Андрей Семёнов: «История про Буратино по содержанию не уступает Шекспиру!»
В НОВАТе впервые поставили оперу про всеми любимого детского героя: «Необыкновенные приключения Буратино» ожили на Малой сцене театра. Вдохновителем проекта выступил главный режиссер театра Вячеслав Стародубцев, который теперь еще и исполняет обязанности ректора консерватории. Результат можно было оценить на генеральной репетиции за день до премьеры: педагоги и студенты консерватории с профессиональным интересом следили за оперой, поставленной для самого сложного зрителя — юного.
Оперу «Необыкновенные приключения Буратино» написал известный российский композитор Андрей Семёнов, который сам и дирижировал премьерой. Ученик знаменитого Геннадия Гладкова написал цикл «27 опер Андрея Семёнова», более 30 мюзиклов и оперетт, две симфонии, музыку к 30 драматическим спектаклям и много еще чего. За день до премьеры в Новосибирске Андрей Семёнов нашел время пообщаться с журналистами и студентами. Говорили не только про золотой ключик:
— Сколько опер, которые мы сейчас видим, которые стали репертуарными, долго не ставились! Или ставились, но неудачно. Или ставились, но были не поняты… Поэтому композитору нужно терпение. Да, действительно, эта опера была написана несколько лет назад. Даже лет восемь-девять назад, и несколько раз принималась к постановке в разных театрах. Но как-то так все время получалось, что-то одно, то другое… Один театр хотел поставить, другой хотел… Был один случай, когда театр хотел, а я сам отказался: они предложили свою схему и конструкцию, и я понял, что мы далеко уже. Здесь мы тоже кое-что изменили и сократили, но там был уже какой-то бред.
Слава Богу, здесь стараниями театра, руководства, артистов, оркестра, цехов мы смогли все собрать, сделать. Для автора это большая радость! Я много где работаю и работал, но в плохих театрах как-то не доводилось мне бывать, как-то везло мне. Новосибирский театр — изумительный. Кстати, в Музкомедии тоже есть мои спектакли, но там я не принимал участия в их создании.
— Что подтолкнуло написать именно эту оперу?
— Если конкретно, то это театр Сац — наш московский детский музыкальный театр. Мы там встречались, выбирали, думали. Долго выбирали сюжет и остановились на любимой всеми с детства книге. Она мне всегда нравилась. Несмотря на то, что существует очень много воплощений — мы знаем и фильмы, и мультфильмы, и театральные постановки, и пластинки: везде есть музыка — гениальная иногда, замечательная. Почему-то меня это не смутило. Иногда бывает непросто писать, когда знаешь, что есть где-то лучше. А тут мне показалось, что я могу сделать лучше-не лучше, но по-своему!
Так что, это был в каком-то смысле заказ, но без всякого договора. А потом, когда я уже написал — я это долго делал: год или полтора — у них поменялось руководство. Как часто бывает в театре… И они уже вдруг расхотели.
— Но почему все-таки Буратино, а не Пиноккио?
— Потому что Буратино — гениальная вещь, а «Пиноккио» — просто хорошая книжка, не более того. Алексей Толстой — все-таки великий писатель. Если внимательно вчитаться, то вы увидите, насколько это глубокая, серьезная вещь, написанная легким, как бы детским языком. Но в ней содержание не уступает Шекспиру!
Алексей Толстой создал абсолютный шедевр, в котором, с одной стороны, сумел тонко и остроумно отразить окружающую его действительность, его время. С другой стороны, очень точно поймал какие-то человеческие типажи, взгляды, мировоззрения. Нам ведь всем наверняка знаком такой тип личности, как, к примеру, Пьеро — человек, у которого все плохо и беспросветно, или Мальвина, у которой все должно быть по правилам.
А мне самому очень нравится именно Буратино. Он ведь, как все мы: хочет быть хорошим, совершать правильные поступки, но у него не всегда это получается! И самое удивительное, самое замечательное в Буратино то, почему он все-таки всегда побеждает — это его фантастическое жизнелюбие, оптимизм, радость, которой нам всем так не хватает!
Такой персонаж — это большая редкость и в литературе, и в опере, и в кино. В нем заключена какая-то невероятная энергия добра, и мне показалось, что если нам удастся это передать, у нас получится очень душевная история, которая затронет не только детей, но и взрослых, которые придут в театр.
— Каким персонажем вы бы вышли на сцену?
— Здесь такие чудесные артисты, что я бы никуда не вышел. Хотя, конечно, я знаю все партии и могу своим сиплым голосом их изобразить. Но зачем?! Здесь такая гениальная труппа.
— Вы уже ставили в нашем театре, но не на Малой сцене. Было трудно?
— Театр на этой сцене уже сделал много спектаклей, в том числе детских. Я когда-то делал спектакль на большой сцене театра, а на малой вот впервые. Было действительно нелегко. Но когда условия непривычные, то они создают стимул для творческой работы. Артисту не должно быть удобно! Может, это жестоко звучит, и кажется, что это какой-то садизм. Но на самом деле это правда: нахождение в комфорте для артиста, исполнителя — это беда.
— А для дирижера?
— Тоже. Если ему удобно и хорошо, если он с удовольствием, не напрягаясь, дирижирует, то ничего хорошего не жди. Я готов дирижировать сам, и в театре есть замечательные дирижеры. Они абсолютно мастерски могут этим продирижировать.
— У вас есть и оперы, и мюзиклы…
— У меня много опер. Мало того, у меня есть цикл, который называется «27 опер Андрея Семёнова». И десять больших опер еще. Писать интереснее оперы. Почему? Вы же сами знаете ответ на этот вопрос: опера имеет больше возможностей — драматургических, музыкальных, технических. А мюзиклов я так много уже написал, что мне уже надоело. Вообще писать, если тебе что-то самому не нравится, это нелепо. И если я выбираю определенную манеру, стиль, то я это делаю с радостью.
— Взаимодействуете ли вы с одним из ваших педагогов Геннадием Гладковым? Показываете ли ему свои работы?
— Раньше я ему показывал вообще все, потому что я был маленьким мальчиком, студентом. Пользовался любой возможностью у него побывать дома и что-то сыграть. Играл ему кучу всякой галиматьи, которую можно было педагогу и не демонстрировать. Позже мы уже стали коллегами: старшим и младшим. Дружим, общаемся и много друг другу помогаем. Сейчас я, конечно, у него дома уже не играю, да у него и возраст уже такой, что это ему тяжеловато. Он приходит, слава тебе Господи, на какие-то мои премьеры, а я, естественно, на его. Мы взаимодействуем!
— Как быть на одной волне со слушателями?
— Мне кажется, что этого ни в коем случае не надо делать специально. Надо просто писать то, что ты чувствуешь. Если ты делаешь что-то, что тебе самому интересно и нравится — неважно в каком жанре, тогда это рано или поздно своего слушателя найдет. Нет ничего хуже, чем пытаться подстроиться. Это за всеми бывает. Я за собой тоже иногда в каких-то случаях замечаю, что я пытаюсь что-то сделать умышленно. Но это всегда плохо! Лучше этому чувству не поддаваться.
— Традиционный вопрос: какие у вас творческие планы?
— У меня много замыслов. У любого композитора всегда есть какие-то свои размышления, планы. У меня, во-первых, есть много непоставленного, в том числе и опера, которую я мечтаю воплотить сам или при помощи других постановщиков. Мне всегда трудно говорить, когда предлагают назвать что-то свое одно любимое…
Подготовил Владимир Кузменкин