Ломая стереотипы: новые формы дошкольного образования для особых детей

14 Июл 2011, 08:44

Почти 10% населения России — инвалиды. Ежегодно в стране рождается около 2500 детей с синдромом Дауна, от которых в 85% случаев отказываются еще в роддоме. Московский педагог Наталья Фощунова рассказала Тайге.инфо о новых формах дошкольного образования для необычных детей, которые позволяют таким ребятам чувствовать себя личностью.

Почти 10% населения России — инвалиды. По данным Минздравсоцразвития, около 13 млн человек практически исключены из жизни общества. Ежегодно в стране рождается около 2500 детей с синдромом Дауна, от которых в 85% случаев родители отказываются еще в роддоме. Московский педагог Наталья Фощунова рассказала Тайге.инфо о новых формах дошкольного образования для необычных детей, которые позволяют им жить полноценной жизнью и чувствовать себя личностью.

Наталья Фощунова — логопед-дефектолог структурного подразделения «Лекотека» ГОУ «Детский сад комбинированного вида № 1733» Центрального административного округа Москвы. В мае она уже в третий раз приезжала в Новосибирск по приглашению агентства культурно-социальной работы «Максора» — рассказать педагогам и соцработникам о новых формах дошкольного образования для детей с отклонениями в развитии и об опыте работы с ними в Москве. Центры игровой поддержки ребенка (ЦИПР), консультативные пункты (КП), службы ранней помощи (СРП) и лекотеки работают в столице с 2006 года.

Тайга.инфо: Наталья, расскажите, для кого созданы эти центры, пункты, службы? О каких детях идет речь?

— Центры игровой поддержки ребенка ориентированы на обычных детей в возрасте до трех лет, которые, например, стоят в очереди в детский садик. ЦИПРы призваны подготовить детей к будущему посещению детского сада. Часто это развивающие групповые занятия, проходящие несколько раз в неделю. Дети присутствуют на них вместе с мамами.

Служба ранней помощи создана для детей в возрасте до 4 лет с такими проблемами в развитии, как нарушения генетического характера (синдром Дауна, синдром Вильямса), сенсорного характера (дети с нарушениями слуха и зрения), хронические заболевания (порок сердца, астма), раковые заболевания в стадии ремиссии, врожденные уродства. Кроме того, в группу риска входят дети, получившие родовые травмы, те, у которых наблюдаются проблемы неврологического характера (ДЦП, повышенное внутричерепное давление, гидроцефальный синдром). Известно, что чем раньше с любыми из них начать работать, тем меньше возникнет вторичных отклонений.

Консультативный пункт — это переходный этап, на котором специалисты проводят диагностику, а потом предлагают тот или иной курс занятий, согласно показаниям. Работа с детьми, как правило, ведется индивидуально.

Иностранцы спрашивают: «Почему у вас на улицах не видно детей с ДЦП или синдромом Дауна? У вас такая здоровая нация?»

Лекотека в переводе со шведского — «библиотека игр/игрушек», хранилище, собрание игр или игрушек. Лекотеки учат мам игровому взаимодействию с ребенком. Первая «Российская лекотека» была открыта в Москве в 2000 году по инициативе сотрудников кафедры клинической психологии раннего детства Московского городского психолого-педагогического университета совместно с региональным общественным объединением «Содружество „Утешение“» при финансовой поддержке Агентства США по международному развитию на базе психолого-медико-социального центра Северного округа Москвы, переименованного затем в ГОУ ЦНМСС «Лекотека».

С 2006 года лекотеки начали активно открываться при детских садах. Их цель — предоставить особенным детям место для занятий в шаговой доступности от дома, чтобы они вышли из своих четырех стен и хоть как-то влились в общество. Важно, чтобы окружающие их видели. Иностранцы, которые к нам приезжают, спрашивают: «Почему на улицах не видно детей с ДЦП или синдромом Дауна? У вас такая здоровая нация?» Нет, просто они сидят или дома, или в интернатах. И это не приносит им пользу!

Есть, конечно, большие реабилитационные центры, но они, как правило, находятся на периферии, туда не походишь каждый день — надо ложиться на лечение. Обычные сады особых детей не берут, в коррекционный тоже не всегда можно попасть.

Тайга.инфо: А в лекотеки и центры развития попасть легче?

