Истории тыловиков: «Они же умирать за нас пошли, как не помочь»

09 Май 2016, 04:30

Одинокие новосибирские старики постоянно собираются в благотворительной столовой св. Николая — поесть бесплатного горячего супа и пообщаться. Тайга.инфо записала их детские воспоминания о Великой Отечественной войне, когда они, голодные, пасли баранов, убирали поле голыми руками и работали нянькой.

Алексей Емельянович

Я 29-го года рождения. Когда война началась, жил я в Казахстане, в Семипалатинской области, полсотни километров от города. Как семья в Казахстане оказалась, не знаю, мне никто не сказал, что нужно интересоваться своей историей, кто был дедушка, кто бабушка, где они жили до этого, я это как-то пропустил. Наверное, когда воевали в Гражданскую, люди ходили с запада на восток, с востока на запад, и дедов туда переместили. После революции они тут освоились, это усилия страшные были, только зажили — а тут и 41 год подошел. Всех мужчин призывного возраста собрали и забрали, и отца тоже.Я в начале войны во втором классе учился. Из села все ушли, остались только старики, дети и женщины, а все равно веселая какая-то жизнь была. Не знаю, чем это объяснить, потому что любой мало-мальский продукт собирали и на фронт. Конечно, ничего нам и не оставалось, все для фронта, а мы туда-сюда как-нибудь. Вязали варежки-носки, мать целый день на полях, а вечером приходит и две-три пары вяжет. Ну, картофель мы садили, сушили и тоже на фронт. Что касается зерна, то все до последнего зернышка, под метелочку собирали и отправляли. Мальчишки с первого класса ходили по полю собирали колоски, тракторов не было, тягла никакого не было — лопата да мотыга.

Мой старший брат Николай Никифорович с 19-го года рождения был, он финскую прошел, мы уже считали дни, когда он вернется с войны, а тут 41 год грянул, вот его и задержали, так он и остался в Отечественную воевать, всю блокаду в Ленинграде провел. Потом отец ушел, потом второй брат, но пока он учебу проходил, война закончилась. Так повезло, что из семьи никто не погиб. Отец до Германии дошел, ни царапины на нем.

В школу мы ходили, и это редкая удача была, если какую-то газету находили — каким-то образом писать можно было, ведь абсолютно не на чем было

В школу мы ходили, и это редкая удача была, если какую-то газету находили — каким-то образом писать можно было, ведь абсолютно не на чем было. Школа-семилетка холодная была, никто никаких не заготавливал дров, лес далековато был. Приходили все и мерзли. Такая у нас учеба была. Мы пацанами хотели сбежать на фронт, но не все просчитали, и нас ссадили с поезда. Можно представить, что из нас вышло: ни учебы, ни доброй жизни не было. А все равно весело было, хорошо было. Вот такой русский человек.

Вся основная тягловая сила была — быки с ярмом деревянным. Днем одна смена отработала до вечера, потом они отдыхать, а вторая смена — вот на как раз нас, пацанов, брали — работать. Сидишь на быке и погоняешь его, поворачиваешь, и ночью, особенно перед утром, невозможно спать хочется, но погоняешь, куда деваться. А утром в школу, и так круглые сутки, никакой нормы. И никто не смотрел за нами, работали сами, никто не роптал. Ну, а что, все для фронта, они же умирать за нас пошли, как не помочь. Мне уже 50–60 лет было, когда мне труженика тыла дали, а к ветеранам фронта, сказали, не могут приравнять.Нам после школы давали бумажку, что мы окончили семилетку, с ней можно было в техникум поступить, ну, я и подался. У нас в селе хоть и не было машин, но был трактор, который все время ломался, и я большей частью поэтому интересовался техникой, и пошел на факультет механизации. Дали диплом механика, ушел в армию, вернулся, в колхозе нечем было заниматься, ничего не впечатляло, а потом поехал на сельхозвыставку в Алма-Ату и, пока там околачивался, увидел объявления, что набирают в сельхозинститут. Кто из армии вернулся, тем экзамены несложные были и ускоренные курсы: восемь часов просидишь на лекциях до одурения, а курсовые пишешь ночью. Потом нам кинули клич: «Комсомольцы, вон туда и туда вы край нужны!» Вот мы и мотались по всей стране, строили везде, всем республикам помогли. А сами остались на бобах.

