«Пока сыну не отобьют почки в отделении милиции, а жену — не „облапают“, он будет доволен комендантским часом»

04 Окт 2013, 13:05

«Один Гайдар „помнит“, как мы голосовали. А Чубайс „забыл“. И Ковалёв „забыл“». Во второй части рукописи 1993 года Алексей Мазур вспоминает, как «фуршетный» вид коммунизма привел к одичанию либералов, как быстро политики идут на подтасовки ради мандатов и чем уничтожали себя новосибирские демократы.

В конце 1993 года я по горячим следам записал свои впечатления о событиях, свидетелем и участником которых я стал в Новосибирске и Москве. 15 пожелтевших листков, исписанных с двух сторон, пролежали у меня в архиве двадцать лет. Многого из того, что в них написано, я уже не помню. С некоторыми своими оценками двадцатилетней давности не согласен. Но, тем не менее, эти записки — исторический документ, передающий дух того времени, ту атмосферу, в которой принимались решения, заложившие основы современной российской государственности. И что очень важно — мотивы, двигавшие политиками того времени. 

Поэтому я публикую эти записки без каких-либо изменений. Прошу не судить строго автора, которому тогда было 25 лет. Также приношу извинения всем, о ком отозвался нелицеприятно в этом тексте. Все мы тогда находились в пылу партийной борьбы, а принципиальность казалась важнее солидарности и элементарной разумности.

Тайга.инфо публикует вторую часть воспоминаний. Первую — «А вам показывали тот столб, на котором вас повесят? Мне показывали» — можно прочитать здесь.


Конгресс

Я бывал на многих московских демтусовках. Московские деятели придумывали какую-нибудь новую политическую комбинацию, трубили в фанфары об окончательном объединении демократических сил и собирали массовку из регионов. Массовка была в основном демороссовского происхождения, но это тщательно скрывалось — вот уже года два, как москвичи стеснялись слова «ДемРоссия». Им было отчего. Проводились такие мероприятия совместно с администрацией президента, и считалось большой удачей, если удавалось вытащить туда Ельцина. Обычно это случалось, когда Ельцину приходилось плохо, и в такие моменты он вспоминал о той ещё не загнанной, но уже полуживой кляче, которая называлась «демократическая общественность».

Ельцин приносил очередную клятву реформам, собрание в очередной раз изъявляло верноподданнические чувства, разные деятели восклицали с трибуны «как хорошо, что мы наконец объединились!», из Ельцина могло выскочить обещание основать партию, после чего все с чувством глубокого удовлетворения разъезжались по домам. Одни забывали про реформы, другие — про объединение, а третьи — про «демократическую общественность» и скоропалительные обещания — до следующего кризиса.

Конгресс блока «Выбор России» был похож и не похож на предыдущие конгрессы, форумы, съезды. Проходил он в условиях чрезвычайного положения. Прилетев в Москву, мы сразу почувствовали это — посреди ночи выбраться из Внуково оказалось невозможно. Комендантский час. Пришлось сидеть в аэропорту до начала движения автобусов. Водители такси, правда, предлагали воспользоваться их услугами — у них, мол, всё схвачено. Обычно рядом с таким водителем сидел какой-то человек, наверно — сотрудник милиции, обеспечивающий «прикрытие». Сколько стоила такая поездка по Москве такси во время комендантского часа, я не стал выяснять — подозреваю, что больше, чем билет от Новосибирска до Москвы.

Символично выглядел выбор либеральными реформаторами в качестве эмблемы жесточайшего царя, окончательно закрепившего на шее России ярмо рабства

Утром мы поехали на конгресс. В аэропорту мы имели удовольствие наблюдать наших конкурентов — Кувшинов, Сычёв, Чулинин, Федоровский. Итоги согласительной комиссии нам ещё были неизвестны, их нам поведал Мананников, которого мы встретили у входа в конгресс. Должен сказать, что попасть на конгресс было не так-то просто. Огромная толпа билась у ограждения, пропускали внутрь ограждения только через узкий проход, только по спискам и только по предъявлению паспорта. Нужно было оказаться у прохода именно в тот момент, когда читают твой список. Те, кто оказался у прохода, никуда не отходили, пока не подходила их очередь, в результате всё продолжалось очень долго и сопровождалось страшной давкой.

