«Морфий» в театре Афанасьева: «Если разбирать Булгакова, там все понятно»
© Юлия Катковская
26 и 27 октября в театре Сергея Афанасьева состоится премьера спектакля «Морфий», поставленного студенткой пятого курса новосибирского театрального института Анной Морозовой. Тайга.инфо поговорила с молодым режиссером о Булгакове, Юрге, наркомании, революции, фатализме, провинции и психосоматике.
Тайга.инфо: В тексте Булгакова есть фраза: «Если интересует вас, прочтите историю моей болезни». В вашем спектакле эти слова, перефразированные, тоже есть. Но все-таки у вас среди множества историй линия болезни доктора Полякова теряется.— У Булгакова показан наркоман, и на этом сделан акцент. Но если рассматривать историю шире... Вот был [Алексей] Балабанов, он снял фильм про наркомана. Это значит, что какие-то подростки, уйдя с такого фильма, может быть, не станут колоться. Мне, как режиссеру, это неинтересно. Потому что, во-первых, я почему-то догадываюсь, что какие-то уколотые люди вряд ли пойдут в театр на спектакль, а во-вторых, тем, кто сюда ходит, не очень интересен именно наркоман. Здесь в другом дело. Морфий — это ведь не только кристаллики, которые растворяются в воде, это что-то большее, какой-то способ убежать от реальности, способ найти счастье, потому что человек не может смириться с тем, что предлагает жизнь. Эта тема меня больше волнует.
В нашей жизни случается ведь много разных проблем и бед, можно либо срефлексировать жутко, как Поляков (ему что ни скажи, он все воспринимает, как оголенный нерв), либо плыть по течению. Как в финале говорят Пелагея Ивановна и Демьян Лукич — да, где-то происходит революция, а наша работа — принимать больных. Понимаете? Такое мировоззрение более «долгожительное», то есть такие люди живут дольше. А интереснее ли? Это тот вопрос, о котором каждый задумается. Люди спросят себя: а как буду жить я — серо, все принимая, во смирении и долго, или же быстро и ярко, но постоянно борясь с чем-то? Я не знаю, где правда. Есть плюсы и в таком мировоззрении, и в таком.
Человек не может изменить мир, он не Бог. Например, я не могу сделать так, чтобы моя любимая женщина взяла и вдруг через силу меня полюбила (как у Полякова с Амнерис). И когда я начинаю рефлексировать по этим поводам, это значит — я пытаюсь это изменить, а ничего невозможно изменить. Вот про что спектакль. И морфий является неким пазлом, который вставляется в общую картину. История болезни — жанр, который подразумевает хронологически выверенный рассказ. У нас нелинейное повествование, почему ребятам и сложно: разные сцены не по хронологии сменяют одна другую, надо впрыгивать в каждую следующую сцену через десять секунд, а по времени у нас прошло два месяца. Мы взяли выжимку из жизни и показали сухие факты — в этом есть история болезни, все остальное несколько про другое.
Вроде как было рабское сознание у людей, так и осталось, но при этом каждые двадцать лет появляются революционеры, которые хотят что-то изменить
Тайга.инфо: По поводу революции: у вас есть намек на нее, это контекст, в котором существует герой. Но какую роль вы вообще отдаете историческому фону, могла ли эта история случиться в любое время в любом другом месте?— Некоторые события не могли бы мыслиться без революции. Потому что сбежать из больницы нельзя было бы так, как сделал Поляков. Ему удалось, потому что шли уличные бои, и никто из докторов, в принципе, не следил, кто куда сбежал. Он бы не украл пистолет, было бы сложнее, я думаю. А тут идет еще и такая параллель — хаос в жизни одного человека накладывается на общую разруху, которая происходит в стране, и это тоже две разные позиции. Да, есть революционеры, которые пытаются изменить невозможное. Вроде как было рабское сознание у людей, так оно с монархии и осталось, но при этом каждые двадцать лет появляются революционеры, которые хотят что-то изменить. А есть простые люди, которые занимаются своим делом где-то в провинции, как наши фельдшеры.
Тайга.инфо: Рассказ вырос из истории болезни самого Булгакова. Он избавился от нее и написал «Морфий». А у вас что? Морализаторство, призыв не становиться наркоманом, потому что плохо кончишь, или все же намек, что человек властен над своей судьбой?
— Не властен. Есть такие вещи, которые невозможно изменить, и даже доктор, который поставил себя выше морфия, оказывается зависим от него. Он же почему начал это делать, потому что думал, что «знает врага в лицо». Начал с отмазкой: я все знаю про морфий, я выиграю эту битву, я никогда не стану больным, я же врач. Но даже врач... Как только люди переступают черту, дальше выхода нет. Даже если они все знают об этой проблеме — это если мы про наркоманию говорим конкретно. Невозможно бороться. Я не могу сделать закат солнца вручную, и если я попробую, буду выглядеть дурой. Значит, нужно принять это природное устройство. Если я начну думать об этой «несправедливости», я просто буду глупо переживать из-за вещей, которые невозможно изменить. Зачем?
Тайга.инфо: Правильно ли, по-вашему, поступил доктор Бомгард, обнародовав историю Полякова?
