Бывший зек вернулся из Израиля в Сибирь спустя 50 лет. Пер. ТАЙГИ.info
АЫ-155 возвращается в ГУЛАГ
Иосиф Едейкин провел 8 лет в сталинских концентрационных лагерях в Сибири. 12 часов работы в день, 29 дней в месяц, только в -55 не выходили на работу. Все ради строительства Транссибирской железной дороги.
50 лет спустя Едейкин возвращается в Сибирь. Теперь он вспоминает долгий путь поездом и прибытие в лагерь, где он был заключенным.
Визитная карточка
Российская федерация
Столица: Москва
Площадь: 17 075 200 квадратных километров
Население: 142 894 000
Валовый национальный продукт на душу населения: 11 000$
Основные экономические отрасли: нефть, природный газ, металлургия и тяжелая промышленность
Оценка по шкале демократии*: 5,75
Евреи**: 244 тысячи
Кроме того: более 100 различных этнических групп в составе русского народа.
Данные: CIA World Factbook; New York Times World Almanac 2006; 2006 Time Almanac
* - по сведениям организации «Freedom House». Шкала оценки состояния власти и прав человека: от 1 (максимальное развитие демократии) до 7 (минимальное развитие демократии). Данные относятся к 2005 году.
** - по данным American Jewish Year Book 2004.
«ТУ-154» готов к посадке. Восходит солнце, сибирское небо окрашивается в красный цвет, и утренний туман покрывает все вокруг. Ночной самолет из Москвы приземлился. «Мы благодарим вас за то, что вы выбрали авиакомпанию «Сибирь»».
Маленькое взлетное поле Братска готово к тому, чтобы принять самолет. Рабочий летного поля вышел из своей будки, находящейся рядом со смотровой вышкой, и указал самолету путь. Пассажиры медленно вышли из самолета и пешком направились к старому аэровокзалу, в который вела скрипящая деревянная дверь. Из самолета вышел и Иосиф Едейкин. Он шел молча, как и все пассажиры – чтобы лучше скрыть чувства. Он не был здесь 50 лет.
Самолеты прилетают сюда всего дважды в день – утром и вечером. Этот сибирский богом забытый городок находится на Дальнем Востоке России – на расстоянии пяти часов полета из Москвы и двух веков от черных и престижных джипов, несущихся по европейской столице страны.
Часовой пояс отличается от московского на шесть часов, но здесь застыло время прошедших десятилетий. Носильщики в старой пестрой форме советской армии разгрузили багаж пассажиров, сонная таможенница проверила чемодан за чемоданом. Снаружи пассажиров ждут машины: колонны старых «Волг» и «Лад» с левым рулем, рядом – новые и быстрые японские машины, но с правым рулем.
В этой брошенной на произвол области все возможно. Сюда же и приехал Едейкин в 1948 году – сразу после того, как был арестован. 
Едейкин в поезде, следующем по Транссибирской магистрали. Пять лет он провел в Тайшете, до смерти тирана в 1953 году. В те годы Едейкин спилил тысячи деревьев, чтобы проложить трассу для железной дороги
В течение семи дней мы ехали с бывшим заключенным в дикие сибирские степи. В течение всех этих дней он ничего не рассказывал о себе и своих чувствах. Восемь лет он провел здесь в сталинском концлагере за сионистскую деятельность. Здесь был казнен его отец за то, что переводил деньги собственной велосипедной фабрики на счет Основного фонда Всемирной сионистской организации - есть даже благодарственное письмо от его главы Хаима Вайцмана.
И уже, после 50 лет, нет ни одной слезы. 31 час мы ехали по Транссибирской магистрали, рельсы которой укладывал сам Едейкин. Из окон были видны сибирские просторы, поезд останавливался на станциях, где прошла его жизнь, и этот приятный мужчина 79 лет не потерял самообладания. Даже в тот момент, когда он встретился с бывшим начальником колонии, где был заключенным. Полковник в отставке Сергей Кузьмич Евстигнеев, убежденный 95-летний коммунист, с тех пор не изменивший своих взглядов, в свое время хладнокровно охранял Едейкина.
