Андрей Ерофеев: «Искусство может быть хулиганским»

27 Сен 2010, 10:54

Центр современного искусства открылся в Новосибирске. О том, что хотят сказать художники зрителям сегодня и почему Монстрация является актом искусства, Тайга.инфо побеседовала с искусствоведом Андреем Ерофеевым и художниками Лукасом Пушем и Александром Шабуровым.

Сибирский центр современного искусства открылся в Новосибирске 23 сентября. О том, что хочет сказать современный художник и от кого нужно защищать актуальное искусство, почему художники попадают в тюрьму и уезжают за границу, Тайга.инфо побеседовала с искусствоведом Андреем Ерофеевым, австрийским художником Лукасом Пушем и участником арт-группы «Синие носы» Александром Шабуровым.

Искусство и гражданское общество

Тайга.инфо: Что в мировой практике понимается под современным/актуальным искусством?

Андрей Ерофеев: Если говорить совсем просто, то мир классического искусства обычно воспринимается как некий набор самодостаточных предметов. Например, глядя на картину XIX века, зритель видит прежде всего картину, краску, раму, лаки, а не вид из окна. Это искусство не комментирует жизнь, это отдельный, замкнутый на себе мир «прекрасного». Когда-то он откликался на то, что происходило вокруг, был связан с биографией художника. Потом художник умер, контекст пропал, и «окно в мир» захлопнулось, потеряло прозрачность, стало самоценной картиной. Именно своей герметичностью это искусство очень многих и привлекает, оно безмолвно и потому — безопасно.

Парадокс заключается в том, что чем более искусство современно, тем более для зрителей оно не похоже на искусство

Работы же современных художников насквозь пронизаны комментариями к окружающей жизни, критикой событий, поступков, мнений окружающих, причем, как правило, в самой не политкорректной форме. Собственно, ничего другого, кроме этих неуместных, порой оскорбительных, даже наглых комментариев, в этих работах нет. Они не воспринимаются художественными формами. Парадокс заключается в том, что чем более искусство современно, тем более для зрителей оно не похоже на искусство. А чем больше новейшее творчество похоже на искусство, чем легче оно укладывается в наши представления об искусстве, тем меньше оно им впоследствии является.

Таков закон истории искусства. И не только новейшей, а любой. Даже египетском искусстве в свое время существовал слой современного «неискусства». Это был верхний живой, горячий слой отношения с действительностью, когда художественное высказывание воспринималось в содержательном плане без считывания формальной структуры. Вспомним картину Ильи Репина «Бурлаки на Волге». Только когда бурлаки и баржи исчезли из обихода, формальная структура вышла на первый план, зрители заметили композицию, колорит, маэстрию кисти. Ранее же это был документ, свидетельство апартеида, обличение кровавого режима и так далее.

Александр Шабуров: Современное искусство показывает те зоны реальности, которое массовое сознание еще не освоило. Это его функция. В свое время «Бурлаки...» совершили прорыв в искусстве XIX века. Тогда это было современное искусство. Поэтому и сегодня нет никакого современного искусства, отличного от искусства в обычном понимании слова. Этот термин уже исчерпал себя. Современное искусство — это просто искусство, когда художник использует технологии, появившиеся в XX веке.

Лукас Пуш: Современное искусство — это постоянный разговор художника с обществом, с историей искусства и с будущим. Это искусство начало формироваться вместе с гражданским обществом. До этого времени то, что мы сегодня поднимаем под современным искусством, не существовало. Тогда искусство было подчинено культу, оно было религиозным. В каких-то странах это закончилось в средние века, в каких-то существует до сих пор.

Тайга.инфо: Почему современное искусство, столь эпатажное, не говорит, а кричит? Вспомним, как неоднозначно были приняты некоторые картины выставки «Поп-арт», в частности, картина Александра Косолапова, изображающая оклад от иконы, заполненный черной икрой.

