Дневник арестованного сибирского журналиста: «Видел по телеку, как тебя в Москве СОБРом брали»

© vk.com. Сергей Михайлов

Владелец независимой алтайской газеты «Листок» остается в СИЗО по обвинению в фейках о вооруженных силах РФ. Под арестом он ведет дневник, в котором приводит разговоры с начальником центра «Э», который, по его словам, практически подтвердил попытки взлома аккаунта в телеграме, и отношение заключенных к «спецоперации». Тайга.инфо публикует его впечатления и размышления.

В отношении Сергея Михайлова возбуждено дело по пункту «д» ч. 2 ст. 207.3 УК (распространение заведомо ложной информации о действиях ВС РФ по мотивам политической ненависти или вражды). Он арестован.

По версии следствия, Михайлов «в сети „Интернет“ и в печатном издании опубликовал ряд записей, в которых под видом достоверных сообщений содержались заведомо ложные сведения о целях, задачах и порядке проведения спецоперации ВС РФ на территории Украины». СК также утверждал, что у него якобы есть «пособники сразу в нескольких регионах». Михайлов отрицает вину.

Сергей Михайлов также был членом федерального политсовета партии «Парнас» и некоторое время — депутатом парламента Республики Алтай. «Листок» — старейшее издание республики. Силовики также преследуют гендиректора ООО «ИД Листок» Ольгу Комарову, супругу Михайлова. Ее и саму газету уже оштрафовали на 300 тыс. и 1,2 млн рублей соответственно по ст. 20.3.3 КоАП («дискредитация» ВС РФ).

Тайга.инфо публикует дневники Михайлова, предоставленные редакции, с сокращениями и пояснениями (некоторые фразы редакция вынуждена цензурировать после репрессивных законов, подписанных 4 марта 2022 года)

Апрель

1.

13 апреля 2022 года в 06:00 просыпаюсь от резкого стука в дверь комнаты подмосковного общежития. Понятно, пришли меня арестовывать. Что меня вот-вот задержат, предупреждали с 15 марта. Вскакиваю с постели, выкидываю в окно смартфон и ноутбук. Не то, чтобы там было что-то особо секретное, а, скорее, для порядка. От двери раздается крик «открывайте, полиция!». Тут же хлипкая фанерная дверь вылетает от доброго пинка. В комнату вваливается толпа народа. Чуть позднее я насчитал 15 человек во главе с двумя СОБРовцами, в бронежилетах, с автоматами, с закрытыми балаклавами лицами. Крик «Лицом вниз!». Ложусь лицом вниз, на руках защелкиваются наручники. «Встать, лицом к стене!». Пытаюсь, повернув голову вполоборота, разглядеть, что происходит в комнате.

Кто-то из ворвавшихся спрашивает, показывая на окно: «Что скинул за окошко?» Отвечаю: «51-я». СОБРовец за спиной обозначает удар в область почек. Не бьет, а именно обозначает.

Молодой человек в гражданском снимает происходящее на видео (14 апреля часть этой записи покажут по телевизору). Громко повторяю: «51-я конституции. Ты зачем меня бьешь, да еще и под видео?» Похоже, вопрос снимается. Наручники перестегиваются. Теперь руки передо мной дают прочитать постановление об обыске. Как я и ожидал, распространение под видом достоверных… В общем, модная антивоенная статья.

176868

<…>

Пока часть непрошенных гостей занята тем, что описывает кнопочный телефон, избежавший полета в окно, выясняется, что большая часть правоохранителей — из Республики Алтай. Сколько денег на одни только авиабилеты потратили! Впрочем, им же не жалко, деньги ведь бюджетные. Как-то сама собой возникает дискуссия о том, что творится в Украине. Аргументы сторон — стандартные. Разве что какой-то юный полицейский интересуется, известно ли мне, что в Киеве есть улица имени Степана Бандеры. Видимо, для него наличие такой улицы — достаточный повод для развязывания [«спецоперации»], идеальный Казус белли. Советую присутствующим вспомнить, о чем мы спорили, через пару лет.

