«Трунов был внештатным работником мэрии»: потерпевший по делу чиновников Солодкиных обвинил всех, кого смог

В первую очередь, благодаря допросу потерпевшего Фрунзика Хачатряна, продолжавшемуся около четырех часов. Из-за этого даже пришлось перенести на понедельник рассмотрение ходатайства защиты — об исключении из материалов дела протокола допроса свидетеля Дмитрия Буоля.

С утра 4 октября суд успел допросить трех человек, так или иначе связанных с академией водного транспорта (НГАВТ), на стоянке которой в ночь на 10 ноября 2003 года сгорели два джипа, принадлежащих семье Хачатрянов. Следствие обвинило бывшего вице-мэра Новосибирска Александра Солодкина в подстрекательстве к совершению этого поджога. Автостоянка на улице Советской являлась структурным подразделением НГАВТ и была ликвидирована в декабре 2011 года.

Главный юрист академии Елена Черемных как представитель гражданского истца заявила об увеличении размера исковых требований. Ранее НГАВТ выплатила Артуру Хачатряну за сгоревший автомобиль компенсацию в сумме 383 529 рублей 92 копейки, а в 2009 году, «когда подозреваемых задержали», обратилась в суд с иском о взыскании 551 563 рублей 95 копеек. Теперь же, с учетом процентов пользования чужими денежными средствами, вуз просит взыскать в его пользу 642 495 рублей 9 копеек с «лиц, виновных в совершении преступления». «Какого именно преступления?» — попросил Черемных уточнить адвокат Солодкина Николай Украинцев. «Когда суд установит тех, кто поджег эти автомобили, с них и взыскать», — объяснила юрист. На вопрос адвоката, были ли у сотрудников стоянки или контрольно-надзорных органов претензии к академии в связи с травмированием кого-либо в ночь поджога, Елена Черемных ответила отрицательно.

Генеральный директор ООО «МЕГАТЕХ» Олег Каледин, работавший с 1999 по 2011 год директором стоянки НГАВТ, рассказал, что в районе пяти часов утра 10 ноября 2003 года ему позвонил охранник Аркадий Зайцев. «Кричит: „Горят машины, иди сюда!“ Я пришёл, всё горело. Ну, уже почти потушили, там пожарные были и милиция, — уточнил Каледин. — Я пошел домой к владельцам и сказал им пойти посмотреть на свои автомобили. Они полностью сгорели, восстановлению не подлежали». Отца и сыновей Хачатрянов он знал, «пришлось общаться», поскольку они «сколько там жили, столько и ставили» машины.

Как пояснил Каледину Зайцев, к въезду на стоянку подъехал темного цвета автомобиль без госномеров. Охранник открыл ворота, после чего его «очень сильно ударили и очень крепко избили». Со слов Зайцева, автомобиль на стоянку так и не заезжал, и охранник не увидел, уехал тот с пассажирами, или нападавшие убежали сами, потому что его, избивая, «катали по асфальту и закатили под машину», пересказал Каледин. «Мой автомобиль там стоял рядом [с горевшими джипами], хорошо, что с ключами был, он [Зайцев] его просто отогнал», — отметил бывший директор стоянки.
 

Вспомнить размер компенсации, которую он выплатил водителю Хачатряна Владимиру Маркаряну по мировому соглашению, Каледин вспомнить не смог. «Работник академии подготовилась по цифрам, а я нет, торопился и не нашел бумаги, которые тогда писал», — признался он. Судья Лариса Чуб напомнила выплаченную сумму и спросила, в том ли же размере потерпевший собирается теперь заявлять исковые требования. «Ну, хотелось бы с процентами, — не стал скрывать Олег Каледин. — А я могу точно так же посчитать, как в академии посчитали? Процент какой-то. Грамотно же люди посчитали?» Стало заметно, что о возможности пересчета он узнал сегодня, послушав выступление Елены Черемных.

