Бывший представитель общественной наблюдательной комиссии Виктория Брестер рассказывает, что на ее практике у осужденного была злокачественная опухоль, которую не могли прооперировать в КТБ. Это было ясно сразу после постановки диагноза. Согласно медкарте, в Красноярский онкоцентр пациента привезли только через месяц, там ему назначили еще два обследования. Тюремные врачи провели их только через два месяца. К этому моменту стадия заболевания была уже неоперабельна. Пациента освободили по ходатайству тюремной больницы. На свободе он прожил год.

Судя по комментариям на сайте красноярской тюремной больницы, проконтролировать уход за заключенными не могут и родственники. На их вопросы чаще всего никто не отвечает. Одни говорят о жестокости в больнице, другие не успевают даже попрощаться с умирающими близкими.

Краткие монологи заключенного и санитара из паллиативной секции тюремной больницы в Красноярском крае. Встретиться и созвониться с ними Тайге. инфо не удалось. Ответы ГУФСИН предоставила в текстовом виде. Герои выбраны ими же.


Дмитрий Кабачинский, заключенный. Лежит в паллиативной палатной секции два месяца с туберкулезом легких. Ждет условно-досрочного освобождения.

До того, как попал в места лишения свободы, я не обследовался. О том, что болен, узнал уже здесь. Уход очень хороший, у врачей индивидуальный подход к каждому больному. Здесь, наверное, другая атмосфера, более умиротворенная, чем в других палатах. Все понимают, где находятся и главное — почему! А врачи везде хорошие! Но здесь им приходится еще и души лечить.

Каждый месяц, согласно облегченным условиям общего режима, хожу на краткосрочное свидание в бар, благо, есть кому приезжать, а звоню в среднем четыре раза в месяц. Санитары постоянно помогают и поддерживают психологически и морально, очень хорошо ухаживают за нами, их вклад неоценим.


Сылдыс Лубошников, санитар палатной секции. Работает шестой месяц. До этого был опыт ухода за тяжелобольными людьми.

Главное преимущество работы в том, что я приношу реальную пользу, я помогаю людям и не важно, что он осужденный, он все равно остается человеком. Очень тяжело видеть страдания больных и понимать, что при всех стараниях, не всегда получается выходить всех пациентов.

Я их кормлю, мою, брею, меняю утки, постоянно контролирую тяжелобольных и их состояние. При необходимости сразу же вызываю врача. Кроме того, в мои обязанности входит поддержание палаты в идеальном порядке.

Эмоциональная усталость возникает, когда воспринимаешь выполнение своих обязанностей как работу. Я же отношусь к тяжелобольным осужденным как к своим родственникам, братьям. Это сравнимо с отношениями родителей и маленьких детей, не думаю, что родители воспринимают уход за ребенком как работу. Я понимаю, что должен это делать, мне самому нравится помогать.

Я лежал в онкологическом отделении КТБ-1 почти год, пока меня не освободили по болезни. Это отделение самое новое в больнице: ремонт там хороший, палаты небольшие, от четырех до двенадцати пациентов. Врачи каждый день вызывали к себе на консультации, отправляли на обследования.

У меня претензий не было к больнице. Я почти год работал дневальным, тем самым добился у врачей хорошего отношения к себе. Но за то время, пока я работал, в отделении умерло пять человек с тяжкими болезнями. Это система.

Есть осужденные «отрицательной направленности», те же АУЕ. К ним отношение у лечащих врачей не очень хорошее. Пример: у меня первая степень лимфомы — я освобожден. И есть парень, у которого вторая степень. Он там находится уже более трех лет. Я там пробыл менее года, и меня актировали, потому что мне требуется лечение в специализированном центре. Ему с таким же заболеванием тоже требуется лечение в специализированном центре онкологии, верно?

Заработать нарушение проще простого. Если человек не угоден системе, его завешивают ими и сажают в ОСУОН. Например, осужденный не проконтролировал речь в общении с персоналом или с каким либо осужденным, который на хорошем счету у администрации: его начинают выставлять на отстрел по любому поводу.

Не в то время сходил в душ, туалет — нарушение. Отсутствовал на просмотре кабельного телевидения — нарушение. Трех достаточно, чтобы человека не актировали. Никого не волнует, что они уже не опасны. В бумажке написано, что человек нарушитель, не стремится к освобождению.