— Согласно положению в нашей лекотеке 12 мест, но мы можем взять ребенка и сверх списка на периодическое консультирование без регулярных занятий. По мере сил стараемся никому не отказывать. Среди ребят есть и те, кто живет в другом районе, и даже более того — приезжает из области. Единственное условие — прописка или регистрации в Москве или Московской области, так как мы являемся структурным подразделением обычного детского сада. Все обучение у нас бесплатное.

Тайга.инфо: Перечисленные вами заболевания не новы для России. Вам известно, как было организовано лечение и реабилитация особенных детей в СССР?

— Расскажу про детей с синдромом Дауна, диагноз которым ставится с рождения. Всем мамам, которых я знаю, в родильном доме врачи предлагали отказаться от ребенка. А еще в отделении часто находится «добрая» нянечка, которая говорит: «Да зачем тебе этот уродец? Оставь, роди себе другого. Он же будет как овощ: ничего делать не сможет, никогда не скажет „мама“. Зачем тебе это надо?» Видимо, государству выгоднее, если ребенок будет в специальном заведении: ему ведь надо всю жизнь платить пенсию. К тому же, среди них высокий процент детей с пороком сердца: к году без оперативного вмешательства ребенок умрет — и проблема исчезнет сама собой.

Видимо, государству выгоднее, если ребенок будет в специальном заведении: ему ведь надо всю жизнь платить пенсию

Одна моя знакомая оставила ребенка в больнице, а потом дома нашла в интернете сайт благотворительного фонда «Даунсайд Ап», который существует в Москве более 10 лет и на данный момент курирует около 1000 семей в России и за границей. Она приехала посмотреть на занятия и увидела, как там мамы играют с детьми, и те называют их «мамами». Женщина смогла оформить все документы, только когда сыну было уже восемь месяцев. Если бы видели, какой это мальчик сейчас! Ему четыре года, он может принести книжку и 40 минут увлеченно читать ее с тобой и разговаривать. Понятно, что он отстает в развитии, но с ним очень интересно общаться!

Кстати, специалисты фонда «Даунсайд Ап» сами ходят по роддомам, поликлиникам, показывают видео, раздают брошюры, книжки о том, что дети с синдромом Дауна могут развиваться. В результате за 10 лет они снизили количество оставленных детей на 30-40%. Многие благодаря их работе сегодня ходят в обычные детские сады.

Тайга.инфо: С чего надо начинать внедрение новых форм дошкольного образования? Кто главные действующие лица этой системы — муниципалитет, специалисты, родители, общественные организации?

— Во-первых, государство, которое должно согласиться выделить деньги под развитие этих проектов. Необходимо ведь найти помещение и оборудовать его. В Москве в этом отношении жаловаться не на что: департамент образования предоставил нам все условия. Оказалось, что в каждом детском саду есть помещения, которые используются не целый день. Например, музыкальный и физкультурный залы, кабинеты психолога и логопеда. А уж комнату, где ребенок может порисовать или поиграть с песком или водой, всегда можно найти.

Во-вторых, нужны кадры, и это один из самых сложных моментов. Обычному педагогу очень трудно перестроиться, понять, что надо работать не на результат, а на создание условий для развития ребенка. Например, для отстающего ребенка до двух лет незаменимыми являются логопед-дефектолог и специалист по двигательному развитию. Логопед должен развивать коммуникативные способности ребенка: научить смотреть в глаза взрослому, хоть как-то реагировать на людей, гулить, лепетать, звукоподражать, доступными средствами (мимикой, жестами) выражать свои желания. К сожалению, в наших пединститутах студентов не учат ползать по ковру и играть в ладушки. Чтобы научиться этому, не нужно овладевать суперметодиками: с больным ребенком просто надо начать играть — в два раза больше, чем с обычным, необходимо стремиться к тому, чтобы ему с вами было интересно. В работе с особенными детьми очень важен комплексный подход.

К сожалению, в российских пединститутах не учат ползать по ковру и играть в ладушки

В-третьих, нужны дети. Когда мы открывали лекотеку, мы не знали, где их брать. Мы пошли в поликлиники, но там впервые слышали о том, что дети с синдромом Дауна могут развиваться. Тогда мы отправились в «Даунсайд Ап» и пригласили оттуда к нам трех ребятишек. Иногда наш телефон дают окружные медико-психолого-педагогические комиссии, но позвонит мама или нет, неизвестно. Бывает, что родители года два собираются с мыслями. Чаще всего самым эффективным оказывается «сарафанное радио»: услышав от других родителей, что где-то работают квалифицированные педагоги и с ним ребенку хорошо, мама стремится и своего ребенка пристроить в такое место.

