Кшиштоф Занусси о Сибири: я столкнулся с совсем мне неизвестной Россией
17 и 18 мая Новосибирск посетил знаменитый кинорежиссер, театральный постановщик, сценарист, лауреат Каннского и Венецианского фестивалей, советник Папы Римского в Комитете по культуре в Ватикане Кшиштоф Занусси. На встрече с журналистами он рассказал о предстоящей премьере, об искусстве, о России, Сибири и конкурсе цивилизаций.
17 и 18 мая Новосибирск посетил знаменитый кинорежиссер, театральный постановщик, сценарист, лауреат Каннского и Венецианского фестивалей, советник Папы Римского в Комитете по культуре в Ватикане Кшиштоф Занусси. На встрече с журналистами он рассказал о предстоящей премьере, об искусстве, о России, Сибири и конкурсе цивилизаций.
Господин Занусси, Вы - директор киностудии «TOR», преподаватель в Высшей государственной школе кино, телевидения и театра, профессор Силезского Университета в Катовицах, сотрудник National Film School в Великобритании. Как получилось, что Вы стали режиссером проекта «Старого дома», премьера которого состоится осенью 2008 года?
Как всегда, дело случая (смеется). Мы знакомы с Линасом (режиссер НГДТ «Старый дом» - прим. Тайги.инфо), и я знаком с Новосибирском. Я попал в Ваш город 38 лет назад, когда показывал здесь свой первый полнометражный фильм. Меня привезли в Академгородок, где я столкнулся с совсем мне неизвестной Россией. В эту Россию я влюбился больше, чем в Московскую Россию. Я сам бывший физик и тут я нашел людей, которые думают так хорошо, так умеют говорить, что у меня в памяти осталось впечатление, что здесь - остров свободного мышления. Конечно, о Сибири много стереотипов существует, еще с 19 века. Потом я приезжал к вам еще раз четыре-пять. А когда от «Старого дома» поступило предложение поставить здесь пьесу, я согласился, потому что театр для меня – и творческая лаборатория, и, своего рода, санаторий. Снимая кино, мокнешь под дождем, мерзнешь и т.д., а в театре тепло, мягкие кресла (смеется).
Раньше я один раз ставил пьесу в России, во МХТе. Это было тяжелое время – 1991 год. Тогда это была пьеса собственного сочинения. А тут мне попал в руки американский текст О. Эскина и я подумал, что это может быть интересно.
Где и когда будут проходить репетиции спектакля?
Здесь будет одна особенность – мы будем готовить пьесу в Варшаве. Там мне удалось построить большой дом, куда я часто приглашаю знакомых актеров. Мы готовим спектакль несколько недель, а потом приезжаем в театр почти готовые и делаем премьеру.
Дома их ждет 9 моих собак и две кошки. Все лабрадоры, кроме последнего, появившегося у нас недавно: в деревне его несли, чтобы утопить. Он невероятно некрасивый, редко такие некрасивые бывают (смеется).
У нас с женой нет детей, поэтому уже много лет наш дом открыт для молодежи со всего мира. Моя жена еле находит силы кормить гостей. Хотя я обещаю только bed and breаkfest, они не голодают (смеется). Такие домашние репетиции очень удобны: я могу запросто встав с кровати, попасть в зал репетиций.
О чем эта пьеса?
Есть две исторические личности в этой пьесе - Сара Бернар и Элеонора Дузе - которые никогда не встречались в жизни, но встретились здесь на сцене. Однако, в искусстве всегда есть сюрприз. Если бы заранее знали, как прозвучит эта пьеса, это был бы уже китч, а не искусство. Сериалы всегда китчевы, по определению. Настоящее искусство там, где есть что-то неизвестное, где есть тайна. Поэтому при участии тех актрис, того зала, той сценографии может получиться что-то неожиданное, и я этого жду. Я открыт для этого, я не приезжаю с доктриной, с ясной тезой – иначе это уже не искусство.
В итоге, я думаю, нам удастся показать Вам премьеру осенью.
На какого зрителя ориентируетесь?
Это всегда для меня загадка, а тем более, откуда мне знать, какой зритель в Новосибирске. Однако я знаю, что здесь есть интеллигентный зритель. Пьеса «Дуэт» во многом женская пьеса, поэтому, я думаю, на неё придут посмотреть интеллигентные женщины (смеется).
Расскажите, пожалуйста, об авторе. Он не очень известен в России.
Да, О. Эскин - относительно молодой не очень известный автор. Я его несколько раз встречал в Америке. "Дуэт" уже ставился в разных городах Европы, так что немного уже проверен временем. П ьеса написана хорошо, в ней сильные роли, а для театра это самое главное.
Вы сказали, что о Сибири существует много стереотипов. Не возникало желание создать фильм о Сибири и разрушить эти стереотипы?
