Русский язык на Украине и в Белоруссии: до сих пор не чужие
Ситуации в Белоруссии и на Украине во многом отличаются. Даже в условиях военных действий на востоке страны русские в большинстве региональных центров Украины чувствуют себя весьма комфортно, а антироссийская риторика не становится антирусской. А мягкое растворение русской национальной идентичности в белорусской — наиболее характерный тренд постсоветского периода.
Новосибирский бизнесмен, политик и публицист Дмитрий Холявченко продолжает специально для Тайги.инфо рассказывать о границах «Русского мира», русскоязычном населении бывших республик СССР и регионов Северного Кавказа, о «Крымской весне» и Донбассе с исторической, культурологической и экономической точек зрения.
Русская диаспора на постсоветском пространстве — это отдельная тема для рассмотрения. Диаспору отличает от ирреденты то, что ее представители живут не только рядом с границами, но и распространены дисперсно. Не менее важной характеристикой для диаспоры является то, что она осознает себя таковой и создает соответствующие социальные институты для поддержания своей самости.
Это пятая часть цикла о «Русском мире», которая будет посвящена общему обзору диаспоры и одному из форматов ее бытования. Первый, второй, третий, и четвертый тексты на эту тему были опубликованы раньше и посвящены иным аспектам русского рассеяния.
Как устроена русская диаспора на пространстве бывшего СССР
После распада СССР более 10% от всех русских мира оказались за границами России, и типы расселения на постсоветском пространстве представляют собой очень сложные и разнообразные явления. Более того, не все процессы формирования базовой идентичности до сих пор завершены.
Давайте еще раз проговорим, какие форматы приобретают эти явления.
Во-первых, большая часть русских, оказавшихся за границей, представляют собой не диаспору, а ирреденту — это Восточная и Южная Украина, условно часть Витебской области Белоруссии, большая часть Эстонии, восток и центр Латвии, Северный, и север Западного, Восточного и Центрального Казахстана и Приднестровье. Это от 5 до 11 млн человек. Такой разброс связан с тем, что репрезентативные данные по Украине существуют только двадцатилетней давности (тогда на территории страны проживало более 8 млн русских).
При этом значительная часть русских того пространства, которое после распада СССР осталось за границами России, сосредоточено в настоящий момент в Крыму, в Донбассе или стали беженцами из-за войны.
Во-вторых, русские, населяющие некоторые районы Южного Казахстана (Алматы, Алматинская и Жамбылская области) и Северной Киргизии, — это группа населения численностью примерно 1,2 млн человек, с идентичностью принципиально отличной как от ирреденты, так и от диаспоры. Эту проблему мы уже подробно разбирали.
В-третьих, это русская диаспора, которая тоже не единообразна, и часть ее не может быть отнесена к полноценной диаспоре, так как не стремится создавать специальные социальные институты для самосохранения и самовоспроизводства, но не теряет своей идентичности. А часть — это классическая диаспора, к которой смело можно применять этот термин. Но надо иметь в виду, что эта картина тоже выглядит достаточно упрощенной и требует дополнительного изучения. Тем более, что процессы поиска идентичности пока еще на постсоветском пространстве вовсе не завершены.
Для понимания проблемы типологизации русской диаспоры, я бы предложил следующую схему, где тип диаспоры зависит от доли этнических русских в населении и от того, насколько русский язык в бытовом использовании масштабно выходит за пределы диаспоры как таковой:
Таким образом, русская диаспора на постсоветском пространстве будет приобретать три основные формы:
1. Диаспора в русскоязычной среде, где при небольшой доле русского населения оно существуют в ситуации, когда очень большая доля представителей других народов говорит в быту на русском языке. Подобная диаспора недостаточно велика, чтобы начинать себя чувствовать слегка удаленной от границ ирредентой, даже близко не формирует сплошной полосы расселения и концентрируется в крупных городах, исторически являющимися административными и промышленными центрами общесоюзного значения.
2. Диаспора, переходная к ирреденте, когда доля русских в населении той или иной территории весьма велика, но концентрируется преимущественно в крупных городах, и окружающие этносы лишь в незначительной степени перешли на русский язык. При этом зоны расселения русских в таком формате диаспоры достаточно удалены от границы с Россией, а представители народа чувствуют себя все-таки переселенцами, а не местными жителями.