После курса адаптационных индивидуальных занятий ребенок готов к социализации. Некоторые дети с синдромом Дауна могут посещать обычный детский сад полного дня, а есть те, кто способен ходить туда только на несколько часов. Совсем тяжелые ребята посещают группы со сложной структурой дефекта. Сейчас разрабатывается положение об инклюзивных группах, где изначально прописано количество обычных и особенных детей, выделены дополнительные ставки специалистов, ставка тьютора (педагога, сопровождающего особых детей). Эти группы в экспериментальном порядке уже действуют, но официально принятого положения пока нет.

Важно, чтобы заведующая и педагоги детского сада были готовы взять ребенка. Нет ничего хуже, если его будут бояться или дрессировать, или не знать, что с ним делать. Если педагог готов сам и настроил остальных детей и родителей к приему особого ребенка, все будет прекрасно.

В-четвертых, нам не обойтись без поддержки родителей. Они должны дома закреплять то, чему ребенок научился на занятиях. Бывает, что мамы и папы со своими детьми не разговаривают. Их можно понять: они пережили огромный стресс, поэтому боятся выйти из дома, боятся показать своего ребенка людям. У женщин либо нет сил разговаривать с ребенком, либо они уверены, что он их не понимает. Часто так думают даже мамы вполне обычных детей, не понимая важность таких младенческих игр, как «Коза» или «По кочкам», незаменимых для эмоционального развития ребенка, формирования навыков общения. Когда-то эти игры передавались из поколения в поколение через дворовое общение, а сейчас где дети растут? Перед телевизором. А время уходит! За первые годы жизни ребенок может такому научиться!

Тайга.инфо: То есть главные составляющие — дети, родители, педагоги и государство.

— Да, но проблема еще в том, что в России образование, медицина и соцразвитие существуют сами по себе, не говоря уже о финансах. Между ними нет взаимосвязи и сотрудничества. Нет единых критериев, часто мы просто говорим на разных языках. Например, пришли к нам представители контрольно-ревизионного управления проверить, как тратятся государственные деньги: «Почему у вас в обычном детском саду коррекционная группа? Не положено!». На самом деле разрешающее положение вышло в свет несколько лет назад, но они его еще не видели. Ситуация с фигурой тьютора и его официальным статусом тоже пока не ясна.

Тайга.инфо: Откуда вы берете новые программы, насколько они доступны и кто их авторы?

— Есть очень много зарубежных методик, а также наши программы, которые находятся в свободном доступе в электронных библиотеках и на сайтах родительских организаций.

В России образование, медицина и соцразвитие существуют сами по себе, часто мы просто говорим на разных языках

Самые известные из зарубежных методик для детей раннего возраста — «Маленькие ступеньки» и «Каролина». «Даунсайд Ап» издал огромное количество книг по работе с детьми с синдромом Дауна как для педагогов, так и для родителей. Существует большое количество иностранных пособий по работе с аутичными детьми, наверное, самое известное — «Поддержка аутичных и отстающих в развитии детей» Эрика Шоплера. Есть и хорошие отечественные работы, например, очень полезные книги Никольской и Баенской, пособия Морозовой. Значительное число литературы переводится и печатается. Недавно московское издательство «Теревинф» выпустило потрясающую работу Э. Джин Айрес «Ребенок и сенсорная интеграция». В последнее время вышло много книг про родительский опыт как за рубежом, так и в нашей стране.

Для каждого ребенка мы — команда специалистов в разных областях — пишем индивидуальную программу развития. Потом показываем план родителям, рассказываем, какие занятия рекомендованы их ребенку. Согласно существующим отечественным программам считается, что за год ребенок должен научиться тому-то и тому-то. Однако особенные дети могут и за 10 лет не достичь такого уровня просто потому, что существующая ныне образовательная структура создана не для них.

Если в системе лекотек и центров раннего развития мы можем подстроить методику под ребенка, то после семи лет человек должен куда-то пойти — в коррекционную школу или психо-неврологический интернат. К сожалению, в школе все устроено с опорой на оценки, направлено на результат: например, в первом классе ребенок должен научиться отличать букву «а» от буквы «о». А если не научится? Оставят на второй год? Но ведь оставлять постоянно не будут. Например, брат моей коллеги из Воронежа, 23-летний парень с синдромом Дауна, проучившись два года, был переведен на домашнее обучение. В итоге он остался сидеть в четырех стенах. В школе было хоть какое-то общение, что-то менялось, а дома он ест, спит и смотрит телевизор.

