Андрей Жирнов вспоминает Октябрь 1993 года в Новосибирске

Кровавым событиям 3-4 октября 1993 года предшествовало многомесячное противостояние Съезда и Ельцина. Кремль начал разворачивать мощное наступление, чтобы убрать последнюю преграду на пути своего всевластия.

ОПУС и референдум — артподготовка

С начала 90-х годов Новосибирск был одним из главных центров сопротивления ельцинскому режиму, во многом этому способствовала и фигура главы администрации Виталия Мухи, бывшего первого секретаря обкома КПСС, в Кремле считали замаскированным коммунистом. В марте 93 года появляется ОПУС (президентский указ об особом управлении страной), Ельцин планировал разогнать Съезд народных депутатов и Верховный Совет, тем же указом планировалось и снятие с должности новосибирского губернатора.

Вспоминает Виктор Кузнецов: "Когда в марте 1993 года Ельцин подписал свой первый «опус», в Москве, в здании Краснопресненского райсовета проходил пленум ЦК КПРФ. Светлана Горячева быстро его проанализировала на соответствие с Конституцией и сразу же нашла порядка десяти нарушений. Тут же встал вопрос, что делать в этой ситуации, можно ли было подставлять под удар организацию, еще даже не вставшую на ноги? Именно тогда и возникла идея создания Комитетов по защите конституционного строя… Мартовская атака президента была отбита, он вынужден был говорить: что ничего серьезного не произошло, кто видел это обращение? На самом деле конституционный кризис — конфликт законодательной и исполнительной властей развился уже достаточно сильно. Летом все работали над вариантами конституции…"

В качестве меры преодоления кризиса был объявлен референдум-считалочка. Еще на первом пленуме возрожденного обкома КПРФ, «как неотложную задачу определили борьбу за сохранение полновластных Советов, формирование мощной опоры для работы коммунистов в Советах всех уровней, работу по формированию устойчивого отношения населения к сохранению социалистической сущности Советской Конституции». В тоже время руководство Советов всех уровней, даже чувствуя угрозу своему существованию, старалось дистанцироваться от коммунистов, по сути, совершая политическое самоубийство. Референдум 25 апреля 1993 года показал, что в обществе нет единства. Только треть населения была согласна с проводимой правительством политикой, чуть больше выражало поддержку президенту Ельцину, доверие Съезду и Верховному совету высказало еще меньшее число граждан страны. Оптимизм в отношении исхода референдума, возможностей народно-патриотической оппозиции повлиять на общественное мнение оказался неоправданным.

Но даже после результатов референдума, оппозиция не верила, что власть пойдет на силовой вариант разрешения кризиса. В Москве разворачивалась эпопея вокруг Конституционного собрания, и под убаюкивающие рассуждения политиков и юристов, кремлевская клика готовилась реализовать свой сценарий.

«Народ не быдло — а я не шестерка!»

21 сентября 1993 года вышел знаменитый указ № 1400, распускающий Съезд народных депутатов, Верховный Совет и назначающий новые выборы парламента и референдум по новой Конституции. В Новосибирске уже утром следующего дня в здание областного совета съехались депутаты, активисты политических партий — позиция большинства новосибирских законодателей была резкой — не признавать указ Ельцина. Эта позиция была официально оформлена решением сессии, в те дни поддержавший мятежный парламент Виталий Муха сказал на всю область — «народ не быдло, а я не шестерка»! Сразу из представителей разных коммунистических и патриотических партий и организаций был образован Штаб по защите Конституционного строя в 819 комнате облсвовета, активное участие в работе Штаба принимали и коммунисты. Телефон штаба не замолкал ни днем, ни ночью — чаще всего люди выражали сочувствие и поддержку, живо интересовались тем что происходит в Москве, как там Белый дом, кто еще высказался в поддержку Верховного совета… Конечно, звонили и «нелюди» со злорадством спрашивавшие по телефону — « Там вас коммуняк еще не перевешали? Ничего всех вас перережим!»

Вместе со всеми активисты КПРФ раздавали листовки, призывающие к сопротивлению государственному перевороту, проводили пикеты, митинги. Депутат Владимир Боков, живший напротив Белого дома в гостинице «Мир», постоянно информировал из Москвы Штаб о последних событиях в столице — о действиях команды Ельцина и ответных шагах Верховного совета, а дальше информация оперативно доводилась до новосибирцев. Бюллетени Штаба расходились колоссальными тиражами.

29 сентября 93 года в Новосибирске прошел Всесибирский съезд Советов, делегаты со всех зауральских регионов были настроены очень решительно — звучали предложения перекрыть Транссиб, перевезти работу Верховного Совета и Съезда народных депутатов в Новосибирск. Одновременно, на площади Ленина тысячи новосибирсцев собрались на митинг, когда там появился Аман Тулеев надо было видеть с какой надеждой и слезами на Тулеева вешались женщины со словами: «Миленький ты наш, спаси!» Потом митинг развернулся и шествие прошло до областного Совета. Было уже темно, но вся площадь была заполнена людьми.

Если бы в Новосибирске радикальные методы борьбы возобладали, то в Сибирь должен был вылететь столичный спецназ, чтобы силой утихомирить акции протеста: в Кремле не доверяли Новосибирским «силовикам», тем более и губернатор был на стороне «мятежников». Руководство Штаба и области прекрасно понимали, что ельцинская клика готова на все, в том числе и на пролитие крови, потому и сдерживало радикальные настроения.

В тот момент области и республики — члены Межрегиональной ассоциации «Сибирское Соглашение» обладали наибольшей сплоченностью. Из столицы в Новосибирск специально прислали вице-премьера Шахрая. И тем не менее, представители исполнительной власти, членов «Сибирского соглашения» подписали обращение с требованием снять оцепление с Белого дома, пpовести досрочные выборы и прекратить информационную блокаду парламента.