Украинцев стал расспрашивать Каледина, когда и как именно он услышал от Зайцева об обстоятельствах нападения и поджога. Каледин рассказал, что Зайцев, позвонив, сообщил лишь о горящих машинах, а потом, когда он уже приехал на стоянку, охранник «сидел на телефоне, обзванивал всех»: «Голова у него была в крови, говорил, что болело всё, больше я ничего не заметил». Директор сам отвез избитого работника в городскую больницу, где тот пролежал «недели две» с переломом рёбер и сотрясением головного мозга. В больнице Зайцеву «предлагали заявление написать, он отказался», вспомнил Каледин, добавив, что при нем охранника никто не допрашивал. Второй сотрудник охраны в момент инцидента «не вышел из вагончика, наверное, испугался», и потом только «подтверждал пояснения Зайцева». О том, как охранника «катали по асфальту», Каледин следователям не говорил, потому что те таких «вопросов не задавали».

В ответ на просьбу дать характеристику Аркадию Зайцеву экс-директор стоянки сообщил, что тот «не пьет, не курит, спортом занимается, хоккей любит». «А к фантазиям Зайцев не склонен?» — спросил Украинцев. «Ну, к [фантазиям] такого плана не склонен», — сказал Каледин. «А к какого плана склонен?» — поинтересовался адвокат. «Снимается вопрос», — заявила судья Лариса Чуб и в конце допроса сама спросила Каледина, мог ли Зайцев придумать то, что рассказывал ему тогда. «Ну как? Я же не могу знать, мог ли он, — сказал допрашиваемый. — Добавил, может быть, что-нибудь».

Николай Украинцев спросил, говорили ли владельцы джипов на месте происшествия, кого они тогда заподозрили в причастности к поджогу. «Не помню. Кажется, был разговор», — пожал плечами Олег Каледин, пояснив, что прошло уже много лет, и он может вспомнить «неправильно». «Не надо правильно или неправильно, вы скажите правду», — предложил Украинцев, и Каледин как бы нехотя сказал, что потерпевшие говорили друг другу, что к поджогу машин могут быть причастны мэрия Новосибирска и мэр Владимир Городецкий.

После этого Украинцев заявил о необходимости озвучить показания, данные Калединым на предварительном следствии, и судья Чуб, несмотря на возражения прокурора Алексея Куликова и некоторых потерпевших, удовлетворила ходатайство. Тогда адвокат зачитал показания, из которых следовало, что Зайцев, когда Каледин приехал на стоянку, «сидел в сторожке. Я понял, что его избили. Времени не было, и подумал, что расспрошу позже».

На месте происшествия находились Артур и Эдуард Хачатряны, Маркарян и другие лица армянской национальности, и Каледин слышал, что они говорят: «Ну, тут понятно, что это дело рук Городецкого, к охране претензий нет». Практически теми же словам об этом они сказали Каледину, а потом он услышал, что «в марте 2004 года были очередные выборы мэра, где конкурентом Городецкого был [Яков] Лондон, и Хачатряны поддерживали его кандидатуру, за что и пострадали». Каледин ответил Украинцеву, что не отказывается от этих показаний и подтверждает их, хотя уже не помнит, что говорил что-то про Лондона.
 

Свидетель обвинения Александр Плесовских осенью 2003 года еще являлся сотрудником НГАВТ. Согласно его показаниям, он поставил свой автомобиль Toyota Cresta на стоянку районе трех часов ночи и видел, видимо, исполнителей преступления. Плесовских сказал, что по пути к своему дому прошел мимо трех молодых людей. Один из них пнул ограду и заметил: «О, собака не лает, значит, собаки нет». Из дома Плесовских позвонил Аркадию Зайцеву, сообщил о подозрительных людях и посоветовал быть осторожными. «Минут 20 прошло, я услышал сначала одну сирену, а потом сразу другую. В окно посмотрел — уже обе машины горели. По-моему, гелендвагены».