Преодолев это препятствие мы (а точнее — те, кто остался от ополовиненной делегации) оказались внутри. Там нас зарегистрировали, выдали каждому по набору документов и шикарную папку с ежедневником на закачивающийся 1993 год. После этого мы проникли в огромный зал, у которого на сцене за президиумом красовалось изображение храма Василия Блаженного, а над ним, почти под потолком, эмблема «Выбора России» — Медный всадник, окаймлённый словами «Свобода, Собственность, Законность». Символично выглядел выбор либеральными реформаторами в качестве эмблемы жесточайшего царя, окончательно закрепившего на шее России ярмо рабства.

Лучшие места в зале уже были заняты московской и другими делегациями, и мы примостились на задних рядах.

Первый день конгресса был превращён в эстрадное шоу. Начался конгресс с колокольного перезвона, на экране показывали сусальные картинки, символизирующие Святую Русь, православие, так что казалось, что мы не на конгрессе продавшихся Западу демократов, а на съезде какого-нибудь РОС или ФНС. Потом начались выступления и песни. Нас посмешил Задорнов, Дима Маликов заверил нас, что молодёжь за демократию и спел одну из своих песен. Сильно меня разочаровал Войнович — он рассказал о том, как он опрашивал своих соседей и как им нравится комендантский час: машину можно оставить на ночь, и не бояться, что её угонят, милиция всегда рядом, ночью можно спать спокойно и т.д. и т.п.

Я не знаю, может у меня неправильное восприятие мира, но к концу своего пребывания в Москве меня уже раздражал вид здоровых парней в милицейской форме, бродящих с автоматами по улицам, я уже видел, как за час до начала комендантского часа омоновцы шмонали коммерческий киоск, а хозяин киоска стоял рядом, упёршись руками в стену и расставив ноги. Я знал, сколько надо платить патрулю, чтобы отпустили (по тем временам — 10 тысяч). Я видел комнату милиции в гостинице Москва битком набитую «лицами кавказской национальности», собранных туда для депортации из Москвы. Конечно, рядовой обыватель будет доволен комендантским часом. Если он не «кавказской национальности». До тех пор, пока его пару раз не досмотрит патруль. Или пока его сыну не отобьют почки в отделении милиции. Или пока его жену при нём же не облапает под видом обыска здоровенный детина в пятнистой форме. До этих пор он будет доволен комендантским часом.

Делегаты конгресса быстро теряли человечье обличье.А если ты опоздал, то пищи достать было уже невозможно ни за какие деньги — всё было только бесплатно, пока было

Так прошёл весь первый день конгресса. Публика на конгресс собралась самая разная, но преобладали чиновники среднего слоя. Интересно происходила кормёжка. Кормили делегатов даром. В фойе и коридорах, и во второстепенных комнатах накрывались фуршетные столы. Этот вид коммунизма быстро привёл к одичанию либералов — за десять минут до начала перерыва они вытекали из зала и начинали стаей голодных стервятников кружить вокруг столов. Начало перерыва служило сигналом, и вся стая кидалась на столы, пытаясь набрать в свою тарелку как можно больше. Я опоздал на первом перерыве к дележу и был поражён тем, что осталось от обильного стола. По счастью, мимо меня официантка проносила блюдо с сосисками, направляясь к одному из столов, и я взял на себя заботу о блюде. В результате я стал распределителем, что при всяком социализме выгодно. Проводя бартер с другими распределителями, я обеспечил вполне приличный обед и себе, и другим членам нашей делегации, а также облагодетельствовал кучу народа.

Довольно скоро этот коммунизм мне надоел. Во-первых, делегаты конгресса быстро потеряли человечье обличье. Во-вторых, сытыми всегда оставались только те, кому на ход конгресса было, в общем-то, наплевать. В-третьих, если ты опоздал, то пищи достать было уже невозможно ни за какие деньги — всё было только бесплатно, пока было.

