Как связаны с наркотиками омские силовики из дела обезглавленного музыканта Дмитрия Фёдорова

© 55.rosguard.gov.ru

В Омской области скоро начнутся суды над силовиками, фигурировавшими в уголовном деле музыканта Дмитрия Федорова, который заявил, что ему подкинули наркотики, а потом погиб. Его обезглавленное тело нашли на железнодорожных путях. Русская служба BBC рассказала подробности дел и попыталась понять, почему запрещенные вещества стали доступным бизнесом и для студентов, и для полицейских.

Тайга.инфо перепечатывает материал BBC «„Жадность и лень“. Почему наркотики стали в России доступным бизнесом и для студентов, и для полицейских».

Осенью в Омске начнутся три суда. На скамьях подсудимых окажутся три росгвардейца, один оперативник и одна следователь. Их обвинят в хранении наркотиков, получении взяток, превышении полномочий и подделке документов. Между собой эти дела никак связаны. Объединяет их фигурантов другое: все они, так или иначе, участвовали в деле Дмитрия Федорова — музыканта из Омска, покончившего с собой в декабре 2019 года, через 10 дней задержания по обвинению в торговле наркотиками.

Начальник росгвардейцев приезжал на место задержания Федорова — позже у него в гараже нашли наркотики. Оперативник проводил незаконный, по мнению адвоката, обыск — теперь он сидит в СИЗО. Следователь возбуждала против Федорова уголовное дело — сейчас ее обвиняют в подделке документов.

Дело самого 25-летнего Федорова сейчас слушается в омском суде — посмертно. Вместе с ним закладчиками просят признать еще пятерых молодых людей и осудить их как организованную группу наркоторговцев. Судя по материалам дела, оказавшимся в распоряжении Би-би-си, перед адвокатами живых подсудимых стоит сложная задача. Телефонные переписки, изъятые наркотики и оперативная слежка выглядят весомыми доказательствами.

Профессия наркокурьера в регионах стала так популярна, что ей занимаются и студенты, и полицейские. Средний заработок в том же Омске — около 28 тысяч рублей. Зарплата следователя редко достигает 60 тысяч. Пара, которая, по мнению прокурора из дела Федорова, хранила и фасовала в своей квартире килограммы мефедрона, получала около 300 тысяч рублей в месяц.

Немудрено, что две трети заключенных в российских СИЗО — люди, по-прежнему обвиняемые по 228-й статье уголовного кодекса (хранение и сбыт наркотиков), говорит бывший сотрудник уголовного розыска. «Даже если взять вместе все остальные статьи УК РФ — по ним будет меньше обвиняемых, чем по 228-й, — говорит юрист. — Причем за хранение и попытку сбыта сроки часто будут выше, чем за убийство».

«А потом его сдают. Как сдают у нас 90% закладчиков»

О том, сколько лет тюрьмы ему грозит, в декабре 2019 после проведенной в отделе полиции ночи размышлял и 25-летний барабанщик Федоров. Как следует из обвинительного заключения, его задержали с 18 граммами мефедрона, расфасованного в 18 пакетиков, 13 из которых он успел разложить вдоль гаражей за домами на улице Химиков.

Тем вечером он взял всю вину на себя, подписав явку с повинной, протокол допроса, 15 чистых протоколов осмотра места происшествия, отказ от адвоката и много других бумаг. Но позже Федоров категорически отрицал, что делал закладки. Он плакал в отделении полиции, где его допрашивал оперативник Николай Корнейчик, плакал дома, где жил с невестой Людмилой, плакал на приеме у адвоката Игоря Суслина.

В новом 2020 году Федоров планировал записать первый альбом, защитить диплом и жениться. Ему нужны были деньги. В свободное от репетиций время он подрабатывал и менеджером в «Евросети», и водителем Uber, и преподавателем в «Школе барабанов». А в ноябре сказал друзьям и невесте, что устроился менеджером в компанию, которая устанавливает системы «умный дом». Правда, ни адреса его офиса, ни контактов его начальника, ни имен клиентов никто не знал. Алиби, которому корреспонденты Би-би-си зимой 2020 года не нашли подтверждения, таким и осталось.