Зачем?! Это хорошие стереотипы. Первый, это наказание, ссылка в Сибирь. Мой дед, кстати, в начале 20 века рожден где-то в Сибири как свободный человек, но его отец был некогда сослан в Сибирь. Оттуда он шел обратно в Европу пешком три года по железной дороге. Это наше семейное предание.
Второе, Сибирь – место гигантских пространств, которое рождает широкое мышление у сибиряков. Здесь люди более свободны и более независимы. И это тоже хороший, интересный стереотип. Третий, это континентальный климат, страх перед морозами зимой и жарой летом.
Новосибирск…Я не могу сказать, что это самый красивый город, который я видел в жизни. Я помню, как 38 лет назад кто-то из городского комитета с гордостью говорил, что они сносят деревянный домик. Я тогда подумал, что самое красивое в Новосибирске – это и есть деревянные домики, а не типичные одинаковые новостройки, которые есть везде.
В «Старом доме» уже не первый раз ставит спектакль режиссер с мировым именем. Как Вы думаете, чем театр привлекателен?
Я не знаю. Видно, что-то есть в нем. Не думаю, что это расположение театра, не его внешность, потому что выглядит он так, что можно напугаться (смеется). Однако часто в некрасивом теле живет прекрасная душа.
Каких критериев Вы придерживаетесь при выборе актеров?
От выбора актеров зависит судьба картины, а выбор – от элементарной интуиции. Эта интуиция, некий инстинкт самая важная вещь, потому что такой выбор не разумом делается. Например, я иду по коридору вагона поезда и ищу место, чтобы сесть. Я прохожу и смотрю, где мне будет удобно сидеть, и вижу, что такая рожа будет мне неприятна, хотя я и не буду с ним разговаривать (смеется). Может, негативная энергия, флюиды… это все слова. А бывает, сидит кто-то с чистым лицом, приятно сесть напротив. Таким же образом возникает решение – кого взять, кого нет в спектакль, кино.
Но, конечно, выбор осуществляется среди людей, компетентных в своей профессии. Однако это только начало, первый уровень. Второй вопрос: как воспользоваться возможностями этих актеров, какую картинку я могу нарисовать с помощью этих красок. Если голубого цвета нет, я небо и море рисовать не буду, а сделаю лес, потому что у меня много зеленого.
Вас считают классиком, а кем ощущаете себя Вы?
Классик?! Представляю: классик бреется утром перед зеркалом (смеется). Если говорить о своей работе, то ее я считаю на самом деле благом. Нам так повезло, что мы делаем самые красивые вещи, которые в мире существуют, а еще нам за это платят. Если бы от меня требовали денег за то, чтобы я мог поставить пьесу или снять кино, я бы не колебался, доплатил. Прожить то счастье и тот творческий полет – самое лучшее, что может случиться с человеком.
Я живу в разных мирах, которые не пересекаются: я работаю как кинорежиссер и в то же самое время участвую в жизни людей, для которых мое творчество совсем не понятно, не близко, потому что они занимаются чем-то другим. Я у меня сложилась академическая карьера, я делаю дипломатическую карьеру - являюсь ко-президентом Польско-русского форума. Я советник Папы Римского – и это совсем другой мир. Это огромное достижение нашего времени, что мы можем существовать во множестве миров, которые пересекаются. Я счастлив, что живу в такое время.
В 1991 году Вы сняли фильм «Современная Россия». На Ваш взгляд, изменилась ли страна сегодня, поменялось ли ее лицо?
Я думаю, очень изменилась. Тогда, в 1991-м, уже появился Ельцин, но еще был Горбачев. Фильм был заказан немецким, французским, итальянским и российским телевидением. Это была журналистская работа в первую очередь. Сегодня, спустя больше 20 лет, я вижу Россию совсем другой. Но какая она будет завтра, в каком направлении движется, куда стремится, хочет ли Россия модернизироваться, не внешне, вводя современные технологии (это еще Петр I вводил), но в глубине, как Россия видит свою роль в будущем, свое дальнейшее развитие – это для меня загадка. Я, конечно, Россию не понимаю, но, знаете, не я один не понимаю (смеется). Вы сами себя не понимаете, потому что себя вообще мало кто может понять. Все же Россия особенно загадочна.
С моей точки зрения, зрения поляка, жителя небольшой страны по сравнению с Россией, я вижу, что угрозы на горизонте совсем не те, которые видит Россия. Я дружески обращаю внимание на то, что сейчас не время разыгрывать конфликт между Америкой, Европой и Россией.
