«Расточек» старого города: как жители спасают аварийный квартал Новосибирска
Микрорайон Расточка для большинства новосибирцев — это место, где сталинский ампир соседствует с бандитскими нравами, но Татьяна Ярунина и Ирина Бадрова видят в нем маленькую Италию. Семь лет жительницы дома №44 по улице Бурденко превращают здание под снос и заросшие борщевиком дворы в сказку, но не знают, есть ли у нее будущее.
«Проходи, малыш», — говорит мне Татьяна Ярунина и, не запирая дверь, убегает на кухню. Навстречу высовывается собачий нос: «Я вас позже познакомлю», — смеется женщина, садясь в кресло.
В единственной комнате квартиры №4 пахнет благовониями, звучит медитативная музыка. На полу дрожат разноцветные блики от витражного окна. «У меня тут мантры. Выключить?» — Татьяна тянется к маленькому ноутбуку мимо портрета Будды на полке. Последний год женщина начинает свой день с дыхательной йоги и медитаций: лечит больную спину. Женщине 52 года, она живет на Расточке восемь лет и каждую весну делает из дворика вокруг дома сад и музей.
Прованс среди заводов
В 1939 году власти Новосибирска решили построить на левом берегу города завод расточных станков. Отсюда и пошло народное название места — Расточка. Район начинался с нескольких поселков вблизи Оловозавода и «Тяжстанкогидропресса».
Сейчас Расточка — это ветхие деревянные домики, обшарпанные бетонные малоэтажки и несколько зданий в стиле сталинского ампира на улицах Мира, Бурденко, Горбаня и Бебеля за торговым центром «МЕГА».
Первое, что увидела Татьяна в доме по адресу Бурденко, 44, в 2010 году — ободранные стены, черную плесень, гнилой пол и деревянные окна. С плесенью Татьяна воюет до сих пор. Во дворе было не лучше: вокруг дома торчал бурьян, цветы росли только под окнами у соседки из третьей квартиры Ирины Бадровой.
Весной 2011 года Татьяне захотелось красоты, и начались масштабные, как она говорит, «садово-огородные работы». К ним присоединилась Ирина. Соседки вместе сажали цветы и деревья, приносили из снесенных домов мебель и украшения. Теперь дворик вокруг их дома — это своего рода экспозиция из зелени, игрушек и расписных стен, которая меняется каждый год. Часть соседей поддерживают женщин: привозят цветы и кусты с дач.
«Я всегда мечтала о собственном доме с французскими окнами, такой Прованс, — говорит 57-летняя Ирина Бадрова. — Чтобы большая веранда, ветер, занавески, много цветов, а я сижу на диванчике, пью чай, а кругом — красота. Жалко, силы уже не те, поэтому Прованс остался в мечтах».
В листве у подъезда стоит полуметровый гном, еще одного Татьяна хочет поселить возле скворечника. Рядом вертится разноцветный флюгер. Этим летом в саду появились зонт с журавлями и Баба Яга. От асфальта к подоконнику Татьяны тянется лестница для котят, на стене дома нарисован серый потрескавшийся кот, в таком же стиле расписан весь первый этаж подъезда.
На полуметровом заборе возле деревянной беседки висят глиняные горшки и крынки. Квадратный домик с диваном, столом и полками женщины строили четыре года назад вместе с сестрой Ирины. Татьянин муж Вова даже спал в беседке, когда на улице было тепло. «Люди пытались возмущаться, — вспоминает Ирина, — я объясняла, что у них дача есть, а у него нет. Он пожилой человек с больными ногами, ему тоже хочется отдохнуть».
Некоторых соседей смущали и виноградные листья на окнах, и огород за домом. Грядки пришлось убрать, листья на втором этаже состричь. Зато осталась земляника: каждое лето Татьяна собирает с куста свежую ягоду. На ворчание недовольных женщины не обращают внимание — Расточка научила их справляться с трудностями и посложнее. Пять лет назад рядом с их дом начали строить детский садик. Весь мусор и пни от спиленных тополей и черемух рабочие скидывали во двор. Гору отходов строители забросали землей и надолго забыли, а когда вернулись, Ирина и Татьяна уже сделали из этого клумбу.
