Новосибирский Самоделкин

05 Апр 2010, 06:12

В советское время Ивана Камаева все знали как «нормального работящего мужика», но в последние два года он стал одержим идеей фиксации истории своей семьи.

На мансарду типового совхозного дома 74-летний пенсионер затащил бабушкину прялку 19 века, дядькину печатную машинку начала 20 века, тульские самовары, старые ктайские зажигалки. Оборудовал чердак собственноручно созданной сигнализацией и стал готовиться к открытию музея.

«Все принадлежит нашему роду, здесь чужого нет», — с гордостью рассказывает Иван Камаев про коллекцию бытовых приборов, которыми пользовались его предки. Тут тульские и алтайские самовары, бабушкина пряха и кудельница 1893 года, атрибуты русской печи: клюка (кочерга), лопата для высаживания хлеба, сельница (тестомешалка), вафельница 1898 года. Внуки и внучки Камаева уже не знают, что делала с ними их прапрабабка. Среди самых ранних экспонатов — печатная машинка «Континенталь» 1916 года, подаренная дядьке Камаева Иннокентию на седьмой день рождения. Юный Кеша был вундеркиндом и оканчивал по 3-4 класса за год.

"Собрать все уже невозможно, поэтому пытаюсь сохранить, что есть«

Большинство экспонатов исправно работают и сегодня. Даже на гармони 1947 года можно сыграть «Во саду ли, в огороде». Но дефектные предметы тоже есть. И у них своя история. «В 1947 году тоже обманывать умели, — говорит Камаев. — Папка купил на барахолке алмазный стеклорез. На базаре инструмент резал, а дома перестал! Оказывается, алмаз из него вынули, а обычную стекляшку вставили».

Частный музей откроет свои двери для школьников только после того, как его основатель оформит реестр единиц хранения. Пока в списке около 140 экспонатов, осталось вписать минимум еще столько же. Молодежь уже не раз просилась поглазеть на собрание местного коллекционера, но Иван Федорович выжидает нужный момент.

«Собрать все уже невозможно, поэтому пытаюсь сохранить, что есть», — говорит Камаев и тащит на чердак стиральную машинку «Белка» 1955 года, «польты» 1960-х годов, грампластинки, чайники, тарелки. Для его коллекции важен каждый экспонат. На чердаке хранится около десятка китайских зажигалок и фонарей, которые и при жизни не очень то действовали.

— Почему вы их не выбросите?
— А зачем?

«Деда зарубили колчаки»

«Я — сибиряк», — рассказывает Иван Камаев, дед которого в начале 20 века во время столыпинской реформы приехал из Тульской губернии в деревню Укроп Тогучинского района Новосибирской области. Одноименная речка почти поровну разделяла село на туляков и тамбошей (переселенцев из Томбовской губернии).

Одноименная речка почти поровну разделяла село на туляков и тамбошей

Кто с чем в Сибирь приехал, с тем и начал жить. Камаевы приехали с самоваром, пряхой и кудельницей. Приспособления для пряжи сделаны в 1893 году и до сих пор работают. Бабушка Ивана, чье добро это было, умерла рано, а деда Василия Тимофеевича «зарубили колчаки».

«Раньше как было? „Красные“ идут — грабят, „белые“ идут — грабят. Дед хотел припугнуть уходящих из села „белых“, за что лишился головы. Бойцы отрубили ее прямо на глазах у односельчан», — рассказывает Камаев. Потомки, а их тогда было семь (четыре сына и три дочери), сделали потом деду Василию памятник в центре поселка. Он и сейчас стоит на месте, где когда-то было тульско-тамбовское село на 240 дворов.

Старший сын Федор Васильевич (будущий отец Ивана) в 1920-х годах стал председателем колхоза, но всего на полтора года. Когда в первую очередь надо было сдать зерно государству, Камаев вначале кормил людей. За что и получил 12 лет лагерей. Однако «насладиться» тюремным бытом он не успел. На зоне нашелся грамотный мужичок, который предложил Федору написать письмо председателю президиума Верховного Совета СССР Михаилу Калинину. Тот написал. Через три месяца от власти пришел ответ: освободить и восстановить партийность. В итоге через шесть месяцев заключения Федор Васильевич вернулся в родное село. Но партийность восстанавливать не стал.