Плесовских вернулся на стоянку и, по его словам, провел около 40 минут в помещении сторожки с сотрудником милиции, пожарным дознавателем и Зайцевым. «Он лежал, весь окровавленный. Я ему сразу сказал: „Аркадий, я же тебя предупреждал!“ Он рассказал мне, что они [со вторым охранником] после моего звонка проверяли, и никого не было на тропинке. А потом он, когда подъехала какая-то машина, открыл ворота и два человека его избили битами». На уточняющий вопрос адвоката Украинцева свидетель Плесовских ответил, что в милицию тогда, насколько он помнит, звонил второй охранник, потому что Зайцев мог говорить, но «не в состоянии был звонить».

Явные нестыковки в показаниях Каледина, Плесовских и самого Зайцева относительно его состояния в ночь на 10 ноября 2003 года после перерыва, вероятно, оказались всеми забыты. Их затмило яркое и образное выступление Фрунзика Хачатряна, периодически превращавшего допрос в монолог о плохих людях и явлениях. Председатель армянской национально-культурной автономии Новосибирска сразу заявил, что хочет, чтобы «все вещи назвались своими именами», потому что «у нас XXI век», и «просто так искажать всё я не намерен». Ключевым моментом допроса потерпевшего можно было назвать то, что о причастности Солодкиных к преступлениям в отношении него Фрунзик Хачатрян, по его словам, узнал от следователей и из материалов уголовного дела. До этого он не мог и подумать, что его друг вместе со старшим сыном могут быть связаны с покушением на него и поджогом джипов. «Я и сейчас могу сказать, что я рад был бы [узнать], что это не так, потому что это разрушает меня внутри», — признался предприниматель Ларисе Чуб.

По словам Хачатряна, еще в начале девяностых у него был «большой бизнес», связанный с «поставками миллионов тонн угля» и ликеро-водочными заводами в Крыму, Краснодаре и Калининграде. «Половина второго этажа гостиницы „Обь“ — был мой офис. Но потом, я не алчный, я решил ограничить себя и сконцентрироваться только на Новосибирске». В 1997 году Хачатрян взял в субаренду 0,5 гектара земли у магазина №6 на Гусинобродском шоссе рядом с муниципальной барахолкой и открыл вещевой рынок «Тензор»: «Везде с маленького начинают, чтобы потом развиваться». Рынок пользовался популярностью и у покупателей, и у продавцов, уходивших с барахолки к Хачатряну: «Потому что мы могли ночью работать, и у нас условия были лучше: мы изучили работу и улучшили недостатки государственных рынков».

24 августа 1998 года и.о. мэра Новосибирска Городецкий «молча подписал» документы о пролонгации договора субаренды, но вернувшийся из отпуска мэр Виктор Толоконский аннулировал это его распоряжение своим постановлением, рассказал Фрунзик Хачатрян. Оба документа были признаны в суде незаконными, а 19 октября «на нас напал РУБОП», и начались «маски-шоу»: По словам Хачатряна, сотрудники СОБРа не пускали его людей на территорию ООО «Тензор», а потом «отгородили» 0,4 гектара забором, «соединили с муниципальным рынком» и под руководством Александра Никитина и Виктора Кургузова «перебросали через забор контейнеры» с товаром, принадлежавшим торговцам «Тензора»: «Эта земля как будто бы перешла в мэрию, но она до сих пор ни на кого не оформлена».
 

Весной 1999 года Хачатряна, по его словам, пригласил к себе мэр Толоконский и убедил организовать новый рынок под другим юрлицом. Так появилось ООО «Манэ», названное в честь внучки владельца «Тензора». «"Это всё ментовская группировка, это они положили глаз на эту землю. Чёрт с ними, не надо ссориться, давай создавай другую фирму, а ущерб мы потом разберёмся и восстановим", — так, по утверждению самого Хачатряна, объяснил ему суть конфликта Толоконский. — Я потом только подумал, что ему не надо было тогда скандалов, он осенью шел на выборы». Однако и у рынка «Манэ», получившего у мэрии в аренду земельный участок, вскоре возникли проблемы, продолжил потерпевший.

