Виктор Козодой: Я не из тех, кого приглашают, когда всё хорошо и спокойно

На служебном автомобиле нового вице-губернатора Новосибирской области Виктора Козодоя скоро должен появиться государственный номер «ННН 007». Козодой уверяет, что он сам вспомнил о Джеймсе Бонде, только когда сообщил Тайге.инфо о госномере, — или просто делает вид, что он не думал об этом раньше. Напомним, на прошлой неделе известный политконсультант, президент Сибирской академии управления и массовых коммуникаций, депутат регионального заксобрания стал заместителем губернатора по внутренней политике, притом что до этого никогда не работал чиновником.

 

В интервью Тайге.инфо Виктор Козодой рассказал, почему не отказался от предложения Василия Юрченко стать чиновником и не жаль ли ему будет расстаться с депутатским мандатом, перестанет ли он вести свой твиттер и будет ли «взасос целоваться» с оппозиционерами, а также ведёт ли сейчас правительство области подготовку к выборам мэра Новосибирска и каких советов власти ждут сегодня от гражданских активистов.

«Я сначала, честно говоря,

 подумал, что была названа другая фамилия

»

 

 

— Это другая структура. Часть административной работы сейчас будет в другом подразделении, а у меня остаётся блок внутренней политики. Шесть подразделений: департаменты организации управления, массовых коммуникаций, общественно-политических связей, управления по делам молодежи, по связям с религиозными и национальными организациями, а также новое управление внутренней политики.

 

Наконец-то мы дожили до активного возрождения гражданского общества, которое требует заботы и внимания

Нельзя говорить, что это как у Алексея Борисовича. Просто структура другая. Я думаю, это нормально. Новые условия появляются: наконец-то мы дожили до активного возрождения гражданского общества, которое требует заботы и внимания. Заниматься в этом смысле исключительно бюрократической работой было бы неправильно. Когда тихие и спокойные времена, застойные, тогда можно бумагами заниматься. А когда жизнь наполнилась биением таким, организм дышит, весна на улице, — надо сосредоточиться на этом.

 

 

— Давайте определимся с терминами. Это вы можете себе позволить так говорить. А я должен говорить так, как это называется. Моя должность называется «заместитель губернатора — заместитель главы правительства Новосибирской области», замгубернатора по внутренней политике.

 

 

— Это вообще не было связано с выборами, то есть не происходило во время выборов. Предложение мне Василий Алексеевич сделал, как вы думаете, когда?

 

 

— 26 апреля. Во время сессии заксобрания. До этого у нас ни одного разговора с ним не было. Даже намёка не было. Потому что быть консультантом предвыборной кампании — это обычная работа. Человек отвёл кампанию, получил почётную грамоту и ушёл. На этом всё заканчивается. Предполагать, что здесь могло быть что-то иное, у меня нет никаких оснований. Тем более что за долгие годы работы по построению гражданского общества и демократии в России я всегда находился на вольных хлебах. И мне это больше всего нравится. Я никогда не планировал быть чиновником и что-то делать для этого — ходить, руки заламывать, глаза закатывать.

 

 

— Это был абсолютно не чиновничий орган. Вы просто люди очень молодые, не помните тех времён, не знаете ту структуру. Это был особый орган — посредник. Тогда начинался процесс приватизации, и законодатель, чтобы исключить коррупционный фактор, всю процедуру продажи имущества разделил на две части: был комитет по управлению имуществом и был фонд. Комитет — как подразделение мэрии, а фонд — при городском совете. Но мы никогда не были муниципальными служащими, и там не было ни копейки бюджетных средств. Фонд жил на 5% от продаж. Это была какая-то странная структура, но тогда всё это допускалось в начале 90-х годов. Я-то в финансах не так хорошо разбирался, занимался оргработой, коллективом, такими вещами. К деньгам и к самому процессу никакого отношения не имел.

 

 

— Да. Минуты три. 

 

 

— Да.

