Дело замов Тулеева: шахтеры научились отличать собрание от забастовки после допросов в ФСБ
Шахтеров допросили по делу заместителей экс-губернатора Кузбасса Амана Тулеева. Сколько угля дает шахта «Разрез Инской», почему забастовки не приведут ни к чему хорошему, кто перекрывал Ленинскую трассу, что общего у проходчика и пастуха — показания новых свидетелей по громкому уголовному делу.
В середине ноября 2016 года по обвинению в вымогательстве у собственника шахты Антона Цыганкова 51% акций (513 штук) АО «Разрез Инской», стоимостью более миллиарда рублей, были задержаны восемь человек: заместители губернатора Кузбасса Амана Тулеева Алексей Иванов и Александр Данильченко, начальник департамента административных органов региона Елена Троицкая, миллиардер из списка Forbes Александр Щукин и его доверенное лицо Геннадий Вернигор, руководитель СК РФ по Кемеровской области Сергей Калинкин, замглавы второго отдела по расследованию особо важных дел СК РФ по Кемеровской области Сергей Крюков и старший следователь Артемий Шевелёв.
Процесс под председательством судьи Александра Вялова начался 31 октября 2018 года в Центральном районном суде Кемерова. Семеро из восьми подсудимых находятся под домашним арестом, а генерал-лейтенант Калинкин в СИЗО. Обвинение предъявлено по ч. 3 ст. 163 УК РФ за вымогательство организованной группой в особо крупном размере.
За время рассмотрения дела судом допрошено более полусотни свидетелей, имеющих отношение к шахте «Разрез Инской». Все они сходятся на том, что 8 июля 2016 года шахтеры не вышли в забой из-за серьезной задержки заработной платы.
Проектные 1,5 млн тонн угля «Разрез Инской» никогда не добывал
Участковый маркшейдер «Разреза Инского» Татьяна Овсянникова в 2016 году работала на этой же должности, «в силу возраста в шахту не ходила, проводила поверхностные работы», занималась земельными делами и документацией: «подписывала метры-тонны», к финансам отношения не имела.
«В 2016 году нам просто уменьшили зарплату, — сообщила суду Овсянникова. — С октября 2015 года мы начали работать эту лаву и сразу вошли в нарушение, стали возникать проблемы с полной выплатой зарплаты. В 2016 году у нас была задолженность за три месяца: март, апрель и май. Но задолженность была частичная, потому что нам какими-то процентами выдавали, а какие-то проценты оставались. Я сейчас не помню, сколько тогда получала, мне были должны, возможно, около 30−40 тыс. рублей. Частями давали, где-то треть, тысяч по 12, наверно. Не знаю, как рабочим выдавали, про себя говорю».
Свидетель рассказала, что шахта работала в сложных горных условиях, «шли по породе» и уголь не добывали. Нигде в документах этого нарушения не было, геологоразведка его не показывала, «его только лавой подсекли».Проходческий комплекс, проходивший нарушение, сильно изнашивался. Кто виноват в том, что произошла такая ситуация, Овсянникова не знает. В 2015 году «Разрез Инской» возглавлял Пожидаев, а с начала 2016 года — Месяц. «Руководила» шахтой «УК Менеджмент», которая позже стала называться «Угольная компания „Инская“», ее директором был Андрей Гайдин. Управляющие «московские» компании, в том числе, когда-то и «УК Промуглесбыт» «решали все вопросы» «Разреза Инского», без согласования с ними директора шахты «судьбоносные, главные решения, конечно, не принимали».
Руководство шахты и предпрофкома Юрий Кутенев по поводу зарплатной задолженности говорило начальникам участков, что «изыскивают резервы», что «кредиты предприятию уже не дают», обещало, что деньги выплатят. Овсянникова и коллеги из ее отдела на задержки не реагировали.
«Я узнала, что работники не вышли на работу как раз в этот день, когда внизу голоса послышались, — описала женщина события 8 июля 2016 года. — Я туда не спускалась, мы на третьем этаже работаем. Я бы назвала это протестом, может быть».
147410
Из 850 сотрудников «Разреза Инского» непосредственно на шахте было задействовано около 600 человек. Протестовала первая смена — около ста шахтеров. «Если очистники не вышли — очистной участок, то уголь не будет добываться. Если проходчики — забои будут стоять. Кто там еще может не выйти? В основном проходчики и очистники могут не пойти», — пояснила свидетель.
«Мне кажется, туда к ним выходили директор [Андрей] Месяц и главный инженер [Евгений Чернядьев]. Потом кто-то сказал, что должен приехать Тулеев, — продолжила Овсянникова. — Приехал заместитель губернатора в этот же день, я его фамилию не знаю. Не знаю, о чем они договорились. Сказали писать заявление — мы все написали заявления о выплате оставшейся части задолженности по заработной плате. Сначала мы его писали, по-моему, на имя Тулеева, потом нам сказали его переписать в какой-то фонд. Деньги выдали. На сегодняшний день я знаю, что это фонд какой-то был, а в то время, когда мы деньги получали, я думала, что это угольная компания нашла какие-то резервы».
