«Труд»: Черняков и Курентзис вновь поставили оперу Верди в Новосибирске

В Новосибирском театре оперы и балета состоялась беспрецедентная оперная премьера: впервые не столичный оперный театр осуществил совместную постановку с таким оперным гигантом, как Парижская национальная опера. За режиссуру и сценографию отвечал Дмитрий Черняков, а за пультом стоял Теодор Курентзис. А в апреле в Париже они покажут «Макбета» Верди.

После этого «Макбета» трудно назвать Дмитрия Чернякова молодым режиссером. То, что увидела публика на премьере в Новосибирском оперном театре, оказалось работой очень зрелой, очень глубокой и столь же неожиданной. Опера Верди с ее взрывными ариями и мрачными дуэтами, казалось бы, располагает к той мистике, которая почти всегда прорывается сквозь бытовуху в спектаклях Чернякова - или поваленным фонарем на площади в «Аиде», или загорающейся над столом у Лариной люстрой, или мерцающей над влюбленными в "Китеже" лампочкой. Казалось бы, что Черняков не упустит возможности поиграть с ведьмами и призраками. Но вместо этого с невероятной, почти гипнотической мощью он пригвоздил внимание публики к главным героям, которые, возможно, и жаждут какой-то реакции от высших сил, но так ее и не получают, оставшись наедине с собственными преступлениями.

Ведьмы, которых у Верди не три, а целый хор, - это толпа мелких буржуа, живущих в серых коттеджах и носящих столь же серые одежды. Это своего рода Солярис, не злой и не добрый, но лишь реагирующий на импульсы тех, кто желает с ним общаться. Место, в котором они живут вкупе со спутниковой картой из Google, на которой - небольшой городок с черепичными крышами, напоминающий душный Догвилль Ларса фон Триера. Не лишенная благородства серость этой толпы контрастирует с розовым коленкором гостиной, в длинное окно которой зритель въезжает, словно на вертолете, увеличивая масштаб спутниковой карты.

Не будет никакого призрака Банко. Черноволосый красавец Макбет в исполнении греческого баритона Димитриса Тилякоса будет биться в конвульсиях перед пустым стулом, а его жена (преданная Чернякову актриса и великолепная певица Лариса Гоголевская), милая дородная домохозяйка, станет развлекать гостей с помощью фокусов с цилиндром и платками. Это она от бесконечной любви к своему красивому, тщеславному и безвольному мужу толкнет его на убийство, а потом сойдет с ума и, к ужасу камеристки и доктора, с цилиндром в руках будет весело рассказывать о том, как был убит король Дункан или взорван замок Макдуфа (Олег Видеман).

Минималистская точность декораций и костюмов (Елена Зайцева), изобретательная компьютерная графика и свет (Глеб Фильштинский) и еще множество усилий самой современной театральной цивилизации - все это потребовалось постановщику для того, чтобы создать очень лаконичный (если не сказать - аскетичный) спектакль. Постановка поражает своей интеллигентностью (то есть располагает к глубоким размышлениям) и эмоциональной глубиной, которая на протяжении всего спектакля словно рвется наружу и находит выход лишь в финале, когда стены розовой гостиной рушатся под натиском отбойных молотков повстанцев.

А вот работа Теодора Курентзиса оставила куда больше вопросов, и прежде всего из-за странных для этого дирижера медленных темпов в первой половине спектакля и явной конфронтации маэстро и певицы. Вместо того чтобы поддержать столь неотъемлемую в этом проекте Ларису Гоголевскую в партии леди, находящейся на пределе ее возможностей, Курентзис явно испытывал ее на прочность. В результате первая ария и кабалетта оказались смазанными. Согласия удалось достичь лишь в сцене безумия, где звериный рык и ангельская кантилена слились воедино.

Илья Кухаренко, «Труд» № 240 за 22.12.2008