По словам Хачатряна, в мае 1999 года Александр Солодкин-старший, с которым они были знакомы уже около 10 лет, позвонил ему, пригласил в свой новый офис и долго объяснял, как найти дорогу до Серебренниковской, 23. «Меня тогда прослушивали, я это потом узнал». В офисе Солодкина, в «зале заседаний» Хачатрян неожиданно для себя увидел около 10 человек, среди которых, как он в дальнейшем узнал, были «успехские», «первомайские», «кувалдинские» и «сметанинские» люди, но говорили с ним тогда только «труновские» — Анатолий Радченко и Хасан Ганеев. «Радченко сказал: „Если там будешь работать и хочешь работать нормально, нам плати!“ По 200 тысяч рублей. Я спросил, кто он такой, чтобы со мной так разговаривать, — сказал Хачатрян, засомневавшись, назвал он тогда Радченко „пацаном“, или ему только что пришло на ум это слово. — Солодкин отвел меня в свой кабинет и сказал, что они опасные люди и не стоит с ними так: „Хоть что-нибудь отдай им“. Мы вернулись, и я сказал: „Землю верните, которую отняли!“ Они сказали, что это не они отняли, это менты отняли, и это не в их силах».

Судья Чуб попросила Хачатряна перейти непосредственно к покушению. Потерпевший ответил, что к нему он, собственно, и ведет, и рассказал, что 16 июня 1999 года в его офис приходили с обысками и «маски-шоу» сотрудники милиции. Среди них был Александр Кандиков, занимающий сейчас пост начальника УФСКН РФ по Новосибирской области. «Он говорит: «Фрунзик Кярамович, мне Юра сказал, что ничего серьёзного, ты хороший человек, не бойся». Впоследствии Хачатряну, по его словам, одно время даже казалось, что стрелявший в него похож на Кандикова, и он даже участвовал в опознании. 17 июня Хачатрян был на совещании в мэрии и увидел в кабинете Николая Симонова Александра Никитина. «Я его спросил: „А ты что здесь делаешь?“ Он говорит: „А я член комиссии [по развитию Гусинобродской барахолки]“». А утром 18 июня, продолжил Хачатрян, на него было совершено покушение.

«Водитель сбавил газ, потому что решил, что будут штрафовать, и я тоже решил, что это гаишник, — рассказал Фрунзик Хачатрян о том, как увидел вышедшего на шоссе киллера. — Он ствол направил прямо на меня, и я, не знаю, осторожность это моя или судьба, сразу пригнулся. И тут же очереди пошли». По словам Хачатряна, перестрелка его охранников с киллером продолжалась от силы полторы минуты. Автомобиль в это время ехал в сторону поста ГАИ, откуда Хачатрян позвонил сначала сыну, а потом своему знакомому Михаилу Болтенко, заместителю начальника уголовного розыска криминальной милиции ГУВД по Новосибирской области. Первым на пост ГАИ — после сотрудников телеканала «НТН-4» и скорой помощи — приехал, однако, не Болтенко, а его руководитель Александр Олдак (в настоящее время возглавляет ГУМВД по Ставропольскому краю, — прим. Тайги.инфо), на которого Хачатрян разозлился и накричал: «Иди ищи, что ты меня допрашиваешь?»
 

Милиционеры раздражали Хачатряна тем, что тем утром «очень медленно всё делали». К тому же, он видел, что «еще и Никитин там рядом ходит». Когда же Хачатрян приехал в областную больницу, позвонив предварительно главному врачу Виталию Пушкареву, он увидел другого своего знакомого — начальника СОБРа Западно-Сибирского РУБОПа Игоря Гришунина. «Переживаю за тебя и приехал», — пересказал его слова потерпевший. На вопрос, как он узнал о покушении, Гришунин, по словам Хачатряна, напомнил, что он работает в милиции. Фрунзик Хачатрян добавил, что второе покушение на него в августе 2003 года произошло после того, как ему позвонил Игорь Гришунин и сообщил, что с ним хочет встретиться и помочь в его конфликте с мэрией некий полковник ФСБ. Хачатрян приехал на встречу в кафе «Дельфин», и на лестнице в него выпустили шесть пуль.