3. Настоящая (классическая) диаспора, когда небольшая часть русских живет в ином этническом и, что принципиально важно, языковом окружении. Не менее важно для определения классической диаспоры также понимать, что иноязычное окружение характеризуется не выбором при переписи или социологическом исследовании иного языка как родного, а таким форматом выбора, когда отличный от русского язык является основным языком для использования в быту.
Языки Украины и Белоруссии
Уж при первом приближении мы видим, что сами явления русской диаспоры в разных форматах реализации требуют индивидуального подхода. Поэтому необходимо каждое из этих явлений описать отдельно. Эта публикация будет посвящена первичному анализу диаспоры в русскоязычной среде. Особое внимание при этом стоит уделить Украине и Белоруссии.
С Республикой Беларусь ситуация необычна тем, что там в наибольшей степени на постсоветском пространстве реализуется современный западноевропейский тренд на национальную идентичность не по этнической принадлежности, а по гражданству. Так, с каждым годом под белорусом внутри страны всё больше понимается гражданин или житель Республики Беларусь, а не представитель белорусского народа или, тем более, человек, говорящий на белорусском языке.
В первую очередь по этой причине мягкое растворение русской национальной идентичности в белорусской — наиболее характерный тренд постсоветского периода. Только за первые два десятилетия XXI века доля русских в населении страны по официальной белорусской статистике уменьшилась с 11,4% (в 1999 году) до 7,5% (в 2019).
Существует еще один фактор, который роднит ситуацию в Белоруссии с ситуацией на востоке, юге и частично в центральных районах Украины — это возможность свободного сохранения украинской и белорусской национальной идентичности для людей, которые не используют регулярно в быту украинский и белорусский язык, а то и вовсе его не знают. В подобной ситуации для русского населения, имеющего модель расселения, характерную для диаспоры (жители крупных городов в ином этническом пространстве), поведение, свойственное для представителей диаспоры, как правило, не характерно.
Так, несмотря на то, что в современной Белоруссии 2/3 белорусов в качестве родного языка называют именно белорусский, в быту на русском разговаривает 71% белорусов, 97,2% русских и 52,4% поляков. При этом парадоксально, что на белорусском в быту общается 28,5% белорусов, 2,5% русских и 46% поляков. То есть среди поляков доля говорящих на белорусском больше, чем белорусов. И доля поляков, говорящих на польском, составляет только 1,2%. Больше половины поляков в Белоруссии говорят тоже на русском.
В городах соотношение еще более смещено в сторону русского языка. Лишь 23,5% белорусов-горожан пользуется родным языком в повседневном общении. А если не брать в расчет Минск, то вообще только 16,4%. Вообще на русском в быту говорит 67,9% жителей городов Республики Беларусь. Что касается сельской местности, то здесь на белорусском говорят 45% белорусов, что хоть и выше чем в городах, но все равно меньше чем на русском.
Это отличие (за исключением города Минска и Гродненской области, где чувствуется белорусское языковое возрождение) формируется в основном за счет села. Так, если в Витебской и Гомельской области в сельской местности на белорусском говорит только от четверти до трети населения, то в Минской области (особенно на северо-западе) уже почти половина. А в преимущественно католической Гродненской области 63% сельчан общаются на белорусском.
Вообще, что касается Белоруссии, то если вопрос о статусе русского языка не стоит вовсе, то вопрос о сохранении белорусского языка вне сферы фольклора и жизни стариков в сельской местности, является невероятно острым. Как и везде в современном мире, сохранение национального языка перестает быть только политическим или культурным вопросом, а становится проблемой экономики и престижа. И поиск ответов на эти вопросы возможен, только если будет сохранен сам объект дискуссии — язык.
В чем-то сходная, а в чем-то принципиально отличная ситуация на Украине. Именно поэтому даже в ситуации военных действий на востоке страны русские в большинстве региональных центров Украины чувствуют себя весьма комфортно, а антироссийская риторика не становится антирусской.
Ситуация же с русским языком, которая неоднократно становилась камнем преткновения на протяжении последнего десятилетия на Украине, упирается не в украинский национализм как таковой, а в панический страх перед постепенным исчезновением украинского языка — особенно центрально- и восточно-украинских диалектов, проигрывающих конкуренцию русскому языку и суржику. В настоящий момент определенным выходом из напряженной ситуации стал приоритет общеукраинского гражданского патриотизма над этноязыковой идентичностью граждан страны.