Мы на этом конгрессе ставили две задачи: изменить, если это возможно, список в нашу пользу, и обеспечить нашим кандидатам в округах признание «Выбора России». Тогда же была предпринята последняя попытка достичь компромисса с манохинцами. Сам Манохин ни на какие компромиссы, похоже, идти не собирался, он был вполне доволен ходом событий, и мы обратились к В.П.Сычёву. Мананников предложил ему такой вариант: мы отдаём весь список Манохину, а они отдают нам округа. Реально можно было победить в двух городских округах и получить два места в списке. На это Владимир Павлович заметил, что в списке надёжно только одно место, а второе — это ещё бабушка надвое сказала, да и вообще, все округа — «это вам много будет». Больше говорить было не о чем.

Основные события развернулись на второй день. С утра было сольное выступление главного идеолога «Выбора России» (на тот момент) Г.Бурбулиса, шло принятие программы блока. У меня странная реакция на выступления Бурбулиса. Я слышал их довольно много, но как я ни напрягал память, я не могу вспомнить ни одного слова. Только выражение, тон речи, многочисленные паузы. Бурбулис быстро вогнал меня в спячку. Время от времени я просыпался, нырял в пучину бурбулисовской речи, пытаясь найти в ней какой-либо смысл, и, не найдя, засыпал снова. Программы никогда меня особенно не интересовали, в особенности потому, что почти все они практически одинаковы.

Самое веселье должно было начаться после обеда. Это составление общефедеральной части партийного списка. Белла Денисенко и Валерий Мясников из Кузбасса распространили среди делегатов листовочку, смысл которой сводился к тому, что чем больше общефедеральный список, тем меньше мест достанется регионам. Естественно, наша поддержка в борьбе с Москвой Денисенко была гарантирована.

За час до начала обеда я выбрался из зала, чтобы хоть немного отдохнуть от Бурбулиса. В фойе, в окружении корреспондентов и делегатов конгресса ораторствовал Макаров — известный борец с коррупцией в среде политических противников Б.Ельцина. Объяснял он, в частности, почему общефедеральный список надо принимать весь сразу, без обсуждения и рейтинга. Чтобы не давать почву для измышлений прессы по поводу «почему Макаров получил на 15 голосов больше или меньше Филатова». Когда я сказал ему, что неплохо было бы сократить общефедеральный список, а наших замечательных лидеров пустить по региональным, он переключился на меня и в течении 20 минут объяснял мне, почему так делать нельзя. Наверно, это было самое неэффективное применение его ораторского искусства за последние пять лет.

И вот, наконец, во второй половине второго и последнего дня работы конгресса мы дошли до дела — формирование общефедеральной части списка блока «Выбор России». Первоначально предполагалось, что возглавлять список будут Гайдар, Шумейко, Ковалёв. Но в связи с выборами в Совет Федерации Шумейко заменили на Памфилову. Также, вместе с документами, делегатам раздали список из 18 фамилий, которые предполагалось включить в общефедеральную часть списка (по терминологии Гайдара — в общефедеральную корзину). После обеда я сразу встал на изготовку у микрофона — потом это было бы тяжелее. Но тут Гайдар предложил всем делегатам перейти в другой зал, чтобы без прессы обсудить общефедеральный список.

Я уже у микрофона и прошу слова. Заподозрить во мне опасность может только очень опытный человек, а Гайдар таким, конечно, не является

Так как микрофон был близко к выходу, то одним из первых, кто попал в другой зал, был ваш покорный слуга. Пускали в этот зал только обладателей мандатов при предъявлении паспорта. В том зале я сразу занял место рядом с микрофоном в третьем ряду. Московская делегация оккупировала первые два ряда. А справа от прохода (мы сели слева) на первом ряду расположился «общефедеральный список». В президиуме были Гайдар, Чубайс, Ковалёв и другие заслуженные лица.

Гайдар начал с просьбы. Он просил разрешить ему лично внести в список 5 человек, которые организуют всю работу блока. Видимо, он считал, что по остальным 18 плюс три вопросов никаких не будет. Но — я уже у микрофона и прошу слова. И сразу же получаю — заподозрить во мне опасность с первого взгляда может только очень опытный человек, а Гайдар таким, конечно, не является.