Говоря о первом покушении, предприниматель отметил, что «все 16 пуль оставили свой след». Одна до сих пор находится в его правом боку: «Мне сказали, что если снимем ее, будет широкий шрам. Я согласился, чтобы рану почистили, и пулю оставили». Другую он обнаружил, доставая из нагрудного кармана пачку 500-рублевых купюр: «Меня деньги, получается, защитили». На вопрос адвоката Александра Солодкина-старшего Михаила Книжина о судьбе этой пули Фрунзик Хачатрян ответил: «Упала, выбросил, держать, что ли, ее?» и подтвердил, что не отдавал ее следователям, а те ему не объясняли, что нужно это сделать. Работой их сам он не был доволен и даже пожаловался в Генпрокуратуру РФ. «Замгенпрокурора при мне позвонил [прокурору Новосибирской области Владимиру] Токареву и говорил ему взять на контроль. Сказал ему: „Я тебя за яйца повешаю, если ты не найдешь!“». Токарев поручал дело Хачатряна, расследование которого вскоре было приостановлено, сперва Владимиру Овчинникову, а потом Андрею Щукину. В настоящее время они занимают должности прокурора региона и заместителя руководителя СК РФ по Новосибирской области соответственно.

Фрунзик Хачатрян заявил в суде, что он, «когда всё это изучал», пришел к выводу о связи труновской группировки и мэрии Новосибирска. По мнению потерпевшего, «Трунов был внештатным работником мэрии», а его люди обеспечивали чиновников «черным налом» и «теневыми доходами». «Исполнительная власть и правоохранительные органы нападают на меня, до сих пор защиты нет, — пожаловался Хачатрян. — Они рассеялись, потому что рассорились между собой, не потому что ушли». Он утверждает, что неоднократно просил руководителей Генпрокуратуры, ФСБ, МВД и СК России «дать оценку Толоконскому и Никитину», но ответной реакции не было: «И какой мы можем справедливости ждать?»

Из материалов дела Хачатряну известно, что Толоконский, Городецкий и Никитин давали показания, и высокопоставленный полицейский сообщал, что у ОРБ имелась оперативная информация о том, что Фрунзик Хачатрян связан с так называемым «Западно-Сибирским воровским движением». «А я выяснял потом: такого не существует! Толоконский говорит, что в воскресный день он вышел погулять на Гусинобродский рынок и увидел, что у меня на рынке бардак. Мы днем не работали, где он увидел бардак?! — возмущался Хачатрян. — Не было бардака, мы спокойно работали, как работали в сорок первом, пока немцы не напали!» Участники судебного процесса и все присутствовавшие в зале внимали громким высказываниям Хачатряна с разной степенью удивления. Даже судья Лариса Чуб и гособвинитель Алексей Куликов не прерывали потерпевшего указаниями на то, что его заявления и обвинения не имеют отношения к рассматриваемому уголовному делу.
 

Согласно показаниям Фрунзика Хачатряна, в 2003 году у него начался новый конфликт с мэрией Новосибирска, разработавшей концепцию развития ОАО «Гусинобродское», при которой в аренду продавцам сдается не земля, а их же имущество, предназначенное для торговли. Сумма арендной платы при этом увеличилась в 10 раз, отметил Хачатрян. «Я спросил жену Болтенко, депутата: „А вы что такой глупый закон приняли?“ Она говорит: „Я не голосовала“. Но ведь приняли же! Был протест прокурора на это решение горсовета, и 27 августа арбитражный суд признал, что мэрия не права. Кассационный суд соглашался с нами, но постановил, что в жалобе мэрии всё законно. Я знаю, это Толоконский лично просил губернатора Тюменской области повлиять», — заявил Хачатрян. По его словам, и сегодня с барахолки в бюджет официально поступают только 4-5 тысяч рублей с каждого контейнера, остальные 15 тысяч проходят как «чёрный нал». Он добавил, что гендиректор ОАО «Гусинобродское» Юрий Денисенко раньше работал с Александром Никитиным, а «труновские» тоже до сих пор получают прибыль с рынка — через Хасана Ганеева.