Задержавшие Федорова росгвардейцы позвонили своему капитану — главе четвертого взвода Андрею Муромскому, а тот связался с оперативником Николаем Корнейчиком и попросил его помочь с оформлением документов. Никто из них не сообщил о происходящем в дежурную часть. «Устроили такой междусобойчик», — говорит адвокат Федорова.

По показаниям Федорова, записанным на видео, один из полицейских отвел его в сторону и сказал: «Расклад такой: ты закладчик. 15 закладок ты уже сделал, пять у тебя на кармане. Сейчас приедут понятые, будем под камеру проводить личный досмотр. На вопрос: «Имеете ли при себе запрещенные вещества?» должен будешь ответить: «Имею, с целью распространения».

«Сказал, мол, если откажусь — отправлюсь сразу в СИЗО, а оттуда — сразу в тюрьму. А так — «на первый раз получишь условку, если не будешь ******** [сопротивляться]», — рассказывал музыкант на опросе у адвоката.

Телефон музыканта полицейский забрал и положил в карман своей куртки. По закону телефон должны были упаковать и опечатать, но этого, по словам Федорова во время опроса у адвоката, никто не сделал.

Полиция отказалась комментировать Би-би-си ситуацию с задержанием музыканта. «Он в признач пошел, вот они на формальности и забили. Это по омскоментовски абсолютно», — пояснял тогда близкий к оперативникам собеседник Би-би-си.

После ночи в участке Федоров с Корнейчиком вернулся на место задержания. По словам музыканта, полицейский якобы показывал ему, в каких местах Федоров должен найти закладки во время следственного эксперимента: у гаража, в трубе, под камнем, у дерева. «Смотри и запоминай. Потом покажешь. Это зачтут как сотрудничество со следствием. Откажешься — сейчас же поедешь в СИЗО», — цитировал его слова Федоров адвокату.

«Когда оперативники откроют ваш телефон, вы уверены, что они не найдут там никаких доказательств преступления? Там есть хоть какие-то переписки?» — несколько раз спрашивал Суслин у музыканта. Федоров клялся, что в мобильнике ничего нет.

Решив пойти ва-банк, Федоров записал и выложил в соцсети ролик с рассказом о том, что наркотики ему подбросили. Рассчитывали, что реакция будет сильнее, признается его невеста Людмила, но внимание обратило только одно местное СМИ.

На десятый день после задержания Федоров пропал. Его тело нашли в пяти минутах ходьбы от его дома, на железнодорожных путях. По словам машинистов электрички на маршруте Омск-Татарка, они увидели человека, стоявшего рядом с путями, в 18:10 вечера. Начали ему сигналить и тормозить, рассказывает источник Би-би-си в Следственном комитете. Но мужчина, говорится в показаниях машинистов, повернулся лицом к поезду, обхватил голову руками и не реагировал на гудки. Они успели сбросить скорость с 45 км/ч до 30 км/ч. Остановиться не успели.

«Эти дела легко клепают. Находят нулевых типов, как Федоров, который сам никогда не употреблял и недавно устроился закладчиком, — объясняет источник, близко знакомый с работой наркополицейских. — Он в „Телеграме“ отправляет фотку с паспортом — это типа гарантия, что ты никого не сдашь и что тебя легко найти. Делает он несколько закладок. А потом его сдают. Как сдают у нас 90% закладчиков. Барыги так делают палки полиции, и полиция не **** [сношает] им мозги дальше».

Такой оброк, говорит один из полицейских в Пермском крае, распространен во всех регионах: отправляя в суд дела курьеров, полицейские, довольные статистикой, не копают дальше и не ловят никого выше.

«А тут какой-то Федоров. Ну кому он нужен, кто за него впишется?» — говорит источник Би-би-си в МВД. По его словам, есть предположение, что Федорова сдал сотрудник УВД — он мог сообщить росгвардейцам, что вечером в определенном районе некий человек будет делать закладку.

Но, как уверены несколько адвокатов, знакомых с делом, гвардейцы поторопились — и взяли Федорова, не удостоверившись, что это действительно он будет раскладывать наркотики.

