Артём Готлиб: Плевок из трубочки

05 Мар 2015, 09:17

Новосибирский журналист и краевед Артём Готлиб о любви к «нелепому» оперному театру, туристах и «некрасивых девочках» на экскурсиях, счастье взросления, тонкой грани между вымыслом и реальностью, уязвимости артиста и «стремной истории» «Тангейзера».

Когда-то давно я был невероятно театральным ребенком. Первый раз в оперный театр я пришел вместе с родителями, наверное, года в четыре. До сих пор помню все: маленький пригласительный билет с нарисованным зданием театра на обложке, окошко кассы, скрип деревянных лестниц, ведущих на ярусы, и запах старого лака. Я даже помню мои колючие полосатые вязаные штаны, которые казались маме нарядными, и сапоги фабрики «Скороход», в которых было очень тяжело вставать на цыпочки, чтобы заглянуть в оркестровую яму. Мы смотрели «Жизель», но не балет поразил меня больше всего. Меня завораживал театр — огромный, с обилием запахов, звуков, своим церемониалом, в котором взрослые хорошо ориентировались, а я еще нет. И эту любовь к нашему огромному, нелепому, замечательному театру я сохранил с тех самых пор.

Потом началась школа. Но даже она не смогла сломить мое желание ходить в театр. Каждый год родители сдавали деньги на театральную елку. И каждый год, перед тем как вручить кульки с подарками, нас мучили детским спектаклем. Обычно это была опера «Сказка о попе и его работнике Балде». Может быть, это был крепкий добротный спектакль, но когда тебя окружают несколько сотен школьников, а в каждой параллели находится упырь с рогаткой или трубочкой для харкания в партер, а если повезет, то и в Балду, спектакль рушится. Наверное, именно эти новогодние походы в театр, а не пионерия, в которой было много интересного, отвратили меня ходить строем.

Помню и другой театр: пустой, запущенный с заколоченными дверями третьего яруса. В конце 80-х — начале 90-х я подрабатывал на каникулах гидом в «Спутнике». Мы принимали группы школьников из сибирских городков, водили детей на экскурсию, а также в цирк и оперный театр. Так вот перед спектаклем туристы всегда от меня сбегали, обычно в ЦУМ или видеосалон «Троллейбус», который был припаркован на углу Вокзальной магистрали и проспекта Димитрова. Надо сказать, что я не особенно этому сопротивлялся, вспоминая свои оперные елки с «балдой».

Обычно я провожал двух школьных учительниц и нескольких некрасивых девочек в гардероб, а неиспользованные билеты распродавал с горем пополам на площади перед театром. Потом покупал в буфете бутылку пива и через разбитую дверь пролазил на закрытый ярус. Там уже почти не было кресел. Я садился на ступеньку, пил из горлышка, чувствуя себя бесконечно одиноким, счастливым и взрослым.

Последний раз в театре я был на «Щелкунчике». Конечно, это совсем другой спектакль, не похожий на тот, из моего детства, сцены которого я до сих пор помню очень ярко. И театр теперь другой, с новыми запахами, звуками, артистами, зрителями и спектаклями. И это хорошо. Даже замечательно, что театр меняется. Ведь перед глазами у нас есть и обратные примеры. И их немало.

Вот что по-настоящему ужасно, так это то, что дети, ходившие строем на «балду», выросли, так и не полюбив и не поняв это странное место, где грань между реальностью и вымыслом очень тонка, где плевком из трубочки можно по-настоящему убить артиста. Собственно, это мы сейчас и видим в этой тягостной и стремной истории, которая собственно к театру не имеет ни малейшего отношения.

Артём Готлиб, специально для Тайги.инфо