Я, получив слово, предложил собравшимся вначале определиться с размером общефедеральной корзины, а уж потом решать — давать пять мест или не давать. Я предложил вообще ограничиться 3 местами — теми, что в начале списка. Гайдар открыл дебаты по этому вопросу — и началось. Выступления чередовались. Одни — сократить, другие — сохранить. Осовцов предостерёг, что если сократить, то те, кому не хватит места, обидятся и уйдут. Мананников заметил, что Осовцов тем самым оскорбляет людей, предполагая, что они в «Выборе России» не по убеждению, а только из-за места в списке. Страсти накалялись. В результате голосовали три предложения — 3 места, 11 мест и 18 мест. Тут-то в прекрасно отлаженном плане появилась первая трещина — вместо предложенных оргкомитетом 18 мест прошло предложение Б.Денисенко — 11 мест.

Для людей, готовивших конгресс, и составлявших список, это была настоящая катастрофа. Результат многочисленных переговоров, торгов и компромиссов был перечёркнут в течение нескольких минут, в ходе одного голосования. Но у нас это не вызывало сожаления — нашего мнения не спрашивали до начала конгресса — значит надо было быть готовым к неожиданностям.

С президиумом произошли резкие перемены. Если до сих пор в нём преобладало благодушие, чуть ли не праздничное настроение, то теперь они выглядели так, будто их окатили холодной водой.

Вместо мягкого и интеллигентного Гайдара заседание стал вести Давыдов с явными замашками партсекретаря. Если до этого чуть ли не через каждое слово раздавались призывы не походить на «этот Съезд» (Верховный Совет — прим. автора), соблюдать процедуру и выполнять собственные решения, то теперь всё это было отброшено.

— В эти 11 мест входят те, которые во главе списка?

Этот вопрос вызвал оживление в президиуме. Действительно, если не входят, то мест получается не 11, а 14, а за это стоит побороться. У всех вдруг отказала память — как же мы голосовали в прошлый раз, за 11 или за 14 мест? Этот вопрос тоже нужно решить голосованием.

— Давайте проголосуем!

Мы с Валерой Мясниковым встали у микрофона и подняли мандаты, требуя слова.

— Всё, идёт голосование, займите свои места. Кто за то, что 3 первых места не входят в 11?

— Сядьте на место! — это нам. Он не Гайдар, он нам слова не даст. Он уже знает, что мы опасны, и что дав нам слово, можно не получить ещё три места.

— Сядь! — шипят москвичи. Общефедеральный — значит московский. Кому не хватит места в общефедеральном, пойдёт от Москвы, выкинув оттуда москвичей. Вот они и шипят.

Идёт голосование. Валера Мясников, отчаявшись, сел. Я стою. Вокруг шум — «садись!».

И Ковалёв, Сергей Адамович, весь пунцовый мне со сцены — «Сядь, кому говорят!».

Тут и Гусман, тот который КВН судит, подскочил из того ряда, где «общефедеральный список».

— Мальчик, сядь!

— Я вам не мальчик! — озлобился я, недобро ответил.

Идёт голосование. У многих память, как у Ханова, уже забыли, за что голосовали.

Белла Денисенко говорит Мананникову и Лесневской:

— Остановите Алёшу, что он делает!

В конце зала один делегат другому:

— Да когда он сядет наконец!

— А, да я его давно знаю, этот не сядет, — со злобой, не любит он таких, непослушных.

Гусману повезло, мог бы и обматерить. Но держусь — нельзя. Я интеллигент в третьем поколении, я умею прятать волчьи зубы под рекламной улыбкой

А я вошёл в клинч. Кто бывал в драке, тот знает. Гусману повезло, мог бы и обматерить. Но держусь — нельзя, они от меня только этого и ждут — «вот они, склочники, скандалисты!», и по сравнению со мной, таким грубым они будут сама воспитанность. Но — я интеллигент в третьем поколении, я умею прятать волчьи зубы под рекламной улыбкой. Стою спокойно, подняв мандат, от комментариев воздерживаюсь.

