Кто адекватно отвечает на наши вопросы?
После Кемерова, как точно отметил какой-то журналист, такие простые семейные радости, как поход в кино или в торговый центр, теперь ассоциируются с ужасом и беспомощностью. Аспирант Института философии и права СО РАН, философ Альфредо Фекондо рассуждает об идеалах и воспитании в обществе.
25 марта в Кемерове пожар унес жизни 64 человек, в том числе 41 ребенка.
Зло произошло. Совершилось. Это зло все еще причиняет боль. Раны остаются открытыми. Навсегда. Никто не мог остановить это зло. Никто не смог его победить.
Даже президент и власти не смогли предотвратить трагедию.
А теперь кто мог бы вернуть погибших детей обратно к жизни? Неужели очередные обещания политиков? Какое правосудие могло бы дать покой пережившим эту трагедию? Поиск козла отпущения, линчевание, тюрьма, смертный приговор, новые лагеря?
Или какой социально-экономический и политический анализ мог бы утешить оставшихся в живых, в чью память врезались эти последние слова или сообщения: «Пап, спаси меня! Нечем дышать, скорее всего, погибнем… Передай маме, что я ее любила. Передай всем, что я их любила»?
«После Кемерова», как точно отметил какой-то журналист, «такие простые семейные радости, как поход в кино или в торговый центр, теперь ассоциируются с ужасом и беспомощностью. Не дай Бог где-то опять вспыхнет очередная „Зимняя вишня“. От подобной беды, увы, никто не застрахован».
Известный политик перечислил причины трагедии: «Алчность, нажива, коррупция, капитализм», а ещё один журналист, мой друг, написал: «Выстроенная вертикаль власти с тотальным подчинением воле одного человека, отсутствие независимых СМИ, безответственность и иждивенчество», и так далее.
Все правильно, но если глубже посмотреть на эти причины, то возникает очень серьезный вопрос об идеалах и о воспитании, которые предлагаются в нашем обществе: если говорится только, что материя — единственная истинная реальность, если самая важная проблема в жизни — это «заработать деньги», если в университетах предлагается концепция так называемого «рационального эгоизма» и в мире господствует концепция «одномерного человека» («One-DimensionalMan», название книги философа Маркузе), то почему мы потом удивляемся, если следствием материализма, как сказал один философ политики, становится так называемое сверхпотребление («потребительский нигилизм»), а также алчность, коррупция, безответственность, иждивенчество? Речь идет об основах нашей концепции истинной природы человека и, следовательно, о соответствующих воспитании и образовании. Это неотложное дело. Возможно, самое неотложное. И в Западной, и в Восточной Европе. В прежние времена говорили: «Скажи мне, как ты воспитываешь своих детей, и я скажу тебе, кто ты!»
Реальность сильнее всего! Что-то происходит, и наше сердце снова пробуждается, и все наши вопросы снова начинают пульсировать в нас. Что-то происходит, что-то нас ранит, и наша раненая человечность кричит, кричит, кричит… становится криком!
Из всех слов, которые я слышал и читал в эти дни, больше всего меня поразили слова Ольги, мамы трех погибших девочек: «Нет ни одного человека, который смог бы адекватно ответить на наши вопросы». Спасибо, Ольга! Вы сказали правду. И все мы преклоним колени, как кто-то уже сделал. Человек — не только материя. Его сердце, то есть его природа, его глубинное бытие, как будто соткано из этих вопросов. Ваш крик выражает опыт каждого из нас. Какой опыт? Ощущение бессилия. Именно это ощущение порождает чувство одиночества. Подлинное одиночество возникает не из-за физического одиночества (рядом психологи, врачи, соцработники, журналисты, политики, родственники, друзья), но когда мы открываем, что наши вопросы не могут найти ответа в нас или в других.
Удивительным образом, даже если мы не знаем друг друга, наши вопросы соединяют всех нас, как будто в ожидании перед порогом — порогом нашей неутолимой потребности в чем-то ином.
У этого есть имя — Иисус. Он единственный, Кто принимает все наши потребности и вопросы всерьез. Он, разрушив узы смерти и зла, воскрес! Значит, Он освобождает нас, и мы можем надеяться.