Место под солнцем: зачем молодые семьи бегут из городов на Алтай

© Татьяна Крикун. Андрей Никитин

Чачжаевцы не первыми решили создать свой собственный мир вдали от городов. Экопоселения стали появляться в СССР еще на рубеже девяностых годов XX века. Cейчас их становится все больше. Журнал «Неизвестная Сибирь» рассказывает о маленьком поселке на границе двух Алтаев — там строят сферические дома, пекут хлеб, лепят керамику, рожают в избах и остаются наедине со своими мыслями.

Тайга.инфо продолжает совместный проект с «Неизвестной Сибирью»» текстом Елены Дубровиной «Место под солнцем» из июльского номера журнала. Использованы фотографии Екатерины Кавлакан и Татьяны Крикун (заглавная).

— Ты, наверное, туда, на гору, в эту, как ее… Чачжаевку, что ли?

— Да-да, как раз туда, — отвечаю я, а сама мысленно проклинаю свой городской наряд, особенно пестрый рюкзак и шаровары. Сразу видно — не местная.

— Это тебе нужно по дороге прямо пройти, потом повернуть у ручья вверх. Там увидишь, наезжено… Что у них, опять сабантуй какой-то? Иностранцев понаехало! Передай, пусть за молоком приходят, я надоила уже.

Такими словами наставляла меня в путь тетя Люда из Кыркылы. Ближайшей от Чачжаевки алтайской деревни. Распрощавшись с ней, я шла по проселочной дороге и думала: тетя Люда живет здесь с рождения, она знает, как выжить без денег и электричества. Знает, как топить печь и доить корову, как запрячь коня и починить сани. В общем, все знает о деревенской жизни.

И тут на горе, в поросшем дикими травами ущелье селятся несколько странных семей, которые строят сферические дома, больше похожие на НЛО, чем на избы, копают на склонах несуразные грядки, пекут хлеб… И все это делают неумело: не так и не там. Не пьют, скотину не держат…

Что об этом должна думать тетя Люда? Как ей и остальным кыркалинцам понять, чего ради эти люди притащились в их деревенскую глушь? И как, в конце концов, их понять нам, обычным горожанам, привыкшим умываться горячей водой, а не в ледяном ручье?

На что живут в Чачжаевке, как зарабатывают деньги? Андрей Никитин продолжает участвовать в управлении чайной компанией (чаще всего при помощи спутникового интернета). Но в экопоселении он и технолог по травяным чаям, и строитель изб, и электрик, и плотник… Иванов пишет и продает книги, читает в городах лекции о путешествиях, помогает строить дома. Рустам зарабатывает на жизнь авторской керамикой. Ребята говорят, что они вовсе не против денег. Они лишь против того, что деньги для многих современных людей становятся религией.

ЧАЙНАЯ ОБИТЕЛЬ

В Чачжаевку из деревни попасть нелегко. От проселочной дороги до поселения почти пять километров, половину из которых можно только проехать на внедорожнике, коне или пройти пешком. Вверх, вверх… По камням и ухабам. Поэтому желающих побывать в тех местах немного — деревенские мужики во время сенокоса и случайные охотники. Вот и тетя Люда уже несколько лет обещает прийти в гости, но так и не заходит.

Пока тепло, бывает, забредают туристы, а когда наступает зима, вокруг ни одной живой души — только волки. Но отсутствие светской жизни никого здесь не удручает. Ведь когда 6 мая 2011 года братья Никитины приобретали лог Сосновенький, они покупали не только землю в горах, не только красивый вид из окна. Онип окупали себе другую жизнь.

— Мы с Леной давно хотели вырваться из города, еще в начале 2000-х об этом мечтали. Представляли тогда, что у нас будет свой домик в лесу, — вспоминает Андрей Никитин. — На какое-то время увлеклись книгами Владимира Мегре, общались с его последователями, «анастасиевцами»… Правда, быстро поняли, что это не совсем то, что ищем. Мы хотели жить с друзьями и единомышленниками, но так, чтобы нас объединял не какой-то общий культ, а просто отношение к миру.

Дом Андрея и Лены стоит у самой тропы, ведущей в Чачжаевку. Его не минуешь. Поэтому хозяевам приходится выполнять роль стражей поселения и беседовать со всеми путниками. А заодно поить их чаем.