Ко мне продвигается здоровый парень с тупым лицом и в хорошем костюме. В плечах — косая сажень, на лацкане пиджака табличка «Secuirite service». Не доверяя моему знанию английского он объясняет:

— Я сотрудник службы безопасности. Вы мешаете работе конгресса, сядьте на своё место!

— Вот мне дадут слово, я выступлю, и сяду.

Подходит другой, маленький и плюгавый.

— Я начальник службы безопасности. На вас уже весь зал обратил внимание, сядьте немедленно, идёт голосование!

Сейчас, ждите.

— Вот голосование кончится, я выступлю и сяду.

Они в растерянности, не привыкли к такому. Подступают всё ближе, уже сопят прямо в лицо, прижав к сцене. Чувствую, ещё чуть-чуть, и начнут выносить, как Слободкина. Поворачиваюсь к Гайдару и спрашиваю:

— Ну мне дадут слово после голосования?

Он, не смотря в мою сторону, кивает головой и делает взмах рукой. Охранники, недовольные тем, что у них отняли добычу, отходят от меня, готовые в любую минуту вернуться.

Не думаю, чтобы зал полюбил меня за всё это. Большинство вообще не поняло, что произошло, и чего это я там добиваюсь. Но те, кому нужно — и президиум, и москвичи, и «общефедеральная корзинка», понимали, что я прав. Но очень, очень нужны им были эти три места. Так нужны, что можно стать похожими на «этот Съезд». На одно голосование, на пять минут, ну если очень нужно, то ведь можно?

И с памятью у делегатов плохо. Из всего президиума один Гайдар «помнит», что входят эти три места в одиннадцать. А Чубайс «забыл». И Ковалёв «забыл». А про Давыдова я и вообще не говорю. «Ты что?» — изумлённо-возмущённо шепчут они Гайдару. «Но я так понял» — оправдывается он.

А из москвичей — один Осовцов. «Это что, значит, эти идиоты правы?» — спрашивает тот, который больше всех шипел на меня. «Значит, правы» — отвечает Осовцов. Я его уважать стал после этого.

Прошло голосование. Стало не одиннадцать, а четырнадцать. Мне дали слово. Теперь можно. Три места я уже не отберу. Они ожидали, наверно, что я устрою истерику, буду кричать и ругаться. Они ошибались, я сделал хуже. Я просто напомнил, что вопрос о величине списка ставил я, и что все помнят, что голосовались цифры 3, 11 и 18, и 3 — это именно те 3, которые в начале списка, то есть, в 11 и в 18 эти 3 тоже, конечно, входят. А то, что здесь происходило, я иначе как протаскиванием назвать не могу. После чего поблагодарил за внимание и сел на место.

Гайдару дали ещё пять мест. Уже стало 19. Но всё равно — всем не хватает. Боливар не вынесет двоих — кого-то надо выкинуть из «корзинки». Гайдар отказался заниматься формированием списка, понимая, сколько врагов при этом можно получить. Избрали наихудший для организаторов вариант — рейтинговое голосование.

Белла Денисенко, до этого сидевшая с нами, начала присаживаться на колени к Бурбулису. Гусман жаловался ей, с какими невоспитанными людьми она сидит рядом

Дело в том, что наиболее управляемая часть собрания обычно голосует «за». То есть, при рейтинговом голосовании всё решать будет нелояльная часть. Пока шло голосование, я следил за президиумом и «общефедеральной корзинкой». Они всегда были «за», тем самым отстранившись от решения вопроса — кому быть в корзинке, а кому не быть.

Белла Денисенко, до этого сидевшая с нами, начала ходить в «общефедеральную корзинку», присаживаясь там на колени к Бурбулису. Там Гусман пожаловался ей, с какими невоспитанными людьми она сидит рядом.

Пока шло голосование, Денисенко, знавшая закулисную игру, объяснила мне, для кого Гайдар просит пять мест: Мурашов, Гусман, Головков и ещё кто-то.

— А кто такой Головков?

Тут Денисенко как-то загадочно улыбнулась и показала мне на голову, торчавшую из «общефедеральной корзинки» — Головков следил за тем, за кого голосуют больше, за кого — меньше. Он постоянно перемещался между президиумом, счётной комиссией и «общефедеральной корзинкой», перенося последние новости.

