«Как какой-то Петров мог сдать губернатора Юрченко?»

© Вера Сальницкая. Дмитрий Петров

Новосибирский маркетолог и пиарщик Дмитрий Петров просидел в СИЗО по делу форума «Интерра» почти три года и в декабре вышел на свободу, получив условный срок. Будет ли он профессионально заниматься правозащитой, что дала ему тюрьма, как пытают во время следствия и за решеткой, почему доступ к правосудию дается большим физическим трудом — в первом интервью на воле, которое он дал Тайге.инфо.

Тайга.инфо: То, что вас выпустили, это новогоднее чудо или нет? Мы не верили.

— Я тоже не верил. Думаю, здесь сработал ряд факторов. Нам удалось найти довольно много системных нарушений, которые ставят под вопрос не только суд, но и следствие. Если принимать во внимание нашу позицию относительно тех же самых адвокатов, которые, на мой взгляд, должны были безусловно быть отведены на стадии следствия, причем это же не один адвокат, а пять, и если у двух спорная ситуация, то у трех бесспорная, они перед этим оказывали услуги свидетелям обвинения, и, самое главное, следователи об этом знают. Не знаю, что их подвело: то ли слабое знание уголовно-процессуального кодекса, то ли ситуация вседозволенности. Понятно, если строго по закону подойти к этому, то, по сути, три с лишним года этой истории оказываются под большим-большим вопросом. Насколько это все было законно, процессуально действительно или недействительно. Думаю, это не единственное нарушение.

Мне все это удалось скомпоновать, а это было довольно тяжело — три с лишним месяца мне приходилось ежедневно ездить в суд для ознакомления. Это подъем примерно в пять утра, значит, в шесть-полседьмого тебя спускают в так называемые сборочные боксы — бетонные мешки, куда набиваются люди как в трамвай в час пик — там ты находишься три часа. Потом тебя сажают в автозак, привозят в такое же помещение в подвале суда, потом тебя в лучшем случае выводят в зал суда, а если не повезло, то читаешь там же, в подвале. Этапный день получается от двенадцати до пятнадцати часов. На следующий день все повторяется, при этом надо свежую голову иметь, чтобы читать и что-то понимать. Учитывая, что нам написали около двухсот томов, за три месяца мне удалось прочитать порядка семидесяти. Поэтому людям, которые хотят знакомиться с материалами дела, а это их законное право, помощница судьи говорит: «Хочешь читать — будешь ездить каждый день, будешь ездить реже — будешь подписывать по пять томов за раз». Доступ к правосудию и возможность защищаться стоят довольно серьезных физических мучений.

Тайга.инфо: А зачем за три часа до выезда людей собирать?

— Это традиция такая, раньше с ночи выводили, люди там чифирили, играли в карты, их в таком состоянии, никаком уже, привозили на суд, они там слушали приговор: «А, 15 лет, ну и ладно, поспать бы». Там многое направлено на бессмысленное причинение страданий человеку. Они бессмысленны с точки зрения здравого смысла, но небесмысленны с точки зрения системы, потому что ты же арестант и должен страдать. Потому что если арестанту комфортно, то какая разница между сотрудником СИЗО и мной?

Тайга.инфо: Редакцию под конец года засыпали жалобами на условия содержания в СИЗО №1, по многим уже прошли проверки, которые ничего, конечно, не выявили, а наши публикации во ФСИН назвали «информационной атакой».

— Они за любой публикацией видят происки врагов. В том числе подозрение периодически падало на меня. Но там эти публикации, на самом деле, очень важны. Я даже не про свое дело говорю, хотя мне было важно, что, когда все молчали, вы писали. Люди начинают понимать, что хоть кто-то снаружи об этом говорит, что там холодно, что там с передачами плохо. Сотрудники СИЗО забирают абсолютно все лекарства, сваливая в мешок и ничего не подписывая. Совершенно чудную фразу мне сказала врач, которая давала клятву Гиппокарта, наверное: «Ну, и что вы со своими противовирусными и обезболивающими? Вы знаете, что мы у больных диабетом забрали инсулин и у ВИЧ-инфицированных забрали терапию?» Есть ЛИУ-10, и туда людей свозят умирать, чтобы не портить себе статистику, и там умирает 5–7 человек в день. Об этом надо писать. И ФСИН реагирует, когда об этом пишут. Ну как, «реагирует» — они пытаются делать вид, что мало ли, что там пишут, но что-то исправляют. Вы были в СИЗО вообще?