 

 

— Ну если бы вы диктофон выключили, я бы сказал. Я сначала, честно говоря, подумал, что была названа другая фамилия, и начал думать: почему у меня-то спрашивают. Знаете, как бывает, кричишь «Петя! Петя!», а потом понимаешь, что Петя — это ты. Шучу, конечно, но примерно так и было. Для меня это была неожиданностью. Я тут абсолютно не лукавлю. Понимаю, что ходили, наверное, какие-то слухи, вот вы говорите…

 

 

Когда меня пригласили в штаб консультантом, я сразу сказал: вот 5 марта утром всё заканчивается, пьём чай и расстаёмся

— Ну а что я могу ответить. «К вам на свадьбу приедет английская королева? — Нет, она не приедет», да? Ещё раз говорю, у меня не было никаких ожиданий. Когда меня пригласили консультантом, я сразу сказал: вот 5 марта утром всё заканчивается, мы пьём чай и расстаёмся. Я на это и настроился. Потом выборы закончились, у нас с женой были путёвки (на юбилей подарили), и мы уехали в отпуск совершенно спокойно. Ну вы сами подумайте, если бы я что-то предполагал, то надо было, наверное, остаться, ходить по кабинетам, выслушивать. А я уехал совершенно спокойно. У меня много планов было, нужно заканчивать монографию про революцию.

 

 

— Ну конечно, времени сейчас совсем мало. Я на работу прихожу без пятнадцати восемь, а ухожу где-то в 10-11 [часов вечера].

 

 

— Ну мне всегда были интересны новые проекты. Это по-настоящему новый уровень. А почему бы нет? Возраст позволяет, теоретическая подготовка есть. Какая-то практика тоже есть. Мне кажется, у меня есть понимание того, что нужно делать, как надо делать. 

 

 

— Я отношусь к тем категориям людей, которых не приглашают, когда всё хорошо и спокойно. Для банкетно-фуршетного периода — есть более достойные люди. Когда происходит эскалация, когда интересно, — могут пригласить меня. Я в этом отношении благодарен Василию Алексеевичу, что он для себя оценил наш профессиональный уровень, уровень нашей команды, раз сделал такое предложение. У меня же нет какой-то волосатой лапы, родителей, которые бы ходили и хлопотали, чтобы их сыночка пристроить куда-то. Хотя моё место, конечно, сложно назвать тёплым, и не думаю, что его можно воспринимать как награду: сел и всё, жизнь удалась.

 

Конечно, я прекрасно понимаю ситуацию. Я давно живу в Новосибирске, много натоптал, у меня здесь очень много друзей, но и немало завистников, просто дураков и идиотов, которые начнут всякие вещи говорить. И просто человеческая зависть, вполне нормальное чувство, я нормально это воспринимаю. В то же самое время, когда руководитель принимает такие кадровые решения, для него важно не то, что говорят, что-то такое напыщенное, а именно деловые качества. И это очень приятно. Мы достаточно плотно поработали в президентскую кампанию с Василием Алексеевичем в составе большой команды. Мне было приятно с ним работать. Я увидел в нём много положительных качеств, что позволило мне быстро сделать выбор и колебаться в течение всего лишь трёх минут.

 

 

— У нас был разговор довольно длительный. Я, естественно, задал тот же самый вопрос. Самая главная задача — это то, чем должны заниматься пиар-специалисты: налаживание доброжелательных отношений с гражданским обществом, с депутатским корпусом, с общественными организациями, с внесистемной оппозицией, с партиями. 

 

 

— Абсолютно.

 

 

Власть нельзя разваливать. Можно её модернизировать, но трогать нельзя. Страшнее экстремистов может быть только безвластие

— Я говорю о своём восприятии, как я это вижу. «Доброжелательные» — это же не значит, что мы должны по три раза в день со всеми взасос целоваться. Но, по крайней мере, установить нормальные рабочие отношения, чтобы мы могли слушать, слышать, понимать друг друга. Мы часто слушаем, но не слышим друг друга. А по поводу «всех партий», «не всех партий» — какая, в принципе, разница? Мы все живём в одном городе. Здесь живут мои дети, внучка. Мне далеко небезразлично, что здесь будет. Конечно, пугает, что сейчас в Москве происходит, в других городах. Мне бы не хотелось, чтобы была конфронтация, потому что, как историк, я знаю, к чему это приводит. Лозунги Февральской революции были очень хорошие, благородные, но там уже в первую неделю убили полторы тысячи человек, а потом просто такая бойня началась, которая растянулась на десятилетие. Когда мне говорят: а, ты там консерватор… Да я не консерватор. Это просто знание жизни и истории, не более. Власть нельзя разваливать. Её можно модернизировать, эволюционировать, но трогать её нельзя. Потому что страшнее любых экстремистов может быть только хаос, безвластие.

