La Repubblica (Италия): Железный кулак царя Путина и потемкинские деревни России

В 2008 году истекает президентский мандат Путина, но все командные рычаги находятся в руках новой преданной номенклатуры. У РФ два лица: внешний долг сокращается, престиж растет, но за фасадом – пустота. Взят на вооружение трюк князя Потемкина, который маскировал беднейшие деревни декорациями, чтобы польстить императрице Екатерине II. Реставрация, начатая пять лет назад группой бывших офицеров и сотрудников КГБ, можно сказать, завершилась. Остается лишь понаблюдать, как Россия поведет себя на международной арене. Сколько признаков былой спеси начинают расцветать махровым цветом!

"Вам известно, – спрашивает меня Алексей Макаркин, историк, проповедующий идею российского "величия", – каких министров иностранных дел приводят в пример на курсах наших молодых дипломатов? Первый – Андрей Громыко, он дольше всех возглавлял советскую дипломатию. Нет ни одной фотографии, на которой бы он улыбался западному лидеру, более того, три десятилетия он шел на встречу с кем бы то ни было с одинаково жестким взглядом, с одной и той же гримасой скрытого отвращения. Другой дипломат – Александр Горчаков, министр при Александре II, который, разорвав все договоры, подписанные после поражения России в Крымской войне, вернул царский флот в Черное море. Его не волновала возможная реакция других стран, но ее и не последовало".

Да, российская казна полна деньгами. Когда в 2000 году Путин пришел в Кремль, нефть стоила 26-27 долларов за баррель, сегодня цена колеблется между 60 и 70 долларами. Среди нефтедобывающих стран Россия занимает второе место. Иными словами, настало процветание. Платежи по огромному зарубежному долгу, унаследованному от СССР и Ельцина, выплачиваются пунктуально или даже заблаговременно.

Внутри страны ослабление согласия, которое в начале года напугало режим, потому что выглядело как последствие восстания на Украине, было предотвращено благодаря поспешным, сумбурным, но масштабным социальными расходам явно популистского характера.

Это давно известно: правительство, режим, обладающие широкими возможностями нести расходы, потому что казна наполнена (а сегодня в Центробанке РФ 160 млрд долларов), никак нельзя назвать кризисным.

Так значит, стабильность.

Пока мировая жажда нефти, соревнование за место на огромном русском рынке, а также политико-стратегические расчеты заставили смолкнуть критику растущего авторитаризма Кремля со стороны западных правительств. Включая и уроки демократии, которые американский президент преподавал Путину, даже публично, до весны этого года.

Когда сегодня Москва разговаривает со своими европейскими собеседниками, она сохраняет твердый, если не сказать высокомерный тон, поскольку поставляет в Европу половину необходимого ей газа и треть нефти. "А если цена на нефть возрастет до 90 долларов, – шутит Владимир Прибыловский, политический обозреватель, – Путин сможет повесить на Красной площади пару оппозиционеров, и никто на Западе рта не откроет".

Я давно говорил: в этой Москве, задыхающейся от интенсивного дорожного движения, где каждые пять лет число автомобилей возрастает в четыре раза, где продается больше Bentley и Rolls Royce, чем в Лондоне, где проживет больше миллиардеров, чем в Нью-Йорке, а индустрия роскоши нашла самый процветающий рынок, иногда кажется, что выздоровление России бесспорно и она дышит полной грудью. Но я говорю "иногда", потому что вскоре на этот образ накладывается другой, и он более четкий и убедительный.

Создается впечатление блестящего фасада, за которым вещи выглядят не такими, как на первый взгляд. Непроизвольно возникают ассоциации с трюками великого иллюзиониста, князя Таврического: Григория Александровича Потемкина, который маскировал убогие русские деревни фасадами из дерева и бумаги с намалеванными гражданскими постройками – дабы из кареты его госпожи и любовницы Екатерины II можно было поверить, что Россия не такая уж бедная и отсталая.

Что же, Россия Путина – это потемкинская деревня, хрупкая сценография, оптическая иллюзия? Единственное можно сказать наверняка: периодически начинает разворачиваться спираль и за фасадом начинает просматриваться другая Россия. Приведу пример. Недавно утром я направился на встречу с двумя людьми, с которыми я всегда встречаюсь, бывая в Москве: один – журналист, другой – политолог, и оба они критически настроены в отношении режима. Я спросил о ситуации в Чечне, и их ответы оказались очень похожими.

"К сожалению, все остается по-прежнему, поскольку не видно возможностей политического решения. А их не видно потому, что Путин этого не хочет. Но в военном плане за минувший год, после событий в Беслане, повстанцы загнаны в угол. Они контролируют две или три зоны в горных районах, и все".