Поэтому выглядят подозрительными указанные в протоколе 23 минуты, за которые Федоров якобы успел разложить 15 закладок вдоль нескольких улиц на три километра по колено в снегу. Поэтому, возможно, в суде свидетель обвинения не может сказать, кто видел, как Федоров делал закладки. Поэтому, как рассказывал Федоров, оперативнику и пришлось ходить с ним и показывать места закладок. И поэтому же позиция его адвоката Суслина не меняется: его клиент тем декабрьским вечером не закладывал наркотики.

«Стоять у колодца и не напиться — невозможно»

Через десять месяцев приезжавший на место задержания Муромский и его подчиненные поменялись с Федоровым ролями. В октябре 2020 года их в похожий снежный вечер на улице Королева задержали сотрудники омского управления ФСБ — поставили лицом к стене и обвинили в хранении наркотиков.

«Одна группа делала закладки. Вторая собирала деньги с курьеров, которые работали не с ними — чтобы не возбуждать на них уголовку. Задержали сначала и тех, и вторых, а потом поехали к начальнику», — рассказали Би-би-си два источника в силовых структурах, знакомые с материалами дела.

161018

Откупиться от задержания для закладчиков стоило от 25 тысяч рублей. «Они там оборзели уже. У росгвардейцев есть базы всех наркоманов и контакты всех, кто распространяет по району. Все известно и контролируется, — говорит источник Би-би-си в МВД. — Вот по ним они и отжимали деньги у людей. Где-то подкидывали, где-то запугивали. А сами во время патрулирования раскладки делали. Они же в погонах, за ними же никто не смотрит… Кто группу задержания заподозрит, что они делают закладки во время патрулирования?»

Средняя зарплата росгвардейца в Омске — 40−45 тысяч рублей. Начальник батальона получает около 60 тысяч. Работа оперативника регламентируется законом об оперативно-разыскной деятельности. «То есть фактически ничем — так этот закон широк, — говорит один из омских юристов. — Контролировать оперативника невозможно. Эти 60 тысяч — это не зарплата, а плата за доступ к свободе действий».

По словам одного из бывших силовиков, так было и раньше: «У меня была зарплата 4200 рублей, ехать за ней с другого конца города не имело никакого смысла. Менеджер в „Евросети“ получал 34 тысячи. И тогда не было шуткой, что вот у тебя удостоверение — дальше крутись как хочешь».

«А сейчас с наркотой начальник может получать и 500 тысяч в месяц, пацанам он платит по 100 штук к зарплате, — объясняет местный журналист-расследователь Евгений Долганев. — Вот я не пойду торговать, и ты не пойдешь, потому что мы знаем, что рано или поздно мы будем на месте Федорова. А они про это не думают. Ни студенты, ни менты. Они делают это ради бабла. Им не страшно. Условный росгвардеец поработал в системе, он знает начальника УВД, начальника следствия, ему кажется, что он договорится. Но вообще сейчас в Омске уже сложно договориться, хотя здесь годами была выстроена суперсистема торговли наркотиками».

Один из обвиняемых по 228-й статье в Омске — организатор магазина, торгующего наркотиками — в суде оценивал оборот за три месяца торговли в 78 млн рублей, а прибыль — в 39 млн рублей.

«Средняя зарплата в городе — 30 тысяч рублей. Можно на эти деньги какие-то проистекающие из телевизора мечты осуществить? Нет, — вздыхает один из специализирующихся на делах по наркотикам омских юристов. — Что произойдет при столкновении рядового из оперативного подразделения с той системой, которая генерирует за три месяца 39 млн рублей прибыли? При этом столкновении происходит жизнь».

Существует много приговоров в отношении сотрудников Росгвардии, которые раскладывали закладки, говорит один из омских адвокатов, в прошлом работавший в уголовном розыске. Так, в Челябинске недавно осудили двух бойцов Росгвардии, год торговавших мефедроном. «Начальник подразделения легко может выстроить свою собственную сеть, взяв в оборот своих же подчиненных. С моей точки зрения, это абсолютное безумие, конечно. С другой стороны, наша же пословица говорит — стоять у колодца и не напиться — невозможно», — объясняет юрист.