Заброшенный восток
Илья Ефремов и Павел Макаров уже ждали в терминале аэропорта. Эти два молодых парня – активисты «Мемориала», добровольческой организации, основанной в 1989 году для сбора сведений о преступлениях коммунизма и лично Сталина.
Дорога от летного поля аэропорта Братска до лагеря №43 не такая долгая. Едем мимо огромных дымящих алюминиевых заводов, въезжаем в деревню Анзеби и мы уже в ГУЛАГе.
По приблизительным оценкам, в сталинских лагерях было около 20 миллионов заключенных, и около тысячи из них находились здесь – на краю маленькой деревушки, от которой остались одни руины.
В лагере №43 нет памятников, только руины хижин, где сотни заключенных работали под принуждением в нечеловеческих условиях на сибирском морозе. Остался лишь служебный сортир возле разрушенной лагерной стены и руины мастерской. Пока мы ходим вдоль разрушенной стены в поисках следов ужаса, из соседнего города дует морозный утренний ветер, рассеивающий грязные тучи с алюминиевых заводов, загрязняющих окружающую среду. В лагере №43 было раннее утро. Едейкин сидел в нескольких сотнях километров отсюда – в лагере в Тайшете, но ему кажется, что эти места одинаковы.
Жители соседней деревни каждый день ходили на работу в лагерь №43. Здесь не было питьевой воды, и грузовик каждый день привозил воду в бочки, стоящие у входа в деревянные избы. Из этих бочек жители набирали воду в тяжелые железные ведра.
Большинство домов вот-вот развалятся, как декорации к русским фильмам 50-х годов. Сюда же в 1947-1948 был сослан Александр Солженицын, и его «Один день Ивана Денисовича» ивритского издания 1971 года сопровождал нас во время путешествия. В соседнем Братске живет около четверти миллиона человек, и здесь довольно высокий уровень преступности – после того, как его жители освободились из лагерей и остались здесь.
Из деревни в лагеря ведет грязная дорога. Русских, попавших в немилость, евреев-священников, буржуа, интеллектуалов вместе с военнопленными-немцами, японцами и корейцами, подозреваемых в преступлениях и сопротивлении режиму в лагерях – всех доставляли сюда. В грязи до сих пор лежит ботинок, принадлежавший подростку – Едейкин рассказал, что в лагерях были и дети. Весь путь от Тайшета досюда, около 600 километров, был усыпан сотнями подобных лагерей. Это земля ГУЛАГа.
Утренний туман рассеялся вокруг лагеря, который тоже был построен Сталиным. По грязной дороге шагали женщины, несшие пищу для своих заключенных мужей. Высокие бетонные стены, колючая проволока, сторожевые собаки вокруг охраняемой тюрьмы. Нетрудно догадаться, что чувствует человек, сидящий между этих стен день за днем. Когда Едейкин сидел в Тайшете, он получал посылки каждые два месяца. О посещениях семьи нельзя было и мечтать – только письма, раз в полгода.
Не так далеко от зоны трубы алюминиевых заводов извергали густой дым. Ефремов рассказал, как несколько дней шел сюда, чтобы собирать тутовую ягоду со своими родителями, и вдруг из зарослей выскочил медведь.
Мы пошли в дом к Всеволоду Васильевичу Чеусову в небольшой поселок Вихоровка. Чеусов был председателем организации, объединяющей бывших заключенных Братска. Из всех его друзей сейчас остались в живых только пятеро. Походка бывшего зэка 86-летнего Чеусова молода и легка. В сарае, стоящем во дворе его дома, он до сих пор хранит разваливающуюся тюремную робу. На спине фуфайки написано А-764.
Его дом – это своеобразный памятник прошлому: Чеусов построил его в 1956 году, когда освободился из лагеря, и с тех пор в доме ничего не изменилось. Полуразрушенный и нищий снаружи, но ухоженный внутри деревянный дом, железная кровать, граммофон и коллекция старых пластинок, стопка старых газет, маленький телевизор с накинутой на него тряпкой – чтобы не запылился. В ванной замачивается белье. Стиральной машины нет, старая дровяная печь отапливает дом, она же используется для готовки. Полосы скомканных газет служат туалетной бумагой. Два старика – Чеусов и Едейкин – обнимают друг друга как старые друзья, бывшие заключенные и братья.