Но не следует недооценивать сложность ситуации с практикой использования языков. И рациональным было бы предположить, что и проблема статуса русского языка, и проблема сохранения украинского языка в быту за пределами Галиции, Буковины, Волыни, Закарпатья и отчасти Киева еще будут подниматься в ближайшие годы и станут одними из основных факторов украинской политики.
История расселения этносов
Для того, чтобы понять языковую ситуацию на Украине вообще, надо разобраться в том, что собой представляет модель расселения разных этносов по территории страны. По истории заселения земель и истории ее включения в состав территории страны, в Украине можно выделить несколько принципиально отличающихся друг от друга метарегионов. Давайте сделаем краткий обзор исторической этнолингвистической ситуации в этих областях. При этом надо учитывать, что в ситуации с Украиной данный анализ упрощается тем, что здесь, наряду с официальным административно-территориальным делением, сохранились историко-культурные области, жители которых обладают соответствующим самосознанием.
Итак, на бывшей территории Украины (в границах до 2014 года) можно выделить ряд историко-культурных областей, которые отличаются историей заселения и историей этноязыковых процессов. Часть из них — Крым (республика Крым и город Севастополь), Донбасс (север и центр Донецкой, центр и юг Луганской области), Буджак (заднестровская часть Одесской области) и Слободскую Украину (Сумская, Харьковская, север Луганской области) мы уже рассматривали в одной из предыдущих статей цикла.
Там же удалось сделать общее описание исторических процессов в Новороссии, которая, в свою очередь делится на Приазовье, включая Северную Таврию (юг Донецкой, Запорожской и Херсонской областей), Запорожье (Днепропетровская, Кировградская и север Запорожской области), запад Новороссии (Николаевская, север Херсонской и большая часть Одесской области). На этой территории русские проживают в режиме не диаспоры, а ирреденты.
На остальной территории Украины расселение русских соответствует формату диаспоры. Но, как и в соседней Белоруссии, часть этой диаспоры имеет модель расселения, свойственную диаспоре, но диаспорой в полной мере не является. Давайте посмотрим на то, как распределено это население (Украина — 2001 год, Белоруссия — 2019 год):
Как видно, примерно 1,4 млн русских живет в Белоруссии и в центральной Украине — Поднепровье, центральная Подолия, восток Волыни, где они составляют обычно не более 10% населения. Но при этом они в основном живут в городах и существуют в среде, где русский язык либо абсолютно преобладает при использовании в быту, либо в разы и даже на порядок превышает долю русских в населении. Как видно, подобная ситуация особенно значима для областных центров на Украине.
Чтобы понять, каким именно образом сложилась такая ситуация давайте посмотрим историю этих регионов по отдельности:
1. Левобережное Поднепровье (Полтавская, части Киевской, Днепропетровской, Черниговской областей) — это один из исторических центров формирования украинской нации и юго-восточного наречия (одного из трех наречий) украинского языка. Исторически эта территория была частично заселена еще во времена Киевской Руси (Переяславское, Черниговское и Новгород-Северское княжества), но больше всего пострадала от Батыева нашествия. Значительная часть этих земель буквально обезлюдела и формально управлялась ордынскими баскаками на юге региона и Путивльскими князьями на севере.
В XIV веке эти земли сначала попадают под зависимость Великого княжества Литовского, а потом и входят в его состав. Туда направляются переселенцы-казаки и строятся городки. Однако массовая колонизация левобережной степи начинается только в XVI веке и связана в первую очередь с князьями Вишневецкими, земли которых на территории нынешней Полтавской области — Вишневеччина — к началу восстания Богдана Хмельницкого были одним из крупнейших доменов в Европе с городами с магдебургским правом и насчитывали сотни тысяч человек населения.
После очередной войны Русского царства и Речи Посполитой в 1667 году подписывается Андрусовское перемирие, по которому Левобережная Украина и Киев с городками отходят России. Хоть перемирие и рассматривалось как временное, но по факту стало той точкой, начиная с которой украинские земли были разделены более чем на сто лет по Днепру, что и заложило заметные отличия Левобережной Украины и Правобережной.