«Все усиленно договаривались»

Командира взвода Росгвардии Андрея Муромского задержали сотрудники омского УФСБ. Как говорит источник в Следственном комитете, на его команду вышли еще за три месяца до задержания Федорова — силовики получили анонимку, что один из сотрудников Росгвардии распространяет наркотики в Советском районе Омска.

За полицейскими 7-го отдела полиции и росгвардейцами, работающими по Советскому округу, начали следить. Заметили, как начальник ездит в свой личный гараж в рабочее время — во время ночного или дневного дежурства — заходит туда, но выходит всегда без машины. Когда Муромского привезли в гараж на обыск, там нашли около 70 граммов разных наркотиков.

Муромского в октябре отправили под домашний арест. В апреле 2021 меру пресечения сменили на запрет выходить из дома с 8 вечера до 8 утра, а в июне суд — по ходатайству следователя — отказался и от этого. Причина таких мягких решений неизвестна. Адвокат и жена командира росгвардейцев от комментариев отказались. Подчиненные Муромского с октября 2020 года сидят в СИЗО.

Дело возбудили по 290-й (получение взятки должностными лицами по предварительному сговору или организованной группой) и по 228-й статьям УК РФ (незаконное хранение наркотических средств в крупном размере). Будет ли в суде рассматриваться попытка сбыта, выяснить не удалось.

Сразу после задержания гвардейцев в Омск приехали с проверками начальники Росгвардии из Москвы. По словам источника Би-би-си в МВД, сначала речь шла о восьми подозреваемых сотрудниках Росгвардии. Потом их стало пять. До суда осенью 2021 года дойдут всего трое — два рядовых бойца и командир взвода Муромский. На вопрос о том, куда делись остальные пятеро, источник помахал рукой в воздухе: «Ну там все усиленно договаривались. Как могли».

«Просто цирк, что все эти фамилии связаны с делом Федорова»

Через три месяца после скандала с росгвардейцами в управлении по контролю за оборотом наркотиков УМВД по Омской области сменился начальник. А еще через два месяца, на майских праздниках, сотрудники ФСБ задержали другого полицейского, участвовавшего в деле Федорова — оперативного сотрудника отдела полиции номер 7 Николая Корнейчика. Того самого, которого Федоров обвинял в инсценировке закладок.

Как рассказывает Би-би-си источник в МВД Омской области, сына бывшего главы Одесского района Омска Корнейчика обвинили в превышении должностных полномочий.

По мнению следователей, он изобрел такую схему: выбрал судимого омича, зависимого от наркотиков, и заставлял его воровать мобильные телефоны, а потом сдавать их в магазин, торгующий подержанной техникой. Адрес магазина преступник сообщал своему ментору, тот изымал ворованный телефон из продажи, тем самым раскрывая дело и повышая положительную статистику в своей работе. В материалах дела есть минимум три таких эпизода, отчасти перекликающихся с методами, которые Корнейчику вменял Федоров.

елефонный вор, уходивший без уголовного дела, в награду получал наркотики. При задержании Корнейчика у него в кабинете нашли меньше 10 граммов граммов «соли» или мефедрона, вспоминает источник Би-би-си. Так в его деле появилась еще и 228-я статья. Откуда у Корнейчика были запрещенные вещества, в МВД пояснить не смогли.

Адвокат бывшего оперативника Лариса Писаренко опровергнуть эти обвинения не смогла. С Би-би-си она общаться отказалась: «Что вы уцепились за это дело, вам что, других дел мало? Ничего мы пояснять не собираемся. Не вздумайте ничего писать! Иначе мы предъявим вам иск!»

Сейчас Корнейчик сидит в омском СИЗО. В начале августа суд снова будет решать, оставлять ли оперативника в изоляторе или выпускать его под домашний арест.

Следователь Екатерина Чайка с 20 мая 2021 года живет в Омске под подпиской о невыезде. Ее уголовное дело сейчас передают в прокуратуру. Она обвиняется в том, что подделала протокол обыска в квартире у Федорова.

