Аман Тулеев: когда я принимал область, был полный развал производства

© kemoblast.ru. Аман Тулеев с президентом России Борисом Ельциным, 1997 год

ТАСС в преддверии Дня шахтёра выпустило большое интервью губернатора Кемеровской области Амана Тулеева, который недавно вернулся в регион после тяжелой операции и в инвалидной коляске приступил к работе. Глава рассказывает о безысходности 1990-х, о «родном» человеке Владимире Путине, драке за угольные месторождения и мировых рекордах кузбасских угольщиков.

Тайга.инфо публикует фрагменты интервью губернатора, вышедшего на сайте ТАСС в рамках спецпроекта 24 августа.

— В каком состоянии находилась отрасль, когда вы возглавили регион?

— Когда я принимал область, был полный развал промышленного производства, 43 шахты закрыты,
150 тысяч человек выброшены на улицу без средств к существованию. Добыча угля снизилась почти в два раза: если в 1988 году она составляла 159 млн тонн, то в 1997 году было добыто всего 92 млн тонн.

На угольных предприятиях «висело» 2,1 тысячи посредников. Между конкретной шахтой и конечным потребителем была цепочка из семи-восьми фирмешек, в результате цена на уголь была дутая, а вся прибыль не доходила до шахт, оседала где-то в карманах у мошенников.

Сбой в работе угольной отрасли по принципу «домино» запустил кризисную цепочку во всей экономике области. Прекращали работу обогатительные фабрики, теряли заказы машиностроительные заводы, снижали объёмы производства металлурги. Люди месяцами не получали зарплату. Зерно завозили из Канады. Немыслимые очереди за хлебом, за молоком…

Говорили: «Кузбасс чихнёт, во всей России насморк»

А самое страшное — в глазах у людей стояли отчаяние, безысходность. Шахтёры постоянно стучали касками у «белого дома», сидели на рельсах, перекрывали Транссибирский ход.

А что такое сидеть на рельсах? Поезда стоят, дети ревут, пассажиры несусветно ругаются, готовы сами выйти на рельсы и схватиться с шахтёрами. Пассажиры ведь действительно ни при чём.

Они просили бастующих: «Вы пропустите пассажирские поезда, а грузовые пусть стоят». Но кто бы их слушал?! Поэтому больше всего я опасался рукопашной на рельсах. А взять промышленные предприятия. Это же паралич экономики. Ещё немного и нам пришлось бы остановить мощнейшие металлургические комбинаты. Что им делать без своевременной доставки железной руды с их непрерывным технологическим циклом работы? Тогда 70 тысяч металлургов только в нашей области нужно было бы выбросить на улицу. Семьдесят тысяч умножить на трёх членов семьи…и подумать страшно, что могло произойти. Как только ни называли тогда нашу область: и пороховой бочкой, и экономической чёрной дырой. По сути, наш регион был политическим барометром страны. Говорили: «Кузбасс чихнёт, во всей России насморк». И всё это было правдой.

— За счёт чего вам удалось выправить ситуацию, и в каком состоянии угольная промышленность Кузбасса сейчас?

— Всем нам потребовались колоссальные усилия, чтобы превратить Кузбасс из бастующего, стучащего касками, сидящего на рельсах в Кузбасс созидающий, в индустриальную опору российского государства. За последние 20 лет угольная промышленность Кузбасса прошла полный цикл реформирования, из убыточной и дотируемой государством превратилась в экономически эффективную и стала первой полностью частной отраслью российской экономики. Уже в 1999 году горняки Кузбасса перешагнули 100-миллионный рубеж добычи угля. С этого времени угольная промышленность постепенно стала переходить в состояние экономического роста. Мощным толчком для этого послужило знаковое для Кузнецкого края, поистине историческое событие — заседание президиума Госсовета по вопросам развития угольной отрасли, которое состоялось в 2002 году у нас, в Междуреченске, под председательством президента РФ Владимира Владимировича Путина.

Тогда впервые за все годы реформ со столь высокой трибуны прозвучало, что угольная промышленность — это основа энергетической безопасности России.