Но есть и положительные тенденции. На втором гражданском форуме, организованном департаментом образования Москвы, был сделан доклад о новых образовательных цензах, разрабатываемых на уровне Минаобрнауки. Согласно плану, в стране внедрят четыре уровня обучения. Каждому можно будет подобрать что-то свое: ребенок будет учиться на том уровне, на котором позволяют ему его способности.

Тайга.инфо: Есть ли организации, подобные лекотекам, за пределами Москвы?

— Похожей деятельностью занимаются в реабилитационных центрах и центрах раннего развития. В  Новосибирске лекотеку вместе с мэрией открыло агентство «Максора» в детском саду № 405. С директором агентства Розальбой Армандо мы почти коллеги: я — дефектолог-логопед, она — специалист по психомоторному развитию.

Тайга.инфо: Как же все-таки оценить развитие ребенка, если не ставить себе цель работать на результат?

— У нас применяется скрининговая диагностика, благодаря которой мы оцениваем, какие шаги ребенок сделал относительно своего начального уровня, каким пришел к нам, каким стал. Шаги могут быть минимальными. Например, у нас был двухлетний мальчик, который набирал полные руки кисточек, залазил на подоконник, потом прыгал оттуда. Ни на кого не реагировал и постоянно плакал. Мы попробовали растормошить его: дали таз с водой, а он начал окунать в него кисти. Затем подумали, что раз он любит залезать наверх, ему нужно ощущение другого пространства. Попробовали покачать его в простыне — он был в восторге! Потом закидывали его мягкими модулями, из-под которых он с радостью выбирался, затем включили музыку — и ему понравилось двигаться под нее. Через год он вдруг выпустил кисточки и вложил свою руку в руку педагога. Сам! Как бы говоря: «Давай, побегай со мной!» И это уже огромный результат!

В школе все устроено с опорой на оценки: например, в первом классе ребенок должен научиться отличать «а» от «о». А если не научится? Оставят на второй год?

Был и другой случай. Пришел трехлетний Коля с органическим поражением мозга и задержкой речи. Мальчик почти не говорил, только истерично кричал. Он понимал все прекрасно, но родители его плохо понимали — он от этого раздражался, и поведение было жутким. Мы стали вводить его в групповые занятия. Первое время он ничего не хотел делать, просто сидел в углу. Тогда мы подключили его папу к играм с другими детьми. Постепенно, в течение трех месяцев, мальчик садился все ближе и ближе к играющим. Мы терпеливо ждали. Первая игра, в которую он включился, — раскачивание в простыне под стишок. Ему это очень понравилось, и он стал повторять слова стиха. Позже Коля нашел общий язык с папой на рыбалке — впервые увидел живую рыбку, и это стало для него очень ярким впечатлением. С тех пор все игры у него были на тему рыбалки. Процесс пошел!

Летом мы решили детям рассказать про овощи и разбили прямо во дворе детского сада небольшой огород. Осенью вместе выкопали урожай и сделали стенд с фотографиями, посвященными этому событию. Однажды перед уходом домой папа одевал сына и остановил взгляд на стенде. В этот момент Коля произнес свою первую осознанную фразу: «Смотри, Коля копал картошку!» После этого его развитие пошло совсем другими темпами, сюжетно-ролевая игра с ним достигла таких высот, что нам самим было интересно играть в то, что он предлагал. Мы даже подключили к нему аутичного мальчика с непростым поведением. Тот первое время кричал, а Коля ему говорил: «Не надо так делать. Это нехорошо». Потом они стали хорошими друзьями. Сейчас Коле семь лет, он готовится пойти в речевую школу.

Тайга.инфо: Я так понимаю, что большое место в методике взаимодействия с особенными детьми занимает арт-терапия — лечение искусством.

— Арт-терапия в нашей работе просто незаменима! Скажем, рисовать любит не каждый, а вот красивая музыка нравится всем. Мы включаем заводные песенки и даем ребятам музыкальные инструменты или предлагаем потопать ногами в такт. Есть дети, которые включаются только на музыку и движение — больше ни на что. Также всем нравятся игры с водичкой, песочком. Многие любят, когда их сажают в одних трусиках в таз и посыпают фасолью. Часто аутичные дети начинают с помощью такой игры взаимодействовать с окружающими. Мы предлагаем мамам дома делать то же самое. «Так мне придется пылесосить каждый день!» — говорят они. «Но зато как будет счастлив ваш ребенок!» — отвечаем им мы.

Беседовала Алина Хабирова