Раз уж Хачатрян сам заговорил про 2003 год, его попросили рассказать всё, что известно о происшествии на автостоянке НГАВТ. Он ответил, что в то время общался с заместителем начальника городского департамента потребительского рынка Сергеем Андреевым, и тот рассказал, что «у него подожгли машину, а потом мои подожгли машины, и я тогда сказал Андрееву, что это ихняя привычка нас ссорить». Однажды Хачатрян пришел к Андрееву, ждал в приемной и увидел, что из кабинета вышел Солодкин-младший. Тогда его задело, что «они-то ровесники, а я им, получается, как отец, но они меня не приняли сразу, хотя знали, что я пришел». «Потом я узнал, как труновские сидели и обсуждали рынок, зашел Солодкин и сказал: „А знаете, у Андреева машину сожгли?“...» «Ну, это вы уже из дела знаете», — остановила его Чуб. Хачатрян пояснил, что он не понимал, почему бандиты помогали чиновнику в его проблеме, и потом пришел к выводу, что «банда Трунова была внештатным подразделением мэрии». «Но за что железо наказывать? — спросил судью потерпевший, имея в виду сгоревшие джипы. — Это было очень глупо, и я не стал никого даже искать, этим вопросом не занимался. Но ущерб был огромный, потому что машины тогда у нас не было». В 2003 году по этому делу Фрунзика Хачатряна не допрашивали: на месте происшествия его не было, а о ночном поджоге он узнал днем 10 ноября.

Адвокаты Солодкиных стали выяснять у потерпевшего обстоятельства встречи с Радченко и Ганеевым, которая проходила, по его словам, в офисе на Серебренниковской. «Вы сами про эту встречу говорили, или вам напомнили?» — спросила Светлана Ткаченко. Фрунзик Хачатрян ответил, что помнил о встрече, однако её описание в том виде, что представлено в материалах уголовного дела, «уже у следователя было» (откуда — он не знает). «Я когда ехал на встречу, думал, что Солодкин будет решать мой вопрос с рынком», — признался потерпевший. Он пояснил, что встретил Солодкина-старшего в коридоре мэрии за два дня до встречи и пожаловался ему на «земельные проблемы».

Отвечая на уточняющий вопрос адвоката Михаила Книжина, Хачатрян вновь подтвердил: о том, что инициатором покушения был Солодкин, сам он узнал, «только когда прочитал уголовное дело», а до этого в действиях своего друга «не замечал» ничего, что указывало бы на его причастность. Адвокаты предложили Хачатряну изобразить на бумаге хотя бы схематически, кто и где сидел за столом во время той встречи. Хачатрян отказался: «Я не могу рисовать, я не художник. Кто там сидел где — как я помню?» Он сказал, что бывал впоследствии в этом помещении много раз. (При этом, со слов Фрунзика Хачатряна, он не знал, что там находился филиал штаба кандидата в губернаторы Виктора Толоконского, — прим. Тайги.инфо). «Ваша честь, боюсь, что неоднократная явка в офис стёрла такие обстоятельства из его памяти», — заявил представитель потерпевшего, когда Ткаченко попросила, чтобы суд обязал Хачатряна начертить схему, и Чуб отклонила ходатайство.
 

Адвокаты также ходатайствовали о необходимости огласить имеющиеся в деле показания, которые Хачатрян дал на допросах 16 ноября и 23 декабря 1999 года. В обоснование они пояснили, что тогда потерпевший точно знал о существовании общественной организации «Фонд „Правопорядок“», которой перешел огороженный собровцами земельный участок, а сейчас заявляет, что лишь «что-то слышал» о ней. Книжин пояснил, что, если Солодкину инкриминируют организацию покушения из-за попытки отобрать у Хачатряна бизнес, то защита хочет установить, что к захвату земли рынка «Тензор» причастен не подсудимый, а «Правопорядок». Прокурор Алексей Куликов сообщил, что не возражает, но только если заодно будут зачитаны и показания потерпевшего от 28 июля 2010 года.