«Почему тебя посадили?» - спрашиваю я у Чеусова и оба старика покатываются со смеху. Посторонний этого не поймет. Чеусов был доставлен в зону из китайского Харбина, куда на строительство железной дороги был отправлен его отец. Потом он просидел 8 лет в лагере, и остался жить в Сибири. Его арестовали в августе 1945, когда русские дошли до Харбина. Там арестовали всех молодых русских и отправили их в лагеря, чтобы восстанавливать страну. В суде Чеусов получил 10 лет заключения. Его жена не вмешалась в это, она просто смотрела со стороны и не произнесла ни звука.
Чеусов попал под несколько статей – 58.4, 58.6 и 58.11. Едейкин пояснил: контрреволюция, шпионаж и пособничество мировой буржуазии. После освобождения в 1955 году и до ухода на пенсию в 1975 году Чеусов работал на железной дороге. После этого он стал рисовать агитационные плакаты для режима. Памятник Ленину, который стоит около сельского клуба, тоже создан им. Когда Солженицын вернулся в Россию после лет, проведенных в США, он совершил путешествие по стране и заезжал в Вихоревку. Здесь он пожертвовал деньги для фонда бывших заключенных, который он создал. Из этого фонда Чеусов получает 2 тысячи рублей в месяц – меньше чем 350 шекелей.
«Когда было лучше – до 1991 года или после?» - спросил я у Чеусова. «Без разницы», - ответил он. Полковник в отставке Сергей Кузьмич Евстигнеев ответил то же самое.
Однако эти два человека имели в виду совсем разные вещи. Чеусов сказал, что в стране сменилась власть, и он не ощущает себя рабом. Он уже ездил в Сан-Франциско, в Австралию, три раза в Китай и восемь раз в Японию и чуть там не остался.
Поступь жизни
Мы идем по железной дороге из Братска, долго молчим. Чеусов, Едейкин и съемочная группа местного телеканала. Слева от нас проносится и скрывается в лесу железнодорожный состав.
Гул мошкары и комаров преследует нас, когда наши спутники останавливаются между деревьев и показывают нам деревянные таблички, сидящие глубоко в сырой земле. На табличках нацарапаны номера, а между ними стоит черный крест. Это братская могила погибших в близлежащих лагерях. Здесь похоронены не меньше 400 заключенных.
Мимо проезжает и гудит старый советский поезд: «Что делают восемь человек в этом лесу?» Журналистка братского телевидения берет интервью у Едейкина, и он подробно рассказывает об ужасах, как заключенные умирали от голода, холода и болезней.
В час ночи мы ждем прибытия поезда Транссибирской магистрали, пока идет прямая трансляция на ТВ.
Черт путается в подробностях
Мы позвонили в колокольчик у ворот, постучались в дверь – ничего. Вдруг во дворе появляется худой, высохший старик. Он с трудом передвигается. Его грязные черные брюки буквально висят на нем. «Полковник Сергей Кузьмич Евстигнеев, очень приятно». Начальник лагеря в районе Братска, такого же, как и другие 50 лагерей.
«Меня зовут Иосиф Едейкин. Я был заключенным в вашем лагере», - сухо отвечает наш знакомый. «Я помню тебя», - пробормотал полковник, и всем стало понятно, что невозможно забыть даже единственного заключенного из тысяч тех, кто был под твоим началом. И Едейкин его хорошо помнил, еще как. Он говорил, что Евстигнеев изредка появлялся в лагере, когда Едейкин был заключенным – он был слишком высокого звания.
«У меня мало времени», - проворчал Евстигнеев, - «В 4 часа у меня встреча». На нем были теплые шерстяные тапочки, рука перевязана: несколько дней назад его укусила собака.
Если между заключенным и его тюремщиком и возникло какое-то замешательство, оно было не слишком заметно. Сколько заключенных прошло через тебя? Евстигнеев говорит, что 15 тысяч, Едейкин – 35, но кто на самом деле считал? «В соответствии с особым постановлением нашего правительства, спецлагеря были открыты в 1951 году и существовали до 1954 года», - медленно проговорил ворчливый хозяин дома, и Едейкин опять с ним не согласился. Он был арестован в 1948 году. Черт путается в подробностях.