Через 24 часа после этого разговора Москва была потрясена, лишилась дара речи после сообщений о неожиданном нападении чеченских террористов на областной центр Кабардино-Балкарии, в 200 км от баз федеральных войск. Батальон боевиков беспрепятственно проник через многочисленные блокпосты, которые милиция и российская армия воздвигли на дорогах Северного Кавказа, батальону удалось добраться до крупного города и предать его огню и мечу. Это не была акция нескольких отчаянных, которые с помощью бомб с часовым механизмом или камикадзе с гранатами могут совершать теракты в любой западной столице, это была самая настоящая военная операция.

Вот что можно увидеть за фасадом. Авторитарный режим, представленный тысячами бывших офицеров спецслужб и аппарата безопасности с военным бюджетом, увеличенным с 9 млрд долларов в 2001 году до нынешних 24 млрд, которому не удается пресечь вылазки, совершаемые чеченскими боевиками в последние четыре года по всему Северному Кавказу и даже в Москве. И где же следует искать причины этой невероятной проницаемости российской антитеррористической обороны?

Речь идет не только об антитеррористической кампании. Затонули одна, две, три подводные лодки, и если однажды все же удалось спасти от гибели экипаж, то лишь потому, что британский флот предоставил своих специалистов. Или еще пример: Путин присутствовал при запуске новой ракеты, рядом с ним находились генералы и министры, но ракета так и не взлетела, президент был взбешен. Как еще можно назвать советские вооруженные силы, если не потемкинской деревней?

Социолог Георгий Сатаров, один из либералов, уцелевших в эпоху Ельцина, усмехается: "Да, это правда. Грубейшая ошибка". "Вертикаль власти", как ее называет Путин, иначе говоря, высшая концентрация власти в кабинетах Кремля, не ведет к эффективности. Но в некоторых вопросах режим чрезвычайно эффективен.

Подумайте о новом классе бояр, который начал формироваться после возвращения государства в промышленный сектор, прежде всего в энергетику, после раскола ЮКОСа. Десятки людей перешли непосредственно из кабинетов Кремля к руководству газовыми и нефтяными гигантами. Мало что меняется. Сначала советская номенклатура, потом олигархи Ельцина, теперь бояре, выпускники школ КГБ.

Все эти аспекты заставляют постоянно думать о трюках князя Потемкина. Как будто бы создание имиджа России, чему Путин отдал столько сил и рвения (внутренняя стабильность, увеличение военных расходов, дипломатия без улыбок), должно строиться на сокрытии того, что остается от отсталости и хромоты Советского Союза. 25% русских, как сказал сам Путин, живут на пороге бедности, 30% – без водопровода, средняя продолжительность жизни мужчин сократилась до 58 лет, СПИД распространяется с африканской скоростью.

"СССР? Нет, теперь намного хуже, – комментирует один мой знакомый, – тогда монополия коммунистической партии была закреплена конституцией. Теперь конституция провозглашает плюрализм, но вся власть все равно находится в руках определенной группы людей".

Действительно, я ощущаю запах плесени последнего десятилетия СССР. В Москве только и говорят о преемнике Путина в 2008 году, когда истечет срок его второго мандата. Как кажется, изменения в конституцию, позволяющие ему править третий срок, вноситься не будут, так что Путин и его люди должны назначить кандидата и посадить его в кресло президента. Но, когда я спрашиваю у политологов, кто может стать избранником, они не могут ответить.

Предположения самые расплывчатые. На память приходит конец 1970-х годов, с Брежневым, который был больше мертв, чем жив, и в Москву ехали, чтобы понять, кто будет его преемником: Кириленко, Гришин, Андропов или кто-то другой? Нет, все изменилось, полная секретность.

Как пояснил мне Николай Петров из Carnegie Endowment, нынешняя "стабильность не основывается на институтах, она достигнута при помощи авторитарных методов". С другой стороны, со стороны оппозиции, не поступает ни одного сигнала альтернативы этому режиму. Человек, которым я восхищаюсь, Владимир Рыжков, самый смелый и боевой оппозиционер, который заседает в Думе, очень горячо мне рассказывал о собраниях, на которых либералы намереваются объединиться перед парламентскими выборами 2007 года, – но он забывает, что он мне говорил то же самое и год назад, а между тем либералы продолжают ссориться.

Таким образом, вполне вероятно, что Россия Путина продержится еще долго, переживет холода еще многих русских зим.

Победная избирательная кампания оппозиции или стихийное массовое выступление, как в Киеве, пока кажутся нереальными. "И как во времена СССР, – говорит Григорий Явлинский, один из либеральных лидеров, – альтернатив нет. Тогда русские голосовали за Сталина, потом за Брежнева, сейчас они голосуют за Путина".

Сандро Виола, La Repubblica (Италия), 1 ноября