Лера Ауэрбах: «Людям надо дать возможность слушать оперу, а не ходить с лозунгами»

02 Апр 2015, 02:15

После мировой премьеры скрипичного концерта De profundis на Транссибирском арт-фестивале Лера Ауэрбах рассказала Тайге.инфо о «тяжелом кровавом пути» композитора, статусе «придворного» сочинителя Ноймайера, признании в России, детском «предчувствии» музыки для Репина и «аде» создателей «Тангейзера».

Тайга.инфо: Свою первую оперу вы написали в 12 лет. Насколько мне известно, это был заказ вашему педагогу, который переадресовал его вам, потом эту оперу реализовали на сцене. В рамках фестиваля вы провели мастер-класс для учащихся музыкальных школ и выступили в качестве дирижёра на концерте «Дети — детям». Как вы полагаете, чего могут добиться ребята, с которыми вы работали на Транссибирском Арт-Фестивале? На что каждый из них рассчитывает, занимаясь музыкой?

— Во-первых, мне очень понравилось с ними работать. Потому что все девочки (а там были только девочки) были очень серьёзными и профессиональными. Это всё было на очень хорошем уровне. Потом они меня спрашивали, что их ждёт, как вообще жить с профессией композитора, могут ли они дальше продолжать. Я думаю, что во многом это вопрос характера. Конечно, требуется колоссальный талант. Но с другой стороны, очень много зависит от того, насколько человек этим живёт, насколько человеку это всё нужно.

Вообще, это работа, которой должны заниматься безумцы. Нормальный человек этим заниматься не должен. Быть композитором слишком сложно. Это тяжёлый кровавый путь. Потому этим должен заниматься человек, который без создания музыки жить не может. Меня эти девочки спрашивали, востребована профессия композитора сейчас или нет. Я говорю: ответа на этот вопрос не существует. Если ты без этого жить не можешь, этим и будешь заниматься, независимо от того, что происходит. Потому что если не мыслишь себя вне этой профессии, то другое счастье тебе и недоступно. В чём-то это как проклятие. А с другой стороны, если они видят, что могут заниматься чем-то совсем иным и при этом быть счастливыми, пусть реализовывают себя в другом. Так и должно поступать. Так или иначе это богатейший опыт.

Я считаю, что все дети должны заниматься музыкой, все дети должны сочинять, заниматься живописью. Искусство — вот, что нужно детям. Оно обогащает всю последующую жизнь, даёт им опыт дисциплины. И потом, даже когда они просто слушают музыку, они её совершенно по-другому воспринимают.
Тайга.инфо: Но они же занятия музыкой могут воспринимать и как наказание. Поучи-ка гаммы в 6 лет.

— Это зависит от ребёнка. Но ещё больше это зависит от преподавателей и родителей, то есть от того, как ребёнку эти занятия преподносятся. Что угодно может быть наказанием. А может быть и подарком.

Тайга.инфо: Перспективных детей вы увидели?

— Все ребята очень перспективные и талантливые. У меня удивление вызвала одна девочка: она сначала пела сочинения всех остальных. С хорошим голосом причём — очень грамотно, чистенько. А потом она играла на рояле и пела, и оказалось, что это её вещь. То есть она и вокалистка, и пианистка, и композитор — это редкое сочетание.

Тайга.инфо: Что в музыкальном деле может тормознуть человека на пути к реализации?

— Очень много. Практически всё.

Тайга.инфо: Что именно? Вас в своё время, насколько я понимаю, тормозил родной Челябинск.

— Вы знаете, Челябинск меня совершенно не тормозил. Наоборот. Он дал мне основу, стал для меня платформой. Когда я росла, училась в музыкальной школе, потом в музучилище, было понятно, что потом надо лететь в Москву или ещё куда, чтобы дальше поступать. К тому времени я уже осознавала, что следующая ступень должна быть где-то ещё. Но я просто не представляла себе, что это будет Нью-Йорк.