По словам Овсянниковой, в октябре 2016 года «Разрез Инской» начал добывать уголь и за год добыл 257 тыс. тонн при проектной мощности шахты 1,5 млн тонн. На проектную мощность, на памяти маркшейдера, шахта не выходила никогда. Больше всего угля -1,366 млн тонн — добыли в 2019 году.
Суд огласил показания данные Овсянниковой 12 декабря 2016 года на предварительном следствии. Тогда свидетель заявила, что руководство «Разреза Инского» вызывали в администрацию Кемеровской области в связи с невыплатами зарплат. А 8 июля она видела из окна своего кабинета, что с шахтерами, которые собрались «на митинг, а никак не на забастовку», разговаривал Андрей Гайдин. Заявления шахтеры писали в фонд «Милосердие». Свидетель эти уточнения подтвердила, сославшись на то, что прошло три года, и подробности она забыла.
Сейчас шахта работает, уголь добывает, в 2020 году 602 лава заканчивается.
Забастовка — это стучать касками и перекрывать Транссиб
Проходчик 5-го разряда шахты «Сибирской» Дмитрий Бузин работал на «Разрезе Инском» с 2012 года горнорабочим и с 2014 по 2017 — проходчиком. Ничего нового о лаве 602, горно-геологическом нарушении и добыче угля свидетель не сообщил, зато оказался участником событий 8 июля 2016 года.
«У нас была задержка месяца в три или четыре по зарплате, моя зарплата была 40−50 тыс. рублей. Были оповещения от руководства, что выдадут, выплатят и так далее, и тому подобное, — рассказал свидетель. — Нет денег и все. Дадут небольшую часть, и мы дальше работаем. В любом случае предприятие выплатит деньги, как бы оно не было. На настроении в трудовом коллективе это сказывалось негативно. Когда у вас нет денег, на что вы живете? Руководство только оправдывалось. Мы не с вышестоящим руководством общались, а с непосредственным, которое наше руководство — начальник участка, допустим, замначальника участка. Из-за невыплаты заработной платы решили приостановить рабочую деятельность. Летом, это была первая смена — я в эту смену работал — мы отказались выходить».
Бузин настоятельно называет произошедшее утром 8 июля «собранием коллектива».
«Никак оно не готовилось, — утверждает проходчик. — В ламповой коллективно выдвинулось, и все. Мы остались возле комбината, на пассажирской площадке, туда автобусы, вахта подходит, которая развозит сотрудников по стволам, где работаем, на рабочее место». Невыход в забой всех служб шахты повлек бы затопление выработок, нарушение работы дегазации, скопление метана и, возможно, взрыв.
150414
К шахтерам вышли директор Месяц, инженер Чернядьев и «куратор» предприятия Гайдин. Рабочие потребовали погасить задолженность по зарплате. Из коллектива вышли три человека и удалились с руководством шахты составлять какой-то документ-обязательство о том, когда выдадут заработную плату. Документ составили, выплатить зарплату пообещали. Вторая смена вышла на работу. Первой смене «собрание» провели как выход на работу, и бунтовщики разошлись по домам.
Бузин предложил суду посмотреть видео «собрания», которое «есть везде в интернете».(Защита Щукина заявила ходатайство о приобщении к материалам дела видео забастовки, ходатайство будет рассматриваться 18−19 марта 2020 г. Ходатайство о приобщении видео с забастовки на шахте в декабре 2019 года судом отклонено, как не имеющее отношения к делу — прим.Тайги.инфо).
Рабочие написали заявления в благотворительный фонд. Спустя несколько дней начались выплаты, в течение двух месяцев задолженность погасили полностью. Кто и откуда выплатил шахтерам деньги Бузин не знает, впрочем, ему это «без разницы».
Свидетель сообщил, что в июле 2016 года на «Разрез Инской» на неделю приходил новый директор Максим Сидоров, с его приходом шахтеры связали частичную выплату зарплаты.
В показаниях данных на предварительном следствии 14 декабря 2016 года Бузин говорил, что в июле 2016 года между шахтерами «незадолго до забастовки стали ходить разговоры, чтобы устроить забастовку, при этом какой-либо пропаганды между рабочими не было».