Экспонаты «Синих носов», которые мы выставили на премию Кандинского, чудовищно неприятны, они вызывают чувство отвращения и несварение желудка

Андрей Ерофеев: Современное искусство очень часто демонстрирует вещи, которые человеку неприятны, стыдны, которые он не хочет признать как существующие. В предметах искусства можно увидеть самих себя в зеркале комментария, часто ироничного, пародийного, демонстрирующего то, что вы бы хотели скрыть. Например, Дима Булныгин нам показал , зачем некоторые люди ходят на балет, показал их скрытые эротические импульсы. Те экспонаты «Синих носов», которые мы выставили сейчас на премию Кандинского (голые женщины сфотографированы со знаками и символами разных стран), чудовищно неприятны, они вызывают чувство отвращения и несварение желудка. Смысл работ — деидеологизация — стал передаваться совсем не забавными картинками, как это было раньше.

Тайга.инфо: Зачем же столько негатива в работах художников?

Андрей Ерофеев: Негатив и разрушение культивируется массовой культурой. Именно там без конца стреляют и взрывают. Вот у них-то и надо спросить, зачем нам ежедневно показывают это с экранов телевизоров? Художники же эту агрессию, исходящую из продуктов масскульта, обезвреживают и нейтрализуют смехом, пародией, остранением и прочими приемами охлаждения страстей.

Основание искусства — спасение человека от существующих в мире угроз

Тайга.инфо: Каковы задачи современного искусства?

Андрей Ерофеев: Современный человек перегружен великим множеством образов, которые валятся ему на голову и дома, и на улице, повсюду. Выбрать из них самые главные он самостоятельно, конечно, не в состоянии. Массовая культура этого отбора также не делает, а лишь работает как гигантская индустрия на производство все новых и новых образов. Поэтому задача современного художника — не пускаться радостно в эту безответственную и прочную игру «креатива» образов. Задача в том, чтобы, наоборот, остановиться. Удержать себя от словоблудия, от формотворчества и заняться оценкой уже созданного и нафантазированного.

Тяжелейший подвиг воздержания необходим, чтобы художник отобрал из уже созданного культурой минимум миниморум самых точных образов, из которых сложился бы наш сегодняшний язык адекватного описания реальности. Например, знаменитая работа «Синих носов» «Гори, гори, моя свеча», изображающую Владимира Путина, Александра Пушкина и Иисуса Христа, отражает современную идеологию в России. Это знаковая работа, это смысловой концентрат. Это формула современности. Уже потом эти знаки повторяет и тиражирует массовая культура.

Тайга.инфо: Если современное искусство зрителями не воспринимается как искусство, как распознать, что это оно и есть? Где проходит та грань, за которой начинается безвкусица, пошлость, хулиганство и более серьезное преступление? Например, переворачивание милицейских машин арт-группой «Война» или съемки скинхедами убийства азиатов в электричках — чем это не перформанс?

Андрей Ерофеев: Конечно, далеко не всякая деятельность человека, объявившего себя художником, представляет какую-то ценность. Если говорить про арт-группу «Война», то, на мой взгляд, она сделала неудачную акцию с переворачиванием автомобилей. Созданный образ оказался куцым и очень банальным, а повреждения материальной части — значительными. Однако предыдущая акция с изображением 65-метрового эрегированного полового члена, по-русски хуя, на Литейном мосту в Петербурге напротив здания ФСБ, — это, бесспорно, выдающееся произведение.

Этот образ очень символичен и принципиален для нашей культуры. Мы же всегда традиционно протестуем против того, что предлагается начальством. Это не только индивидуальный протест, это общее состояние большой части нашего общества. А выражается он обычно в виде маленьких, едва заметных граффити на заборах, на стенах гаражей, в туалетах. В виде кукишей в карманах. Понадобился приход настоящих художников, чтобы придать этому состоянию общества адекватный публичный пластический символ. То, что рядом с Литейным мостом находится и Александрийский столп, и будущая башня «Газпрома», то есть еще два стилизованных фаллоса, делает акцию группы «Война» многоплановой и емкой. Хотя она тоже связана с вандализмом и нарушением общественного порядка в юридическом и общественном смысле. Является ли такое искусство хулиганством? Да. Является. Но от этого оно не становится хуже. А вот если изъять из него весь хулиганский аспект «несанкционированной» росписи моста, и все тоже самое сделать с помощью фоторедактора в Интернете, то результат будет нулевой.

