«Мы не боимся, у нас всё окей»

16 Май 2014, 04:14

Колумнист Тайги.инфо Виталий Серафимов устал от суеты мегаполиса, вспомнил, что его называют «великим русским писателем», и уехал на 9 мая в Барабинский район — посадил несколько ёлок, нашел счастливый перекрёсток, побывал в «Ньюколхозе», надышался степями и убедился, что не все депутаты бесполезны.

Перестановки в новосибирских элитах и опостылевшие всем подковёрные игры несклоняемого мэра, ничего не решающего полпреда и безвременно покинувшего нас губернатора достали горожан настолько, что в майские праздники большинство моих знакомых устремились подальше от пыльного города. Я не стал исключением и утром Дня Победы оказался аж за четыре сотни километров от областного центра, в центре районном, похожем одновременно на сотни таких же райцентров, — в Барабинске.

Тут, как почти везде, на въезде можно увидеть ржавые ворота межрайбазы и вывеску «Волна» неподалёку от чахнущего рыбозавода. Тут, как в любом провинциальном городе, есть дороги «получше» и «похуже», — и разница между ними понятна только местным. Тут в доме культуры не работают туалеты, но никто не ропщет, есть ведь полуразрушенное каменное сооружение во дворе с коряво выведенными «М» и «Ж» — посетителям здешнего парка развлечений достаточно и его.

Барабинск — первая остановка на Западно-Сибирской железной дороге для уезжающих в Москву жителей Новосибирска

Но есть у Барабинска и множество отличий от затрапезных городков и даже от областного центра. Например, привокзальная площадь с не так давно отремонтированным вокзалом выглядят цивилизованнее привычного убогого пейзажа перед «Новосибирском-Главным». Железнодорожники в Барабинске вообще в почёте — у них приличная зарплата, на фоне остального городского хозяйства, потому в вагонное и локомотивное депо не так просто устроиться на работу, хотя, как признаются местные, не каждый туда пойдёт — там ведь заставляют работать, а зачем оно надо.

На фоне второй волны кризиса и прогорающего мелкого и среднего бизнеса расцвела торговля, хоть барабинцы и ворчат, что продавцов теперь больше, чем покупателей. Впрочем, цыганята-попрошайки в торговых центрах брезгливо отбрасывают десятикопеечные монеты из доставшегося в праздник подаяния — значит, кризис сюда ещё не дошёл. Это видно и по любовно выстроенным вблизи вокзала новеньким магазинам, принадлежащим непростым людям, депутатам и прочим сливкам общества, и по уютному особняку заместителя главы города — не в бараках же в самом деле жить человеку, пусть он не пашет, не сеет и не строит.

Пригласил нас в Барабинск тоже депутат. Костя Терещенко в широких кругах известен как глава «Ньюколхоза», фермерского хозяйства нового типа в сотне километров от города. Костя из местного горсовета, но к сливкам общества не принадлежит. Даже округ у него самый простецкий, с покосившимися домиками, пустырём неподалёку, вечной помойкой повсюду и железнодорожным благоустроенным переходом. Благоустроенности, впрочем, до поры тут не было, помогла железная дорога с тогдашним западносибирским главой Целько, которого Терещенко выловил на одном из совещаний и упросил помочь горожанам. Теперь переход есть, даже дорогу к нему время от времени грейдеруют; осталось убрать помойку, которая, похоже, самонаполняется — ну не могут же люди, которые тут живут, сами засирать природу вокруг себя, удивляется Терещенко.
Но люди могут — это видно по разбросанным вокруг пакетам и строительному мусору на окраине пустыря, куда мы приехали 9 мая с саженцами ёлочек. Пустырь — тоже часть Костиного округа, но никакого официоза и ажиотажа в связи с посадкой ёлок не было. Никто не ходил по домам с листовками и не призывал митинговать. Начали копать мы втроём, ни на кого не надеясь, тем более что даже хозяин ближайшего к пустырю дома отказался помочь: его ответственность — родной двор, а всё, что за ним, его не касается. Такими оказались не все соседи — уже через полчаса рабочих рук прибавилось, а лопат и ведер с привезённым чернозёмом перестало хватать.

Впрочем, чернозём тут и не нужен — земля жирная, богатая, даже странно, что никто не засадил всё хотя бы топольками и берёзами, ткни черенок — он сам даст всходы, несмотря на солончаки и болота вокруг. Лишь бы не потоптали саженцы коровы, не посекли ветра и не выстудил мороз, вот тогда приживётся моё личное дерево, да и не одно, осталось только вырастить сына и построить дом, — начал переживать вслух я, на что все рассмеялись. Коровы и морозы — не самое страшное, что грозит посадкам. Человек опаснее — найдутся варвары, повыдёргивают, утащат себе и сделают вид, что так и было.

Хотя горевать было некогда — после посадки деревьев нас ждал автопробег в честь Дня Победы. Несмотря на весь предполагаемый пафос, мероприятие оказалось свойским. Собралось (уже в третий раз, между прочим) несколько десятков самых разных людей — непрерывно целующиеся парочки на форд-фокусах, пограничники и их воспитанники из отряда имени местного героя, батюшка Сергий в полном облачении на новенькой иномарке с чадами и домочадцами, даже молодые мамочки с грудными детьми, радостно подпевающие батюшке «Многая лета» после коротких приветственных речей.