«Это было спонтанное решение. Это было собрание, не забастовка. Может быть я тогда неправильно определение этому дал, — уточнил свидетель. — Это никак не забастовка: касками там никто не стучал и рельсы никто не перекрывал. Ничего такого не было. Было собрание, все проходило гласно. Все разговаривали. Забастовка — это невыход на работу, погромы и так далее. Я не знаю, как это объяснить. Все же прекрасно знают, когда Кузбасс бастовал, когда перекрывали Транссиб — это и есть забастовка».
Горное дело — темное дело
Пенсионер с 2017 года Сергей Демченко в 2016 году работал начальником проходческого участка № 2 на «Разрезе Инском» и отвечал за проведение горных выработок.
Деталей проходки лав и «монтажей-перемонтажей» в настоящее время Демченко не помнит. Он сообщил суду, что на «Разрезе Инском» была «одна шахта-лава, один добычной участок». Обычно перемонтаж лавы длится два месяца и уголь на шахте в это время не добывают.
«Я не добытчик, я — проходчик. — пояснил свидетель. — Мы штрека прошли по нарушению. До демонтажки мы прошли по пласту. После демонтажки по пласту, наверное, расстояние около 500 метров до лавы. Половину шли по пласту со стороны от монтажки, метров 50−80. Там резко был разрыв пласта, говорили, что метров на 30 пласт потерялся, и пришлось проходчикам идти по нарушению. Шли по породе с помощью комбайна. У нас был ГПКС, с нашей стороны, а с той стороны КПП, по-моему. Ну, а больше чем пройдешь? Взрывчаткой сейчас по нарушению не пользуются — опасно».
Комбайн медленно, но шел. На шахту из Новокузнецка приезжал Андрей Гайдин, которого Демченко считал гендиректором шахты, потому что он был «выше директора» и «он деньги платит», с ним бывал «крупный такой» заместитель по производству. Чуть позже свидетель вспомнил, что Гайдин был гендиректором «ОУК Менеджмент». Гайдин и его зам принимали участие в планировании деятельности предприятия с директором Андреем Месяцем, главным инженером и главным экономистом.
«Уровень зарплаты упал, конечно, — рассказал о прохождении нарушения Демченко. — Плана-то нету. Мы же по метрам планировали, а попали в нарушение. Ну и угля нету. Они комплекс смонтировали, лавщики, а проветривания-то нет в лаву. То есть, штрек пройден. Мы навстречу друг другу шли. Уровень упал зарплаты, конечно. А до этого была приличная заработная плата. Могу смело сказать. Мы по штреку шли 200 метров до диагоналки, по углю. Зарплата была 60−65 тыс. рублей у проходчика. Нормально все было. Наш участок всегда план выполнял».
Во время июльских «брожений» или «волнений» Демченко был в отпуске и в забастовке не участвовал. «Я понимаю, что ни к чему хорошему эти дела не приводят, я помню времена, когда дороги перекрывали, — объяснил свою позицию свидетель. — Мне позвонили, сказали. Я спросил: „В чем причина? Что там у вас за волнения?“ Сказали, что из-за зарплаты. Я им ответил: „Из-за того, что вы не вышли на работу, зарплата появится что ли?“ Там платили частями, не сразу. Вот начислили сорок тысяч рублей, к примеру, но их не сразу платили. А, например, двадцать тысяч давали, а двадцать тысяч — в следующем месяце. Ситуация не совсем нормальная, но это же горное дело — это темное дело». Демченко признал, что с задержкой получал компенсацию за выслугу лет, но в конце концов с ним полностью рассчитались.
145396
Демченко вышел из отпуска 11 июля 2016 года и застал на посту директора Максима Сидорова, который продержался до пятницы, провел планерку и исчез. В понедельник 18 июля на шахту вернулись директор Андрей Месяц и директор по производству «ОУК Менеджмент» Александр Туров. По словам Демченко, приход Сидорова на работу шахты не повлиял.
После забастовки шахтеров вызывали на допрос в ФСБ. Демченко показания дал и, не читая, подписал: «Он [сотрудник ФСБ] сказал, что на этом листочке надо подписать. Ну, он молодой парень, что он, обманывать будет?».
В зале суда Демченко утверждал, что задержки по зарплате перед ним не было, заявления в фонд «Милосердие» он не писал и структуру управления предприятием представляет слабо.
«Я — начальник участка. Вы представляете, кто это вообще? Если грубо говорить, это старший пастух, — объяснил свою роль на шахте Демченко. — У меня в подчинении только горные мастера, механики, зам с помощником и проходчики. Для меня главный человек — зам по проходке, главный инженер и потом только директор. Все вопросы я решаю с замом по проходке. Вопросов по зарплате не было. Про Гайдина могу смело сказать, что он нормальный руководитель. То есть, с бригадирами он всегда разговаривал, ставил задачу, ставил уровень оплаты труда, и планы выполнялись».