<…>

Следователь Агеев заявляет, что никакого адвоката ждать не собирается. Если я не подпишу протокол задержания, его подпишут за меня понятые. Отмечу, из протокола задержания я узнал, наконец, какие именно публикации удостоились чести стать основанием для возбуждения уголовного дела. <…> Неожиданно получаю сзади легкий подзатыльник. Как и с ударом по почкам — это не удар. А его обозначение. И слышу шепот: «Подписывай». Оборачиваюсь — и вижу опера Н. (не буду называть пока его фамилии). Громко интересуюсь: «Что это за раздача подзатыльников?» И обещаю, что от меня вместо показаний будет сплошная 51-я статья.

Н. заявляет, что мне показалось и никакого подзатыльника не было. Кое-кто из его коллег с готовностью согласно кивает. Следователь ломает эту комедию, заявив, что нужно найти понятых. Пока ищут понятых, вновь спорю с присутствующими о [«спецоперации»]. Видно, что они сомневаются. Один из сотрудников тихо говорит, что нашей телепропаганде не верит. Но украинцы очень много лгут, и он не знает, как найти правду. Ответить у меня времени не было. Привели понятых, двух девушек, подписали за меня протокол задержания и с двумя конвоирами отправили меня в наручниках по маршруту аэропорт Домодедово-Новосибирск на самолете, а далее на лавочке в автозаке в Горно-Алтайск.

2.

Около 8 утра 14 апреля я — в горно-алтайском ИВС. <…> Следователь Агеев, почему-то приехавший прямым рейсом из Москвы, а не через Новосибирск, допрашивает меня как подозреваемого. Предъявляет обвинение, уже знакомое по протоколу задержания — совершение двух тяжких преступлений, предусмотренных п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК (распространение заведомо ложной информации о действиях ВС РФ по мотивам политической ненависти или вражды). Обвинение я категорически не признаю.

177087За делом Михайлова может стоять донос сенатора

Убежден, что у обвинителя есть четыре проблемы. Перечислю их в порядке роста значимости. Первое — пока не вижу убедительных подтверждений того, что следствие в силах доказать, кто именно из нас — я или [главный редактор «Листка»] Виктор Рау — опубликовали материалы. Широкой публике это может быть не так интересно, но с формальной точки зрения это очень важный момент. Так называемая объективная сторона. Второе — следствию предстоит доказать, что мы опубликовали ложные сведения. На практике это, в частности, будет означать, что в Горно-Алтайском городском суде будут ни много ни мало разбираться [«события»] в Буче. Не очень понятно, понимает ли следствие, во что влезает. Третье — следствие должно доказать ложность сведений, нужно доказать их заведомую ложность для распространителей — что, мол, сами знали, что ложь, но публиковали. <…>

Четвертое и самое главное — статья 39 УК РФ «Крайняя необходимость». Эта статья гласит, что «не является преступлением причинение вреда охраняемым законом интересам в состоянии крайней необходимости. Законодатель определяет крайнюю необходимость как состояние, при котором существует опасность, непосредственно угрожающая личности и правам конкретного человека либо иных лиц, охраняемым законом интересам общества и государства».

<…>

P.S. Вечером 14 апреля судья [Горно-Алтайского городского суда Елена] Кузнецова санкционировала мой арест. Для порядка я возражал. Хотя было очевидно, что арестуют непременно. Самым полезным тут оказалось знакомство с материалами арестного дела. Следствие приоткрыло «карты», обосновывая мой арест. После ареста следователя Агеева я не видел ни разу. Зато руководитель республиканского центра «Э» [Сергей] Фигулин и его подчиненные беседовали со мной безо всякого адвоката. Говорят — следователь разрешил.