Дом полковника находился в поселке Падун, его дом был чуть более комфортным, чем тот, который мы видели до этого. У окна стояли его фотографии в форме и с медалями. Евстигнеев плохо слышит, и время от времени он закрывает глаза, будто пытается что-то вспомнить.
Родившийся в 1911 году, Евстигнеев был редактором студенческой газеты в институте Плеханова в Москве до того, как в 1937 году партия дала ему задание. Министерство внутренних дел, называвшееся в то время НКВД, набрало 900 молодых партработников для новой страшной организации. 27 лет проработал Евстигнеев в НКВД, считая себя слугой общества, с нашивками на рукавах гимнастерки руководил государственным лагерем в Братске. Всенародная задача заключалась в прокладке железнодорожной ветки к северу от Транссибирской магистрали, необходимой для строительства гигантской ГЭС в Братске. Поэтому в Братске была нужна рабочая сила. Вот и вся история. В ней нет ничего человеческого, ведь инвалидов не призвали в армию, сухо рассказал полковник. И кто работал? «До того, как были созданы спецлагеря, там работали простые уголовники». Но после приказа 58 к ним добавили и врагов народа.
В каких условиях жили люди? «Все было в соответствии с инструкциями министерства внутренних дел. Министерство установило, когда заключенным надо вставать, сколько есть и сколько работать». Едейкин вмешался в разговор: «Утром мы получали по 400 граммов хлеба и сразу же его съедали, чтобы его не украли». Полковник закрыл глаза и усмехнулся: «Им выдавали хлеб и вечером». Едейкин: «Но только тем, кто выполнил норму». Хозяин дома снова закрыл глаза: «Мы давали вечером по 800 граммов, а те, кто выполнял норму, получали килограмм. Те же, кто перевыполнял норму, имел 1200 граммов. Журналисты уже много писали о лагерях, но чаще всего неправду».
А что из этого правда? «Правда в том, что все распоряжения издавались министерством внутренних дел и обеспечивали всех достаточным количеством еды для того, чтобы работать. Я приказал всем поварам давать всем поровну. Если надо дать 10 граммов мяса или 30 граммов рыбы, мы давали. Если кто-то воровал это, мы за это не отвечаем. Я лично все проверял».
Едейкин: «Ты лучше меня знаешь, что никто не мог выполнить норму». Полковник: «Политика правительства была такова, что каждый занимавшийся тяжелой работой не должен был оставаться голодным. Как машина, в которую не залить топливо, не поедет, так и человек не будет работать, если не получит достаточное количество калорий. Я был заинтересован в том, чтобы вы работали, потому что был пятилетний план, который следовало выполнить. Мы должны были строить социализм в СССР».
В вашем лагере умирали люди? «Конечно, умирали. Везде умирают. Даже в Кремле умирают».
Сколько умерло? «Случаи были, но я всегда подписывал медицинские отчеты. Я спрашивал у главврача, сколько умерло у нас в лагере, и он отвечал: «Людей умирает немного – в среднем меньше, чем по всем лагерям района». Врач утверждал, что у нас в лагере не было стариков и подростков»
Сам Евстигнеев однажды встретил Сталина в московском театре и как на митинге он прошел перед Сталиным, когда тот сидел на трибуне на Красной площади, и еще с 10-ого комсомольского конгресса. До сегодняшнего дня Евстигнеев состоит в компартии, еще несколько недель назад он ездил на ежегодную конференцию в Иркутск. В свой 95-ый день рождения он получил письмо от секретаря партии с «теплыми поздравлениями». У Евстигнеева в шкафу лежит семь знаков отличия, прикрепленных к пиджаку.
Когда было лучше – до 1991 года или после? «Как мы можем это сравнивать? Когда Путин говорит с трибуны, он признает, что 37-45% жителей страны живет за чертой бедности. Они беднее бедных. Только 10% живут хорошо. При коммунистической власти у нас вообще не было бедных. Были лентяи, которые не хотели работать, но их заставляли».