Судья Александр Вялов огласил показания Демченко от 7 декабря 2016 года, тогда начальник участка нехарактерным для старшего пастуха стилем свидетельствовал: «В АО „Разрез Инской“ существуют следующие органы управления: единоличный исполнительный орган — генеральный директор Месяц, совет директоров акционерного общества — председатель Гайдин. В состав директоров входит Копытов, остальных членов совета директоров я не знаю. Генеральный директор АО „Разрез Инской“ своей деятельностью подотчетен совету директоров. Кроме того между „Разрез Инской“ и „ОУК Менеджмент“ заключен договор на оказание услуг, в соответствии с которым управляющая компания занимается вопросом реализации продукции и поставкой оборудования и комплектующих».
145174
«Вообще, а я че-то сказал не так?! — изумился свидетель, не увидев противоречий между оглашенными показаниями и своим выступлением в суде. — Я же все так сказал! Один в один. Копытов — это тот крупный мужчина».
Судья продолжил оглашение: «С апреля 2015 года на шахте „Разрез Инской“ закончилась добыча угля на участке лавы 607. После окончания добычи комплекс был перемонтирован на выемочный участок 602. Срок перемонтажа составлял примерно 6 месяцев. В начале октября 2015 года выемочный участок 602 был сдан в эксплуатацию. При выходе механизированного комплекса было допущено отклонение секции механизированной крепи от нормального положения в связи с образованием пустот в кровле. До января 2016 года производилась правка секций и упрочнение кровли. В январе 2016 года лава встала на нормальную добычу и примерно в начале февраля вошла в зону геологического нарушения с постепенным замещением угольного забоя на породный. На протяжении около 40 метров лава шла по горно-геологическому нарушению, которое представляло собой разрыв целостности угольного пласта».
Во время предварительного следствия Демченко утверждал, что работы по переходу горно-геологического нарушения заняли около 8 месяцев и завершились в сентябре 2016 года. В октябре 2016 года «Разрез Инской» добыл 30 тыс. тонн угля, в ноябре — 60 тыс. тонн. В 2015 году начались задержки по выплате заработной платы, а в 2016 году — образовалась задолженность «примерно полтора месяца». «Ажиотаж» вокруг задолженности казался проходчику избыточным. Свои показания Демченко подтвердил.
Пока суд ожидал документы для обозрения, Демченко рассуждал в слух: «Зачем вы про нарушения спрашиваете? Про зарплату я вам сказал. Вообще суд-то по какому делу? Я же рассказал, что задержки были небольшие, тырым-пырым. Для одних задержка на месяц — большая проблема, для других — нет. Но забастовка к хорошему не приведет никогда. Больше денег не станет — это точно. Как в 1990-е — шахты поутопили все, позакрывались. Ну и че? Я в 90-е, конечно, тоже бастовал. Ельцин сказал: на рельсы ляжет. А я?! А мы трассу Ленинскую перекрыли во главе с Дрейлингом Александром Ивановичем. Нас зарядили и повели. В Москве по Белому дому стреляли, и никто ничего сделать не смог: ни армия, ни КГБ».
Демченко показали его заявление в фонд «Милосердие» от 14 июля 2016 года: «В связи с непростой жизненной ситуацией прошу оказать мне материальную помощь в размере 50 410 рублей по причине невыплаты заработной платы предприятием „Разрез Инской“ за март-апрель 2016 года».
Свидетель признал, что подпись под заявлением его, и объяснил, что эти заявления распечатали и распространили по участкам для подписания.
«Мы просили вернуть нам деньги. Криминал-то в чем? Нам сказали: вот напишешь — и вам привезут деньги в чемодане».
Пенсионер Юрий Меленцов в 2016 году работал начальником железнодорожной станции на «Разрезе Инском». Свидетель знал о связи «Разреза Инского» и «ОУК Менеджмент», которая находилась в Новокузнецке, занималась финансированием шахты, перевозкой угля и выплатами заработной платы.
«Я вообще структурное подразделение отдельное. Я практически не появлялся на шахте, может быть, раз в неделю», — заявил свидетель суду и на большую часть вопросов отвечал «не помню» и «не знаю».
В забастовке из-за невыплаты зарплат 8 июля Меленцов лично участия не принимал, но он присутствовал на планерке, где работникам представили нового директора — бывшего главного инженера шахты «Грамотеинской» [Максима Сидорова]. Свидетель подписывал какой-то бланк с каким-то заявлением на какую-то помощь.
Суд огласил показания Меленцова от 9 декабря 2016 года: «Когда начались задержки по выплате заработной платы я не помню. Задержки имелись перед всеми рабочими. К июлю 2016 года задержка по выплате заработной платы достигла 1−2 месяцев. Причиной образования задержки по зарплате явилось то, что предприятие длительное время не добывало уголь, соответственно предприятие не получало прибыли».