«Ссылать некуда», или «Люди мелют и едят»

«Во время Отечественной войны мы были голодные, холодные и раздетые, — рассказывает Камаев. — В школу ходили без штанов, босиком за 2-11 километров. Зато рубаха была длинная. Учились до первых заморозков, а потом — зимовать на печку. Так три года я в первом классе и проучился»

«Ели лебеду, крапиву. А самый младшенький мой братик очень хотел хлеба. Так мама где-нибудь найдет крошку, сунет ему в рот, как соску, он и засыпает», — вспоминает супруга Любовь Гавриловна.

По возвращении бывшему пленному Федору Камаеву еще пять лет не выдавали документы

На войну из Укропа ушли 180 человек, вернулись восемь. Отец Ивана тоже ушел, а в 1943 году попал в плен на полтора года. За это время семья получила две похоронки. В год Победы в дом зашел соседский паренек и сказал: «Встречайте отца!». По возвращении бывшему пленному Федору Камаеву еще пять лет не выдавали документы. Считается, что ему еще повезло: его не сослали. А ссылать-то было некуда: он и так жил в сибирской глубинке.

После войны Федор с односельчанами сделали единственную в Укропе мельницу, чтобы крестьяне могли молоть муку, а не варить зерна целиком. Не прошло и года, как в деревню нагрянули два милиционера, увидели, что «люди мелют и едят», и сломали все сооружение кувалдой.

Командир плавающих танков

Закончил восьмилетку Иван Камаев в родном селе, а потом отправился в Новосибирск. Там он стал слесарем-сантехником, проработал три года по направлению в Красноярске, а в 1955-м был призван в армию. За два года в воинской части на озере Ханка на Дальнем Востоке он успел окончить училище по специальности «младший командир плавающих танков». До конца службы Камаев учил новобранцев разведывательного подразделения водить эту чудо-технику. «Это особые танки, которые плавают, как лодка. Во всем Советском Союзе тогда насчитывалось всего два таких танка. И оба очень секретные. А дедовщины тогда никакой не было. Служить было легко, дажеть радостно», — вспоминает Иван.

В 1958-м Иван приехал в Новосибирск на завод № 89, но уже через полгода слесаря Камаева отправили в вынужденную комсомольскую командировку в Искитимский район, в целинный совхоз «Верх-Коёнский». Бывшему командиру разведки надо было менять место жительства. После Коёна Камаев в 1968 году перебрался в Лебедевку, в птицесовхоз «Тальменский». В 1997 году Иван Федорович стал пенсионером, но еще пять лет работал в детском садике охранником. Сейчас Иван Камаев ветеран труда и депутат совета депутатов сельского совета.

— А что решает совет в Лебедевке?
— Сельсовет — вся власть в селе, он решает все жизненно важные вопросы: дать тепло или не дать, поднять тарифы на ЖКХ или не поднять, — поясняет Камаев.
— Украсть или не украсть, — смеется жена.

Фиктивный брак и золотая свадьба

Люба Ильиных была односельчанкой Ивана. После школы она хотела ехать учиться дальше в город. Тем более что вся молодежь из деревни уже разъехалась. Однако у председателя совхоза были другие планы: он не хотел терять работницу, поэтому не отдавал ей паспорт. Отец Любы не раз поил председателя самогоном и уговаривал отпустить дочь. Чиновник обещал и приглашал его утром в кабинет. На следующий день отец приходил и получал отказ. История повторялась не раз.

Спас Любу Иван, приехавший к родителям в Укроп погостить. Ничтоже сумняшеся, молодые зарегистрировались и уехали в Новосибирск. Два года супруги жили раздельно и почти не виделись. Люба устроилась в магазин продавцом, чтобы «досыта наесться пряников», а Иван работал на заводе. Спустя два года Камаев-старший намекнул сыну, что пора ему жениться по факту. Тогда Иван вспомнил про свою «фиктивную» жену, пришел к Любе и сказал: «Я за тобой». Свадьбу играли в Каёне, куда к тому времени переехали родители Камаева.

Свадьбу праздновали скромно. В современном мире подход к свадебному торжеству совершенно иной, молодожены для себя и своих гостей создают в этот день красивую сказку, обязательно с видео и фотооператором, с ведущим на свадьбу, так как праздничная атмосфера зависит от него, например, Илья Глебов — ведущий на свадьбу, создаст индивидуальный сценарий на вашу свадьбу, который не встречался ранее на других свадьбах, поверьте в этот день вам и вашим гостям не придется скучать

В одном доме вместе с восемью родственниками новоиспеченные супруги прожили чуть меньше года. Потом им дали отдельную квартиру. В 1961-м родилась Ольга, а через два года — Сергей. 5 марта Камаевы отпраздновали золотую свадьбу.