Предмет душеспасительных бесед — телеграм-канал «Листка» настоятельно требуют уничтожить. (В скобках замечу, что в конце марта была предпринята попытка взлома моего телеграм-аккаунта. Злоумышленники, «вероятно, в погонах», успешно перехватили СМС, но зайти в аккаунт не смогли, двухфакторная аутентификация не дала). Когда я высказал г-ну Фигулину претензии относительно попытки взлома и напомнил ему, что подобные действия являются преступлением (незаконный доступ к компьютерной информации), г-н Фигулин, довольно улыбаясь, мне сообщил, что заявление о преступлении мне следует подавать в правоохранительные органы Ирландии, т. к. IP-адрес, с которого осуществляется попытка взлома, определяется как город Глазго (город в Шотландии — прим. Тайги.инфо). Понятно, что взломщики воспользовались VPN.

Намекнув на некоторые смягчения (наверное, на перевод под домашний арест), г-н Фигулин потребовал от меня записать видеозапись с извинением. Фактически отказаться от моей давней многолетней позиции. Я отказался отказываться. Г-н Фигулин вслух озвучил желание рассмотреть уголовное дело «в особом порядке». Признавшие вину подсудимые, дающие согласие на особый порядок, получают более мягкое наказание. Но в данном случае, думаю, интерес следствия к «особому порядку» — это сигнал, дело шито белыми нитками. Выносить его в открытое судебное разбирательство стыдно.

<…>

Фигулин: «Своими руками „Листок“ уничтожаете»»

Михайлов: «„Листок“ уничтожаете вы. Пугаете типографии, бегаете по рекламодателям».

В ответ даже не отрицает. (Разговор без свидетелей): «Да, бегаем, причем даже не сами, а добровольные помощники…»

Май

Вновь разговаривая с господином Фигулиным, пытаемся друг друга уязвить. <…> Он заявляет, что через пару лет будет на пенсии рыбачить и охотиться, а может быть, даже пойдет в адвокаты. «Вас, жуликов, защищать». Смеется. Обещаю, что по итогам люстрации адвокатского статуса ему не видать. Придется рыбачить. А там за удочкой на бережку будут нападать на него думки — правильно ли жил, тех ли преследовал. Напоминаю о рано ушедшем общем знакомом, одном из руководителей Респрокуратуры. Интересуюсь, почему бы центру «Э» не привлечь к уголовной ответственности за пропаганду ненависти того же телеведущего Соловьева или Скабееву. Товарищ вяло отнекивается — мол, и подследственность московская, и криминальных призывов он не видит. В их, на мой взгляд, пятиминутках ненависти.

Иногда его, впрочем, прорывает. Откровенно говорит про разбомбленные украинские города, [спецоперация], мол, была неизбежна. И уж лучше, чтобы разбомбили украинские города, чем наши. В ответ интересуюсь, читал ли он «Время жить и время умирать» Ремарка. Там есть похожие рассуждения. 

<…>

Дальше Михайлов в своем дневнике цитирует фрагмент произведения «Время жить и время умирать» Эриха Мария Ремарка, а также пересказывает разговор, услышанный в СИЗО, о боевых действиях на Востоке Украины в 2015 году.

«Собирайтесь в штаб! Ваш адвокат пришел», — сообщает охранник. Мой адвокат действительно уже прогуливается по коридору служебного корпуса. Но сначала меня ведут на встречу не к нему, а вновь, уже в четвертый раз, к главному республиканскому «эшнику» Сергею Фигулину. С 14 апреля меня не допрашивали ни разу. А сегодня уже 18 мая. Начинаем обычную уже дискуссию. Фигулин сообщает: мол, задержали террористов, готовивших покушение на тех, кого я считаю телепропагандистами [Владимира Соловьёва]. <…> Интересуюсь, успели ли покушавшиеся реально что-то предпринять. Слышу в ответ, что всё ограничилось разговорами с якобы украинской разведкой. И коротко, одним словом выражаю отношение к происходящему. Тут я это слово повторять не буду. Потому как за публичные высказывания такого мнения нынче есть статья в УК, да и вопрос о двойных стандартах сразу же возникает у непредвзятых людей.