 

 

— К сожалению, история только это показывает. Мой опыт общения и здесь, и в Москве показывает, что не хотят люди воспринимать и знать, что будет дальше, упорно повторяя те же самые шаги. Это неправильно.

 

 

— А что, кстати, случилось? Я вообще поражаюсь, в том числе, и вашему изданию. Я со многими разговаривал. И мне многие говорят: вот, депутаты… Давайте, дорогие друзья, научимся отделять мух от котлет. Что произошло на сессии заксобрания? Выступает представитель оппозиционной партии, обращаю внимание — оппозиционной, и высказывает свою точку зрения, что ему там что-то где-то не нравится. Я всем задаю один и тот же вопрос — журналистам, несистемщикам. Депутат, избранный народом, нравится он вам или нет, реально получивший мандат, реально получивший поддержку населения, — он имеет право выступать в парламенте? Или вы тоже все уверенны, что парламент у нас — не место для дискуссий?

«Мы никак не хотим понять, что мы все абсолютно разные в этой стране

»

Тайга.инфо: Да у нас нет вопросов к депутату, есть вопросы к губернатору.

 

— Вот, слава богу, что у вас уже не стало вопросов к депутату. Что дальше получилось? Губернатор абсолютно правильно с трибуны говорит: давайте не будем обсуждать этот вопрос, я его решил. Всё. Что после этого получилось? Этот вопрос не вошёл в повестку дня, его просто не стали обсуждать. Правильно поступил губернатор? Я считаю, абсолютно правильно поступил.

 

 

— Ну вы же сами сказали про сессию 26 апреля…

 

 

— Я могу вам сказать, что там нет никакого скандала. Я разговаривал по телефону с Анной Терешковой, здесь у меня в кабинете был Сергей Самойленко. Я писал в твиттере свою точку зрения и абсолютно убеждён, что так всё и было. Приехал сюда Самойленко и говорит: вот, нас выгоняет собственник, которого власть напугала, сделайте так, пусть губернатор позвонит кому-то. Абсолютно неприемлемые вещи! Я спрашиваю: кто кого напугал? Я до этого переговорил с Терешковой, специально уточнил у Василия Алексеевича. Он ответил, что у него нет никаких вопросов к размещению выставки в аэропорту «Северный». Частная выставка, занимаются частные люди, это их дело. Абсолютно верная позиция. Не должны власти в это вмешиваться.

 

Что дальше получилось? Приезжает Самойленко, я спрашиваю: вы договор подписали? Он отвечает: «Да, подписал». А вы внесли туда пункт, что если вам откажут, они заплатят штрафные санкции? «Нет». А почему? В ответ — хрю-му. Дальше начинаем разбираться. Я объясняю, что сначала вы нашли плохого арендодателя, значит, у вас плохой менеджмент, потом вы плохо составили договор, значит, у вас плохая правовая база. А в результате виноват губернатор.

 

 

— Я вам расскажу про краеведческий. Вот то, что вы не хотите никак понять. Наш город очень большой, полтора миллиона человек, и здесь совершенно разные люди находятся. Вот у меня здесь за столом на неделе сидели представители движения «Пенсионеры — за достойную жизнь» — лучшие представители гражданского общества. В чём вопрос? Вы льготами пользуетесь? «Да, пользуемся». Более 200 тысяч человек реально пользуются льготами в результате постановления, которое подписал губернатор. Вопросов нет никаких. А из-за чего тогда сыр-бор? А из-за того, что кому-то там что-то не нравится. А кому не нравится? Я говорю: вас, недовольных, ходит 15-20 человек. А сотни тысяч реально пользуются.