Тайга.инфо. Были, а когда нас туда снова позвали после очередной публикации, не пошли, потому что нам покажут, как все хорошо. У нас же нет такого правозащитника или члена ОНК (Общественной наблюдательной комиссии), который будет открыто о проблемах рассказывать, которого знают заключенные.

— Ну да, они обычно водят в новый корпус, где все прилизано и красиво, а нужно идти в старый или хотя бы на транзит. А если бы вы там побывали, то увидели бы абсолютный киберпанк. Разваленное здание, все сыплется сверху, при этом навороченные системы видеонаблюдения, такое впечатление, что стены скоро будет держаться на проводах. Это все надо наблюдать воочию, картина удручающая.

С ОНК вы ситуацию знаете, там все печально. Но недавно в СИЗО приезжала какая-то европейская комиссия, надеюсь, от их визита будут последствия, потому что они очень правильно сделали. Они сперва заехали на ИВС, там расспросили народ. Потом их повели на новый корпус СИЗО №1, они его посмотрели и достали списочек, какие камеры их интересуют — может, пообщались на ИВС с кем-то, кого временно из СИЗО вывезли. И комиссия пошла в сердце СИЗО, на «старуху». Они заходили в камеру, говорили: «Уважаемые сотрудники, вы дверь с той стороны прикройте, мы поговорим с людьми с глазу на глаз». И, поскольку они обладали, видимо, такими полномочиями, сотрудники, грызя локти, из камер выходили. Наверное, часть правдивой информации они получали. Может быть, не все, потому что арестанты — народ не сильно открытый, но когда их прижимают, даже они начинают отстаивать свои права.

Я старался, как мог, заниматься правозащитной деятельностью. Шутка. Хотя только отчасти шутка. В общем, рассказывал ребятам, на что они имеют право. А ребята там такие, духовитые. Им нет никакой проблемы в знак протеста вскрыть вены или живот разрезать, рот зашить. Я говорю: «Ребят, они с вами поступают как бы по закону, ну, так давайте почитаем закон: как должен проходить обыск, какие документы должны выдавать, когда изымают какую-то якобы запрещенную вещь, а правда ли она вообще запрещена и так далее». И когда начинаешь разбираться, выясняются интересные вещи. Подозреваю, что по этому поводу я в карцере и оказался, потому что готовил памятки, почему, например, можно закрывать видеокамеры с 22:00 до 6:00, и приводил выдержки из Конституции, Европейской конвенции по правам человека, правил внутреннего распорядка, федерального закона «О содержании под стражей» и выводил гуся на то, что есть понятие о человеческом достоинстве, которое умалять и унижать нельзя. Если я, извините, не хочу спать в одежде и хочу провести перед сном гигиенические процедуры, то не хочу, чтобы это снималось на видео. Говорят, на ютьюбе уже появлялись записи из СИЗО №1. То есть их сервер хакнули, хотя они утверждают, что это невозможно. Не знаю, если с защитой сервера у них дела обстоят, как со всем остальным, то ее нет.

Мы вот только разговаривали на эту тему с адвокатом, и он спрашивал, зачем мне это надо. Мне, может быть, какие-то вещи и не нужны, я без этого проживу, но это нужно, чтобы то небольшое пространство свобод и прав, которое и так уже как шагреневая кожа сморщилось, сохранить или лучше расширить. И действовать надо любыми законными способами. Это самое неприятное, что может быть — когда вежливо и на «вы»: будьте любезны, ваши действия незаконны.

Есть определенный паттерн поведения (извините меня за слово «паттерн»), который от тебя ждут, когда ты попадаешь в жернова этого всего. Не дай Бог ты заикнулся про права: «Чо, умный такой, ну, сейчас посидишь в психоизоляторе». А это такая резиновая комната еще хуже карцера, в которой из всего оборудования только дырочка в полу, куда ты можешь справить все свои нужды. Тебя раздевают полностью, и ты там находишься. Даже люди с сильной психикой на третий-пятый день не выдерживают, психологически это невыносимо. Мы живем в XXI веке, а там резиновая комната. Может, она для буйных, психически нестабильных, но кто будет определять, психический ты или пытался что-то сказать про Европейскую конвенцию о правах человека?