Мы попрощались. В машине я спросил Едейкина, что он чувствует. «Ничего особенного. Он старый человек. Он думал так всю жизнь – думает и сейчас. Я либерал, а он как египетская мумия, зашоренный человек. Нет, он не был садистом, он ими руководил. Что я могу чувствовать? Мне его жалко, потому что он ничего не понял и не поймет». После этих слов Едейкин замолчал. Ефремов сказал, что полковник – человек эпохи, и продолжил: «Он человек прошлого. Все, что говорил Сталин, было для него свято. Он уже никогда не изменится. Думаю, что я говорил с ним уважительно, не так ли?»
Вода бурлит около дамбы огромной гидроэлектростанции неподалеку от Братска. Станция поставляет электричество в российские регионы и в Китай. На ее стене надпись «Коммунизм и электрификация» - цитата из Ленина.
На Братск спускается вечер. Из кафе слышна хриплая музыка, это один из последних вечеров, когда можно проводить время на улице. Зимой температура упадет на десятки градусов вниз и дни станут короткими. Братск создает удручающее впечатление: огромные жилые кварталы, старые машины, везде чувствуется заброшенность и нищета. В 3 часа ночи отправляется поезд до Томска, но даже на билете написано – в 9 часов вечера. Все поезда в России ходят по московскому времени, даже часы на братском вокзале показывают это время. 
Семья Едейкина. Слева - двухлетний Иосиф Едейкин. Справа от Иосифа - его мать Мария и его брат-близнец Леон. На заднем плане - их отец Яков.
Трасса для магистрали
Бледный свет освещает группу людей, сидящих на железных скамейках в ожидании поезда до Падунских Порогов. 3 часа утра, к старой платформе медленно подъезжает поезд. 31 час до Томска в неудобных вагонах устаревших советских поездов.
В каждом составе грузовые и тесные спальные вагоны. В каждом вагоне два проводника, в нашем вагоне мужчина и женщина – они чистят туалеты метлами из хвороста, застилают кровати шерстяными одеялами, заваривают чай из гигантского котла, растапливаемого на дровах, палками обстукивают колеса вагонов на каждой станции, чтобы проверить неполадки.
Когда мы проснулись утром, мы уже были в Тайшете. В сентябре 1948 года сюда из Каргаска был доставлен заключенный Иосиф Едейкин. В Каргасок его семья была сослана из Риги (Латвия). «Меня и еще пятерых человек арестовали и обвинили в организации антикоммунистической, антисоветской организации. Якобы мы были изменниками государства, пытались сбежать в еврейское государства и там бороться за освобождение евреев».
Едейкин провел в лагерях ГУЛАГа пять лет, до смерти тирана в 1953-ем. После освобождения Едейкин был вынужден остаться в Томске. В течение тех пяти лет, которые он провел в лагере, Едейкин срубил тысячи деревьев, чтобы на их месте была проложена та железная дорога, по которой мы только что ехали – из Братска в Тайшет. Они укладывали «трассу для магистрали» - так они называли железнодорожные шпалы, по которым уже 50 лет ездят поезда. Что чувствует прокладчик и строитель трассы, когда едет по тем шпалам, которые уложил в юности? Трудно сказать. Едейкин отошел позвонить своей жене Эсфири, с которой он познакомился после освобождения, и сказал ей, что у него все в порядке.
С 7 до 7 часов, по 12 часов в день, 29 дней в месяц. Только когда температура опускалась ниже 55 градусов, они не выходили на работы. И то только из-за охранников. Он был переведен из одного лагерного пункта в другой, из одного лагеря в другой – работа по прокладке трассы постепенно продвигалась. На его теле была только фуфайка, майка, а поверх нее бушлат – нечто вроде шерстяного пиджака.
На его пункте работы было около тысячи заключенных. Подъем в пять часов утра. Завтрак и в лес на работы в 7 утра, точно так, как описывает это Солженицын в «Одном дне Ивана Денисовича». В столовой они получали пайку (порцию пищи): 500-600 граммов хлеба, 10 граммов сахара, темную жидкость, которую называли кофе, и суп – все на вес. В семь часов бригады уходили на работы, в каждой бригаде по работников. В день с помощью ручной пилы надо было спилить 30-40 деревьев.