Когда садик построили, осталось только две проблемы: отсутствие холодной воды для полива и ядовитый борщевик в соседнем дворе Были еще соседские хулиганы, но их припугнули милицией, чтобы не дергали цветы.
Соседки рассказывают, что практически не занимались садом в этом году. У Ирины была тяжелая операция на ногах, ходить больно до сих пор. Из-за этого она планирует уходить на пенсию, отработав двадцать лет преподавателем философии и истории в Промышленном колледже. Студенты обещают носить ее на руках, вызывать такси в колледж и обратно, в общем делать все, лишь бы она осталась. Но Ирина не знает, как дальше работать и что им ответить.
Татьяне тоже долго было не до цветов. Год назад она потеряла мужа.
«Он умер на моих руках, как и хотел»
В квартире №4 — самодельная лепнина и расписные стены в декоративных ракушках. На обоях рядом с кроватью застыли пальмы. В углу жмется еще одна, нарисованная, чтобы заполнить пустоту. В прошлом году там стояло кресло ее покойного мужа.
«Вот как я сюда попала? Торговала в киоске. Там в июне познакомилась с Вовой, он сигареты у меня покупал, — вспоминает Татьяна. — Где-то в ноябре он уже пришел ко мне с трусами и носками, вроде как „привет, люби меня“».
Когда пара съехалась, Вове было 56 лет. «Молодожены» (оба разведенные, со взрослыми детьми, у Татьяны два сына, у Вовы — один) три года прожили на Затулинке, потом переехали на Расточку.
Всю жизнь Татьяна, выпускница планово-экономического техникума под Москвой, торговала, чтобы зарабатывать на жизнь себе и детям. Вова позволил ей не думать о деньгах. Он был талантливым сварщиком, но основным доходом семьи стало его пособие по инвалидности: в молодости Владимиру прострелили ногу. В итоге Татьяна же устроилась на непыльную работу кассиром в Кировское троллейбусное депо. С графиком сутки через трое у нее появилось свободное время на то, чтобы заниматься садом, рисовать, вязать игрушки и одежду, читать и писать стихи. После смерти мужа, заработанных денег перестало хватать, зато появилась маленькая мечта — организовать подработку и продавать свои изделия.
Татьяна проводит пальцами по кружевам белой кофты: «Тут километр ниток», — хвалится она. На стенной перегородке висят самодельные платья и кофты крупной и мелкой вязки. С подоконника пластмассовыми глазами смотрят круглые вязаные смешарики — герои ее любимого мультфильма.
На полках и на стене сидят и висят три покупных Пина — подарки Вове на дни рождения. Татьяна показывает всех и смеется: «Вова тоже был сварщик и тоже немец, один в один!» Овчарка Линда — еще один подарок мужу. Раньше животных в доме было трое: Линда, кот Степа и кошка Клепа. Три года назад кошку разорвали собаки. Над кроватью Татьяны висит ее портрет.
Линда не дожидается, пока хозяйка пригласит ее познакомиться со мной, и залетает в тесную для нее комнату, вскакивает на кресло, прыгает вокруг и скулит, когда Татьяна вспоминает про мужа. «Вовочка удивительный человек, — женщина гладит рукой ручку кресла. — Мы с ним могли разговаривать часами: про космос, про души, про полеты. Если бы он сказал, что он, допустим, с Марса или с Луны, я бы ответила, что принимаю его даже марсианином. Так же и он ко мне относился».
Помолчав, она продолжает: «Вова жил так, как хотел, и умер, как хотел. Он давно болел, но не собирался лечиться. Последний год наше утро начиналось одинаково, я говорила, что вызываю скорую, а он мне: „Ой, малыш, завтра“».