Андрей Никитин говорит, что Алтай полюбил еще с детства, когда вместе с отцом и братом ходил в горы. Но мысль перебраться сюда пришла не сразу. До этого он успел окончить факультет информатики Томского университета, жениться и даже поискать счастья за границей.

Однако несколько лет жизни в Израиле и хорошо оплачиваемая работа программиста кардинально ничего не изменили. Ощущение, что ты лишь винтик в гигантской машине мегаполиса, его заложник, никуда не делось.

И тогда пришло решение…

— Нравится чай? — спрашивает меня Андрей Никитин. — Вот он нам и помог. Не помню уже, с чего все началось, но мы с братом вдруг поняли, что чай — это не просто напиток. Это квинтэссенция древней культуры. Сейчас такими заявлениями никого не удивишь, а лет пятнадцать назад… Короче говоря, мы отыскали в интернете китайцев, которые прислали нам настоящий чай. Попробовали и так всем этим заразились, что решили открыть в Томске чайный клуб.

Первые несколько лет чай был для братьев Никитиных не бизнесом, а чем-то вроде увлечения. Но к 2010 году их «хобби» приобрело такой размах, что пришлось регистрировать компанию «Братья ЧаЧжай». Мысль о «домике в лесу» стала постепенно обретать реальные черты. Вот тогда Никитины вместе с друзьями и выкупили более ста гектаров земли в алтайских горах. Кстати, китайские слова «чачжай» в переводе означают «чайная обитель». Отсюда и пошло шутливое название поселения — Чачжаевка.

«ЗДЕСЬ БЕЖАТЬ НЕКУДА»

Чачжаевку вы не обнаружите ни на одной карте Алтайского края. Ну разве что на какой-нибудь многократно увеличенной космической съемке. Еслитакую найдете, то увидите несколько хижин, внедорожник Никитиных, домик для сушки трав, баньку и коня по кличке Рыжий.

Кого удастся рассмотреть из людей, сказать сложно. Летом, когда наступает пора сбора трав и время фестивалей, число обитателей Чачжаевки порой доходит до пятидесяти человек. А вот зимовать остаются всего три семьи: предпринимателя Никитина, путешественника Иванова и гончара Паспаулова.

— С первым снегом жизнь здесь совсем замирает, — говорит Саша Иванов. — Идешь по сугробам — слышишь только скрип наста под ногами, шуршание одежды да мысли внутри твоей головы…

Иванов — главный специалист по зимовке в Чачжаевке. Он здесь «робинзонил» еще в 2011 году, когда только выкупили землю, а из сооружений, хоть как-то пригодных для жилья, была лишь баня. При этом морозы в логу Сосновеньком бывали нешуточные, температура иной раз опускалась до минус сорока градусов. Однако, как признаются обитатели Чачжаевки, самое страшное не морозы…

— Мы думали, что нас ждет легкая жизнь на природе, а реально все оказалось по-другому. И главное даже не в сложности деревенской жизни: наносить воды из родника, наколоть дров, испечь хлеб… Не в климате. Здесь мы все время вместе, лицом к лицу. И с родными, и с самими собой. Каждый час, каждую минуту… И от этого не спрячешься, — рассуждает Иванов. — В городе всегда знаешь, куда можно сбежать. А здесь айфонов, супермаркетов, ночных клубов нет, бежать некуда. Жизнь в деревне — это постоянная встреча со своими заморочками. И не все могут это выдержать.

Саша Иванов знает, о чем говорит. Когда-то он был вполне успешным врачом-психиатром, специалистом по коммуникациям. Потом неожиданно решил резко изменить свою жизнь, стал профессиональным путешественником и автостопом объехал более сорока стран.

По словам Иванова, раньше он странствовал примерно десять месяцев в году. Теперь остепенился и путешествует не больше четырех. Иногда один, но чаще с женой и двумя малыми детьми.