Что больше всего может тормозить человека, так это ощущение, что он чего-то достиг. Если чувствуешь, что становишься лучшим среди окружающих. Отсутствие творческого стимула. Смена места очень полезна для артиста. Потому что каждый город — это смена перспективы. Важно выходить за привычные рамки, чтобы смотреть со стороны, чтобы не было узколобости.
Тайга.инфо: К теме лучших среди лучших. Вас называют придворным композитором Джона Ноймайера (балетмейстер, одна из самых значимых фигур современной хореографии, — прим. Тайги.инфо). Как вы к этому относитесь?

— Я считаю, это честь быть композитором Ноймайера (улыбается). У него других таких нет. Джон действительно великий хореограф, создавший свою школу. Из композиторов он работал со Шнитке, с ним он поставил балет «Пер-Гюнт». Но к тому времени Шнитке уже был очень болен — у него был инфаркт. Была создана партитура балета, и на неё был поставлен спектакль. Я знаю, что Джон общался со Шнитке в Москве, но для тесного общения не было возможности. Мне в этом смысле посчастливилось. У нас уже три совместных балета.

Тайга.инфо: Я встречала и такую критику на «Русалочку» и «Татьяну»: «утилитарная музыка».

— Это, честно говоря, бред собачий. Хотя бы потому что эта музыка может исполняться и без хореографии и исполняется очень успешно в качестве симфонии. Моя первая симфония — это та же самая музыка, что использована в «Русалочке». Более того, там использован материал из моих сочинений концертных, который не предназначался для балета. Просто Джон их услышал и ими загорелся. Он хотел использовать в «Русалочке» материал из моего первого скрипичного концерта. Поэтому это пишут люди, которые просто не способны слушать. И слышать.
Тайга.инфо: Перед премьерой De profundis в одном интервью вы рассказали, что уже в 8 лет знали, что напишите концерт для Вадима Репина. Откуда взялось это знание?

— Написать для Вадима концерт не было мечтой или целью. Это было именно знание, предчувствие, если угодно. Мечта — это что такое? Это когда мы чего-то ожидаем, обычно несбыточное, к чему мы так стремимся. Тут этого не было. Была детская уверенность, что да, это произойдёт.

У меня такое бывает. Бывают странные совпадения, которые даже не осознаёшь, пока они не случаются. Я была в Новосибирске прошлый раз 18 лет назад. Для композитора это очень долгий срок. Тогда я здесь исполняла, по-моему, это называлось симфония-концерт для фортепиано с оркестром — большое сочинение. Я его исполняла в Новосибирске, Красноярске, потом ещё в Германии. Этот музыкальный материал для меня был очень важен. И в какой-то момент я поняла, что, несмотря на то, что я мучилась им в течение многих лет, я всё равно не сделала то, что нужно. Замысел был намного богаче, чем то, что я сумела воплотить. Такое было осознание.

Я думаю, что идеи к нам приходят извне. Через собственную призму мы их воплощаем, но всё-таки время нас использует для создания. Вплоть до того, что вторая часть этого симфонического полотна, она мне приснилась целиком, я её записала и всё это время пыталась как-то воплотить. И я на 100% не смогла тогда этого сделать. К тому времени у меня уже был издатель, я попросила его изъять из каталога и подождать, когда я смогу.

И сейчас... Вот это то, над чем я работаю между репетициями на фестивале здесь в Новосибирске. Я работаю над своим фортепианным концертом, который основан на том самом материале, который я в прошлый приезд играла в Новосибирске. Сейчас, после всех этих лет. Вот такая арка получилась. Это рифма из тех, которые проходят сквозь жизнь. В этом есть что-то гармоничное. Я здесь общаюсь с теми же музыкантами, что тогда. Даже не ожидала, что они будут помнить тот мой приезд, я ведь тогда совсем девочкой была. Но нет! Они помнят, приходят, рассказывают. Это очень радостно. Премьера готового сочинения между тем будет в Штутгарте.