177413

Интересуюсь у Фигулина, знает ли он, кем был Юлиус Штрайхер (как я понял, не знает), и за что редактора главного нацистского журнала «Дер Штюрмер» («Штурмовик»), лично не убившего ни одного человека, в 1946 году казнили по приговору Нюрнбергского трибунала. Казнили вместе с высшими руководителями нацистской Германии.

<…>

13 мая получаю письма от семьи незнакомых мне людей. Вообще, надо сказать, что с моей перепиской происходят странные вещи. Из трех писем через «Зонателеком» супруге, отцу и брату, я получил ответ только от супруги (видимо, в силу того, что неподготовленным людям трудно понять, от кого пришла невнятная СМС, сообщающая о каком-то письме). Написал я в ответ два письма через ту же «Зонателеком». Ответов нет (письма супруга также не получила, оплаченные, между прочим). Тюремное начальство говорит, что, мол, «Зонателеком» — это частный подрядчик, вопросы к ним. Заключенные, с которыми я обсуждал ситуацию, говорят, что очень часто письма теряются. Жалобы на нарушения со стороны администрации СИЗО. Советую выслать информацию через адвоката.

Ну, в общем-то, все понятно. Если уж у обычных зеков пропадают письма, то с таким особым «клиентом», как я — и вовсе. Так вот из этих писем первое было отправлено еще 25 апреля.

Незнакомые мужчины и женщины пишут о важности свободы слова, желают, чтобы правда восторжествовала как можно скорее. Пишут из Томска, Ростова-на-Дону, Питера, Подмосковья. Одно из писем — от Алексея Миняйло. В этом же конверте — три открытки от незнакомых людей в рамках проекта «Арестанты „дела 212“». <…> Режим отлично знает, где его Ахиллесова пята. Призрак русского Майдана — ночной кошмар тех, кто уже два десятилетия грабит народ РФ. Поэтому ребят и сажают по статье 212 УК РФ за якобы призывы к массовым беспорядкам. Хотя на самом деле люди зовут на те самые митинги, право на которые гарантировано Конституцией.

<…>

Июнь

Сижу в стакане автозака. Пробую писать, но неудобно. Машину трясет на дорожных ухабах. Еду из СИЗО в ИВС. После двух месяцев «тишины» 15 следователей наконец-то сподобились на некое следственное действие.

Сзади из общей клетки слышу: «„Это „Листок“, газета?“ „Да, — кричу я, — это я!“ (в машине шумно, приходится кричать). В „два три“ сижу. А вы из какой хаты?» Пацаны называют номера своих камер, статьи. Вымогательство и народная (наркотики), которые косвенно свидетельствуют об их порядочности.

Один из моих собеседников говорит: «Видел по телеку, как тебя в Москве СОБРом брали, тебе какую статью „шьют“?» Объясняю, что «шьют» мне статью 207.3, которая действует с 4 марта. Что, насколько мне известно, по этой же статье также демонстративно арестовали еще несколько человек. И что таким образом хотят напугать тех, кто против [«спецоперации»].

«Хохлы-то, по телеку показывают, чо творят» — вмешивается в разговор другой голос.

«А ты побольше телеку верь, — кричу я в ответ, — уже в тюрьме сидишь, а все веришь».

«Ты что, кричал „Слава Украине?“» — с некоторым ехидством интересуется второй голос.

«Не слава Украине, а „Позор России!“», — кричу я.

<…>

Тут недавно заехал один арестант, рассказывал, что «хохлы творят», добавляет второй. «А ты как думал? Они защищаются. А ты не будешь защищаться, если в Республику Алтай придут китайцы и разбомбят пол-Горно-Алтайска?»

«Конечно, буду воевать» — вмешивается первый голос. «Э, я к тебе в подельники не хочу», — комментирует второй, и мы смеемся.

Тайга.инфо