Сейчас грядет столкновение с новыми цивилизациями, которые очень скоро поднимутся и станут для нас опасными конкурентами. Когда во Владивостоке я вижу, что половина города – китайцы, я боюсь, будет ли Сибирь той страной, которая принадлежит Европе. Я бы хотел, чтобы я приезжал сюда и слышал русский язык, а не китайский. Китайский уже поздно учить (смеется). Я серьезно на это смотрю, потому что Евроатлантическая цивилизация сейчас стоит напротив цивилизации ислама и Китая. И мы друг с другом должны более тесно сотрудничать, чем разыгрывать маленькие междусобойные конфликты. Они все маленькие по сравнению с тем, который уже на горизонте. Так, до последнего момента император Византии не понимал, что приходит конец великой цивилизации. Конфликтуя с итальянцами и французами, он не сумел вовремя собрать никого в помощь, и Византия пала. Сейчас мы говорим Стамбул, а не Константинополь, мы привыкли, что это греческая страна, ранее принадлежавшая восточной части православного христианства. Теперь же она принадлежит совсем другой культуре – исламу. Прибывая в Константинополь, мы ездим сами себе в гости. Так что для меня солидарность нашей цивилизации – очень важная проблема. Надо посмотреть более ясно, откуда приходит опасность, кто будет в этом конкурсе цивилизаций первым. Пока что нам удобно жить в мире, где мы находимся в первом ряду. Я бы не хотел жить в мире, где будут рестораны, куда белых не пускают. А так может быть.
В этом смысле, какова роль искусства в жизни людей?
Я уверен, что искусство – это поиск красоты. Но это еще и поиск чего-то такого, о чем мы редко сегодня говорим – это мудрость. Любому поколению нужна мудрость, потому что мы рождаемся абсолютно глупыми. Искусство, особенно искусство нарративное, искусство рассказа – кино, театр, роман – то, что повествует о жизни людей, содержит память об опыте поколений, о мудрости предков. И мы этот опыт постоянно повторяем. Как жить человеку, который ревнует, а «Отелло» не видел?! Посмотри «Отелло», тогда лучше поймешь свою ревность. Если у тебя конфликт совести с гражданским долгом, посмотри «Антигону» и, может, что-то поймешь. Еще две тысячи лет назад человечеству такой конфликт был знаком. И таких примеров много. В этом – мудрость предков. У нас в жизни не будет столько встреч и подобных примеров, чтобы мы могли все это узнать и понять на собственном опыте. Именно поэтому мы это узнаем с помощью искусства театра, кино, литературы. Если человек не хочет знать мудрости других поколений, значит, он начинает все с нуля и будет варваром, потому что не успеет узнать это все сам. Поэтому, я уверен, искусство – это очень важная часть общества.
Расскажите, каким Вы видите современный российский кинематограф?
Я, конечно, вижу немного, лишь малую часть от всего вашего производства, но я чувствую, что там есть подъем. Есть и растерянность, люди не знают, что они хотят сделать и для кого. В момент сильной социальной перемены наблюдается смешение с кино, которое вы называете коммерческим. Что подразумевать под последним? Любое кино коммерческое. Например, назовите мне самых коммерческих российских режиссеров в советские времена. Ну, Тарковский, конечно! Не Бондарчук, а Тарковский продавался по всему миру. Сегодня тоже – это не «9 рота», а это Сакуров. Сакурова увидете в Барселоне, а «9 роту» - нет. Так называемое коммерческое кино всегда локально, оно имеет местный ареал распространения. А то, что может подняться до уровня определенного универсализма, что касается всех, уже может путешествовать по большим кинотеатрам мира. Тогда и его можно назвать коммерческим кино. Например, некоторые мои картины не принесли дохода сразу, но через 20 лет они окупились в несколько раз. А были такие, которые прошли сразу аншлагом, а потом их забыли на телевидении.
Мера успеха для многих не ясна. Все же это не количество зрителей и не количество денег, которые картина принесла, а насколько люди запомнили ее и насколько картина повлияла на их сознание. Как-то один школьник очень просто сказал, чем хорошее кино отличается от плохого: « Если после просмотра я чувствую, что изменился, это хорошее кино, если остался прежним или стал хуже – плохое».
Вы – советник Папы Римского. Что бы Вы ему посоветовали посмотреть?
Ватиканский совет по культуре существует уже более 30 лет. В нем участвуют католические епископы со всего мира и немножко светских людей. На сессии приезжают епископы из Южной Америки, Китая, Японии и обмениваются мнениями о современной культуре, в каких она отношениях с главными ценностями христианского мышления. Предыдущий Папа начинал как актер, затем был драматургом, поэтому особенно любил театр и считал, что режиссер - своего рода священнослужитель. Так это и было в Древней Греции, например. Современный Папа больше академик, профессор, но все же хочет быть связанным с людьми искусства. Так выглядит эта комиссия. А моя неприятная роль - проверять, как собака (смеется), всех кардиналов, епископов - какие спектакли они смотрят, какие книги они читают в своей стране, а потом записывать это. Однажды случилось, что после двух лет тот же самый епископ назвал ту же самую книжку. Я его, конечно, спросил: «Вы всегда читаете одну и ту же книжку?» Он очень обиделся, конечно. Моя роль – подсказывать людям костела, что культура - это область, в которой надо принимать участие и нельзя к ней поворачиваться спиной. Политикам, кстати, тоже об этом надо напоминать. И если бы была такая комиссия, которая напоминала бы им, что культура – это важное дело…
Алина Хабирова