"Русский сезон": гламурный журнал GQ о жизни в новосибирских трущобах

На сайте corbina.tv в легальном доступе выложено видео в жанре snuff. «SOSеди.Сезон 1» - reality show, снятое на любительскую камеру жителем города Новосибирска. Историю создания интересного кино отправилась выяснять Ксения Соколова.

На сайте corbina.tv в легальном доступе выложено видео в жанре snuff. «SOSеди.Сезон 1» - reality show, снятое на любительскую камеру жителем города Новосибирска. Историю создания интересного кино отправилась выяснять Ксения Соколова.

Отлетев за 3000 км на восток державы, я сделала три открытия — географическое, культурологическое и медико-статистическое.
Центр России находится в городе Новосибирск, при условии, что Польша по-прежнему часть Российской империи; лучшая гостиница — это публичный дом; и наконец, в нашем скучном мире еще остались прекрасные места, где героин стоит 250 рублей за дозу.
За героином — это на Расточку: от центра города 20 минут на такси, через мост над гигантской, желтой от солнца Обью, мимо
белой часовни на пупе Азиопы, мимо серых сталинок, к промзонам окраин, где бегает по рельсам гулкий красный трамвай и медленно ходят мужчины в трусах, носках и сандалиях.
«Барышня, берегите нос», — говорит мой провожатый, открывая дверь в дом 13. За дверью — полная шевелений тьма и такая вонь, словно коридор барака, куда мы вошли, завален гнилыми трупами. Вполне возможно, что так оно и есть. В темноте не видно.
Дом 13 по улице Мира - легенда Расточки. Он же — место, где за недорого продается все хорошее. Тот самый героин по 250 за дозняк, анаша и дивная «султыга» — новосибирское ноу-хау, разбодяженный с водой и разлитый по пластиковым бутылкам спирт. Стоимость бутылки — от 15 рублей в зависимости от объема емкости.
Сознание я начинаю терять примерно на второй минуте пребывания в лишенном воздуха, вонючем коридоре. Я беру за руку моего спутника — я чувствую, какие влажные у него пальцы. Пот заливает глаза — на улице +32 С и дикая humidity, делающая невыносимым даже запах дезодоранта, не то что царящую в бараке номер 13 вонь. «Ванная», — кратко произносит мой провожатый, распахивая какую-то дверь. За дверью женщина с огромной отвислой грудью что-то стирает в тазу, стоя на карачках. «Сортир», — на бетонном пьедестале возвышается нечеловечески загаженная параша. «Комнаты» — на кучах
слежавшегося тряпья вповалку лежат какие то люди — непонятно, мертвые или живые.
Окна наглухо закрыты: Воздух попадает сюда только через выбитые стекла.

По лестничным площадкам быстро снуют полуодетые бритые люди — Чик-чик, ножик в бок, и привет — самый логичный конец нашей интересной прогулки. Но происходит что-то странное — ни подозрительные личности с лестниц, ни стирающая женщина, ни обитатели комнат — нас словно никто не видит. Мы как будто находимся в параллельной реальности, и даже страшно становится протянуть руку к аборигену — вдруг вместо спины или локтя пальцы нащупают только дрянную, пахнущую мочой пустоту.

Трэш и хоррор
«Они не видят камеру. Как он это сделал?!» Журналист из Нью-Йорка потрясенно смотрит в экран телевизора. Американец — единственный из компании моих друзей, кто не сдох от отвращения и досмотрел сериал «SOSеди» до конца. Это неудивительно — поклонники макабрических режиссерских талантов бывшего офицера Российской армии Андрея Долгова проживают в основном в странах Запада. О том, что сериал выложен в интернете, мне рассказал друг детства — ныне звезда немецкого балета. Оказалось, что любительское видео о жизни простых новосибирцев стало главным «хоррор муви» в городе Вуппертале.
Вопрос американского журналиста ставит меня в тупик. Стать «невидимым» для своих героев — классный, высокопрофессиональный журналистский прием. Тот, кто немного знаком с историей american journalism, знает,
что за «пулитцером» лучше всего отправляться если не на войну, то в какую-нибудь «жопу мира» — Монголию, Судан или на Чукотку. Дальнейшая технология проста, но доступна особо стойким — вступаешь в отношения
с аборигенами и начинаешь жить с ними в юрте, чуме или халабуде из кизяка. Живешь год, два — ровно столько, чтобы твои будущие герои начали воспринимать тебя как часть пейзажа — пыль, дерево, коровье дерьмо.
Затем достаешь фотоаппарат или камеру и начинаешь снимать. Смонтировав, идешь я ногой открываешь дверь в бутик Gucci — получать высшие репортерские награды следует в красивом длинном платье.
Прошедший две войны офицер запаса Андрей Долгов не знаком с теорией журналистики. Тем не менее достигнутый им результат можно назвать блестящим. Естественное поведение героев перед камерой — вот что превращает снятые трясущейся камерой кадры человеческого быта в документ эпохи.
Я знаю, почему ему это удалось. Но я не в состояний объяснить этого человеку из Нью-Йорка. Для того чтобы понять, нужно выбросить в помойку мокасины Tod's, убитые в результате двух дней брожения по Расточке.