До конца голосования результаты не оглашались, но я видел, как помрачнел Бурбулис.

— Как говорят, на каждого Гайдара есть свой Головков. Раньше он был начальником аппарата правительства при Гайдаре, а теперь вместе с Мурашёвым — главный орговик «Выбора России».

Результаты рейтингового голосования были вторым потрясением для президиума. Вылетели Бурбулис, Макаров, чиновники «прокатили» демороссов Пономарёва и Якунина, выпал совершенно безликий министр науки и образования Салтыков.

За что им любить новосибирскую «ДемРоссию»?

Собственно, на этом конгресс практически закончился. Приняли решение, что если кто-то уходит из «общефедеральной корзинки», то на его место становится следующий по рейтингу (так потом попал обратно Бурбулис). И ещё Гайдару дали право вычеркнуть 7 человек из региональных списков, если они, по его мнению, будут компрометировать блок. В отношении новосибирского списка впоследствии он воспользовался своим правом (из списка был вычеркнут Ю.Б. Кувшинов, причины не были озвучены — прим. автора).


Сделка

«Выбор России» не оплачивал проезд делегатам. Большинство из них были чиновниками, и приехали просто в командировку. У нас были деньги на эту поездку, но вместе с конгрессом «Выбора» проходил и Совет Представителей ДемРоссии, членами которого были мы с Ольгой Васильевной. А ДемРоссия обычно оплачивала проезд. Эти деньги не были жизненно необходимыми, но мы всегда придерживались в отношениях с Москвой принципа «с худой овцы хоть шерсти клок». Пономарёв сказал, что у него денег нет, и отослал нас к Головкову, который вроде бы обещал оплатить эти билеты.

Головкова мы нашли в Центре либерально-консервативной политики (была такая мода на либерально-консервативную политику), превратившийся в предвыборный штаб. Увидев нас, он бросил дела, отвёл в отдельную комнату, где набросился на нас с упрёками: ах, федеральную корзину разрушили, теперь Останкина «Выбору России» не будет, денег не будет, все труды впустую, а мы приходим и требуем оплатить билеты!

Мы всегда стремимся к перераспределению полномочий в пользу регионов. Нам всё равно, какой длины общефедеральный список, потому что люди в нашем совсем не нравятся

Мы на это ответили, что денег от Москвы сроду не видели, и к нему, Головкову, пришли только потому, что нас сюда адресовал Пономарёв, и если он, Головков, отказывается оплачивать, то мы не настаиваем и идём обратно к Пономарёву. Головков не отказывал, но и соглашаться не спешил, и всё нас попрекал общефедеральной корзинкой. Мы ему объяснили, что в отношениях с центром мы всегда стремимся к перераспределению полномочий в пользу регионов. А я добавил, что вот нам лично вообще всё равно, какой длины общефедеральный список, пускай хоть на двести мест, потому что люди в нашем региональном списке нам совсем не нравятся.

— Так значит, лишь бы нам хуже сделать?

Мы ещё раз объяснили принципиальную позицию Новосибирской ДемРоссии, добавив, что лидеров вполне логично пустить по региональным спискам, где они добавят голосов, вместо того, что бы валить их в одну кучу в общефедеральном.

Так, слово за слово, мы нашли общую точку соприкосновения. У Головкова была проблема, как пристроить 7 человек. А у нас не было никаких возражений против того, чтобы одного из федеральной корзинки поместить во главе новосибирского списка. Конкретно, у нас не было возражений против министра финансов Бориса Фёдорова.

Честно говоря, уже одно это было нам выгодно, так как практически уничтожало шансы Кувшинова и сильно уменьшало у Сычёва. Но если вы думаете, что сделка только этим и ограничивалась, то сильно ошибаетесь. Я потребовал у Головкова взамен первого места для Фёдорова признания наших кандидатов по округам: Лесневской, Янковского (кандидата от Партии Экономической Свободы, поддерживаемого нами), Исаева и Авксентьева. И Головков согласился.