В классическом и в модернистском искусстве хулиганство реализовывалось в сфере иллюзии. В современном перформансном искусстве, где иллюзия заменилась конкретным действием, хулиганство приняло материальные формы. Но ведь и революция, и политическая борьба, и спорт, и любовные игры тоже сплошь сопровождаются поступками, которые на бытовом горизонте восприятия жизни можно назвать хулиганством. Ну и что? Это нисколько не отменяет ценности и смысла этих действий. Искусство может быть неумеренно хулиганским, когда оно развивается в неблагоприятной среде, которая его постоянно подтравливает, как, например, у нас в России.

Лукас Пуш: В середине 1960-х все наши венские акционисты сидели в тюрьме или сбежали за границу. Известного галериста посадили под арест на полтора месяца только из-за того, что у него обнаружили каталог акционистов. Публика и пресса приписывала художникам даже совершение преступлений. России просто надо пережить период нападок на художников. Тем более, что страна недавно только вышла из СССР — этого грандиозного футуристического проекта, колоссального театра. В определенном смысле Ленин и Сталин — художники своего времени.

Андрей Ерофеев: Не надо путать деятельность художника и деятельность диктатора. Основание художественной деятельности — это спасение человека от существующих в мире угроз и вызовов, а не разрушение. В этом смысле театр войны, созданный Гитлером, или грандиозные стройки Сталина назвать искусством нельзя даже в кавычках. Это, конечно, банальное мнение. Но я от него не отступлюсь.

Тайга.инфо: Является ли Монстрация, инициированная группой «Бабушка после похорон», актом искусства?

Монстрация является актом искусства, потому что, располагаясь в политическом поле, она кардинально меняет смысл этого поля

Андрей Ерофеев: Да, является, и вовсе не только потому, что ее, по преимуществу, проводят художники. Дело в том, что, располагаясь в политическом поле, она кардинально меняет смысл этого поля. Если бы Монстрация была экстравагантной политической выходкой, манифестацией садистов, маоистов и т.п., то она бы лишь расширяла состав этого поля, раздвигала границы разного рода политических требований и высказываний. Но безусловно абсурдный и лишенный практического смысла характер Монстрации, проходящей по общему ритуалу и форме всего шествия, превращает других участников в столь же абсурдное и смешное явление.

Активисты Монстрации не боятся выставить себя идиотами (не шутами, не шутниками, не острословами, а именно откровенными идиотами). И эта яркая характеристика, этот мощный мазок или пластический жест бросает отсвет на все шествие в целом, превращая всех прочих участников первомайской демонстрации в артистов. Короче, радикальным образом перекодируется характер всего контекста не в угоду какой-либо партии или каких-либо социальных интересов, а из чистой любви к игре. Унылое и рутинное политическое шествие обращается в театр, который уже по-новому интересно смотреть даже в тех частях, которые никакого отношения к Монстрации не имеют.

Тайга.инфо: Многих удивляется примитивность работ современных художников. Складывается ощущение, что они созданы «на коленке».

Андрей Ерофеев: Существует такое предубеждение, что современное искусство в отличие от классического, не имеет школы, оно непрофессионально, самодеятельно. Это совсем не так.

Александр Шабуров: Все современные художники учились в вузах, все — профессионалы. Просто нам интересно обращаться к актуальным темам, чтобы нас не воспринимали как музейный экспонат. Поверьте, что формальные качества работ современных художников мало чем уступают произведениям классических мастеров.

Позор России, гнездо сатанизма и самоцензура

Тайга.инфо: Андрей Владимирович, вы как-то сказали, что в школах необходимо преподавать не только Алексея Саврасова и Василия Шишкина, но и современное искусство XX века. Кто должен и каким образом обучать языку современного искусства, и насколько это реально?