Так, например, на этих территориях в первый имперский век была довольно массовая раздача земель, на которые помещики переселяли крепостных крестьян из великороссов. Однако, в отличие от более южных и восточных земель, со временем эти переселенцы испытали определенную ассимиляцию со стороны малороссийского — то есть украинского — элемента общества.
Однако именно здесь — на левобережье Днепра — сложилось к началу XX века очень массовое использование не чистых юго-восточных украинских диалектов, а смешанного языка — так называемого суржика. Любопытно, что до сих пор практически единственным исключением остается ряд территорий на севере современной Полтавской области, которые исторически входили в Вишневеччину — здесь гораздо чаще говорят на украинских диалектах. Широким — особенно в городах — стало и использование русского литературного языка. Кроме того, не стоит забывать, что в значительных городах — Кременчуге, Полтаве, Нежине, Чернигове, Ромнах — была заметная доля еврейского населения.
Вообще же в период бурного развития экономики в Российской империи на рубеже XIX и XX веков эти земли оставались в основном аграрными. Однако, тем не менее, все же были хорошо включены в экономические и миграционные процессы. На этой территории до революции так и не возникло ни одного крупного города — население оттягивалось в Киев на западе, Харьков на востоке и Екатеринослав (будущий — Днепр, Днепропетровск) на юге. Но густая сеть средних и мелких городов, а также самое большое количество ярмарок в империи превращали этот регион в контактную с точки зрения распространения языков зону.
После создания независимой Украины в 1918 году государство — сначала гетман, а потом и Директория — предприняло попытку организовать образование на украинском языке. Однако именно на Левобережье эта инициатива реализовывалась наиболее формально. Отчасти это было связано с тем, что уже на тот момент большая часть жителей этого региона говорила на суржике или русском. Но во многом и с тем, что литературный украинский язык хоть и был основан на юго-восточном наречии, тем не менее, очень часто не совпадал с практикой использования конкретных диалектов и говоров в городах и селах.
Проводившаяся в 1920–1930-х годах украинизация несколько повысила статус и престижность украинского языка и задержала процессы растворения украинских диалектов в Полтавской и Черниговской областях. Унификационные процессы, начавшиеся с переориентацией сталинского режима на строительство советской империи, привели к тому, что литературный украинский язык в регионе был распространен не очень значительно, а диалекты стали и вовсе маргинальными.
По данным исследования 2003 года, на территории Полтавской, Черниговской и Днепропетровской областей в среднем русский язык использовали в быту 46,4% населения, суржик — 21,7%, украинский — 30,8%. Для этнических украинцев это соотношение составляло 39,5%, 24% и 36,5%. Опрос в 2019 году показал, что 43% жителей города Полтавы и более 80% жителей Чернигова и Днепра в быту пользуется русским языком.
2. Правобережное Поднепровье (Черкасская, часть Киевской, Кировградской, Житомирской и Винницкой областей) до определенного момента имеет историю, сходную с историей Левобережья. Во времена Киевской Руси эти земли входили в состав Киевского княжества, причем на юге — в Поросье — преобладали так называемые «черные клобуки», осевшие на границах страны выходцы из Великой степи. После монгольского нашествия земли обезлюдели, а Киев перестал на некоторое время быть важным центром восточнославянских земель.
С XIV века эти земли находятся в составе Великого княжества Литовского, а с XVI века они постепенно начинают заселяться и в южных районах. После 1667 года Правобережье Днепра, в отличие от Левобережья, остается под контролем Польши, и лишь только после Второго раздела Речи Посполитой в 1793 году включается в состав Российской империи. К этому моменту большая часть этих земель уже заселена, и сколь-нибудь значимого переселения русских сюда сразу после присоединения не было.
Однако ко второй половине XIX века ситуация несколько изменилась. Проявилось это во время бурной урбанизации, когда стали расти такие города, как Черкассы, Умань, Бердичев. Но особенно бурно рос Киев, который был губернским центром всего Правобережного Приднепровья. Киев в конце XIX века был седьмым городом Российской империи, а к началу Первой мировой войны поднялся на пятое место. Только с период с 1897 до 1914 года население города выросло в два раза и превысило 500 тыс. человек. К концу довоенного имперского периода ровно половину населения города были русские, почти 19% составляли евреи. Украинцев было только 16,5%, причем их доля падала. Это было связано с тем, что Киев стал деловым и торговым центром общеимперского значения и привлекал население со всей империи в большей степени, нежели из ближайших окрестностей.