НЕ В ДЕНЬГАХ СЧАСТЬЕ

Дом Паспауловых хоть и маленький, но очень уютный: в нем пахнет деревом и оладьями. Ребятам жить в Чачжаевке нравится, но объяснить, как они решились построить эту избушку у склона горы и переехать сюда навсегда, толком не могут. Все похоже на цепь совпадений…

— Мы ведь дети города: я родился и рос в Смоленске, Катя — в Калуге. Потом познакомились, сыграли свадьбу и стали искать место, где нам захочется пустить корни. Но о деревенской жизни даже не думали, — признается Рустам Паспаулов, покачивая люльку с дочкой, которая родилась уже в алтайских горах.

— Помню, как попали сюда первый раз… Была осень, дорогу после дождей размыло, грязища жуткая! Мы ехали вверх по ручью на машине с Никитиными, а сами думали: «Боже, куда же забрались эти люди!» — смеется Катя Паспаулова. — Но когда увидели нашу долину, от этих мыслей не осталось и следа. Мы были просто очарованы ее красотой! И уже точно знали, что когда-нибудь построим здесь дом.

— Неужели у вас и тени сомнений не было? — удивляюсь я. — Это ведь не на соседнюю улицу перебраться… А хлеб, а электричество, а деньги? Как жить, когда вокруг только горы?

— Ну, хлеб мы печем сами, электричество в Чачжаевке — из солнечных батарей. А деньги… Это в городе, когда деньги кончаются — катастрофа, здесь же ничего страшного не происходит, — объясняет Катя, поджаривая котлетки из овсянки, лука и моркови. — Ну нет у тебя денег месяц, нет два… В чем-то себе, конечно, отказываешь, но в целом это не сильно беспокоит. Мы закупаем продукты: крупы, муку, сахар, масло — раз в полгода, и этого хватает. Да и серьезные перебои с деньгами редко случаются. Рустам работает в гончарной мастерской, а летом здесь на сборе трав можно заработать.

— Тебя послушать — сплошная идиллия. Так все просто… — не верю я. — Ну, а зимой? Утром надо выбраться из-под теплого одеяла, принести воды, затопить печь, приготовить завтрак. Это вас не напрягает?

— Самое тяжелое время мы пережили, когда только приехали сюда и начали строить дом. Но у нас был такой азарт, такой запал, что мы не замечали трудностей. Утром встаешь, все замерзшее, продукты в инее, на улице холодина, а нам хоть бы что! — говорит Катя. — Нам все нравилось! А теперь у нас дом, дочь, друзья… В общем, грустить не приходится. Только вот наши родители совсем не рады, что мы так далеко забрались.

Пока я под шкворчание сковородки слушала хозяйку, Рустам успел принести из родника воды, насыпать корм курам. Сейчас он собирается в гончарную мастерскую, натягивает сапоги и одновременно пытается поучаствовать в разговоре.

— Нет, ты не думай, что у нас все идеально. Жить на земле реально тяжело: морально, физически… как угодно, — резюмирует Рустам. — Но тут есть одна вещь, которую не купишь ни в одном супермаркете, — полная свобода. В городе человек обречен плыть в общем потоке, под кого-то вечно подстраиваться. А в Чачжаевке этого нет, мы зависим только от самих себя. Нам никто не диктует, как жить, во что верить… Как говорится: хочешь — сено суши, хочешь — голым пляши.

ВИЛЫ И ЗАКОН ДЕТЕРМИНИЗМА

Дед Паспаулова по национальности был алтайцем. И это хоть как-то объясняет возвращение Рустама в Сибирь. Зов крови. Но вот Катя… Как она решилась променять родную Калугу, близость столицы на сибирскую глушь?

— Ты не поверишь, но у меня давно была мечта уехать в Сибирь. Я слышала, что здесь много солнечных дней и очень открытые, душевные люди. Теперь я знаю — это действительно так. Но про экопоселение я даже не думала. Помню, одна знакомая как-то сказала: тебе было бы хорошо жить в экопоселении. А я так возмутилась: «Ты что?! Никогда! Там же одни сектанты!» — улыбается Катя. — Теперь «сектанты» — это мы. Чайные сектанты. Друзья так иногда шутят.

Шутки шутками, но поначалу деревенские жители и правда, принимали новых соседей за сектантов. Ребята рассказывают, что однажды позвали помочь перевезти бревна мужика из ближайшего села. Денег пообещали заплатить, все чин-чинарем. А мужик вдруг заартачился. Вроде и заработать ему хочется, да что-то останавливает. В итоге все же его уломали. Но понаехали в Чачжаевку, мужик всю дорогу молчал, был какой-то напряженный.