"Погребки"
- Эй, вы Лариску не видели?
Андрей обращается к очередной группе граждан, угощающихся султыгой на воздулх. Граждане усердно лыбятся и кивают.
Мы уже три часа нарезаем круги по району,
Лариска и сожитель ее Валерман — собственно «соседи» — как сквозь землю провалились.
Не исключено, что именно так и произошло: дворы Расточки испещрены ржавыми люками и загадочными дырами в земле, уходящими вниз на многие метры. В 50-х, когда пленные немцы построили здесь первые бараки, в примитивном жилье не предусматривалось место для хранения запасов — картофеля, солений и пр. Поэтому жители рыли во дворе ямы, выкладывали их кирпичом и навешивали сверху замки от воров. Некоторые подземные хранилища настолько вместительны, что при желании там вполне могли бы разместиться несколько человек. Золотой век «погребков» настал спустя полвека после их закладки — сейчас это главное место тусовки люмпенизированного населения Расточки, проще говоря, алкашей, о принадлежности которых к человеческому роду свидетельствуют разве что треники и китайские плюшевые халаты. И хотя беззубые, тощие личности внешне совершенно безобидны, не хочется даже думать о том, что может обнаружиться на дне земляных ям.

Действующие лица
— Все, хватит! Домой!
Волевым решением Андрей прерывает наши поиски. Мимо ворот остановленных заводов, мимо изумительной красоты заброшенного сталинского клуба, мимо двора с фонтаном и охряных бараков с огромными обваливающимися арками, мимо утлых ларьков и «пьяной дороги», мы идем к дому номер 16 по улице Бурденко. Мы заходим в подъезд — в нем чисто и горит лампочка — и Андрей отпирает добротную железную дверь. За дверью — другие двери, выкрашенные в темно-коричневый цвет. Поворот ключа — и мы оказываемся в тесной 17-метровой комнате. Обитую зеленым дерматином кровать на подиуме Андрей сделал сам. Сам подобрал и шелковое белье леопардовой расцветки. На стене — портрет хозяина дома в военной форме. На фото — как и в жизни — он подтянут, улыбчив и опрятно одет. За всю свою жизнь Андрей Долгов не выпил ни капли спиртного. Он не женат.
Андрей увлекается кино и фотографией. На его страничке в интернете— фото автора с заезжими звездами и художественные
черно-белые снимки его обнаженного торса с жетоном на цепочке. Там же — написанная им очень подробная биография. Карагандинское детство, служба в Афгане и Чечне, история о том, как в костюме Деда Мороза он развозил опоздавших девушек в новогоднюю ночь. Я узнаю и место действия — коммунальный коридор и две запертые двери — в одной комнате жили канувшие в «погребки» Лариска и Валерман — 54-летний квартирный вор, 30 лет отсидевший в тюрьмах по совокупности. В другой — Женя, 23-летняя героиновая наркоманка с маленьким сыном и бойфрендом-таджиком.
—Андрей, ты - кадровой офицер. Ты принципиально не употребляешь спиртное. Как ты можешь жить в этой квартире?
—Я нормально живу. Я счастлив.
—Почему?
— Эта комната — мое первое собственное жилье.
— Ты получил жилье как военный пенсионер?
—Как военный пенсионер я не получил ничего.
- Каков сейчас твой доход?
— До недавнего времени я получал пенсию по инвалидности — у меня вырезали почку. Но больше ее платить не будут.
— Почка обратно приросла?
—Нет, распоряжение министра Зурабова. Они деньги экономят.
—Как ты начал снимать «SOSеди»?
— Однажды пришла Женя и стала что-то рассказывать. Я понял, что никогда не смогу описать этого словами, и пошел за камерой.