«Изучая вопрос, я установил, что действия РУОП обусловлены стремлением передачи территории в фонд „Правопорядок“, — зачитала показания Хачатряна адвокат Андрея Андреева Татьяна Титова. — Где-то в мае [1999 года] вопрос стал сдвигаться с мертвой точки. В ходе судебных разбирательств было заключено мировое соглашение с мэрией о передаче территории фонду „Правопорядок“, в котором состояли бывшие сотрудник правоохранительных органов». Фрунзик Хачатрян вновь заявил, что просто слышал об этом: «Откуда я мог знать, что это им передано». Согласно его показаниям, зачитанным Куликовым, в 1999 году Хачатрян просто «предположил, что участок будет оформлен на фонд», возглавляемый Юрием Прощалыкиным, поскольку понимал, что иначе Западно-Сибирский РУОП не мог бы забрать себе территорию рынка. Но потом, продолжил читать Куликов, Хачатрян узнал, что его предположения не верны, потому что земля перешла к МУП «Вещевой рынок», впоследствии реорганизованному в ОАО «Гусинобродское».

На вопрос адвокатов, почему же Хачатрян продолжил общаться с Солодкиным-старшим после неприятной встречи в его офисе с «труновскими» и не начал испытывать неприязнь к Солодкину-младшему после того, как тот и Сергей Андреев заставили его дожидаться в приемной, потерпевший ответил, что всегда придерживался мнения, что «обстоятельства не должны влиять на отношения». По словам Фрунзика Хачатряна, он искренне «помощь оказывал им всем, пока не знал, что они злые люди»: «Я говорил Олдаку и Городецкому: „Почему я вам добро, а вы мне зло?“ Они смеялись: „А, вот вы как интерпретируете!“». На вопрос, кого в 1999 году сам Хачатрян подозревал в организации покушения, если не учитывать сведения, которые он потом узнал из материалов дела, потерпевший ответил: «Я думаю и сейчас думаю, что Никитин».

Хачатрян рассказал, что киллер Дмитрий Буоль заявил ему при опознании: «Прости меня, извини, Фрунзик! Это Радченко, сказал, что это за барахолку». Говорил ли Буоль другую фамилию, он не сказал. Адвокат Татьяна Титова поинтересовалась, какой возраст называл Хачатрян, когда в милиции составляли описание мужчины, который в него стрелял. Тот ответил: «35-40 лет». «А вы знали, что в 1999 году Буолю было 27?» — спросила Титова. «Я же паспорт его не смотрел», — ответил Хачатрян. «Снимается вопрос», — сказала Чуб.
 

Первым из подсудимых начал задавать вопросы Хачатряну Александр Солодкин-старший. Он признался, что «очень благодарен вам и вашим детям за добро, которое вы сделали для города», и отдельно — за все «теплые слова», которые услышал 4 октября от Хачатряна в свой адрес. «Лучше, чем доктор, Фрунзик Кярамович меня сегодня вылечил! — радостно воскликнул бывший советник губернатора Новосибирской области. — За 2,5 года в СИЗО я ни разу не смеялся». Подсудимые просили Хачатряна внимательно прочитать материалы уголовного дела, заявляя, что тогда он поймет, кто причастен к преступлениям. «Я бы вам сказал, Фрунзик Кярамович, что о вас следователи говорят, но не могу пока, к сожалению, — сказал Солодкин-младший в ответ на слова Хачатряна о том, что о его причастности к поджогу говорили следователи. — Нас просто пытаются столкнуть лбами. Вас разводят, и вы разводитесь!» Лариса Чуб попросила Андрея Андреева не ссылаться на доказательства, которые еще не исследовались в суде, и заявила Солодкину-старшему, слушая его диалог с Хачатряном. «Я всё понимаю, вы старые друзья, вам хочется поговорить, но давайте всё-таки придерживаться эпизодов обвинения».