За неделю до смерти Вова перестал вставать с постели. По вечерам Татьяна ложилась рядом с мужем, обнимала его и пела их любимые песни, как в первую ночь, которую они провели друг с другом.
«У нас с Вовой песенка была из „Республики Шкид“: „А у кошки четыре ноги, а сзади у ней длинный хвост, а ты трогать ее не моги за ее малый рост, малый рост“, — улыбается Татьяна. — За три дня до смерти я хотела его приподнять, и он давай ее напевать, больно было даже от прикосновений. Я помню, когда мы начали жить вместе, первые его слова были: „Господи, дай мне хотя бы десять лет прожить с этой женщиной“. Он умер ровно через десять лет, на моих руках».
«Гуляли всем двором»
В середине прошлого века во дворах Расточки с фонтанами и литыми оградками люди играли в шахматы и танцевали с гармошкой. В перестройку оградки покосились, фонтаны пересохли, на дне появились шприцы и бутылки. Но Татьяна и Ирина любят Расточку, несмотря на запустение. Для них это место — «Маленькая Италия», так называется проект, который Ирина делала со своими студентами. На реплики о гетто женщины улыбаются и отмахиваются: «Это уж кто что привык видеть…»
В 2013-м глава районной администрации обещал Ирине, что дом №44 снесут через полтора года. Но с тех пор расселили только те дома, которые признали аварийными в 2012 году. Ждут своей очереди каркасно-засыпные здания — их должны были снести в 2016 году. Железобетонным постройкам пока нечего опасаться, но в планах к 2030-му очистить место и от них. Всего на Расточке собираются снести 108 домов. Ядовитый борщевик, растущий среди руин, пока никто не трогает.
«Построили панельные эти дома. В чем красота? — не понимает Ирина. — Облик старого города уходит, уходит история. Скоро район станет безличным. Расточка хороша тем, что там всегда была душа. Все знали друг друга, когда были праздники, вытаскивали столы — гуляли всем двором».
В этом году на Бурденко, 44, жильцы праздновали Новый год вместе: пели песни, пускали салюты. На Масленицу сжигали чучело с детишками из соседнего дома. «Ну вот я не могу, меня раздражает, если здесь бурьян, — говорит Ирина. — Когда мне плохо, пойду уберу его, посажу цветок. И все — я счастлива, а значит довольна всем вокруг».
Глядя на дворик Ирины и Натальи, жители соседних домов на Бурденко тоже стали сажать цветы, а одна молодая семья сделала на клумбе оградку из старой детской кровати.
Суд и японские горки
Весь наш разговор Татьяна сидит в кресле мужа. К декабрю станет известно, останется она на Расточке или нет. На три четверти квартира с разноцветными стенами принадлежит сыну Вовы. Татьяна надеется, что сможет доказать в суде свои права на половину жилья и выкупить вторую часть. Если суд решит дело не в ее пользу, Татьяна уедет к сестре в Кострому — там садом пока никто не занимался.
Ирина тоже в будущем не уверена: не пришлось бы менять климат из-за проблем со здоровьем. «В моем возрасте уже так: доживу до весны — хорошо, значит, сооружу во дворе японские горки. Не доживу — значит, кто-то сделает другой дизайн», — шутит она. Следующей весной Татьяна и Ирина хотят оформить сад в японском стиле.
«А не хочется вам сделать что-то более вечное? А то уедете, и все зарастет?» — спрашиваю я Татьяну. Уже на пороге она отвечает: «Да зарастет, зарастет однозначно. Пока о вечном я не думала. Наверное, я еще не готова».
О вечном задумался другой выходец с Расточки — Андрей Терехин. Сейчас он собирает подписи, чтобы создать музей родного микрорайона.
Виктория Малькова
Смотрите также видеорепортаж Анастасии Кораблевой о том, как живут на Расточке: «Читали Горького „На дне“? Вот это оно!»