И все отправились в автопробег по Барабинску — с флагами и транспарантами, с песенкой про танкистов в высунутых из окна динамиках (теперь в той песне, которую мы когда-то пели на школьных военных смотрах, дозволительны слова «Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведёт» в отличие от прежних, нейтральных «Когда суровый час войны настанет, и нас в атаку Родина пошлет»), с непрерывно сигналящими клаксонами у участников пробега и у всех встреченных на дороге, — и никто не крутил у виска, люди махали проезжающим, улыбались и предлагали присоединиться к накрытым столам, вынесенным за ворота.

В Новосибирске такое сегодня, наверное, немыслимо, а тут всё в самом деле закончилось праздничным гулянием, кашей из полевой кухни и лояльностью полиции, отсекающей только уж совсем неадекватных участников. Заодно, еще пока шёл автопробег, мы узнали от импровизированных экскурсоводов, уже успевших немного отметить праздник, что всё в Барабинске хорошо, не на что жаловаться, спасибо железнодорожникам, нефтяникам и газовикам, чьи предприятия являются основными налогоплательщиками в местную казну, а ещё спасибо нефтехранилищу со стратегическими запасами, которое, «если рванёт, всех нас тут похоронит, но мы не боимся, у нас всё окей».
И со строительством в городе всё, по словам рассказчиков, обстоит неплохо. Половина увиденных нами школ оказались свежеотремонтированными, в центре достраивается многострадальный детский сад, на новеньком городском стадионе, на котором даже есть трибуны, пусть и половина от намечавшихся, мальчишки играют в футбол, а в новых домах с квартирами-студиями уже живут очередники, переселенцы из ветхого жилья и ветераны. Вот и подруге нашего экскурсовода, как она бесхитростно сообщила, «повезло так повезло» — досталась от умершей мамы новенькая однюшка, вот и окей, радовалась рассказчица за подругу, вот и жизнь наладилась.

А потом была ещё поездка в Новониколаевку, в тот самый «Ньюколхоз». По дороге мы выполнили необходимый и привычный для хозяина ритуал: полюбовались «памятником русской смекалке» — самым натуральным пеньком, забитым прямо в дырку в асфальте кем-то из водителей, так и не дождавшихся ремонта осточертевшей ямы, потом недолго постояли на «счастливом перекрёстке», от которого идут в разные стороны четыре дороги куда-то за горизонт, за непаханые поля и берёзовые околки; говорят, постоять тут — это к счастью. Несколько десятков километров раздолбанной (в прошлом году ремонтировали, говорит Костя) дороги — и мы на ферме, с гусями, курами, веб-камерами, передающими в прямой эфир всё это птичье великолепие, с озером и ковыльными просторами вокруг, да с рассказами хозяина, как тут было, что стало и чем теперь сердце успокоится.

Успокаиваться, впрочем, Терещенко не собирается. Не вышло в прошлом году с сазаном, которому не хватило воздуха подо льдом, запустил пелядь — на неё не так алчуще смотрят местные, считающие своим долгом подворовывать у «барина», как тут называют завистливо Костю, всё, что плохо лежит и плавает. Получить всё это своим трудом те же местные считают зазорным, отказываются даже приезжающим в Костины угодья охотникам и рыболовам потрошить уток и рыбу в уютном гостевом домике — вот ещё, нашли рабов, у нас и так всё окей, нам и без городских подачек хорошо, что понадобится, то сами возьмём, а-то и «красного петуха» подпустим, — кто тут временные, слазь.
А Костя тем временем носится как угорелый между Новониколаевкой, Барабинском и Новосибирском, изучает спрос, находит новые рынки сбыта своей продукции, строит схемы, рисует планы, возводит новые клети для выращенных на экологически чистом корме бройлеров, хвастает выведенными цыплятами, ворчит на гусей, слишком рано начавших нестись (одно непривычно огромное яйцо гусыня снесла прямо при нас), жалуется на «Радио Китая» на русском языке, кроме которого тут в машине ничего не ловится («Дожили!»), ругается и грозится уволить помощника, который сам себе назначил выходной, «праздник же», хотя знает, что птице нужен новый дом, не до отдыха. А потом, пока мы собираемся в обратный путь, Костя сидит, смотрит в окно, вздыхает и пожимает плечами: как выгнать нерадивого, если некем заменить, не привозить же гастарбайтеров, это же совсем не по-человечески, это же земля его дедов, а он с ней вот так.

Потом уже, в Барабинске, прощаясь, Костя Терещенко признался, что понимает — не все давешние деревца переживут зиму. Замёрзнут, не приживутся, а какие-то вовсе окажутся во дворах неподалёку, да вот хотя бы у того соседа, что отказался участвовать в посадках. Но он на следующий год привезёт ещё пару сотен саженцев, просто так, без всякого повода и официальщины, — может, мы поможем ему и с ними, заодно и увидим, как поживают нынешние ёлочки, теперь ведь они наши крестницы.

Я пообещал помочь Косте — и следующей весной снова надеюсь постоять на «счастливом перекрёстке», порыбачить на озере и погулять по здешним степям.

Может, с домом и сыном к тому времени у меня будет тоже всё окей.

Виталий Серафимов
Фотографии Павла Вострикова
и Константина Терещенко