Разговор Солодкина и Хачатряна выдавал в них действительно старых товарищей, хотя по ряду случаев их воспоминания об одних и тех же событиях кардинально отличались. Так, Хачатрян сказал, что во время предвыборной кампании Толоконского он никогда не давал деньги лично Солодкину (тот утверждал обратное) и никогда не говорил, будто Солодкин «вымогал деньги для себя». Подсудимый спросил Хачатряна, почему тогда это написано в протоколе одного из его допросов. «Если написано так, значит, неправильно написали», — сказал потерпевший. Солодкин поинтересовался, помнит ли Хачатрян, как в июле 2000 года они встречались в гостинице «Москва» в Москве, и за столом тот долго рассказывал его семье, как расследуется дело о покушении на него. В том числе упоминал, что сначала опознал некоего Кайгородова, который потом оказался не при чем. Хачатрян возразил, что тот перепутал даты, и их встреча в «Москве» состоялась летом 1995 года, то есть еще до покушения. Он точно помнит год, потому что младшему сыну супругов Солодкиных Юре было тогда 13 лет. Людмила Солодкина уже покинула зал суда к этому моменту, поэтому не могла сказать, кто ошибается — ее муж или Хачатрян.

Александр Солодкин-старший спросил, в рабочий или в выходной день проходила в его офисе встреча Фрунзика Хачатряна с Анатолием Радченко, о которой первый так много рассказывал. Хачатрян не вспомнил. «Вот еще странно, раньше вы не говорили, что там 10 человек сидели», — отметил подсудимый. «Ну а сколько их там было?» — спросил его Хачатрян. «Так я-то вообще не помню такую встречу!» — воскликнул Солодкин. «О, это плохо, это уже нечестно», — посетовал потерпевший. Он заявил, что никогда не говорил Игорю Гришунину «Меня заказали евреи — Толоконский и Солодкин». «Так Гришунин врёт, получается?» — спросил Солодкин-старший, заявив, что бывший начальник СОБРа в 2009 году пересказал ему слова Хачатряна именно так. «Я не знаю, но я национальный вопрос никогда не поднимал, потому что я все нации уважаю. Вы, может быть, считаетесь избранными, но я считаю, что все люди рождаются равными», — подчеркнул глава армянской диаспоры.
 

«Фрунзик Кярамович, а вы помните, как приходили к Андрееву Сергею Владимировичу и говорили ему: „Мало вам крови? Харкать ею будете, кровью умоетесь!“?» — задал вопрос Солодкин-младший. Хачатрян ответил, что он не мог такое говорить. «Говорил! — заявил Солодкин-старший. — При мне Хмельницкому говорил: „Отрежу уши, посажу в погреб, харкать кровью будешь!“». Хачатрян сказал, что он вообще не понимает фразу про уши. «Скажите, почему в 1999 году СМИ писали, что это было „покушение на криминального авторитета“?» — спросил Солодкин-старший. «Я думаю, это [повлияли на журналистов] или вы, или Никитин», — ответил ему Хачатрян, добавив, что было очень обидно читать про себя такие вещи: «Я был авторитетом, но криминальным никогда не был». «А вот ты помнишь, тебя месяца три не было в ресторане „Дельфин“? — внезапно спросил Фрунзик Хачатрян Александра Солодкина-старшего. — А потом объяснял, что обижался на то, что я называл тебя [в разговоре с другим человеком] хамелеоном и балагуром. Я спросил, как ты узнал, а ты ответил, что кассету слышал. „Какую кассету?“ — „Это секрет“. Помнишь такое?» Подсудимый такого не вспомнил.

Под конец допроса Фрунзик Хачатрян договорился до того, что заявил: «Мэрия, РУОП и ОПГ действовали как единое целое». Влияние «злых людей» и сегодня настолько велико, что они даже могут повлиять на назначение, «если уже не назначили», «своего человека» на должность нового председателя Новосибирского областного суда. Напомним, бывший глава облсуда Владимир Михайленко ушел в отставку весной, а указы о назначении новых судей подписывает президент России. «Вы что хотите сказать, и председатель областного суда — тоже член ОПГ?» — спросил Хачатряна адвокат Солодкина-младшего Александр Петров. Потерпевший ответил утвердительно. «Поздравляю вас, ваша честь», — мрачно произнес Петров, повернувшись к судье Ларисе Чуб. И все засмеялись.

Кирилл Логинов