Краткое содержание
Начинается все неинтересно. На кровати сидят две отвратительные бабы. Одна - в зеленой китайской «плюшке» с облачками, в грязи, ссадинах и без зубов. Противным пьяным голосом наркушка Женя несет бред про то, как ее чуть не изнасиловал водитель «копейки», куда она погрузилась, чтобы ехать за таджиком. Дико скучно от всего этого становится на третьей минуте — но я честно смотрю в экран. Во-первых, я вежливая девочка, а во-вторых, знаю, что спустя пару серий топить начнут чистой нефтью.
... В кадре — сын наркоманки Жени - 4-летний мальчик Кирилл, абсолютно пьяный. Единственный человек в квартире, кому
интересно, почему мальчик пьян, рабочий-таджик, сожитель его матери. В ответ на расспросы мама Женя, не снимая жуткой черной шубы и беретки из мохера, попытается ударить таджика в пах и немедленно получает сдачи. Наблюдая драку, пьяный мальчик то смеется, то плачет, что-то мыча. В свои четыре года Кирилл не говорит ни Слова. Конец
эпизода.
...Таджик вколол себе дозу и теперь застигнут приходом в сортире. Лежа головой на бачке и тапками в коридоре, гастарбайтер блаженно улыбается. За кадром представители титульной нации — Лариска, Валерман и Женя лениво выясняют, кто потащит таджика во двор — иначе урюк может оттопыриться прямо в хате и будут проблемы с законом.
Конец эпизода.
...Некий собутыльник Лариски и Валермана, знатный крановщик, пил с ребятами девять дней. А когда очнулся, понял, что все это время не ходил на работу и его могут уволить. Парень принял решение — взял нож, пошел на автобусную остановку, и со всей дури попилил себе вены. На остановке самоубийца почти истек кровью. Из последних сил вернулся в квартиру — к собутыльникам. Самоубийца, стол и стены — все в крови. Андрей вызывает врачей. «Никогда такого дебилизма не видела», — комментирует происходящее хозяйка комнаты Лариска. Она по-прежнему совершенно пьяна. Конец эпизода.
...В кадре Валерман и Лариса, хихикая, рассказывают, как убивали головой об асфальт краденого поросенка. Их лица в ссадинах и кровоподтеках. Празднуя Новый год, они подрались. Конец эпизода.
...Валерман хочет прославиться — попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Андрей предлагает купить ему литр султыги с условием, что Валерман попытается выпить его одним глотком. Валериан соглашается. Он выпивает литр залпом, теряет сознание и падает под стол. Андрей вызывает скорую. Валермана везут в реанимацию. В отделении он падает с носилок и напарывается на штырь. Штырь насквозь пробивает легкое. Спустя пять дней живой, здоровый, но не попавший в Книгу рекордов Гиннесса Валерман бухает в своей комнате. Конец эпизода.

Удвоение ВВП
Постепенно зрелище становится настолько тошнотворным, что я вынуждена просить Андрея сделать перерыв. Тем более, что у меня есть несколько вопросов. Основной — где эти люди берут деньги, чтобы день за днем переводить на дерьмо божественный дар под названием живая жизнь.
Из объяснений Андрея явствует, что быть неработающим алкоголиком в России гораздо экономически выгоднее, чем, например, учительницей или военным пенсионером. Вся экономика работает на тебя. С пельменной фабрики можно воровать кости. С хлебозавода — выносить под одеждой батоны. Повсюду открыты пункты приема от населения цветных и черных металлов — там принимают все от стиральных машин до трамвайных рельсов. Происхождение лома никого не интересует. Между тем большинство металла — очевидно краденое. Бюджет неработающего алкоголика — примерно 15 рублей в день. На героин не хватит, но на султыгу— вполне. Если человек получает хоть какую-то дотацию от государства, он может пить и не работать до конца жизни. Среди героев «SOSеди» не видно ни одного милиционера или социального работника. Система устроена так, что скорее поощряет, чем пытается предотвратить превращение человека в скота. В условиях, когда от населения требуется полная лояльность, люмпенизация граждан государству выгодна.
С точки зрения этноантропологии, то, что происходит на Расточке, представляет собой идеальную картину вырождения не только нации, но и человеческого существа как биологического вида.

Девятая серия. Финал
Комната Жени. В дверном проеме появляется таджик Руслан с Женей на руках. Он кладет Женю на кровать. Лицо Жени — серого цвета. Глаза — закрыты. На запястье — вздутие и огромный синяк от укола в вену. То, что Женя — труп, зрителю ясно не сразу. Вокруг тела бестолково суетятся пьяные соседи — щупают пульс, пытаются делать искусственное дыхание. Кто-то начинает выть.
Появляется мать Жени — полная, прилично одетая женщина. Она громко кричит, плачет и требует у таджика вернуть паспорт мертвой дочери: кошмар всех русских, что «черножопые» пойдут и наберут на их документы кредитов. Две пожилые женщины-врача констатируют летальный исход от смертельной дозы героина. Маленький мальчик плачет, крепко схватившись за юбку бабушки. «Маму убили!» - первые членораздельные слова, которые мы слышим от 4-летнего ребенка за девять серий. Всеобщий дикий вой. Появляются люди из труповозки. Они раскладывают на полу покрывало с оленями, заворачивают в него Женю и выносят труп на улицу. В кадре — закрывающиеся двери белого «рафика» с черной полосой. Сотрудник труповозки просит у матери Жени 200 рублей — на бутылку. Находящаяся в шоке «мамаша» медленно открывает сумку и дает деньги.
Труповозка уезжает. Конец фильма.
P.S. Пользуясь случаем, хотелось бы пожелать соотечественникам успехов в проведении Олимпиады в Сочи в 2014году.