 

Кому-то нравится петь церковные псалмы, а другие говорят, что это плохо, и начинают всякие фокусы устраивать в православной церкви

Вот такое сознание перевернутое. И здесь аналогичная ситуация. Мы никак не хотим понять, что мы все абсолютно разные в этой стране. Кому-то нравится петь церковные псалмы, а другие говорят, что это плохо, и начинают всякие фокусы устраивать в Русской православной церкви. А другим не нравится голых девок смотреть, которых Пикассо нарисовал. И что нам делать в этой ситуации? Взять колья и дубасить друг друга?

 

 

— И будем клыками друг в друга впиваться? Я не сторонник этих вещей. Главное предназначение власти — обеспечить жизнеобеспечение города и области. Чтобы у нас было тепло, потому что у нас девять месяцев в году — зима…

 

 

— А в этом как раз моя работа и заключается. Потому что если народ будет ходить и от незнания информация натравливать друг друга, эти структуры работать не будут. После февраля 1917 года в Петербурге очень быстро исчезла и горячая вода, и паровое отопление. Поэтому говорить, что это не та сфера... Это основная сфера. Как только начинаются какие-то такие телодвижения, начинают страдать все остальные сферы. Вы ещё люди молодые, а мы всё это переживали в начале 90-х годов. Вот, например, город Владивосток, когда там всё это бурлило, 17-18 часов в сутки был лишён света. В Ульяновске, например, ветераны просто замёрзли в доме ветеранов. Работники утром пришли, а там 18, что ли, трупов было. Отчего это происходит? От того, что угля в стране не было? Нет, система управления была разрушена. Призывали: «Давайте уберём всех чиновников!» А пришли пацаны. Нормальные, классные пацаны, но ничего не умеющие. Потому что жизнь города — это не организация выставок с голыми девками. Это канализация, водопровод, отопление.

 

 

— Нет, это не девки — плохо. По мне, так это всё равно. Если это вызывает отторжение у значительной части населения и может вызвать конфликт, то нам этих конфликтов надо избегать. И самое правильное будет — не вставать ни на одну из сторон.

 

 

— Нет, абсолютно. Мы сделали всё, чтобы не провоцировать конфликт с большей частью горожан.

 

 

— Ну, при всём уважении к вам, я думаю, что сторонников нового концептуального искусства в Новосибирске не так много — уж никак не большинство нашего города и, тем более, области. Я вот избирался по сельскому району — ни одного обращения ко мне не было по современному искусству. И даже сейчас никто не возмущён по поводу ситуации с «Родиной». Нельзя говорить, хорошо это или плохо. Они просто другие. Мы должны понять, что мы все разные. И когда мы навязываем что-то одно — это неправильно. Мы должны разбиться на группы, уточнить, у кого какие позиции, и научиться жить с этим.

 

 

— Ну это же не так всё, вы же это понимаете. Выступает в парламенте представитель партии, которая получила доверие народа. Неважно, голосовали мы за неё или нет. Ну вы же согласитесь, что она получила доверие?

 

 

— Ну а я что могу с этим сделать? Проданный товар обмену или возврату не подлежит, приходите через пять лет. Голосуйте по-другому. Это нормально. Я вообще не знаю, что вы задаёте вопросы про эту выставку, я за неё не отвечаю…

«Я всегда говорю, гражданское общество — это не то, что связано с властью

»

 

 

 

— Смотрите, вот когда Самойленко приезжал, я его сразу спросил: а зачем же вы такое помещение выбрали? Он пожимает плечами. А сейчас вы новое помещение ищете? Он опять пожимает. Вам что надо? Надо юриста, чтобы подписать договор? Давайте сделаем. Потом он говорит: вот, власти там чего-то. А чего власти-то? Позиция министра культуры была очевидна и понятна. Это же не позиция Ярославцевой, а позиция министра, которая является членом команды губернатора.