Наши горняки, да и все кузбассовцы считают Владимира Владимировича своим, родным человеком

Наши горняки, да и все кузбассовцы считают Владимира Владимировича своим, родным человеком. В целом за время руководства страной — и на посту президента, и на посту премьер-министра он несколько раз побывал в Кузбассе.

Президент был рядом с нами и в самые тяжелые дни — дважды приезжал в область после страшной трагедии на «Распадской», чтобы поддержать людей в беде, встречался с шахтёрами, с семьями погибших, на месте решал сложнейшие вопросы. В 2012 году Владимир Владимирович Путин провел в Кемерове большое совещание, на котором была принята стратегия развития угольной отрасли страны до 2030 года.

И сейчас в угольной промышленности Кузбасса продолжают происходить масштабные перемены.

В целом за последние 20 лет в угледобычу Кузбасса вложено 763 млрд рублей инвестиций. На эти средства построили 89 новых, современных, высокопроизводительных предприятий по добыче и переработке угля. Только в 2017 году мы открыли два разреза: «Трудармейский-Южный» и «Карачиякский», шахту имени Тихова. А в канун Дня шахтёра был дан официальный старт работе шахты «Увальная», которую построили с нуля. В отрасли создано около 37 тысяч новых рабочих мест.

— Современные технологии затронули Кузбасс?

— Кузбасс стал настоящим полигоном для внедрения и испытания мировых суперсовременных технологий в угольной отрасли. Ведь только вдуматься: ещё до начала 70-х годов на некоторых шахтах Кузбасса уголь вывозили лошади. Помните, профессия такая была — коногон. Сегодня большинство людей уже и не знают, кто это такой. Раньше уголь добывали вручную, отбойными молотками, вывозили его из шахты вагонетками, на лошадях. В забоях работали «тягачи» — это специальная, сильная и выносливая порода лошадей. Тех, кто управлял таким конём, и называли коногонами. Поразительно, что одна лошадь могла тянуть восемь вагонеток весом 1,5 тонны каждая.

И только в декабре 1972 года на шахте «Северная» кемеровского рудника были выведены из забоя последние шесть животных.

Очистные и проходческие комбайны уже больше похожи на космические аппараты

А сегодня значительная часть кузбасских шахт, разрезов, обогатительных фабрик с точки зрения техники, технологий, организации труда — это, действительно, 21 век. Очистные и проходческие комбайны уже больше похожи на космические аппараты с сенсорными экранами, компьютерами и десятками датчиков. На разрезах бегают уже не 40-тонные, как раньше, а 320-тонные самосвалы.

А наш 450-тонный «БелАЗ», который работает на Черниговском разрезе, внесён в Книгу рекордов Гиннесса как самый большой самосвал на планете.

В результате масштабной модернизации средняя производительность труда шахтёров Кузбасса за 20 лет выросла более чем в четыре раза — с 73,4 тонны в месяц на одного рабочего в 1997 году до 299,2 тонны в 2016 году. А на ряде предприятий производительность труда выше, чем в ведущих угольных державах, таких, как США. Там добывают в среднем 1 тысячу тонн угля в месяц на одного рабочего. А, к примеру, на шахте имени Ялевского среднемесячная производительность по итогам полугода 2017 года составила 2381 тонны на одного рабочего. Мы гордимся нашей угольной отраслью. Сегодня доля Кузбасса составляет около 59% всей угледобычи страны. Три четверти наиболее ценных коксующихся марок поднимаются на-гора из недр Кузнецкой земли. Около 80% общероссийского экспорта — это Кузбасс, что позволяет нашей стране занимать третье место в мире по поставкам энергетического угля после Австралии и Индонезии.

— С какими результатами Кемеровская область встречает юбилейный День шахтера?

— Кузбасс стал единственным из четырёх основных угольных бассейнов России, который показал прирост добычи. В 2016 году наши горняки произвели более 227 млн тонн угля, в этом году — добудут не меньше, чем в прошлом. Кузбасс продолжает ставить мировые рекорды по добыче угля.