Андрей Ерофеев: В любом обществе и в любой стране большинство населения не понимает современное искусство и относится к нему враждебно (я говорю не о попсе, а об авангарде). И это естественно! Однако есть люди, которые обязаны объяснять, пропагандировать искусство и связывать его с обществом. Это администраторы культуры, директора музеев, выставочных залов, искусствоведы, критики... А знаете, сколько людей в единственном в России институте истории искусства занимается современным искусством? Один человек — Екатерина Бобринская.

Вместо того, чтобы налаживать контакт между художниками и публикой, наши начальники от культуры занимаются тем, что этот контакт разлаживают. В советское время некомпетентность руководителя в вопросах подчиненного ему ведомства была нормой и достоинством. Сегодня, профессиональной некомпетентностью перестали щеголять, но она сохранилась де-факто в политике наших культурных институций. Она порождает непонимание, панику и страх.

«Господи, что я скажу губернатору, мэру, президенту, когда он увидит „Синих носов“ в моем музее?» — этот вопрос терзал немало российских директоров в ночь перед вернисажем и заставлял их за пять минут до открытия подло снимать и прятать картинки, лихорадочно подыскивая жалкие слова оправдания для сослуживцев. Но оправдания при самоцензуре не может быть. Это ведь не исполнение приказа сверху. Это ваша самостоятельная деятельность, господин директор, и ваше личное бесчестие. Мне жаль этих людей, воспитанных на запретах живого искусства, и потому так скоро вновь вернувшихся к этой практике.

Но еще больше мне жаль художников и публику, которые вынуждены не знать и не понимать друг друга из-за нескольких трусливых мудаков. Сколько в новосибирском художественном музее хранится работ самых известных во всем мире новосибирских художников Вячеслава Мизина и Дмитрия Булныгина? Ни одной! А в екатеринбургском музее есть работы Александра Шабурова, самого известного в мире екатеринбургского художника? Нет там работ Шабурова! В Центре Помпиду есть, в Модерн Арте есть, а в родном музее — нет. Иного слова кроме как идиотизм, возведенный в принцип культурной политики, я к этой ситуации подобрать не могу. Это не смешно. Вот уж, действительно, где позор России.

Тайга.инфо: Каковы идеальные отношения искусства и общества, искусства и государства, искусства и религии?

Ультраправые и фашисты будут у вас устраивать митинги и кричать, что центр современного искусства — это гнездо сатанизма

Андрей Ерофеев: Отношения между ними всегда были неидеальными. Особенно после отделения искусства от служения религиозным культам и государственным интересам. Но если секуляризация произошла в Европе несколько веков назад и к ней уже привыкли, то в России этот процесс развивается буквально на наших глазах. Церковь снова, а власть — все еще — мыслят себя руководителями художников. А художник — он теперь сам себе заказчик. И когда он — «синий нос», голь перекатная, и когда он — миллиардер Церетели. Однако общество пока с трудом признает право на существование независимого искусства: «Не хотят художники служить нам, ну и фиг с ними, пускай проваливают!». А между тем без художников нет языка, нет картины мира, нет инноваций, модернизаций и т.д. Поэтому в цивилизованном обществе, в котором независимые художники тоже далеко не всем нравятся, их принимают с кривой улыбочкой, и, скрепя зубы, выдают гранты на творчество.

Тайга.инфо: Значит, художник сегодня свободен в содержательном смысле. А в материальном? На какие средства живет творец?

Андрей Ерофеев: Современный художник живет за счет соблазна, а не за счет подписанного договора об услугах. Он создает образы, которыми нельзя не увлечься. Я сейчас имею в виду, конечно, тот слой людей, который умеет видеть искусство. Художник запускает механизм соблазна, который, вопреки всему: логике, здравому смыслу и прочее — заставляет вас увлечься работой и жадной захотеть ею обладать. На выставке, а еще лучше — дома. Навсегда. Это, конечно, сродни либидо. И этот способ работает. Так, на вернисаже премии Кандинского в Москве в этом году было 7 000 человек! Где еще вы соберете такое количество людей? На митинги приходят три калеки. После выставок какие-то деньги у художника все же появляются. Однако, надо сказать, что художники во всем мире делают богатыми других, а сами бедствуют. Какую-нибудь картину галерея может продать за миллион долларов, но эти деньги автор никогда не увидит. Они существуют лишь на вторичном рынке.