— И тут бревно с машины падает! Мы материмся, а мужик выдыхает и говорит: «Фух, да вы, оказывается, нормальные! Материтесь! А я уж думал, сектанты какие!» — рассказывает Саша Иванов. — С людьми надо просто уметь разговаривать. Вот представь, тебя спрашивают: «Зачем ты сюда приехал?» А ты отвечаешь: «Мы создаем ноосферное экологическое сообщество по детерминированной концепции Вернадского и Махатмы Ганди». «Да ну на фиг! — подумает мужик, хватаясь за вилы. — Они нас детерминировать хотят!» Поэтому мы объясняем все просто. Жизнь в городе достала. Суета надоела, воздух грязный, продукты паршивые… Это любому человеку понятно. Хочется так жить? Не хочется. Вот мы и приехали.

Иванов, можно сказать, визитная карточка Чачжаевки. Его, бородатого, улыбчивого, в ярко-желтом комбинезоне, узнают во всех окрестных деревнях.

Однажды, когда Саша Иванов жил здесь один, к нему приехала делегация местных «послов». Парни были слегка подвыпившие и поначалу куражились, пытались грубить. Но потом разговорились и стали намного дружелюбней.

Под пиво дискурс быстро перешел от частных проблем к вопросам философским. И тогда кто-то из гостей произнес: «Да ладно! Все нормальные люди хотят уехать в город, а не наоборот». Иванов ответил: «А знаете, почему я здесь больше местный, чем вы?» Парни удивились: «И почему же?» «Потому что я всеми мыслями своими тут, а вы всеми мыслями своими в городе. Вот почему». «Послам» возразить было нечего.

Александр Иванов: Мы хотели построить максимально теплый, дешевый дом. Поэтому в качестве основного материала выбрали саман — смесь глины и соломы. Кроме того, вокруг нашего дома есть второй контур — теплица, она защищает от холода и ветра. Есть, конечно же, печка, но помимо нее мы используем ещё и солнечную энергию — за счет окон, направленных на юг, за счет особых аккумуляторов. Логика проста: чем больше источников тепла, тем меньше шансов замёрзнуть зимой. И так во всем.

РОЖДЕННЫЕ В ГОРАХ

Семье Ивановых к спартанской жизни не привыкать. Наташа — художник-мультипликатор из Москвы, приехала к мужу, когда их дом еще только начинал строиться и зимовать приходилось в бане. Там же, в парилке, родилась дочка Агафья, а вот сын Тихон появился на свет уже в собственной избе.

Весть о том, что женщины в Чачжаевке рожают дома, мигом разнеслась по ближайшим деревням. И поразила их обитателей гораздо больше купольных домов поселенцев или солнечных батарей. Саша Иванов, смеясь, говорит, что новости здесь расходятся не хуже, чем в фейсбуке.

— Приезжаю как-то в деревню, которая в семи километрах от Чачжаевки, ко мне подходит совершенно незнакомый дядька и начинает втолковывать, что я грядку неправильно вскопал. А ведь он ее точно не видел! Откуда узнал? Ты думаешь, что спрятался в горах, и никто тебя не замечает, но сарафанному радио все известно.

Самое любопытное, что в словах Саши Иванова про сарафанное радио нет ни грамма преувеличения. Стоило мне поинтересоваться у деревенских жителей о Чачжаевке, и тут же услышала: «А! Это ты о сумасшедших, которые на горе рожают?»

— Сумасшедшие — это еще мягко сказано… Главное, объясняешь, чтом ы очень долго к этому готовились, что я сам врач, — бесполезно! — ворчит Саша. — К тете Люде однажды зашли купить молока, а она давай причитать: мол, как так? Рожайте в больнице, кто вам на горе поможет? Я ее спрашиваю: «Теть Люд, а сами-то вы где родились?» «Вот тут, на печке!»