У Едейкина был порядковый номер АЫ-155 – он был вышит на его шапке, спереди и сзади на фуфайке и на штанах. По больным были дневные квоты – не более 30 человек, и даже доктор (пусть он тоже заключенный) не мог освободить от работы хоть одного сверх нормы. Во время эпидемий, больных работников помещали в санитарную палатку, где многие умирали. В течение суток были свободные часы с восьми до десяти вечера, можно было проводить свободное время в КВЧ (культурно-воспитательная часть, – прим. ТАЙГИ.info). В клубе можно было найти газеты и книги. В 22-00 все закрывали до утра – по 100 зэков в барак, по трехъярусным кроватям.
Полная проводница прошла мимо с метлой, ругаясь на пассажиров. Стакан чая у нее стоил пять рублей, меньше шекеля, а за сахар надо было доплатить еще рубль. За это вы получаете стакан с красивым серебряным подстаканником. За окном открывались сибирские пейзажи, картинка за картинкой. 20 спальных вагонов неслись по тайге, по тем рельсам, которые построил Едейкин. Сотни русских пассажиров легли спать после бутербродов с колбасой и разгаданных кроссвордов – русского вида спорта. Никто из них не догадывается, кто этот человек, пытающийся говорить с ними на самые обычные темы.
Прошло уже 50 лет, как Едейкин в последний раз был в Сибири, и 35, как он эмигрировал из России в Израиль в 1971 году, стал служащим в банке и членом совета «Ликуда» (израильская политическая партия, – прим. ТАЙГИ.info). В самолете до Москвы он разговорился со стюардами и стюардессами, казалось, он делал это, чтобы дать выход эмоциям. Владеющий несколькими языками и очень образованный, он преподавал историю в бар-иланском университете (Бар-Илан – город в Израиле, – прим. ТАЙГИ.info). Пенсионер в хорошей физической форме, он следит за чемпионатом по теннису в США, в течение нашей долгой поездки он совсем не уставал. Перед этим он ездил к своей дочери в Ригу.
Осеннее солнце освещает железнодорожную станцию Ингашская, чуть позже подъезжаем к Иланской. По этому отрезку пути после Тайшета он в последний раз проезжал в феврале 1956-ого года, по пути к свободе в Томск. Там его ждала семья – мать, брат-близнец и сестры. Там он вернулся к жизни: учился на историческом факультете, жил в студенческом городке, до которого сейчас оставались десятки часов пути.
Из динамиков звучит русская музыка. Первая остановка за несколько часов, на станции деревенские женщины продают товары с лотков: пирожки и детские сказки. Когда в 1965-ом году Едейкин решил эмигрировать в Израиль, он был уволен с должности преподавателя в университете и ему пришлось вести уроки в школах. Когда он вновь попытался уехать в Израиль в 1968-ом, его уволили из школы. В 1993-ем году его реабилитировали. В 1950-ом году Едейкин весил 48 килограммов. Поезд подходит к Канску. Следующая остановка через пять часов. «Я чувствую, будто я в калейдоскопе. Словно я вижу нечто совсем другое. Я не хочу выпустить свои чувства наружу. Это было настолько ужасно, что я не хочу прожить такое еще раз».
Что ты чувствуешь к России? Ненависть? «Во-первых, я должен ненавидеть Германию. Но я вижу новую Германию и новую Россию. Я не могу ненавидеть русских, потому что они сами страдают».
Вокруг распространяется запах колбасы. Русская попса из динамиков. Проезжаем Уяр, следующую после Канска станцию. Мороженым за мелкие деньги можно закупиться до самого Красноярска. В вагоне играет «Imagine» Джона Леннона.
В марте 1948-ого года Едейкина арестовали. Тогда к нему в дом в Каргаске пришел секретные агенты и попросили проследовать с ними. После этого ему пришлось пешком пройти 200 километров до Колпашево, где его допрашивали два с половиной месяца. По окончании допросов окружной прокурор подтвердил обвинение против него – в СССР соблюдались все формальности правосудия. Трибунал вынес приговор: десять лет заключения. Едейкина отправили в Томск кораблем, а оттуда в Новосибирск. Из Новосибирска в Иркутск, далее – в Тайшет.
Почти все эти станции мы проезжали. Трудно сказать, как быстро прошло время. Вокзальные часы упрямо показывали только московское время. По времени мы ближе к Токио, чем в Москве. Ночные торговцы в Мариинске предлагают купить шишки. Спокойная мариинская ночь. Поезд едет дальше, позади осталась вереница разочарованных ночных продавцов, ждущих завтрашний поезд.