По мнению следствия, Чайка дала подозреваемому подписать пустые бумажки, сама поставила свою подпись, а дом его обыскивать не поехала. Об этом говорил и сам Федоров. Отдельно в документах подчеркивается, что «о фальсификации доказательств стало известно СМИ, так что преступление Чайки повлекло за собой дискредитацию и подрыв авторитета суда, органов прокуратуры и внутренних дел, формирование отрицательного общественного мнения о сотрудниках полиции». По третьей части статьи 303 УК РФ 30-летней Чайке грозит до семи лет колонии.

Оперативники, знакомые с ходом следствия, сами удивляются обилию совпадений в этой истории: «Это просто цирк, что все эти фамилии — и в деле росгвардейцев, и в деле Корнейчика — связаны с делом Федорова. Специально в связи с его делом ни за кем не следили. Ну, Чайку показательно решили привлечь, она ведь этой историей с обыском под сомнение поставила все остальные доказательства по делу, в том числе переписку в не по правилам изъятом телефоне».

Грустные мужчины в штатском

Ни в МВД, ни в Следственном комитете, ни в местном управлении ФСБ официально говорить об этих уголовных делах не стали. Зато какие-то люди, представлявшиеся сотрудниками правоохранительных органов, связывались с теми, с кем я назначала интервью, и просили записать разговор.

Или звонили тем, кто договаривался со мной о встречах, со словами: «Вы встречались сегодня с Олесей Герасименко? Как нет, вот у нас в отчете написано — вы провели два часа в баре гостиницы IBIS, а она там живет. И что она вам говорила?»

Еще одного собеседника вечером сразу после разговора со мной остановил на улице патруль ГИБДД. Проверяли, не угнана ли машина — белый внедорожник Lexus последней модели, не пьян ли сам водитель. «Олесь, меня 15 лет здесь так не останавливали. Извини, помочь не смогу», — вздыхал он на следующее утро.

Заседание по делу Федорова, которое должно было идти в тот же день после обеда, отменили за полчаса до начала, прислав адвокату смс-сообщение о внезапно объявленном в СИЗО карантине из-за коронавируса.

Сразу несколько моих собеседников утверждали, что заметили грустных мужчин в штатском, по очереди следящих за мной, пока я работала в Омске.

В городе не любят дело Федорова — именно потому, что оно типовое, и если бы не его смерть и не публикации в СМИ, к оперативникам и следователям ни у кого не было бы вопросов. «Да мы обычно так и работаем», — признается один из бывших сотрудников уголовного розыска. Приговоры торговавшим наркотиками полицейским, по его словам, тоже не редкость, но такие дела стараются максимально скрыть от внимания журналистов.

«Кто не употребляет — тот садится за распространение»

«Если вы знаете дело Федорова — вы знаете все дела по 228-й в российских регионах», — говорит один из омских адвокатов.

Все обвиняемые, которых прокурор сейчас просит признать подельниками Федорова, не старше 25 лет. Только один из них сидит в СИЗО — Соловьев, который, по версии следствия, привозил в свою квартиру килограммы наркотиков и фасовал их там вместе со своей девушкой Еленой Кучковской.

В обвинительном заключении говорится, что вместе они зарабатывали 250−300 тысяч рублей в месяц. Остальные обвиняемые — закладчики, не знакомые между собой. По их показаниям, работу они сами не искали, им предложили ее через сообщения во «ВКонтакте».

После короткой переписки с анонимом они отправляли свое фото с кодовым словом, написанном на листе бумаги. Потом от кого-то просили фото паспорта, от кого-то — видео квартиры, где он живет, от кого-то — залог в 5 тысяч рублей. И присылали точку, где можно было забрать первую партию товара. Обещали и карьерный рост — до должности «оператора», который рассылает адреса для закладок, или курьера-кладовщика, который хранит крупные партии наркотиков. В случае невыхода на работу — штраф 5 тысяч рублей, за потерю закладки — 2,2 тысячи.

В материалах дела Федорова говорится, что он не успел проработать и месяца, так и не получив свой гонорар наркокурьера. «Часто они и не получают первый заработок. Не успевают они получить свои деньги, их берут через первый же месяц», — рассказывает адвокат Ольга Михайлова из независимой омской коллегии адвокатов «Закон и право».