— А этого сам Поляков хотел. Дело даже не в том, что он писал дневник, якобы предполагая, что его найдут, а в том, что он сам отдал его Бомгарду. Каков предсмертный поступок? Если разбирать Булгакова, там все понятно: я вылечился, и вы не начинайте. Там единственное, что смог сделать Поляков, когда уже приближался конец, — передав дневник Бомгарду, донести до людей мысль: «Ребята, не начинайте. Вы смерть не переборете. Нет ни одного человека, который будет жить вечно. Не ставьте себя выше судьбы».
Тайга.инфо: Но вы отказываетесь от образа Бомгарда, у вас вместо него какой-то отстраненный, обобщенный рассказчик, который одновременно и хор. Почему?
— Да, это человек от театра, актер, который играет три роли. Если делать его прям профессором, по рассказу, тогда нужно все пять страниц по рассказу показывать — это не сценично. И он ведь шире по факту, это не просто врач, это некий рупор.
Тайга.инфо: Почему вы не отказались от пространства провинциальной лечебницы. Ваша идея выходит за рамки больничных стен, тем не менее, спектакль существует в них.
— Эта история только в глуши могла произойти. Почему Поляков начал колоться? Мы же разбираем конкретно эту историю. Здесь есть два очень важных фактора: из-за женщины — это понятно, но если бы после того, как его кинула женщина, он бы не был распределен в глушь, остался бы в Москве — он бы скололся? Нет. Потому что она всё равно осталась бы где-то в зоне доступа. Да, она с ним разошлась, но он бы добивался ее до последнего, добился бы или не добился — неважно. В Москве он нашел бы себе другую работу. А тот факт, что его силком отправили — красный диплом, 15 пятерок! — в глушь, сыграл злую шутку.
Первые три сцены я пыталась выстроить так: молодой, интеллигентный человек приезжает туда, где его каждую секунду пичкают водкой, и пребывает в некотором шоке
Эта проблема, кстати, и сегодня есть: вот ты заканчиваешь какой-нибудь столичный вуз, а тебя отправляют в Юргу, в ДК, ставить спектакли, и здесь все повально спиваются. Это из жизни. И убирать такой факт мощнейший нельзя. Именно это, даже больше, чем Амнерис, послужило причиной того, что Поляков скололся. Она ведь, по сути, всегда с ним, с ним и умирает, если это понятно из спектакля. А отправной точкой было именно распределение в глушь — проблема молодых специалистов. Поэтому мы оставили это пространство.Тайга.инфо: Как считаете, то, что он впервые пробует морфий не по своей воле, а из-за болей, — роковая случайность или закономерность?
— Это надо у Булгакова спросить. Это всё вместе. Ну, вот если размышлять: есть же такие вещи, как психосоматика, когда живот болит оттого, что человек не переваривает то, что с ним происходит. Поэтому первые три сцены я пыталась выстроить так, чтобы было видно, как молодой, интеллигентный человек приезжает туда, где его каждую секунду пичкают водкой, и пребывает в некотором шоке. Фельдшеры эти люди-то хорошие вроде, у них так принято просто. Они привыкли к этой обстановке, а ему дико, что нет ни ванной, вместо которой пол-умывальника торчат, ни печки, холодно. Здесь умер предыдущий врач, все ему только о нем и говорят. И тут, хочешь не хочешь, живот заболит. Мне так кажется.
Тайга.инфо: Это ваша первая серьезная работа? Когда вы ставили эскиз, у вас уже были идеи, как его превратить в полномасштабный спектакль?
— Взрослая первая. (До «Морфия» в театре Афанасьева успели появиться две детских постановки Морозовой — «Пеппи Длинныйчулок» и «Маша и Витя против „Диких гитар“», — прим. Тайги.инфо) Не буду говорить о ней, как о свершившейся. Идеи были, но у нас была задержка год с лишним, и поменялось все сильно. Второй акт переписывала раз пять, а то и шесть. Получилось то, что стало мне ближе через год, потому что люди растут, темы меняются. Проблемы, которые меня волновали год назад, изменились, сейчас волнуют уже другие проблемы.
Тайга.инфо: Как вы считаете, зритель сможет правильно вас услышать, понять ваше высказывание?
— Мне кажется, да. У нас есть страшная сцена с пистолетом, и если актеры ее хорошо сыграют, то всё получится. Ведь там две ключевых сцены: вот эта, сильная, а после нее — очень легкая, беседа Пелагеи Ивановны и Демьяна Лукича. Обычный завтрак, а там где-то за стенкой человек умирает. И именно они высказывают главную мысль. После такого сумасшедшего накала страстей показываем другую сторону, которая сильно оттеняет предыдущую сцену. Она о том, что ничего нельзя сделать, а когда ничего нельзя сделать — смирись и живи дальше. О том, что надо жить, что бы ни случилось.
Беседовала Юлия Катковская
Новости из рубрики:
Последние материалы
Хроника текущих событий. Экономика, общество, политика. Выпуск 526
Хроника текущих событий. Экономика, общество, политика. Выпуск 525
Хроника текущих событий. Экономика, общество, политика. Выпуск 524
Хроника текущих событий. Экономика, общество, политика. Выпуск 523
Хроника текущих событий. Экономика, общество, политика. Выпуск 522