Тайга.инфо: Что дальше будете делать?

— Я не получил еще решения суда, на руках пока только страничка текста, где написано: поменять реальный срок на условный. А мне нужно получить решение, чтобы знать, какие были аргументы, чтобы отклонить мои доводы относительно нарушений в плане УПК. Прокуратура сказала, что все законно было. В общем, пока не получил решения суда, не готов сказать, что дальше будет.

Я в любом случае останавливаться не планирую. У меня есть намерение в качестве общественной нагрузки, а не в порядке основной деятельности, [заниматься правозащитой]. Но изменить то, что сейчас происходит с правоохранительной, судебной системой, со ФСИН, может только гласность. Надо говорить. Никакие механизмы не решают сегодня. ОНК практически изничтожили. А ведь минимум каждый второй из тех, с кем я разговаривал, на начальном этапе следствия подвергался избиениям и пыткам от нескольких часов до нескольких дней. Вывозят из ИВС в какие-то частные дома, пытают током, просто бьют. Для чего бьют? Выбивают показания. Вот свежий случай: взяли двух братьев в одном из районов области. Одного закрыли в СИЗО, а со вторым начали работать, сказали буквально следующее: «Ты либо пишешь явку с повинной, либо мы твоего брата бросаем в пресс-хату, там с ним все делают по полной программе. Выбирай». Это я его спросил, зачем он явку написал, что часто просто-напросто самооговор. Он мне ответил: «Ну, Дим, такая ситуация была. Если бы я один был, то держался бы до последнего, а когда мне сказали про брата, я поверил, что так и будет».

Да, люди жалуются и пишут заявления, иногда они даже по-настоящему рассматриваются, и по ним возбуждаются уголовные дела, но, как правило, так случается, когда люди, которые избивают, попадаются на чем-то крупном, и на них навешивают еще эпизодики. А по-крупному попадают тоже очень интересно. Например, не так давно беседовал с товарищем из расформированного ФСКН: «Ну вас-то за что?» — «А мы взяли не того таджика. Взяли его с хорошим весом, а он нам говорит, мол, ребята, я не нужный вам таджик совершенно». Потом выясняется, что это такой специальный таджик, который выполняет определенную миссию, работает на товарищей из конкурирующей силовой организации, которая оказалась круче ФСКН, и поэтому те, кто взяли этого неправильного таджика, сами оказались за решеткой. А таджик оказался на родине у себя.

Тайга.инфо: Наши читатели, например, часто спрашивают, в чем ценность личности заключенного, если он действительно причинил вред кому-то, и почему к нему надо относиться по-человечески. Там же не только невиновные сидят, но и настоящие уголовники.

— Весь кошмар в том, что сейчас невозможно определить, кто виновен, кто невиновен, и если виновен, то насколько, потому что нет ни суда, ни следствия. Если вы говорите, что человека можно бить за то, что он что-то противозаконное сделал, тогда надо выходить из международных конвенций и говорить, что у нас свой особый путь, поэтому мы будем преступников побивать камнями, а лучше разрывать камазами. Понятно же, куда мы с этой логикой зайдем? Ну, и сегодня же от того, чтобы сесть, никто не застрахован. Ситуация зашла настолько далеко, что любой человек, имеющий отношение к силовым структурам, не обязательно работающий там, а родственник или друг, фактически по любому поводу (на ногу ты ему наступил или бизнес захотел отжать) может посадить тебя в тюрьму.

