«Ни с чем не сравнить, когда человек жив остался»: сотрудники новосибирской инфекционки о работе

28 Апр 2020, 07:07

Сотрудники новосибирской инфекционной больницы №1 рассказали о своей работе в условиях пандемии коронавируса. Они интубируют зараженных, советуют соблюдать самоизоляцию и готовы помогать коллегам из Италии и Китая.

Монологи сотрудников инфекционной больницы №1, в которую поступают зараженные коронавирусом, опубликованы на сайте областного минздрава. Тайга.инфо перепечатывает некоторые из них.

Старшая медсестра Виктория Голубь

Сейчас много слухов. Мне не до этого! Я вижу человека, ему нужно помочь. Все эти сплетни… я не слышу и не замечаю этого ничего, внимания на это не обращаю. Соцсети не читаю, мне это неинтересно, потому что у меня сейчас мысли совсем другим заполнены, я думаю — как помочь людям. У меня есть любимое дело, есть цель, есть задача помочь людям. Все остальное остается за кадром, за бортом. А людям если легче от этого [обсуждения слухов] - да пожалуйста!

Про нашу больницу говорят, что мы не готовы, что спецодежда отсутствует или ее не столько, сколько положено. Это неправда! Все есть. Я себя почему еще чувствую защищенной? Когда мы соблюдаем санэпидрежим, делаем все мероприятия положенные, беспокоиться нет смысла. Санэпидрежим — это обработка всего, как положено. Спецодежда — это понятно. Но, если положено носить ее так, мы должны носить ее вот так, именно такую, снимать и надевать именно так, как положено. Все от нас зависит, поэтому бояться надо, получается, только самих себя. Ну, у нас врагов самим себе, естественно, нет.

Я люблю свою профессию. Я не боюсь ни инфекций, ни вирусов, ни сложностей. Я даже дома говорила, что если бы возникла такая необходимость — отправить сотрудников в тот же Китай, Италию, где кругом коронавирус, я бы собралась и поехала помогать людям туда.

Медсестра отдела реанимации Людмила Любимова

Чем работа в нашем отделении отличается от работы медсестер других отделений? У нас совсем другая специфика — мы работаем, в основном, с аппаратурой. А еще мы интубируем. Это не такая уж страшная процедура, мы же сначала [пациенту] даем наркоз.

В реанимации интересно работать. Это [чувство] ни с чем не сравнить, когда человек [тяжело больной] жив остался. У нас был как-то мальчик, от него все отказались, даже родственники. А мы спасли его. У него был менингококк. Он к нам в очень тяжелом состоянии поступил, и своими ногами ушел.

Коронавируса я не боюсь. Я об этом не думаю. Но, с тех пор, как у меня была первая встреча [с этой инфекцией], я с дочерью общаюсь только по телефону. Никуда не езжу, даже к подругам. С работы — сразу домой. Потому что боюсь за своих родных и близких. Я не хочу их видеть в своем отделении. Я считаю, что это правильно. Мы человека интубировали с коронавирусом, считайте — в инфекцию залезли.

У нас в реанимации все ответственные, мы в защите работаем. Но минимальный риск-то все равно есть.

Медбрат Александр Шенсневич

Я не знаю, почему считается, что это женская работа. Медсестрам сложно, конечно. Пациента нужно, например, поднять, некоторые очень тяжелые бывают.

Люди нормально реагируют [когда представляюсь, кто я по профессии]. Я не стесняюсь, что я медбрат. Если с девушками знакомлюсь, сразу говорю, кем работаю. Они смеются: будет кому первую помощь оказать.

Бывают вредные пациенты, конечно, все же от характера зависит. Стараюсь найти подход к каждому, объяснить. У нас бабушка лежала, она уже в таком возрасте была, когда хочется внимания побольше. Ее не устраивала еда, которую ей приносили [больничная]. Я ей объяснил, что учреждение инфекционное, питание специальное диетическое, это забота о ней, о ее здоровье. Она перестала капризничать.

Врач-инфекционист Юлия Табакаева

Тот, кто не учился 8 лет в медуниверситете, кто не видел ни одного больного [коронавирусом], он не поймет, что это [за болезнь], и с чем мы имеем дело.

Почему у нас сейчас столько людей в приемном покое [инфекционной больницы]? Первое звено у нас — поликлиника. Почему-то люди в панике забывают про поликлинику. Они едут сразу к нам.

Человек сам себе ставит диагноз [коронавирус], он руководствуется своими мыслями, публикациями в соцсетях и требует сделать ему анализ. Я не отношусь к этому негативно. Я объясняю: есть болезнь, есть симптомы, вы под них не подходите. Когда, например, человек приходит и говорит, что соседка его бабушки куда-то выезжала, и я решил вот [сделать тест].

Если возникает такая ситуация, начинаешь объяснять, по полочкам раскладывать. Люди задумываются, успокаиваются. Если есть симптомы, клиническая картина, контакты какие-то возможные с инфицированными, мы, конечно, берем мазок.

Заместитель главврача по медицинской части Яна Ульянова

Начмед — тяжелая работа, потому что начмед делает все. Серьезно. Очень много дел одномоментно! [Нужно] переключаться быстро с одного вопроса на другой. Бывает, одновременно нужно решать сразу 3, 4, 5 вопросов, которые друг с другом никак не согласуются. Например, медицинский вопрос, экономический, бухгалтерский, вопрос по аптеке. И вот сидят 4 человека, и каждый спрашивает, и каждому срочно.

Я себя на работе очень комфортно чувствую. Мне нравится быть в больнице. Когда меня выдергивают в какие-то другие места, например, в минздрав, вот там мне там очень некомфортно.

В отпуск? Да, хожу, когда отпускают (смеется). Но, сейчас [во время эпидемии] всем было сказано, что в отпуск пока никто не пойдет. Я лично сдаю билеты, у меня были куплены со 2 по 10 мая в Питер.

Врач-реаниматолог Ольга Григорьева

Даже месяц не нужен, за две недели честного сидения [по домам] мы бы остановили инфекцию! Кто-то носитель [вируса], на нем [за две недели изоляции] остановится цепочка. Он просидел, заболел — мы его госпитализировали. Всё! Кто-то [бессимптомный] носитель, и за это время он уже может вирус потерять, если он просто будет изолирован от людей. Двух недель вот так бы хватило, если бы все по-честному сидели дома!

Давайте, я личный пример приведу? У меня есть мама, ей 83 года, и у меня есть дочь, которая со своим молодым человеком живет. Мы все отдельно живем. И я их всех заперла, потому что они всё прекрасно знают. Я им свою настороженность передала. С мамой мы видимся уже три недели через стекло, она живет на первом этаже. Я ей приношу питание. Мама открывает дверь, выставляет мусор, закрывает дверь. Я меняю пакеты и ухожу. Через стекло рукой помахали [друг-другу], и все. Она у меня изолирована полностью, из дома не выходит. Дети выезжают ночью, часа в четыре, в магазин. На такси, в масках. Покупают сразу на 1,5−2 недели еды. Работают из дома, на удаленке.

Нас ведь не много в Новосибирске, всего полтора миллиона! Это не тесная Москва, у нас остановить инфекцию очень просто. А они [пациенты] поступают и поступают.