Татьяна Дмитриевна

В 38-м году 28 февраля отца арестовали за польскую фамилию, мне три годика было. Обвинили, что он шпион, и 26 мая его расстреляли. А он конюхом был, 24 года ему было. А потом война. Мать воспитывала меня одна, в восемь лет меня отправили пасти баранов на станции Льниха. Из барашков этих делали тушенку на фронт и валенки из шерсти для солдат. Два года ходила босиком. А однажды в деревне умер теленок, и из шкуры этого теленка дедушка один сделал мне обувь, до сих пор этого дедушку помню и крещусь, когда его вспоминаю. И так была я рада, что в этих лапоточках хожу, помню этого дедушку и молюсь за него.Знаете, я так в детстве воспитывалась жестко. Выше закона не было, чем то, что мама скажет. И я привыкла ни от кого ничего не ждать, а только привыкла, что все сама, и это казалось всегда, что хорошо, что так и надо. Два года скот пасти, баранов — море. Их было, может, 50 штук, а меня в траве не видно было. А потом баранов — на мясокомбинат, а когда баранов стригут, я и рада, что сижу на заборе и отдыхаю.Я потом удачно замуж вышла, очень хороший муж был, а умер уже 14 лет как. Он был военным человеком, говорят, что я как у Христа за пазухой была, но я его не видела, Христа этого. Муж служил в Дикси, а я тут дочку растила одна. Вырастила, теперь у меня радость: два внука взрослых, три правнука, один уже в третьем классе учится, и одна девочка совсем нашей породы, а остальные — мальчики.

Галина Ильинична

Мне было 8 лет, когда война началась. Я жила в Челябинске. Был воскресный день, 22 июня, мы выехали в парк на природу отдыхать. Пока старшие грели чай, дети пошли на каруселях покататься. У меня закружилась голова, и я попросила остановиться и вышла, и вдруг вихрь такой. Ничего не предвещало плохой погоды, и вдруг — вихрь. Я пошла ко взрослым, и мама плачет, собирает вещи, чтобы уехать. Я ей: «Что случилось?» А она мне: «Да разве ты не слышала по радио, что война началась?» А война, это значит, что мужей и отцов заберут на фронт. В эту ночь никто не спал, а наутро отец пошел на сборный пункт. Мы, ребятишки, тоже увязались за этой колонной,поговорить лишний раз нам уже не дали, много было отъезжающих добровольцев. А там еще плакат был: «Родина зовет». Родина зовет…Нас четверо детей было, четверо ртов, но мы помогали другим соседям. У нас был огородик, морковочка росла, картошка, и мама всегда говорила всем: «Идите, сколько надо, что надо, возьмите». И соседи когда приходили, мама никому не отказывала. Подруг моих она тоже старались подкормить. Была еще родня, и я после школы шла к ним побыть с детьми маленькими, чтобы мама их могла поработать — она преподавала бухгалтерию. И в школу я всю войну ходила. Рядом школу взяли под госпиталь, а наша не закрылась.

Денег у нас не было нисколечко. Сколько мама зарабатывала, все на фронт отправляла

Мама работала на оборонном заводе, они выпускали стекло для авиации. Мы после школы приходим домой, готовим кушать и ей на завод несем. У нее сердце было больное, мы ходили навестить ее и узнать, жива она или нет. Младшему было нашему 3 года, он один оставался, когда мы в школу уходили. Денег у нас не было нисколечко. Сколько мама зарабатывала, все на фронт отправляла. Когда я у мамы просила на кино, она говорила: «Ну, ты же знаешь, что мы расписываемся, а денежки не получаем». Ну, на оборону, так на оборону. Тем не менее, мы праздники отмечали, пели и танцевали. Папа вернулся больной совсем к нам, там же подлечат чуть-чуть и снова на фронт. Он быстро умер, опять мы без мужчины остались. А я после войны стала учителем, очень потому что полюбила детей.

Благотворительная столовая святого Николая при католическом центре «Каритас» в Новосибирске пять дней в неделю кормит горячими обедами тех, кто в этом нуждается, в том числе и одиноких пенсионеров, детьми заставших Великую Отечественную. «Важно реально помочь бабушкам и дедушкам, пережившим войну. Не ленточками или гвоздичками, а тарелкой горячего супа и возможностью в спокойной доброжелательной обстановке провести время, — говорит региональный директор “Каритаса” Петр Соколов. — Сейчас этим героям далеко за 70, они больны, бедны и одиноки. Хотите реально сказать им “спасибо” — поддержите благотворительную столовую, куда они ежедневно ходят. Они и еще 69 пожилых одиноких душ». Поддержать столовую и ее посетителей можно здесь.



Текст: Маргарита Логинова
Фото: Наталья Гредина