При этом люди системы, которые сами туда попадают, быстро становятся ярыми диссидентами и оппозиционерами до мозга костей. Что такое, на самом деле, тюрьма? Это совершенно неприкрытое, честное лицо нашего государства. Мы с такими личинами встречаемся в муниципальной поликлинике, в чиновничьих кабинетах, там, где государство пытается с нами как-то контактировать. И иногда люди в тюрьме ведут себя хуже, чем оккупанты на чужой территории. Одного моего собеседника взяли по делу о наркотиках. Понятно, их всех избили, когда брали. Он говорит: «У меня подруга проходила свидетельницей, беременная была. Ее вытащили на улицу на снег, избили тоже. Случился выкидыш, покончила с собой». Свидетельница, не обвиняемая. Я не понимаю, что движет этими людьми. Понятно, у них убийцы и наркоторговцы, и это довольно отвратительно, но ведь это не дает права им самим вести себя как животные. А они, наверное, думают, что дает. Видимо, где-то там и потерян ценностный ориентир, который отделяет цивилизованное государство от дикости, которую мы имеем.

Тайга.инфо: Только что эта гласность дала? Сенцов сидит, Олег Навальный сидит, «болотники» сидели и сидят.

— Что до меня, я просто всем уже надоел. Меня когда посадили, у меня возник образ, что я для них такой камень в сапоге. Я для себя этот образ принял, и до конца старался быть этим камешком в сапоге, который мешает им шагать твердой поступью туда, куда они себе наметили. И чем больше таких камней, тем лучше. 100% их никогда не будет, но есть определенная часть людей в популяции, которые не сдаются, осваивают уголовное право за пару месяцев.

У меня появился знакомый парнишка 19 лет, который настолько изучил УПК, что я обращался к нему за консультацией. Он борется, и если не хочет ехать на этап, то раздевается до трусов и не едет на этап. Сотрудники СИЗО его позиционируют как «невмена», но голова у него прекрасно работает.

Тот же Паша Подъячев, который недавно умер, системно к этому подходил, у него был хорошо проработанный проект реформы правоохранительной и судебной системы. То, что произошло с Пашей — это ужасно, и та реакция, которая сейчас набирает силы в Академгородке — это очень правильно. Нельзя такие вещи оставлять. Это и личная история, ведь явно человек болел, но и не только. Ведь меня посадил на три года не суд, а следователь, поскольку судебный контроль на входе отсутствует. Что должен сделать судья, когда к нему приходит следователь и просит Петрова или там Иванова посадить? «Почему посадить?» — «Потому что может скрыться, продолжить преступную деятельность, давить на свидетелей». А суд должен сказать, как это написано в Пленуме ВС: «Какие ваши доказательства?» И если их нет, то суд должен ответить следователю: «Уважаемый, идите и возвращайтесь либо с доказательствами, либо довольствуйтесь теми мерами, которые остались: подписка о невыезде, залог, домашний арест».

По факту ничего этого не происходит. Следователь приходит к судье и говорит: «Хочу закрыть!» Судья отвечает: «Да не вопрос», — и закрывает. У этого есть ряд последствий, которые следователь прекрасно понимает, он мне об этом сразу сказал, приехав на второй день в ИВС: «Дмитрий Васильевич, вы бы отделались условкой, но мы вас посадили, и условки не будет». То есть если человек сел в СИЗО, то он, скорее всего, будет сидеть там и на суде, да и после приговора. Потому что у судей считается дурным тоном по приговору отпускать. Это выглядит, как будто человек зря сидел. А вот если ему сверху хотя бы полгодика-годик накинуть, то вроде уже и не зря.

Тайга.инфо: Что за люди, а?

— Правоохранительно-судебно-прокурорская каста — это отдельная история. Я был включенным наблюдателем, и ни один адвокат не имеет такого концентрированного опыта общения с людьми, каждый день — несколько живых историй пропускаешь через себя. Так вот арестанты тоже собирают информацию о судьях и прокурорах и охотно ей делятся друг с другом. И оказывается, что эта каста очень замкнутая. Например, у нашего следователя жена работает в прокуратуре. Но прошла директива, что нехорошо это, возможны же злоупотребления на этой почве, поэтому некоторым приходится разводиться, что не мешает им жить вместе и воспитывать детей. Муж, жена, мать, сын — интересно в этой касте составлять генеалогическое древо. Туда же и адвокатура, но это отдельная тема. И вся эта группа, очень герметичная, естественным образом защищает свои интересы — и личные, и корпоративные. Хотя борьба бульдогов под ковром там тоже присутствует, но на уровне покусать, а питаются они людьми из внешней среды. А продуктом их жизнедеятельности являются человекогода.

