"Le Figaro" о золотой лихорадке в Монголии

Страна, охваченная золотой лихорадкой

Полезные ископаемые - это золотое дно для Монголии

Оказавшиеся не у дел чиновники стали 'черепашками ниндзя' и ищут богатства в сите

Сидя на корточках в мутной воде Мунхбаяр (Munkhbayar) осторожно потряхивает свое сито, перекатывая камушки и грязь от одного края к другому. 'Смотрите, может быть, здесь спрятано будущее моих детей', - говорит она, копаясь в иле. Если ей повезет, она, в конце концов, наткнется на блестящую на солнце драгоценную песчинку. Подцепив ее кончиком пальца, она вытащит свое сокровище, а потом положит его в колбу, в которых все старатели хранят свои богатства. У реки бушует золотая лихорадка. Как когда-то повозки эмигрантов Нового света, целые караваны старых советских 'Нив' пробираются по дорогам, которые не найдешь на карте, таща за собой гремящие прицепы. В бесконечной, колышущейся на ветру степи авантюристы XXI века предпочитают жаркую юрту холщовым палаткам Дикого Запада. Как и их предшественники, они снимаются с места, как только слухи о чудесных находках поманят их к другим берегам.

По официальным данным, в Монголии насчитывается 30 000 'самодеятельных шахтеров'. По другим подсчетам, их число достигает 100 000, это 4% населения страны. И эта цифра все время растет. Их чаще называют 'черепашки ниндзя', потому что они проводят по 12 часов, согнувшись в три погибели, по колено в воде, и как панцирь таскают на спине свои лотки из зеленого пластика. Они уже стали частью монгольского пейзажа, как верблюды, кашмирские козы и лошади.

Эти золотоискатели не гонятся за богатством, в большинстве своем они просто хотят улучшить свой быт. Зажатой между Россией и Китаем Монголии удалось после распада СССР осуществить мирный и невиданный доселе в прежде советской Азии переход к демократии. Без особых потрясений Монголия ввела у себя многопартийную систему и провозгласила свободу предпринимательства. Улан-Батор стал столицей нуворишей, там появились виллы с видеонаблюдением, раскрашенные красотки и пробки из внедорожников всех мастей.

Но у каждой медали есть своя обратная сторона. Отказ от всеобщего государственного контроля и задолженность перед МВФ разрушили социалистическую систему социальной защиты, которой пользовались 2,8 млн. монголов. После 15 лет реформ действие эффекта ножниц на отдельного индивида выражается следующим словосочетанием, очень популярным в столице - 'он разорился при демократии'. Хорошие школы стали платными, здравоохранение - тоже, а пенсия, выплату которой раньше гарантировала Москва, стала совсем мизерной.

Полезные ископаемые - это золотое дно для Монголии. Их эксплуатация на 90% отдана иностранным компаниям. Добыча меди, золота, молибдена и флюорита кормит 30 000 шахтеров. Полезные ископаемые составляют 50% монгольского экспорта и четверть ВВП. Но из-за отсутствия развитой промышленности и инвестиционной политики, остальная страна прозябает, пытаясь жить на сырьевую ренту, точнее, на то, что от нее остается после многочисленных налогов.

Через 15 лет политических и экономических реформ, Монголия все еще не решила свою главную задачу: 'проводить политику создания рабочих мест и гарантии регулярных доходов для большинства населения', - говорит Саньясуренжен Оюн (Sanjaasurengin Oyun), вдохновительница реформ и депутат Большого Хурала (монгольского парламента). После развала СССР в стране осталось около миллиона кочующих скотоводов и дорогостоящая армия чиновников. Первые влачат жалкое существование в степях, которые в три раза больше Франции. Вторые тоже пытаются как-то выжить и, в конце концов, оказываются в рядах 'черепашек ниндзя'.

В глубине изуродованной экскаваторами долины, Мунхбаяр моет золото в компании тех, кому реформы принесли одно разочарование: университетских профессоров, бухгалтеров, бывших рабочих, студентов, лишенных стипендии, безденежных пенсионеров. 'При коммунистах не было старателей', - уверяет нас Цемсурен, бывший милиционер, который продает инструмент 'ниндзя' и покупает у них золото. 'Их так много сейчас, потому что жизнь стала очень тяжелой'.

Мунхбаяр, 32-летняя учительница, и ее муж - безработный врач, все подсчитали очень быстро. Работать в школе означало для нее погрязнуть в нищете, получая зарплату 25 евро в месяц и не имея никакой надежды выбраться из этой пропасти. Золото позволило им в первый же месяц промывки заработать в 10 раз больше. Мунхбаяр ушла из системы министерства образования, чтобы ее дети могли учиться в единственной приличной школе, за которую нужно платить 300 евро в год.

С первой же оттепелью муж и жена, прихватив с собой лопаты и резиновые сапоги, приехали к брату Мунхбаяр, живущему в юрте на золотоносном участке Аранжен. 'Здесь тяжело, но можно заработать себе на пропитание, и не только на него'. Муж копает, Мунхбаяр промывает руду. Они останутся здесь до осени. Многие поселенцы уже провели здесь много суровых монгольских зим, настолько морозных, что скот не выгоняют искать траву под коркой снега. На прилавке Цемсурена красуется 300 граммовый самородок, самая красивая находка последних дней. Его очистят и продадут за 2000 евро - эти деньги при средней монгольской зарплате можно заработать за 5 лет. Золотоискателям советуют не болтать лишнего, чтобы избежать распространения слухов и нового наплыва старателей. Это опасное ремесло. Чтобы докопаться до самых богатых золотом слоев отходов, 'черепашки ниндзя' роют колодцы и туннели в нестабильном наносном грунте. Осыпи случаются часто, на помощь прийти некому. Зимой, когда несчастных случаев становится еще больше, старатели роют свои галереи и жгут в них покрышки, чтобы размягчить замерзшую землю. И, наконец, они травятся ртутью, которую часто используют, чтобы отделить золото от примесей.

Авантюристы по нужде, золотоискатели из Аранжена на самом деле ничего не ищут, они перерабатывают отходы. Их месторождения - это золотоносные отходы, оставленные крупной добывающей компанией вдоль реки за последние 15 лет. По государственной лицензии Монголия должна произвести в этом году от 18 до 20 тонн золота.

Подбирая крошки за официальными добытчиками, самодеятельные старатели добывают около тонны в год, по другим источникам, эта цифра доходит до 5-6 тонн. Надежной статистики по этому поводу не существует. Их деятельность нелегальна. Правительство их игнорирует. Полиция преследует их и грозится прогнать. Но это отнюдь не мешает государству, через свой Центробанк, быть основным клиентом 'черепашек ниндзя'.

Жан-Жак Мейель, "Le Figaro" (Франция), 25 мая 2005