«С балкона Моссовета выступает Егор Гайдар!»

Между тем в начале октября чувствовалось, что развязка противостояния близка — Кремль морально проигрывал, симпатии неопределившихся все больше склонялись в сторону парламента. При посредничестве патриарха шли переговоры, создавалось впечатление, что время работает на нас… Вечером 3 октября, я уже собирался ехать из штаба к себе в общежитие университета, зазвонил телефон — я автоматически снял трубку. Услышанное меня поразило — звонили из Москвы и говорили, что блокада Белого дома прорвана! Душа разрывается от счастья — хочется кричать от радости! Мы ждали эту новость, но в тот миг не могли поверить в ее реальность, неужели все? Неужели ненавистный ельцинский режим отсчитывает свои последние часы? Может провокация? Перезваниваем в Москву, действительно, московские телеканалы уже показывают радостные лица защитников парламента и штурм столичной мэрии! Все кричат ура. Наступило всеобщее ликование — люди бросились обниматься друг с другом! Вот он миг победы, ельцинский режим оказывается трухлявый — ткни и он рассыпится! В такую минуту не было и речи, чтобы ехать в родную общагу. Телевидение пока хранило молчание, все стали слушать «Маяк» — ничего особенного, только минут через тридцать по радио стали передавать о переменах в столице — в голосе ведущего постепенно бравурные нотки сменились паникой… Что в столице борьба идет с переменным успехом, стало ясно довольно быстро, в одним районах столицы верх брали сторонники парламента, в других — ельцинисты. Звоним в Моссовет — и на том конце провода бодрый голос нас огорошил: ситуация под контролем, с балкона Моссовета выступает… Егор Гайдар! Захватили!

…В ночь с 3 на 4 октября страна замерла у экранов телевизора и следила за разыгравшейся в столице кровавой драмой. Прервавшее на некоторое время свою работу центральное телевидение вскоре вновь стало отравлять эфир, одного за другим в студию привозили известных актеров, политиков, музыкантов, редкие из них былим в состоянии подавленности, не понимания того, что происходит — большинство кричали с экрана изрыгая из себя ядовитые слюни — «Раздавить гадину!» Только два-три человека из блинной шеренги «всенародных любимцев» высказали свое отличное мнение, за что их и подвергли обструкции. К утру 4 октября победные реляции с телеэкрана возвестили о нашем поражении… Наступала кровавая развязка.

Белый дом в огне

Звоним в «Советской России» — там уже во всю орудуют ельцинские молодчики, перезванием в редакцию «Дня» — там пока еще наши. Замредактора газеты спрашивает, как ситуация в Новосибирске — мы рассказываем, и тут он нас прерывает и говорит, ну все ребята: подъехал автобус, из него выскакивают ОМОНовцы, и помедлив добавляет: «может быть еще свидимся»…

А дальше нереальная фантастическая картина для нас выросших в Советском Союзе. Горящий Белый дом, танки расстреливающие парламент прямой наводкой, и улюлюкающая толпа зевак на набережной, они как пресыщенные патриции жаждали крови и зрелищ… Эти кадры американской телекомпании всему миру показавшей людоедский аскал власти и лакейскую преданность толпы трудно забыть. Сразу вспоминается горящий дворец Ла-Монеда и гибнуший с автоматом в руках чилийский президент. Но это не Сантьяго, не Сальвадор — это происходит в нашей первопрестольной столице, в Москве, которой мы привыкли гордиться.

Стрелявшие с набережной Москвы-реки по Белому дому танки, расстреливали Советскую власть. В тот день ельцинская власть перешла моральный Рубикон, она показала, что готова пойти на любые преступления, готова пролить сколько угодно крови. Лишь бы остаться у кормушки…

Трудное решение

Расправившись с Верховным Советом, Ельцин распустил и другие представительные органы советской власти, большинство — сдались, но в Новосибирске областной совет депутатов распускаться отказался, был создан наделенный полномочиями малый совет, который и продолжал работу еще несколько месяцев до выборов. Это была исключительная для России ситуация.

Пережив шок от расстрела Белого дома, Коммунистическая партия стала готовиться к выборам в Думу, в тот момент многие левые организации, в том числе РКПР и «Трудовая Россия», призывали бойкотировать выборы. Но последующее развитие событий подтвердило, что решение компартии было единственно верным.

Именно тогда в ноябре 94 года выходит первый номер областной партийной газеты «Народовластие», где было опубликовано Обращение к коммунистам, трудящимся, всем патриотам России": "Первое и естественное побуждение всякого уважающего закон гражданина — бойкотировать этот избирательный фарс. Ведь участвовать — значит, как бы признать законность режима, превратиться в соучастников государственного переворота, оскорбить память павших защитников конституционного строя. Но именно на эту естественную реакцию и надеются устроители выборов. Они рассчитывают на то, что при низкой активности избирателей, при отсутствии общественного контроля им удастся не только создать видимость «единодушного» избрания своего парламента, но и протащить в спешке состряпанную «демократическую» конституцию, что окончательно развяжет руки диктатуре… Ряд оппозиционных партий и движений выдвинул лозунг активного бойкота выборов. В политическом словаре — это означает тактику полного срыва выборов на волне массового забастовочного движения и уличных выступлений. Не исключая подобного разворота событий, мы должны констатировать, что сегодня этого нет. В таких условиях «активный бойкот» остается благим пожеланием, а на деле оборачивается «пассивным» неучастием, отказом от борьбы, то есть самым невыгодным для оппозиции исходом".

Депутат новосибирского облсовета Андрей Жирнов, 2 октября 2006 года, сайт обкома КПРФ