В нашем процессе судья откровенно начала выполнять работу за прокурора, тем более у судьи Матиенко бэкграунд прокурорский, поэтому ей это было несложно. Она откровенно отметала все действия и показания, которые ей не нужны были для приговора, давила, не стесняясь, свидетелей.

Основная проблема правосудия в тотальном лицемерии и лжи. В законе прописано, что судья независим и подчиняется только Конституции и федеральному закону, никому больше. На самом деле, мы слышим странное: «Мне надо обсудить это с куратором, дело на особом контроле». А ведь если кто-то оказывает давление на суд — это уголовная статья. Когда в кабинет к судье приходят ребята в серых костюмах, это не ваше дело, что там происходит. А когда кто-то еще спрашивает, им отвечают: «Вы что, хотите оказать давление на суд?» И если на следователя еще можно куда-то пожаловаться, то на судью нереально — ждите приговора, обжалуйте его по механизму, описанному законом, и, если повезет, что-то изменится.

Тайга.инфо: Региональным маркетингом вы будете теперь заниматься?

— Думаю, нет. Две вещи, которые я не хочу делать после всей этой истории, — это иметь дело с любой властью, региональной или федеральной, по крайней мере с той, что сейчас есть, и с силовиками. У меня нет возможности сделать так, как один олигарх, который около года просидел в СИЗО по совершенно фонаревому делу. Он в первый день, когда вышел на работу, вызвал к себе эйчара и сказал принести ему список сотрудников, у которых родственники работают либо в судах, либо в органах, и всех уволил. «Как они с нами, так и мы с ними». Я его хорошо понимаю, хотя это, может, и неправильно было.

Я имею право выбирать, с кем работать, и с властью, конечно, ни в коей мере не буду.

Тайга.инфо: Хорошо, вы создадите общественную правозащитную организацию, или это не ваша история?

— Это надо делать основным видом деятельности, а я чисто психологически к этому не готов — надо быть совершенно одержимым в хорошем смысле слова, а я хочу немножко другими вещами заниматься, в том числе тем, что делал до тюрьмы. Но я буду использовать любую возможность что-то об этом рассказать. Можно, конечно, надоесть людям быстро, но доносить надо, а поскольку моей профессией была правильная организация коммуникаций, считаю, что надо это использовать. Буду уделять часть внимания этой теме. Причем мы же понимаем прекрасно, что это не отдельно взятая проблема в виде судебной системы — это просто одна из личин государства.

Просто однажды ты выходишь из дома отвести дочь в школу, а тебя у подъезда встречают люди в масках с автоматами, как будто они берут Пабло Эскобара. Я потом спросил у следователя, есть ли у него дети и что если бы к нему так пришли. Они же понимали, за кем пришли, к чему были эти силовые поддержки на глазах у ребенка. У него был замечательный ответ, после которого мне многое стало понятно: «А надо было жить честно».

Тайга.инфо: Говорят, все началось с того, что у вас состоялся некий разговор в полпредстве, на котором вы не сдали тогдашнего губернатора Василия Юрченко. В каком составе был разговор?

— Не было такого. Лавры героя совсем незаслуженно на меня надели, потому что я никогда не был и не являюсь фигурой, которая какую-то роль играла даже в местной политической тусовке. Я пиарщик, технолог, маркетолог и не более того. Когда-то приглашали на кампании, а с 2007 года мы и в кампаниях не сильно участвовали. Поэтому как какой-то Петров мог сдать губернатора Юрченко? Не было ничего такого, а сработал, наверное, опять же камень в сапоге. У кого-то такая ситуация действительно была: дай показания — пойдешь на волю. Вместо тебя, правда, заедет человека три.

Тайга.инфо: «Заедет»!

— О, на первом этапе меня страшно радовало выражение «въехать в пня». Не «в пень», а именно «в пня». Или по смыслу похожее «пронести очка». Короче, «въехать в пня» значит совершить ошибку, опростоволоситься. Этому трудно найти аналог в повседневной речи по эмоциональному окрасу. Этот словарный слой, я интегрирую, надеюсь, потому что там очень яркая и образная речь.

Текст: Маргарита Логинова
Фото: Вера Сальницкая