Филев о покупке «Трансаэро»: Я уже жил в стране, в которой был один «Аэрофлот»

23 Окт 2015, 02:00

Совладелец «Сибири» (S7) Владислав Филев объяснил «Коммерсанту», почему пообещал купить «Трансаэро» и что собирается делать с фактически обанкротившимся перевозчиком. По его словам, сделка останется в силе даже после отзыва у авиакомпании сертификата эксплуатанта.

 — Почему вы решились покупать «Трансаэро»? Ситуация в компании патовая, с ее нынешними акционерами супругами Ольгой и Александром Плешаковыми вы никогда друзьями не были… Это идея кредиторов?

 — К сделке нас подталкивали с многих сторон, и я длительное время сопротивлялся. Да, появлялось много информации о неких банках-интересантах — и речь идет не о Сбербанке,- которые хотели бы, чтобы S7 вступила в процесс, но мы категорически отказывались. Можно любить Плешаковых, а можно их не любить. Но нельзя отрицать, что они создали первую частную авиакомпанию в стране, и это был прорыв. Их высокие лоббистские возможности сделали реальной либерализацию рынка, и это тоже неотъемлемая заслуга семьи Плешаковых-Анодиных (Татьяна Анодина — мать Александра Плешакова, глава Межгосударственного авиационного комитета. — «Ъ»).

Наличие в парке «Трансаэро» дальнемагистральных Boeing 747 создало возможность дешевых перевозок. Да, разумеется, Плешаковы совершили много ошибок и финально довели компанию до очень тяжелого состояния. Но нельзя эту семью представлять только в черных тонах, она действительно сделала очень многое для отрасли.

 — Когда ваша позиция изменилась?

 — С субботы на воскресенье я проснулся в полчетвертого ночи и сказал жене: «Мы полезем в эту кашу». Затем мы собрали аксакалов авиабизнеса и решили узнать, как они смотрят на такое решение.

 — С кем непосредственно вы совещались?

 — С бывшими авиационными чиновниками, которые сохранили влияние в индустрии и, безусловно, большие профессионалы и преданы авиации. Речь идет о Владимире Николаевиче Тасуне (глава Ассоциации эксплуатантов воздушного транспорта. — «Ъ») и Геннадии Николаевиче Зайцеве, который был директором Федеральной авиационной службы РФ (сейчас Росавиация. — «Ъ») и когда-то назначал меня на должность (в марте 1998 года Владислав Филев стал гендиректором авиакомпании «Сибирь». — «Ъ»). С обоими меня связывает двадцатилетняя история.

Мы пришли к мнению, что если «Трансаэро» в муках уйдет в никуда, это будет однозначно плохое и неправильное направление как для индустрии, так и для страны. Мы находимся в такой ситуации, когда отсутствует четкая стратегия развития авиации страны. Общая тенденция идет по пути укрупнения бизнеса. Мы видим это в нефтяной отрасли, то же может произойти в авиации. Поэтому мы встаем на пути государственной машины и пытаемся ей помахать, дать сигнал «туда идти не нужно». Значимость «Аэрофлота» для страны очень велика, но это не значит, что надо сохранить только его. Наоборот, необходимо сохранить кого-то еще.

— Чем вы рискуете, соглашаясь на сделку?

 — Для нас действительно возникают определенные риски. У «Трансаэро» очень много долгов. Мы предложили взять у госбанков ВТБ и ВЭБа флот «Трансаэро» и обещаем, что эти самолеты принесут им положительный денежный поток. Но мы не обещаем, что сможем заработать столько, чтобы покрыть все затраты банков. Нам не по силам обслуживать коммерческий долг, который сейчас у «Трансаэро». Но мы готовы отдать часть своих акций в уплату коммерческого долга банкам, зарабатывать для них прибыль, чтобы акции стоили реальных денег. Есть единственное ключевое условие: мы не готовы на то, что наша доля в «Трансаэро» будет меньше контрольной.

 — Но ведь через несколько дней будет аннулирован сертификат эксплуатанта «Трансаэро», что тогда получит S7?

 — Головную боль и ничего больше. На самом деле я рассчитываю, что руководители все-таки смогут увидеть альтернативный путь, кроме укрупнения в отрасли и огосударствления экономики. Изменения все еще могут произойти. Сейчас ведь не идет разговор о нашей авиакомпании, пусть хорошей, организованной, успешной, прибыльной, с деньгами. Любой бизнес, даже самый сильный, слабее даже самого слабого государства, а тем более такого сильного, как наше. Безусловно, именно государство сейчас заказывает музыку. Но мы рассчитываем, что нашими союзниками станут самые большие госбанки — ВТБ и ВЭБ.

 — Кто еще готов вас поддержать?

 — Надеюсь, что союзником также может стать глава «Ростеха» Сергей Чемезов, который всегда говорил о том, что в стране должно быть несколько крупных авиакомпаний.

 — Такая острая реакция государства, как срочный отзыв сертификата эксплуатанта, стала для вас неожиданностью?

 — Мы же понимаем, что существует вертикаль власти, старшие начальники что-то одобряют, слаженный механизм начинает все четко выполнять. Я с пониманием смотрю на то, что делают Минтранс и Росавиация. Сейчас не имеет смысла обсуждать целесообразность аннулирования сертификата, потому что это решение в руках государства. Если оно будет реализовано, авиация пойдет по утвержденному пути. Группа «Аэрофлот» станет монополистом, на международных регулярных линиях из Москвы займет более 80% рынка, на внутренних — более 60%.

Но до тех пор пока сертификат не аннулирован, решение о передаче «Аэрофлоту» маршрутов не действует. Все чиновники выступили с заявлениями, но пока никто не видел документов. Точка невозврата наступит после того, как сертификат будет аннулирован.

 — Как вы оцениваете последствия для рынка, если бизнес «Трансаэро», по сути, перейдет к «Аэрофлоту»?

 — С точки зрения либерализации авиационных отношений на рынке нас отбросит в советский «Аэрофлот», но дело не только в авиации. «Сибирь» сейчас выступает в роли наемного солдата, потому что у конфликта существуют три стороны.

Деньги платил Сбербанк, ВЭБ и ВТБ финансировали лизинг самолетов, коммерческие банки — операционную деятельность «Трансаэро». В первой мировой был Священный союз, который объединил Россию, Пруссию и Австрию. Очевидно, что «Аэрофлот» пытается убрать всех с рынка и остаться один. В то же время Сбербанк, банкротя «Трансаэро», точно так же убирает своих конкурентов среди мелких банков. Потому что для большого числа банка банкротство «Трансаэро» непосильная задача и, по сути, означает их смерть.

Одновременно происходит делиберализация авиационного и банковского сектора. Это то, что мне не понравилось больше всего в данной ситуации. С точки зрения бизнеса и своих предприятий Сбербанк и «Аэрофлот» поступают правильно. Наверное, и я поступал правильно в отношении своей компании, когда хотел отсидеться. Но проблема в том, что сейчас мы вместе делаем страну, в которой потом сами не захотим жить. Я уже жил в стране, в которой был один «Аэрофлот», и мне там не понравилось. Но сейчас получается, что мы сами делаем страну хуже, и этот как раз то, из-за чего мы решились на такой шаг.

Елизавета Кузнецова, «Коммерсантъ» от 22.10.2015