К переписи 1926 года украинцы уже составляли почти половину населения города, но украинский в качестве родного указывали только 27,9% населения. К концу 70-х украинский язык называли родным 53% населения, а к началу XXI века — уже 72,1%. Но на практике Киев стал самым ярким примером не только дискуссии о необходимости сохранения и развития украинского языка в сферах политики и культуры, но и расхождения между долей людей, которые называют украинский язык родным и используют его в быту. Так, даже в 2019 году по опросу без малого 70% горожан использовали в быту русский язык. Большая часть из них были этническими украинцами.
В то же время в областных центрах Правобережья — Черкассах, Житомире и Кировграде — на русском языке в быту разговаривало 44–47% населения. В Виннице на соседней Подолии — около 30%, а в Хмельницком — уже всего 10%.
Если же говорить про регион в целом, то по данным исследования 2003 года на территории Киевской, Черкасской, Кировградской, Житомирской, Винницкой и Хмельницкой областей (то есть в Правобережном Поднепровье и Подолии вместе) в среднем русский язык использовали в быту 24,2% населения (в два раза режечем на Левобережье Днепра), суржик — 14,6% (в 1,5 раза реже), украинский — 59,3% (в два раза больше). Причем для этнических украинцев это соотношение составляло 19%, 15% и 66%.
3. Подолия (преимущественно территория Винницкой и Хмельницкой областей Украины, но также соседние районы Черкасской, Кировградской, Тернопольской и Одесской областей), история которой тесно связана с остальным Правобережьем, тем не менее, имеет несколько отличий.
Во-первых, эта территория была практически не заселена во времена Киевской Руси, а в более позднее время стала частью кочевий улуса Ногая. Во-вторых, заселение Подолии происходило скорее со стороны Галиции, чем со стороны Киева, и здесь до сих пор преобладают диалекты не юго-восточного, а юго-западного наречия украинского языка. В третьих Брацлавщина (а для периода XVI–XVII веков это практически синоним Подолии) изначально имела скорее галицийский формат заселения с развитой сетью городков и местечек. В-четвертых, в конце XVII века Подолия более чем на четверть века становится частью Османской империи, а Каменец-Подольскийм — одной из крупнейших турецких крепостей на трех континентах.
На рубеже XIX–XX веков в густонаселенной Подольской губернии начинается урбанизация и в наиболее значимых городах — Каменце-Подольском, Виннице, Проскурове (Хмельницкий), Балте, Могилеве-Подольском, Жмеринке — увеличивается доля русского населения, хотя заметную часть жителей этих городов составляли евреи. По-настоящему крупных городов в то время здесь не было, и роль масштабных региональных центров вплоть до Первой мировой войны играли Одесса и Киев, между которыми этот регион и находится.
В советское время Подолия занимала по всем этнолингвистическим процессам промежуточное положение и представляла собой что-то среднее между Правобережным Поднепровьем с одной стороны и Галицией и Буковиной с другой. В настоящее время по Подолии проходит граница использования русского языка в быту среди украинского населения. Во всяком случае, в крупных городах, которых здесь три — Винница, Хмельницкий и Каменец-Подольский.
Так, на востоке, в Винницкой области, в областном центре на русском языке в быту говорит в шесть раз больше людей, чем его назвали родным, а шесть из семи человек, практикующих общение преимущественно на русском, не являются русскими по этнической принадлежности. На западе, в переходной к Западной Украине в Хмельницкой области, при сходной доле этнических русских в населении, на русском в быту говорит 10% населения, только половина из которых не является этническими русскими.
Для других регионов Украины характерен другой формат русской диаспоры, и мы рассмотрим историю их заселения и место русской диаспоры и русского языка в следующих статьях цикла, посвященного «Русскому миру».
Таким образом, мы в данной публикации рассмотрели историю формирования и модель расселения диаспоры, проживающей в заметной или доминирующей русскоязычной среде. И важнейшей характеристикой этой части русского народа является то, что эта диаспора себя таковой в полной мере не считает.
Дмитрий Холявченко, специально для Тайги.инфо