Иванов любит повторять, что самый большой страх у людей — страх неизвестного. Но сам он, похоже, с этим научился как-то справляться. Неизвестность его не пугает. Когда дочке Агафье исполнилось два месяца, Ивановы собрали рюкзаки и всей семьей двинули автостопом сначала в Москву, а потом в Иран. Через Чечню и Турцию. И путешествовали так четыре месяца. А после рождения Тихона отправились на Чукотку, где чуть не застряли до весны.

— Вообще-то мы сначала побывали в Монголии, а уж потом добрались до Чукотки. Прибыли туда только к октябрю, снег в тундре уже лежал, — поправляет меня Наталья Иванова. — Решили возвращаться, а транспорта нет. Ждали три недели. Я уже, честно говоря, думала, что придется зимовать. Но потом все-таки выбрались…

О своих мытарствах на Чукотке Наташа рассказывает абсолютно спокойно. Видимо, привыкла — в путешествиях автостопом процент непредсказуемости всегда довольно высок. Особенно посреди тундры. Но зато в Чачжаевке все по-другому — жизнь течет размеренно, без сюрпризов, а голова занята обычными домашними заботами. Иванов продолжает достраивать дом или возит на коне дрова из леса, Наташа приглядывает за детьми, хлопочет по хозяйству. Она говорит, что однообразие деревенской жизни — иной раз испытание почище автостопа.

— Всякое бывает. Когда чувствую, что уже край, что кружку хочется вдребезги разбить, сажусь на коня и скачу. И вся дурь тут же выветривается. Сашка зовет меня за это амазонкой.

НЕУДОБНЫЕ ВОПРОСЫ

Эксперимент с Чачжаевкой — это тоже отчасти экстремальное путешествие. Только не в пространстве, а во времени. Попытка проложить свою собственную тропу в жизни, стать независимым.

Андрей Никитин говорит, что город сейчас для многих олицетворяет комфортную и безопасную среду существования, но это лишь иллюзия. Не привезли в магазины продукты, и ты ничего сделать не можешь. Отключили отопление в минус сорок, и ты рискуешь насмерть замерзнуть. А в Чачжаевке все зависит только от самих ее обитателей.

— Современному человеку вбили в голову, что за его детей отвечает школа, за здоровье — медицина, за безопасность — полиция, за продовольствие — магазин. С одной стороны, это избавляет от множества забот, но с другой, лишает возможности по-настоящему влиять на свою жизнь. Разве кого-то радуют, например, химические добавки в продуктах? И все же люди их вынуждены покупать, других продуктов фактически нет. А что делать с экологией в городах? Вот и получается, что мы перебрались сюда, чтобы вернуть себе всю ответственность: за детей, за здоровье, за питание, за жилье, — пытается донести до меня смысл их жизни в горах Андрей Никитин.

Примерно так же мыслят и остальные жители поселения. Хотя признаются, что до полной автономии им еще далеко. Чачжаевцы пекут хлеб и выращивают овощи, но муку, крупы, сахар покупают в ближайших деревнях; делают посуду из глины, но часть мебели у них привезена из «Икеи»; сами шьют одежду, но выкройки находят при помощи интернета. Впрочем, по мнению Саши Иванова, настоящая свобода начинается не с еды или вещей.

— Человеку свойственно задавать себе вопросы, на которые нелегко ответить. О жизни, о том, зачем ты родился, куда идешь… В деревнях чаще всего душевное беспокойство люди заливают водкой. В городе намного проще, там существует целая индустрия снятия стресса: от банальных развлекательных центров до психоаналитиков. Тебе как бы говорят: «Не надо заморачиваться, расслабься, будь классным потребителем! Наслаждайся!» И вроде хорошо звучит… но был у меня период в жизни, когда я работал в реанимации, где пациенты постоянно менялись. Не потому, что они выписывались, а потому, что умирали. Лежали они там все вместе: молодые и старые, богатые и бедные, красивые и не очень… Смотришь на них, а сам думаешь: в чем разница? Вот этот парень еще моложе меня. Бац! Умер. С кем-то разговоришься, уйдешь на выходной, вернешься, а его уже нет. Там очень отчетливо понимаешь, что живешь не вечно, что не надо тратить время на всякую ерунду. Вот поэтому мы здесь.

Елена Дубровина, «Неизвестная Сибирь», 2017 год, №15