Виктор Толоконский: из Новосибирска люди не стремятся уехать, в отличие от Красноярска

14 Авг 2016, 08:00

Почему в Красноярском крае улучшились экологические показатели, как на них подействуют планы по росту выпуска алюминия и нефти, как себя «чувствует» бюджет из-за мирового финансового кризиса, в чем внуки не понимают дедушку и откуда корни семьи, рассказал губернатор Виктор Толоконский.

Глава Красноярского края и бывший полпред президента в Сибирском федеральном округе дал интервью изданию «АиФ на Енисее». Тайга.инфо публикует его без существенных изменений.

Погодная аномалия

— В этом году в Красноярском крае как никогда обострилась экологическая обстановка. Понятно, что Красноярск находится в яме и никуда не деть промышленные предприятия, но заставить «владельцев труб» проводить мероприятия по очистке выбросов можно. Передвижная лаборатория — ходячий анекдот. Она есть, но ее никто не видел. И результатов по выявлению нарушителей природоохранного законодательства тоже нет.

— Все-таки экологические показатели в Красноярске лучше, чем были 10 лет назад, когда и заводов было больше, и котельных, и защита была слабее. Каждый год мы согласовываем объем выбросов для крупных загрязнителей, и я вижу, что около полумиллиарда рублей в год на очистку тратит СГК, сотни миллионов — алюминиевый завод. Единственное, что нарастает, — объем автомобильных выбросов. В этом году мы столкнулись с погодной аномалией. И зимой, когда месяц держался 30-градусный мороз без ветров и снегопадов, и летом, когда даже на севере стояла 30-градусная жара. Площадь лесных пожаров выросла в 3 раза. Причем на севере 80% горевшей территории человеку недоступны — кроме как на вертолете, туда не добраться. В итоге при среднем показателе последних лет 30 дней режима НМУ (неблагоприятных метеоусловий) в год у нас их свыше 50 за 7 месяцев.

— Погоде не прикажешь, а как можно воздействовать на промышленных загрязнителей и транспортные потоки?

— Я не могу административным решением установить предельный размер по выбросам вредных веществ для ТЭЦ или заводов. Но мы сформируем предложения в Росприроднадзор, думаю, они прислушаются и требования ужесточат. Решено не допускать впредь строительства в Красноярске предприятий, дающих вредную нагрузку на атмосферу, воду, почву. Это касается и новых источников генерации. Будем вводить ужесточения и по транспорту. В частности, повышать планку качества топлива. Сейчас это делает Москва, Красноярск может стать вторым таким городом в стране. Скорее всего, где-то придется ограничить движение, где-то — по-новому обустроить развязки, чтобы автомобили меньше стояли на светофорах, что даст снижение выбросов в атмосферу.

Будем строже в экологических наблюдениях. В Краевом центре по охране окружающей среды действует 5 стационарных постов мониторинга в Красноярске и пригороде, 2 передвижные станции, фиксирующие почти 40 показателей, вскоре добавится третья.

Жители не нищают

— Что надо сделать, чтобы молодежь не уезжала из края?

— Добиться социальной привлекательности жизни здесь — главное в стратегии развития. Надо преодолеть отношение к краю как к месту, где можно заработать, а потом уехать. Это, кстати, настолько отличает Красноярск от Новосибирска, откуда люди не стремятся уехать! Показательно, что еще в советские годы новосибирским властям хватило воли, чтобы отказаться от строительства автозавода на 60 тыс. рабочих мест. Там сделали ставку на наукоград, благодаря чему создана среда, задавшая высочайшие стандарты образованию, культуре, всей жизни в области.

— Накануне Красноярского экономического форума, который прошел в феврале, вы заявили, что в регионе будет удвоено производство алюминия, увеличится добыча нефти… В каких районах разместится производство? Как это будет согласовано с желанием жителей иметь все-таки чистое небо над головой?

— Выпуск алюминия будет не удвоен, а увеличен в полтора раза за счет Богучанского алюминиевого завода. Если в Красноярске изготавливают немногим больше миллиона тонн, то в Богучанах проектная мощность — 600 тыс. тонн. Это новое современное производство, и по экологическим последствиям оно намного более щадящее для окружающей среды, чем красноярское.

Нефтедобыча в ближайшие годы может увеличиться с 21 до 32 млн тонн в год, с учетом того, что начнут работать новые месторождения в Туруханском районе и на юге Эвенкии. При минимальной экологической нагрузке и высоких зарплатах занятых на нефтедобыче людей это еще и значительное подкрепление краевой казны — миллион тонн нефти дает миллиард рублей налогов.