 

 

Что касается прав, мы как бы в гражданском обществе, что же касается обязанностей — это совсем другая картина

— Она делала всё возможное, чтобы объяснить ситуацию. Она была на пресс-конференции, она общалась с Басалаевым. Другие сотрудники правительства общались, выясняли, как выставку можно в итоге провести. Вот когда говорят про гражданское общество, я всегда говорю, что гражданское общество — это всё, что не связано с властью. Вот у вас есть желание провести что-то, — пожалуйста, у нас куча частников. Странно себе представить, чтобы в любой другой стране нормальной, ну, в Японии, например, кто-то бы пришёл к мэрии и сказал: дайте мне там что-то. Да никому бы в голову это не пришло. А у нас всё это уживается. Что касается прав, мы как бы в гражданском обществе, что же касается обязанностей — это совсем другая картина.

 

Мы когда встречу организовали встречу с несистемной оппозицией, они говорят нам, что, вот, административный ресурс помогает одной партии. А вы теперь дайте команду, чтобы территориальные избирательные комиссии нам помогали! И если нам административный ресурс будет помогать — это будет торжество справедливости. То есть человек сидит, и даже сам не понимает, что он буровит. И дело даже не в человеке. Я думаю, он искренне всё говорил. Потому что есть такое представление: вот, мы же хорошие люди, а там все плохие, и поэтому у нас всё плохо. И если всё отдать хорошим людям, всё само по себе будет хорошо. Это не так. Другая проблема — это коммуникации. Я вообще думаю, надо создать такой государственно-общественный орган, — совещательный или нет, надо подумать, — чтобы собирались с какой-то периодичностью, обмениваться, напитываться идеями, советоваться.

 

 

— Конечно. Не знаю, гражданскую ассамблею, если будет готовность. Я, например, готов к этому.

 

 

— Она соответствует, но это уже когда-то созданная вещь. За то время, что она существует, появилось некое новое явление. Вполне возможно, потом можно будет их совместить. Но сейчас — есть новое явление, на которое было бы правильнее реагировать. Делать вид, что его нет, и не замечать — я думаю, вы согласитесь, что это не совсем правильно. А распускать то, что уже есть, тоже неправильно. Эти люди были избраны, работают как-то, делают хорошее полезное дело.

 

 

— Само создание этого подразделения — это была идея Василия Алексеевича. Насколько я понимаю, нам необходимо выстраивать отношения, взаимодействие между органами государственной власти и структурами местного самоуправления.

 

 

— Тут маленько функции должны быть разделены. Есть организационно-кадровая работа, а здесь — сугубо работа с органами самоуправления. И очень много вопросов.

 

 

— Со всеми. У нас их знаете сколько, муниципальных образований. Даже не столько конкретно с каким-то отдельным подразделением взаимодействие, сколько в целом. Просто надо знать и понимать, что там происходит.

 

 

— А вы не помните уже, что я тут всего пять дней как работаю?

 

 

— Да структура администрации же постоянно видоизменяется, что вы так цепляетесь. Это же не догма, она постоянно должна меняться. Нормальное дело — когда создается новое направление, его надо применять и даже голову себе не ломать. Это все равно, что стакан воды — пить его или не пить, выпить наполовину или нет. У тебя жажда — ты полностью выпил. Если надо горло промочить — два глотка. Это же рабочие инструменты всё.

 

 

— Я не готов пока об этом говорить. Надо уточнить и функции управления, и обсудить всё с Василием Алексеевичем.

 

 

Это нормальное дело — когда создается новое направление, его надо применять и даже голову себе не ломать

— Я встретился уже со всеми подразделениями. В первый буквально день повстречался со всеми руководителями, а потом по отдельности. Была встреча с департаментом общественных связей — не только со Светланой Семёновной Шибаевой, но и со всеми начальниками отделов и их заместителями. На следующей неделе встречусь вообще со всем коллективом, с каждым персонально поговорю, чтобы понять, чем люди занимаются и чего не хватает. Скажем, я понял, что одно очень важное направление упущено, мы обговорили это, и я теперь понимаю, почему так и какие предложения можно дальше вносить по совершенствованию.

 

По массовым коммуникациям то же самое. Мы с Мариной Вячеславовной [Пановой] работали еще во время президентской кампании и друг друга понимаем. Более того, сейчас постоянно консультируемся с Ириной Шелудковой, чтобы сделать единую информационную политику губернатора и правительства.

 

 

— Я рад, что вы поддерживаете начинания вице-губернатора. