Рост цен на продукты не остановить. Как власти России «топят» ритейл и АПК
Ограничение торговой наценки не просто приведет к исчезновению молока или макарон. Оно нанесет масштабный удар по производителям, которых он вроде бы призван поддерживать. Новосибирский политик и публицист Дмитрий Холявченко объясняет, почему государственное регулирование цен — очень плохая идея.
Мировые цены на продовольствие достигли максимума за шесть лет. Последствия роста будут длиться дольше, чем пандемия коронавируса, и «выйдут за ее рамки», пишет Bloomberg. Влияние роста цен на продукты в мире окажется неравномерным, но наибольший резонанс он вызовет в так называемых горячих точках — крупнейших странах со средним уровнем дохода населения, жители которых тратят на еду большую часть потребительской корзины. К числу таких стран относятся Россия, Бразилия, Нигерия, Турция и Индия, пересказывает РБК.
Российские власти пытаются принудительно регулировать розничные цены на продукты. Тайга.инфо публикует текст Дмитрия Холявченко, который объясняет, как государственные органы давят на бизнес, почему страдают производители и как торговые сети перекладывают издержки от снижения наценки.
Российская история невероятно искажена в массовом сознании. Достаточно поймать на улице любого человека и попробовать с ним поговорить. Мы сразу увидим, что для каждого первого история — это политика по умолчанию. И лишь затем и чуть-чуть — общество или культура. Экономика в этой картине мира отсутствует полностью. Впрочем, это касается не только восприятия истории, но и соответствует любой системе взглядов на все текущие события.
Подобные шаблоны, к сожалению, характерны практически для всех слоев населения. Более того, в общественном мнении и в массовом сознании напрочь отсутствует комплексное восприятие экономики как системы взаимоотношений. Масштабнейшие и интереснейшие для всего мира вопросы рынка труда, роли соотношения законов, сделки и прав человека находятся вне сферы внимания россиянина, будь он хоть пенсионером, хоть офисным работником, хоть потомственным советским интеллигентом, хоть чиновником.
На самом деле, если не смягчать реальность, то картина вырисовывается хуже некуда: государство является единственным источником благ; первичный источник этих благ — природные ресурсы; права человека возникают только потому, что прописаны в законах; а развитие экономики — это управляемый процесс, который зависит от воли правителей. При этом взгляды на экономику практически всех россиян отличаются дремучим невежеством в различных форматах левого дискурса, начиная от марксизма и заканчивая скандинавской моделью государства благоденствия.
Все это усугубляется и тем, что представление об экономической динамике у россиян полностью редуцирует важнейшие факторы, связанные со свободой ведения бизнеса, гарантиями частной собственности и инвестиционной привлекательностью отраслей. Взамен же дискурс массового сознания наполняет их комплексом идеологизированных уродливых конструкций, начиная от целой кучи неомальтузианских ловушек и заканчивая отрицанием связи между уровнем развития экономики и масштабами социальной защиты, между темпами роста (или падения) экономики и объемами изъятия средств у бизнеса в форме налогов.
Подобный невероятно низкий уровень экономической и правовой культуры, тотальная зависимость доходов подавляющей части жителей страны от государства, отсутствие статуса налогового агента у большинства физических лиц, цинизм и популизм власти и оппозиции приводят к тому, что все действительно серьезные события в России, связанные с экономикой, не интересуют почти никого. А проблемы, которые вообще очень мало зависят от классической политики, которые невозможно решить без дерегулирования экономики и рыночной свободы, большинством людей считаются не основой жизни общества, а следствиями принятия государственной властью решений в иных сферах. И это ментальная катастрофа.
Реализация же этой катастрофы на практике производится как раз такими методами, что рассматривать их можно только как сбор яблок, путем спиливания фруктовых деревьев. Самым ярким из них в последние годы стало отрицание любой возможной связи между уровнем развития экономики и уровнем и масштабами социальной защиты, которую жаждет народ. И в последний год, пока внимание общественности занято политическими эффектами, нарастающими протестами и ситуацией с пандемией, уровень принятия (или обсуждения) таких решений уже превышает самое либеральное представление о границах здравого смысла. При полном молчании большинства, постоянно отвлекающегося на всякие мелочи или радующегося ускорению сбора яблок, которые теперь не надо снимать по одному, а они будут падать к ногам сразу. Вместе с деревом.
Давайте посмотрим на самые яркие события подобного плана.
Много лет власть Российской Федерации делала очень много плохого — увеличивала госсектор экономики, перераспределяла средства в емкие с коррупционной точки зрения сферы, увеличивала налоги таким образом, что это наносила ущерб наиболее динамичным и независимым от государства сферам, способным создать максимальное количество рабочих мест.
Более того, постоянно усиливалась власть контрольных органов и увеличивалось их количество. Если в начале века предприниматели, кроме налоговой инспекции и внебюджетных фондов, думали только о пожарной инспекции и санэпидемслужбе, то сейчас для некоторых отраслей такие органы, как Роскомнадзор и Росфинмониторинг, стали не меньшими пугалками. Не говоря уже о переходе рейдерских захватов на иной уровень развития и интеграции с государственными органами.
Также бизнес постоянно дергали изменениями налоговой системы темпами, намного превышающими сроки бизнес-кредитования. И вечное попадание России из-за полнейшей неадекватности внешней политики и военно-политической агрессии под очередные пакеты международных санкций не могло не начать прямо или косвенно затрагивать все новые отрасли российской экономики. Начиная от примитивной природной ренты, заканчивая высокоспециализированных финансовых услуг.
Но от одной крайней меры бог нашу страну все-таки пока оберегал — от стремления двигаться в сторону Венесуэлы в части регулирования цен. Мир экономики очень сложен, но одна особенность в нем остается неизменной — наибольший вклад в как объемы рынков, так и в их динамику делают те сегменты, которые связаны с массовым потреблением. Именно поэтому крупнейшие корпорации мира — это не производители ядерных реакторов или самых сложных услуг в сфере инвестиций и права, а производители смартфонов и ритейл. А, следовательно, ничего нельзя в настолько сравнить с ремонтом микросхем с помощью кувалды, как увеличение доступности товаров массового повседневного спроса путем регулирования розничных, оптовых или закупочных цен.
Ситуация усложняется чаще всего еще и тем, что кроме попыток и, мягко говоря, нервирующих рассуждений о необходимости прямого государственного регулирования цен, в качестве задачи ставится еще и создание избытка предложения на внутреннем рынке путем введения экспортных пошлин.
В последние полгода на нас свалилось несколько подобных «откровений».
Во-первых, это проведенное ярко, быстро и даже с использованием лично президента государственное регулирование цен на сахар и подсолнечное масло в декабре 2020 года. В чем проблема? Проблема, к сожалению, не одна — их несколько. Первое и самое важное — это то, что любое регулирование цен на конкретную категорию товара очень быстро приводит к компенсации выпадающих доходов на уровне торговых сетей путем повышения розничных цен на другие товары. Конечно же, не менее массового спроса.
Второе — и не менее серьезное — это то, что любое производство, при постоянно растущих издержках, не будет даже близко сохранять существующие объемы производства на товары с регулируемыми ценами. А с точки зрения инвестиций с высокой долей вероятности переориентирует производственный процесс на другой продукт. Ситуация с сельским хозяйством более сложна тем, что государство способно менять правила игры по десять раз на дню, а финансово и организационно обеспеченное решение о выборе сельхозкультуры для посадки принимается уж никак не за пару дней до начала посевной. И с учетом закредитованности и низкой маржинальности отрасли решения подобного рода и с таким форматом их принятия — это просто удар ниже пояса.
Третье — это то, что в стоимости сахара и подсолнечного масла доля непосредственно сырья и стоимости самого производства не так уж и велика. А доля логистики — как транспортировки, так и хранения — ключевая. Причем для России с ее уровнем развития коммуникаций и инфраструктуры — в особенности. И если говорить по сути, то роль акцизов на топливо играет в повышении розничных цен на сахар и масло значение гораздо большее, чем стоимость их производства. А так как акцизы — это часть бюджета, торговые сети опуститься ниже определенных рамок не могут, то главным направлением удара станет именно массовый производитель.
Четвертое — именно сахар и подсолнечное масло последние десятилетия были символом того, как даже в России с ее налоговой системой и емкостью рынка, способно эффективно развиваться абсолютно рыночное растениеводство. Причем с включением в систему производства, закупок и логистики огромного количества малых производителей. И именно эти сегменты сельского хозяйства и переработки сельхозпродукции, где были заложены хоть какие-то основы для развития сельского хозяйства, одним простым популистским шагом, не имеющим под собой никаких экономических оснований, был ввергнут в сильнейший кризис. И уже сейчас производство падает просто невероятными темпами.
Во-вторых, это целый комплекс манипуляций на хлебном рынке, связанный в первую очередь с введением существенных экспортных пошлин на зерно. И здесь надо понимать, что зерновое хозяйство в России — это действительно очень непростая и предельно консервативная сфера, которая, надо признать, последние десятилетия развивалась преимущественно экстенсивным путем. И при этом очень сильно зависела от сезонного качества зерна, масштабов государственных интервенций на зерновом рынке и от себестоимости издержек — в первую очередь горюче-смазочных материалов и минеральных удобрений.
Да, именно в современной России производство пшеницы достигло своего исторического максимума, по сравнению с которым лучшие советские годы и рядом не стояли. Но вся возможная выгода от реализации большого урожая полностью нивелируется тяжелым наследием советского прошлого — ужасной транспортной инфраструктурой, острым недостатком элеваторов, а также колебаниями цен — особенно на кормовое зерно. Вплоть до того, что в Новосибирской области регулярно складывалась парадоксальная ситуация — чем больше получен валовый урожай зерна (а, значит, и больше было потрачено топливо и удобрений), тем ниже была валовая выручка от его реализации.
При этом единственными факторами, которые в некоторые годы могли спасти товаропроизводителей в сфере зернового хозяйства, были государственные закупки и цены на мировом рынке. И последний фактор в годы, предшествующие текущему кризису, был самым важным. Увеличение цен на мировом рынке приводило и к тому, что заметная часть зерна уходила на экспорт, избыток товара уходил с внутреннего рынка, закупочные цены на зерно повышались, и сельхозпроизводители худо-бедно могли продолжать свое существование, платить зарплату, покупать и ремонтировать технику, готовиться к следующему сезону.
Повышение экспортных пошлин на зерно до 25 евро за тонну с 15 февраля и до 50 евро за тонну с 1 марта с синхронным ростом цен на минеральные удобрения приведет в лучшем случае к изъятию большей части свободных средств производителей зерна из оборота, а в худшем — к массовым банкротствам.
При этом обязательно надо учитывать, что зерновое сельское хозяйство — это именно та сфера, где производитель идет на поводу у событий и в наименьшей степени ищет возможности для переориентации производства. Например, на более выгодные, но требующие иной организации продажи и переработки урожая технические культуры. Но, опять же, по важнейшим из этих культур для России — сахарной свекле и подсолнечнику — государство уже начало всерьез ломать рынки.
В-третьих, это попытка законодательно установить систему государственного регулирования цен на хлеб, хлебобулочные изделия, макаронные изделия, молочные продукты, мясо, мясные и колбасные изделия, рыба, подсолнечное масло, сахар, овощи, фрукты, а также продукты детского и диетического питания, управлять «торговой наценкой, а также принять «правовой механизм государственного контроля за уровнем цен и за соотношением долей прибыли для всех участников производства продовольственных товаров и продуктов питания».
Соответствующий закон был внесен в Государственную Думу в январе 2021 года, и комитет по аграрным вопросам нижней палаты Федерального собрания в своем заключении признал, что «проблема является актуальной и требует решения».
При этом авторы пояснительной записки к закону в качестве обоснований необходимости введения подобного безумия используют чисто механистический подход, отказывающий розничному продавцу вправе быть полноценной хозяйствующей единицей и рассматривающий «торговую наценку» на каждую категорию товаров в отдельности. В том числе как предмет ценового регулирования.
Подобный подход, как показывает мировой опыт, приводит к катастрофическим последствиям для потребительского рынка и бизнеса. При этом надо иметь в виду, что максимальное ограничение торговой наценки не просто приведет к исчезновению молока или макарон с полок. Это нанесет масштабный удар в первую очередь по производителям, которых он вроде бы призван поддерживать.
Экономическая безграмотность большинства жителей России, не исключая и законодателей, приводит к непониманию экономики спроса. Какую бы наценку для себя не зафиксировали в цепочке производители, они ее никогда не смогут получить (и вообще не смогут реализовать свой продукт), если торговым сетям будет невыгодно его продавать. Всё. Такова суть рыночной экономики. Далее — только распределение и репрессии.
И, конечно, надо иметь в виду, что эти попытки (или намерения) регулировать цены как раз происходят в тех отраслях производства и реализации товаров массового спроса, где как раз есть реальные успехи — молочная промышленность, производство макаронных изделий, производство товаров для детей и так далее.
И этот успех произошел ровно потому, что экономическая ситуация, законодательство и его правоприменение позволяли рынку установить оптимальный баланс для всех участников цепочки от производителя к потребителю. Попытки ограничивать по конкретным категориям цены на товары на том или ином этапе сбыта можно сравнить только с попыткой с помощью лома и кувалды быстрее провернуть только одну из шестеренок в длинной последовательности зубчатых передач.
Дмитрий Холявченко, специально для Тайги.инфо