Тайга.инфо: В Новосибирске 23 сентября открылся Сибирский центр современного искусства. Как оцениваете важность этого явления для развития искусства в Сибири и России?

Андрей Ерофеев: В нашей стране еще сохраняется принципиальное неравенство столицы и прочих территорий, ибо инструмент осмысления национальной жизни находится в Москве. Это очень обедняет и оглупляет жизнь нации. К счастью, появляются частные благотворительные инициативы. Они отчасти компенсируют бездействие властей. Слава им! Они достойны всяческих похвал.

Тайга.инфо: К каким проблемам сибирскому центру надо быть готовым?

Андрей Ерофеев: Надо быть готовым к непониманию, к тому, что будут разного рода «наезды», как у нас в Москве. Ультраправые, хоругвеносцы, фашисты к вам сюда тоже наведаются и будут устраивать митинги, инициировать процессы, кричать, что центр современного искусства — это гнездо сатанизма. А начальники будут разводить руками. Чего, мол, хотите, это голос народа.

Травлю искусства и его сторонников можно блокировать модой и пониманием. Мода придет сама, надо только постоянно подпитывать ее новыми выставками, а понимание нужно развивать через практику постоянных обсуждений. Ведь искусство — это общение, а не предметы. Очень важно этот момент не упустить. Надо при выставочном центре создавать площадки для чтения лекции, для дискуссий, обсуждений, объяснений, экскурсий. В Москве, например, коллекций теперь уже много, но мало кто пишет о них и мало кто говорит. Почему? Потому что о современном искусстве, как ни странно, трудно говорить.

Тайга.инфо: Каким видите будущее современного искусства в России?

Андрей Ерофеев: Многие художники уезжают на Запад, не принимая условий жизни на родине. Недавно Дмитрий Врубель уехал в Берлин, а сколько времени «Синие носы» проводят в России? Почти все выставки у них — за границей. Это очень тревожная ситуация, так как все наше лучшее искусство может попросту исчезнуть из страны, как это не раз уже случалось. Наша общая задача — этого не допустить.

Беседовала Алина Хабирова

Андрей Ерофеев — искусствовед, создатель крупнейшей государственной коллекции советского нон-конформистского и актуального российского искусства, которая ныне хранится в фондах Третьяковской галереи. С 2002 года возглавлял отдел новейших течений Третьяковки, за каждую из выставок удостаивался специального выговора со стороны дирекции, а в июне 2008 года был уволен из музея по статье. За организацию выставки «Запретное искусство-2006» был привлечен к уголовной ответственности по ст. 282 УК РФ, признан виновным в разжигании межнациональной и межконфессиональной розни и приговорен к штрафу. Официальными обвинителями на процессе выступали члены организации «Народный собор», обозначенные как «неопределенная группа граждан, исповедующих православную религию», которые подверглись «разрушению сложившейся у них картины мира».

Александр Шабуров — художник из Екатеринбурга, вместе с новосибирцем Вячеславом Мизиным создавший арт-группу «Синие носы», ставшую одним из самых ярких явлений современного искусства нулевых. «Носы» были участниками множества выставок и биеннале, а также, невольно, инициаторами громких скандалов. Так, министр культуры Александр Соколов назвал их работу «Эра милосердия» с целующимися милиционерами «порнографией» и «позором России».

Лукас Пуш — художник из Вены. В 2008 году вместе с новосибирским художником Константином Скотниковым открыл во дворе дома на Вокзальной магистрали галерею-гараж White Cube, в котором устраивались однодневные выставки. Жюри Красноярской музейной биеннале признало White Cube Gallery лучшим паблик-арт проектом.