Ход беседы переменился. Теперь мы были совершенно довольны друг другом. Головкова звали Алексей Леонардович, но в ходе разговора я его всё время называл то Алексеем Леонидовичем, то Александром Леонардовичем. Головков уже предлагал не убирать Мананникова, а просто сдвинуть весь список, потому что «Фёдоров, Мананников» звучит гораздо лучше, чем «Фёдоров, Сычёв». Я заметил, что это может вызвать резкие возражения у Манохина.

— Но ведь он же всегда «за»? — отмахнулся Головков. Ну что ж, обычная награда за преданность.

Вы знаете, я заключил множество сделок на Сибирской фондовой бирже. Если б Головков обладал честностью брокера, то это была бы самая выгодная сделка, в которой я когда-либо принимал участие. Но увы, Головков — не брокер, а «Выбор России» — не биржа.

Конечно, мы объяснили Головкову, что мы с Ольгой Васильевной не полномочны принимать такие решения, и что окончательное слово за Мананниковым.

На этом рукопись заканчивается...


Послесловие

К сожалению, рукопись не была дописана до конца. То ли не хватило терпения, то ли свободного времени. В результате не описаны чрезвычайно интересная избирательная кампания в ГосДуму и референдум по принятию Конституции.

Опишу события коротко, как я их помню (возможны ошибки).

Наша договорённость с Головковым была подтверждена обеими сторонами. Но в последний момент довольно популярного (в демократическом лагере) Фёдорова Москва заменила на Салтыкова. Сделано это было без консультаций с Новосибирском.

Новосибирская ДемРоссия в ответ отказалась собирать подписи под списком «Выбора России» (по нынешним временам это кажется верхом каприза, но если вдуматься — вопрос элементарного самоуважения). Москва вычеркнула фамилию Мананникова из списка, после чего в нём остались Салтыков и сторонники Манохина. Гайдар вычеркнул из списка фамилию Кувшинова — без каких-либо комментариев.

Манохин и его соратники не стали отказываться от сбора подписей. «Выбор России» выдвинул своих кандидатов по всем округам, как и ДемРоссия. Также в Совет Федерации баллотировались и Мананников и Манохин (а также Савченко).

Внутривидовая борьба бывает куда ожесточённее, чем межвидовая. Новосибирские демократы совместными усилиями лишили друг друга всех потенциальных мандатов в Госдуме

Так как внутривидовая борьба бывает куда ожесточённее, чем межвидовая, эта избирательная кампания запомнилась мне именно противостоянием ДемРоссии и «Выбора России» в Новосибирской области (для страны в целом это было нехарактерно). Кроме всего прочего, мы активно агитировали против принятия «ельцинской конституции» на референдуме. В результате Новосибирская область стала одним из немногих регионов, где против конституции проголосовало большинство.

В итоге, кандидаты ДемРоссии в городских избирательных округах заняли вторые места с небольшим отрывом от первых. Лесневская проиграла Аничкину, отстав от него на 1%, Янковский уступил Липицкому 600 голосов. Кандидаты «Выбора России» стали в этих же округах четвёртыми, кандидаты «Яблока» — шестыми.

Мананников занял второе место на выборах в Совет Федерации после губернатора Индинка. Но второе место также было проходным.

Список «Выбора России» получил одно-единственное место в Новосибирской области и оно досталось министру образования и науки Салтыкову (тогда министрам было можно быть депутатами). То есть, новосибирские демократы совместными усилиями лишили друг друга всех потенциальных мандатов в Госдуме.

Сравнивая итоги голосования с теми переговорами, которые велись ранее, можно оценить степень адекватности всех участвовавших в них политиков. С сожалением должен отметить, что за двадцать лет российские политики адекватнее не стали. Скоро посмотрим на выборах мэра Новосибирска.

Новосибирская ДемРоссия по итогам выборов считалась очень сильной и опасной организацией. Но на самом деле она осталась без массовых сторонников, а внутренние противоречия и межличностные отношения «взорвали» её буквально через полгода. На одной стороне оказались Мананников и Лесневская, на другой — автор, Савченко и Янковский.

С середины 1994 года новосибирская ДемРоссия перестала существовать, как дееспособная организация. Общероссийская ДемРоссия «кончилась» гораздо раньше.