— Семейная жизнь — сложная штука. Всегда кто-то должен уступать, и всегда уступает жена, потому что она думает о детях. Сейчас вроде по любви все женятся, а потом вдруг разбегаются. А раньше: понравился парень, значит, можно замуж идти. Я вот выбирала некурящего, непьющего. В селе раньше жили весело: собирались вместе, отмечали праздники, а пили мало. Бывало, одна бутылка водки ходила из дома в дом неделями, — рассказывает Любовь Гавриловна.
— А у меня есть самодельный самогонный аппарат! — тут же вспомнил Иван Федорович. — Показать?

«Мясо было, а мясорубок — не было. Приходилось соображать»

Самое популярное народное изобретение — самогонный аппарат — в семье Камаевых действует исправно. За раз механизм может переработать до 10 литров жидкости. Используют его по потребности. В среднем два раза в год заливают нужные ингредиенты. Особенно вкусной настойка получается со зверобоем, корочками апельсина и кедровыми орешками.

А если есть потребность, мысль обязательно дойдет до этой механизации

Однако инженерные таланты Ивана Федоровича этим не ограничиваются. Первое изобретение Камаева связано с Новым годом. В 1962 году он придумал «вращалку», «приспособу» для вращения новогодней елки. Достаточно поставить ствол дерева в трубку и включить проводок в сеть, как лесная красавица начнет вращаться вдоль своей оси, а раз в минуту будет мигать гирлянда. А всего-то нужно: двигатель от проигрывателя, стальную трубу, контакты. «Тогда же ничего не было, — говорит Камаев. — Хотелось сделать интерес ребенку. А если есть потребность, мысль обязательно дойдет до этой механизации. Сейчас это уже не надо, теперь в магазине все крутится, мигает, щелкает». Позже он соорудил на базе мотоблока фрезу для рыхления почвы. Самодельный мотокультиватор и сейчас работает так, что «пройдешь — и грядка готова».

Из стиральной машины и самодельного редуктора в 1964 году Камаев создал мясорубку. За 35 лет она прокрутила около пяти тонн мяса. «Это была необходимость в те годы. Мясо было, а мясорубок — не было. Приходилось соображать», — поясняет Иван Федорович. В 2009 году изобретатель подарил этот агрегат в новосибирский Музей СССР.

Один пьяный дембель хотел остановить изобретателя на ходу и расколол винтом башку

А еще Камаев сделал аэросани (сам он их называет «еросани»). Соорудил каркас, прикрутил к нему три лыжи, снабдил двигателем от мотоцикла, подсоединил винт — и вперед. Этот самодельный снегоход мог разгоняться до 15 километров в час. Что-то подобное некогда создал бывший односельчанин Камаева — Валентин Носов. На аэросанях он пролетал 40 километров из Легостаева до Укропа. Его путешествия закончились, когда один пьяный дембель хотел остановить изобретателя на ходу и расколол винтом башку. За неумышленное убийство местный Кулибин отсидел семь лет. «Вот тебе и механизация», — разводит руками Иван.

В последнее время инженерная мысль Камаева вертится вокруг благоустройства своего жилища. В 1992 году свою половинку дома супруги выкупили у совхоза за 98 рублей, а сейчас это помещение стоит около 2 миллионов. Несмотря на центральное и печное отопление, Иван Федорович провел в помещении электрическое. В планах — провести еще и газ. Пусковое устройство для бойлера в ванной он тоже сделал сам. Как и сигнализацию для своего музея.

«Кулибин чертов, везде что-то крутит, что-то сверлит. Бабке только лишнюю грязь разводит. А я мою да убираю за ним. Кажну весну на мансарду лезу шторы стирать, полы мыть, вещи чистить. „Бабка иди помоги!“ А мне это надо? — ворчит супруга. — Я выходила замуж за умного, спокойного, скромного. А теперь он как угорелый бежит куда-то, во все ему надо вмешиваться: и депутат, и председатель, и фотограф...»

Фотографировать Иван начал в середине прошлого века, а в 1974 году стал вести фотоальбом родного совхоза. В нем запечатлена жизнь коллектива, представлены портреты директоров, знаменоносцев. Год назад Музей СССР предлагал за этот советский раритет 25 000 рублей. Камаев не продал. Он подарит его летом в школьный музей Лебедевки.

Текст: Алина Хабирова, фото: Никита Хнюнин.