— Кризис в стране затронул и Красноярский край. Любые экономические проблемы сказываются на населении: растут тарифы, цены в магазинах. Люди беспокоятся, не будут ли сокращены социальные программы?

— Когда большинство жителей в декабре—январе уже праздновали Новый год, я с ума сходил. За всю историю установились самые низкие цены на все, что выпускаем, — нефть, алюминий, золото, никель, медь. Весь мир ждал обвала, но, к счастью, цены стали ниже в 1,5–2 раза. Конечно, мы потеряли из-за этого бюджетный доход. Сейчас уже есть тенденция роста, хоть и медленная. Думаю, в 2017-м мы еще будем чувствовать ограничения дохода, но уже в 2018-м надеемся на серьезный прирост. В 2014 году я поставил финансистам задачу за шесть лет увеличить доходы на 100 млрд рублей. При этом в прошлом году мы получили инфляцию около 11%, а в этом году ожидаем не больше 6%.

В бюджетной политике ничего не изменилось — все социальные программы, зарплаты, льготы выплачиваются вовремя, нет у нас и кредиторных задолженностей. Но, заметьте, кто-то говорит о кризисе, а депозиты населения в 2015 году заметно выросли.

Внуки не понимают

— По традиции школьники после каникул пишут сочинение на тему: «Как я провел лето». А вы можете вспомнить какие-то яркие события из детства?

— Конечно, мое детство было не таким, как у нынешней молодежи. Мой трехлетний внук, например, не понимает, как это я ни разу не был в Таиланде. Школьником почти каждое лето отдыхал на даче, гонял на стареньком велосипеде. Правда, больше ему колеса накачивал, чем катался. Однажды ездили с родителями и братом в Дом отдыха под Новосибирском. Впервые поехал на море уже с женой, когда у нас дочь подросла.

— Ваш внук в прошлом году перевелся из Новосибирского вуза в СФУ. Не жалеет? И есть ли проблема дедов и внуков?

— В Красноярске парню комфортно, он учится на юриста и успел обрасти широким кругом знакомств. Любит играть в хоккей. Недавно досрочно сдал сессию, чтобы я его отпустил на месяц поработать в Москве. В нашей семье вообще не принято контролировать ни детей, ни внуков, все строится на доверии. Но в некоторых вопросах мои возрастные стереотипы не до конца позволяют их понимать. Например, я привык, что люди занимаются по учебникам, конспектируют в тетрадях… А у них все в компьютере или телефоне. Они считают меня пещерным человеком, говорят, сейчас все можно найти в интернете. Наверное, это так. Возможно, и люди скоро на работу не будут ходить, а, сидя дома, в интернете работать.

— А есть ли какие-то поблажки внуку губернатора?

— Вряд ли можно говорить о поблажках. И фамилия у внука другая, и, скорее, родство может только мешать. Думаю, мои внуки испытывают недостаток свободы — многое из того, чем занимаются их сверстники, они не могут делать. Эти ограничения есть у всей нашей семьи, но они воспринимаются естественно. А еще им хочется, чтобы на них смотрели не как на внуков Толоконского, а как на личность. Я находился в похожем положении: у меня был авторитетный отец, и мне всегда хотелось доказать, что я самостоятельный. Может, поэтому и женился в раннем возрасте — в 18 лет, а в 21 год уже жил отдельно от родителей.

Прадед — царский генерал

— «АиФ» проводит конкурс среди школьников рассказа о семье. Дети делятся удивительными историями о предках. А что вам известно, откуда берет начало род Толоконских?

— Увы, вряд ли отвечу развернуто. В советское время не принято было рассказывать о тех, кого с нами нет. Была установка, что жизнь началась в 1917 году. Знаю, что мой прадед Писарев по материнской линии был генералом царской армии, а дед в Первую мировую воевал в кавалерии. Потом уже в Красной армии к концу 20-х дослужился до полковника, под его началом служили Рокоссовский, Малиновский. Кто-то из них, похоже, деду помог, когда его в конце 30-х годов арестовали. Когда я родился, он был пенсионером. Но продолжал командовать — правда, во дворе. Дома, наоборот, жутко боялся расстроить бабушку.

Мой отец с 1942 года воевал на фронтах Великой Отечественной. Прошел Курскую битву, форсирование Днепра в первом эшелоне, освобождение Венгрии, Румынии. Победу встретил в госпитале с тяжелым ранением. С мамой познакомился в санатории, куда ее направили работать врачом после института. Когда они начали обустраивать семейный быт, то жили в двухэтажном деревянном доме, сейчас бы его назвали бараком. Так что первые годы жизни я провел в спартанских условиях.

«АиФ на Енисее» №32 (1865)