Гулаг, 50-е годы.
Дизентерия
Еще одно утро встречает нас в поезде, мы уже на подъезде к Томску. Через 31 час с тех пор, как мы сели в этот поезд, мы из него выходим. Университетский город, 500 тысяч жителей, 100 тысяч из которых – студенты. Приветливый сибирский Оксфорд.
В Томске раннее утро. Мы сворачиваем одеяла и наволочки и сдаем их вечно недовольным проводникам, упаковываем чемоданы и готовимся к станции. Поезд останавливается. «Никому не выходить из первого вагона!» Группа милиционеров в форме и доктора в зеленоватых халатах и белых шапочках подходят к нашему вагону. Что случилось? В вагоне зарегистрировали случай заболевания дизентерией. Больную пассажирку выносят из вагона, ей поставили диагноз и уже везут в больницу. Вагон отправляют в карантин и обследование, чтобы не допустить распространение инфекции. Термометр дают каждому пассажиру, ехавшему в вагоне №0.
Дом на улице Лермонтова
В Томске осень, с пожелтевших деревьев опадает листва. Томск красив: старинные деревянные дома с красивейшей резьбой на окнах и великолепно сохранившийся студенческий городок 19 века. Когда мы встречали там англоговорящих людей, мы не могли понять, на каком языке мы говорим.
В кафе мы выпили водки и капучино. На городском рынке в основном продают ботинки и мясо. Это живой студенческий город в самом центре Сибири, в котором очень медленно наступает зима.
В организации «Мемориал», которая находится в бывшем здании НКВД, находится много занимательных документов и памятников. Здесь можно найти письмо от Сталина с его личной подписью с приказом отправить в Красноярский край еще 6000 человек «первой категории» - потенциальных смертников. Другой документ детально описывает ужасы лагерей: квоты расстрелов и арестов для каждого города СССР – таблицы, напечатанные на печатной машинке. Москва – 5000 человек первой категории, 30 тысяч – второй, Ленинград – 4000 на расстрел и 10 тысяч под арест. Каждый город со своей квотой крови.
Запрос начальника КГБ в Омске: он расстрелял уже 5444 человека, и он просит разрешения еще на 8 тысяч. Дата: 15 августа 1937 года. Сталин написал собственной рукой на полях документа: «Одобряю».
Фотографии священников, дворян, горожан, троцкистов, коммунистов, религиозных евреев, евреев-сионистов, евреев-бондистов и даже одного немецкого коммуниста, приехавшего выразить поддержку советской власти. Все они были расстреляны здесь, в подвале здания. На одной из стен впечатляющие диаграммы с данными об успехах в промышленности, на противоположной стене – списки убитых.
Папка № 9753с материалами дела поэта Николая Клюева, дело № 12301. Пузатый кляссер, это только первый том дела. Он обвинялся по статьям 10, 11 и 58.2 – организованная преступность, антисоветская пропаганда и вооруженный мятеж.
- Ты обвиняешься в том, что был сторонником монархической организации.
- Я ничего не знаю о таких организациях, и даже не мог быть ее членом.
- У меня в руках свидетельство того, что ты монархист и враг народа.
- Да, я признаюсь. Я на самом деле монархист, не поддерживаю Октябрьскую революцию и являюсь контрреволюционером.
Клюев был расстрелян в подвале этого дома между 23 и 25 октября 1937 года.
Потом мы поехали в университет. Едейкин вошел в здание, в котором учился в 50-х годах – после того, как освободился. Секретарша нашла его документы. Вот его студенческая карточка, его фотография и отличные оценки. И вновь на его лице никаких чувств.
Едейкин стоит на том месте, где раньше была доска с оценками. Сейчас здесь банкомат. А вот дом, который раньше принадлежал ему. Улица Лермонтова 48 – заброшенные и гниющие деревянные развалины, ничего не осталось. Без боли и слез.
Несколько дней спустя он вернулся домой. В дом на Ха-гибор Ха-Альмони 48 на улице Элиягу в Тель-Авиве.
Гидеон Леви, газета «Га-Арец», 10 октября 2006
Перевод с иврита Михаила Руднева, ТАЙГА.info