«Для Омска, как, думаю, и для других регионов, статья 228 — самая „молодая“, от 16 до 25 лет основные клиенты по ней», — продолжает ее коллега Виталий Кириченко.

Спустя год или месяц — кому как повезет — после первой закладки к адвокатам приходят заплаканные родители курьеров. Юристы перебирают в памяти недавних клиентов: две девочки 14 лет, школьник 15 лет, 16-летний старшеклассник, который, который «закладывал последние три года». Ребенок при маме божился, что только недавно попробовал так заработать.

«Я услал маму из кабинета под каким-то предлогом. Он мне тогда говорит, мол, я уверен, в мобильнике все самоликвидировалась, мне обещали, — вспоминает адвокат. — А выяснилось, что следователи в телефоне нашли переписку с дилерами за последние три года. Я отказался защищать. Вот ребенок, вот наркотик, вот отпечатки на наркотике, вот переписка в телефоне, которая, как ему сказал анонимный дилер, удаляется навсегда».

«Вербуемому объясняют, что он в безопасности. Ему дают ложный метод проверки, — сокрушается юрист из другого бюро. — Давай скажем, что есть прога, которая все удалит. Человек с клиповым мышлением, непрофессионал, перепроверять ничего не будет».

Бывший сотрудник угрозыска, он в 90-х откачивал на улицах героиновых наркоманов и помнит, как в первых собранных на скорую руку местными ОПГ «рехабах» наркоманы делали тротуарную плитку.

Теперь адвокат вспоминает, что последний раз защищал профессионала, который всерьез занимался торговлей наркотиков, пять лет назад. Их с подельником даже и взяли случайно — дорожный патруль остановил для проверки документов. Наркотиков в машине не было, но зато были девять глушителей радиосигнала, рукописные карты города с нанесенными углами охвата видеокамер и складной снегоход. «Остальное — место склада и финансовый центр — из них выбили пытками. Но больше с тех пор ко мне такие не приходили. Сейчас это обычные люди, которые не умеют ничего, конспирации их никто не учит», — рассказывает юрист.

Сами курьеры редко употребляют наркотики. Вербовщики торговлю ими обычно преподносят как бизнес, сами они чувствуют и называют себя предпринимателями. Это чувствуется и в разговорах, которые Би-би-си вела с кураторами нарко-шопов, об этом говорят и ловившие их полицейские. Курьеры, особенно юные, легко поддаются на такие манипуляции, считают, что наконец-то могут себя проявить «по серьезке», а не на уроке в школе.

«В итоге у нас кто не употребляет — тот садится за распространение. Молодежь исчезает на глазах», — вздыхает один из оперативников управления по борьбе с наркотиками из Перми. Он подтверждает, что все причины и схемы, работающие в Омске, характерны и для других регионов.

«Они все думают — со мной это не случится. Многие еще и не знают, какие сроки за это предусмотрены», — объясняет адвокат Михайлова. А те, кто знает, уверены, что их не поймают.

«Оправдательный приговор по 228-й, считай, невозможен. Можно только снизить сроки, — говорит Кириченко. — Так что родителей приходится потихоньку готовить: мол, даже если дадут шесть-восемь лет, то может быть замена вида лишения свободы или УДО. Готовьтесь подождать три года».

Для «первоходов» есть отдельная колония в ямальском поселке Лабытнанги, куда отправляют ранее не судимых, но приговоренных к строгому режиму. По закону таких людей нельзя сажать в колонию с уже сидевшими зэками. В итоге зона в Лабытнанги оказалась чуть ли не специализированной: подавляющее большинство заключенных сидит там по статье 228 — вместе с теми, кого осудили за квалифицированный разбой и терроризм.

Федоров, судя по его разговорам в последние дни жизни, думал о колонии, но не думал о возможном смягчении сроков. Его уверенность, что он сядет на 25 лет, и необходимость объясняться с семьей довела его до срыва, считают юристы. «В таком деле, как у Федорова, нет ничего важнее доверителю сказать следующее: послушай, тебе сейчас 25. Даже если судья сойдет с ума и даст 20, что невозможно, то когда ты выйдешь — даже без УДО — тебе будет 45. Посмотри на меня, мне 39, и поверь мне, жить хочется сильнее, чем в 20. И жить в общем-то прикольнее».