В июле этого года бригада Героя Кузбасса Косьмина Евгения Сергеевича с шахты имени Ялевского установила мировой рекорд — добыла из одного очистного забоя 1,567 млн тонн угля. Вот мы заслуженно гордимся наши бригадами-миллионерами, которые добывают по 1 млн тонн угля в год. А здесь, повторяю, выдали на-гора почти 1,6 млн тонн не за год, а за месяц.

В июле 2017 года мировой рекорд установила экскаваторная бригада Виталия Арестова с разреза «Камышанский»

В июле 2017 года мировой рекорд установила экскаваторная бригада Виталия Арестова с разреза «Камышанский» компании «СУЭК-Кузбасс», погрузив более 451 тысячи куб. м горной массы. И еще одна знаковая цифра: к нынешнему юбилейному шахтёрскому празднику в Кузбассе с начала существования угольной отрасли добыто 9 млрд тонн угля. И если первый миллиард добывали в течение ста лет, то девятый — всего за четыре с половиной года.

— Сколько регион экспортирует угля?

— В целом по стране в прошлом году рост экспорта угля составил 9%. Причём впервые за всю историю продажи в азиатском направлении превысили экспорт в страны Европы. И, конечно, основным экспортёром угля по-прежнемуостаётся Кузбасс, который продаёт свой уголь в 56 стран мира.

В 2016 году объёмы поставок нашего «чёрного золота» за рубеж выросли по сравнению с 2015 годом на 8,6 млн тонн (до 124,5 млн тонн — по данным Минэнерго).

По итогам семи месяцев 2017 года экспорт кузбасского угля ещё увеличился (на 10,7 млн тонн по сравнению с тем же периодом прошлого года) и составил 81,2 млн тонн.

— Какие сейчас возникают сложности при экспорте топлива?

— Существенное влияние на конкурентоспособность наших углей оказывают транспортные издержки и, соответственно, железнодорожные тарифы на перевозку. Вот взять наших основных конкурентов — Австралию и Индонезию. В той же Индонезии главные угольные рынки мира — Япония, Корея, Китай — буквально за углом. Взмахнул веслом на море один раз — и на месте. А из Кузбасса уголь надо грузить в полувагоны, везти за 4,5 тысячи км до портов, а потом — ещё тысячи километров по морю. Поэтому транспортные издержки в экспортной цене российского угля достигают 40–50%. Для сравнения: в Австралии и Индонезии — 10–20%, в ЮАР — около 25%. Вот вам и конкуренция. И нашим угольщикам приходится прилагать максимум усилий, чтобы удержаться на рынках.

Мы неоднократно на самых разных уровнях ставили вопрос о переходе на долгосрочные железнодорожные тарифы для угля

Мы неоднократно на самых разных уровнях ставили вопрос о переходе на долгосрочные железнодорожные тарифы для угля. В условиях ужесточающейся конкуренции важно предоставить нашим угольным компаниям понимание динамики развития железнодорожных тарифов на 5–10 лет вперёд, чтобы они могли более эффективно формировать свои экспортные стратегии. Ведь что бы ни говорили, а уголь ещё долгие годы и десятилетия будет востребованным во всём мире.

— Какие сейчас цены на уголь?

— Для Кузбасса, несмотря на развитие новых точек роста нашей экономики (нефтепереработка, газ метан, машиностроение), ситуация в угольной отрасли по-прежнему имеет критически важное значение для бюджета. Почти пять лет (с 2012 года) мировые цены на уголь снижались, а в 2016 году были, по сути, «на дне». Я, когда выступал в прошлом году на Дне шахтёра, поражался тому, что цены на энергетический уголь рухнули на 45% по сравнению с 2012 годом, на коксующийся — почти на 50%. Такого не было 15 лет!

Но уже летом прошлого года началось «ценовое ралли»: цены на уголь пошли вверх. В чём причины? Прежде всего, Китай, крупнейший потребитель и одновременно производитель угля, закрыл в 2016 году 1 тысячу старых нерентабельных шахт и сократил количество рабочих дней на угольных предприятиях (276 дней в году вместо прежних 330), чтобы таким образом снизить объёмы добычи угля. В результате на азиатских рынках возник острый дефицит коксующихся углей. Соответственно, цены на них взлетели и в ноябре 2016 года достигли пиковых отметок — $320 за тонну.