«Можно ли не преследовать курьеров? Нельзя, цена на наркотики упадет»

«Я вообще был бы рад погрустить и сказать, насколько в Омске все плохо и нет работы, и что остается только торговать солью, но, черт, это не так, — говорит один из адвокатов. — Выйти ночью и раскидать пакетики — это легче, чем тяжело работать каждый месяц. Так что жадность людей и их лень — причины, о которых не сказать нельзя. И еще это вопрос не бедности, а правильного предложения и доступности».

С доступностью, действительно, проблем нет. Я хожу по центру Омска вдоль закрашенных граффити, обещающих подработку от 60 тысяч рублей в месяц, зная, что скоро на их месте появятся новые. В большинстве наркомагазинов существует отдельная должность и оклад для трафаретчиков.

Вспоминаю, как в прошлый приезд в Омск смс-сообщения с предложением такой работы приходили моим собеседникам во время разговора. «Нужна подработка? Стремление повысить ЗП в три раза больше областной! Контроль доставки от склада к покупателю. Четыре часа в сутки. Неопытных обучим всему», — говорилось в них.

«Почему так несправедливо происходит? Почему садятся бедолаги, которые, положа руку на сердце, минимальную опасность для общества представляют? Очень просто — потому что капитализм так устроен. Прибыль рассредоточивается на самом верху, а все риски перекладываются в самый низ», — пытается объяснить систему бывший сотрудник уголовного розыска работающий теперь адвокатом.

«В нулевых фасовщики начали получать зарплату, а не гонорар. А как только прибыль превращается в заработную плату — значит, появился капиталист, который зарабатывает на чужом труде. Тогда я с ужасом понял, что это сеть федеральная. Может, их несколько, а может, она вообще одна», — размышляет он.

Управленчески, по его словам, в таких сетях все устроено «просто и гениально». «В страну каким-то образом заезжает 100 тонн наркотиков. Кстати, как через границу протащить фуру наркотиков в тот же Омск? В 2006 году город в сутки потреблял 60 кг наркотиков. Москва сколько тогда употребляла — страшно посчитать. Сказки о том, что все это провезли одиночные курьеры в анальном проходе — просто смешно», — считает юрист.

Дальше, рассказывает он о преступной схеме, зовут доверенного человека: мол, вот там тебя ждет «Газель», везешь «соль» на такую-то квартиру и делаешь там кульки по 50 кг. «Получаешь деньги и уезжаешь, на этом роль твоя закончена. Следующий из 50 делает 10 кг и снова уезжает и так далее. Ни один из них не получает прибыль от торговли, только зарплату. И таким каскадом, через такую дисперсию пакетик в 5 грамм попадает на самый нижний уровень — это к курьерам-закладчикам. Они не значат вообще ничего. Они никогда не смогут сдать никого», — говорит юрист.

«Можно ли снизить срок для людей, имеющих операции с наркотиками? Нельзя, тогда цена на них упадет. Можно ли их не преследовать? Тоже нельзя, цена упадет. Я вообще уверен в том, что высокие тюремные сроки — это единственное, что позволяет основателям наркосетей зарабатывать на наркотиках», — считает он.

Наркотики обеспечивают одну из самых высоких норм прибыли в криминальном бизнесе. По данным журнала «Финансовая безопасность», который издает Росфинмониторинг, от куста коки в Андах до продажи кокаина на городских улицах накрутка составляет около 30 тысяч процентов.

Отец Федорова вышел на пенсию и работает в Омске таксистом. Ему нужно платить за ипотеку — за год до смерти сына родители купили ему квартиру — и за адвоката. Он все еще надеется доказать в суде невиновность сына. Лапшичная на улице Ленина, где Федоров встречался с друзьями, разорилась. Его группа Insomnia больше не репетирует. За могилой Федорова появилось четыре новых ряда крестов.

«Жадность и лень», Олеся Герасименко, «Русская служба BBC», 26 июля 2021 года