Летом прошлого года началось «ценовое ралли»: цены на уголь пошли вверх

Сейчас основные угледобывающие страны — Китай, США, Австралия — вновь нарастили добычу угля, соответственно, цены на уголь поползли вниз. Но в целом, по сравнению с началом 2016 года, цены на энергетический уголь выросли на 50%, а на коксующийся уголь — в 2,5–3 раза.

— Ждет ли региональный бюджет пополнения от налоговых отчислений угольщиков?

— В такой ситуации наши угольщики смогли быстро сориентироваться и получить приличную прибыль. Только за пять месяцев этого года статистика показала рост прибыли угольных предприятий Кузбасса почти на 70 млрд рублей или в 2,8 раза к уровню прошлого года. Естественно, улучшение финансовых результатов отразилось на величине налоговых платежей в бюджет Кемеровской области. Только за шесть месяцев 2017 года угольщики обеспечили 15,8 млрд рублей, или более 60% поступлений налога на прибыль в бюджет Кузбасса. В целом за эти полгода наши угольные предприятия «выдали на-гора» столько же налогов в бюджет, сколько за весь прошлый год.

Куда мы направили эти средства? Прежде всего, на строительство жилья. Кстати, наш «город молодых» Лесная Поляна, который является спутником областного центра, в 2017 году стал победителем во всероссийском конкурсе и получил звание лучшего проекта комплексного освоения территории. Второе, на что пошли деньги, это строительство и ремонт дорог. У нас в Кузбассе одни из лучших дорог в России, и нам нужно держать марку. Ну, и, конечно, немало денег уходит на подготовку к зиме. Само собой, часть средств направили на погашение долгов перед Минфином и перед банками. В результате государственный долг Кузбасса за полгода сократили на 6,7 млрд рублей.

<…>

— Вы неоднократно говорили, что против наращивания добычи угля в стране. Почему?

— Давайте честно. Сейчас идет большая драка за наши угольные месторождения, за наши Кузбасские ресурсы, за лицензии. То количество топлива, которое мы добываем сейчас, — это наш экологический предел. А Минприроды РФ уже выдало лицензии на 350 млн тонн. Но если мы не отстоим свою позицию, то нашим детям и внукам останется просто выжженная земля. Считаю, что дальнейшее наращивание угледобычи опасно ещё и вот по какой причине: наш регион сейсмоактивный.

В июне 2013 года произошло сильное землетрясение в Беловском районе. Повреждения получили 5,1 тысячи частных и 300 многоквартирных жилых домов, 365 объектов социальной сферы и ЖКХ. Нас до сих пор продолжает трясти. Ежегодно регистрируется более 3 тысяч промышленных взрывов на угольных разрезах с магнитудой до 3,5 баллов. При этом используется порядка 600 тысяч тонн взрывчатки, по мощности это как 30 Хиросим. Вот столько мы взрываем за год. Но это же не может продолжаться бесконечно.

То количество топлива, которое мы добываем сейчас, — это наш экологический предел

Мы обратились ко всем ведущим учёным мира: что нам делать в этой ситуации? А у них единого мнения нет. Одни говорят, что взрывные работы приводят к разгрузке горных массивов и земной коры, ослабляют напряжение, то есть уменьшают риск сильных землетрясений. А другие, наоборот, уверены, что взрывы могут вызвать резонанс и спровоцировать техногенное землетрясение. Вот и получается, что мы остаёмся один на один с этой проблемой.

И нам не надо забывать, что у нас под всем Кузбассом уже целые подземные города со своими тоннелями, улицами. Общая протяжённость подземных горных выработок составляет 5,3 тысячи км на разных глубинах (от 50 до 600 метров). А, к примеру, протяжённость всего московского метро у мэра Собянина около 347 км. Поэтому чтобы не создавать угрозу для домов, которые расположены над этими подземными тоннелями, нам нужно постоянно поддерживать горные выработки в рабочем состоянии. Это же безопасность наших людей.

С полным текстом материала можно ознакомиться на сайте спецпроекта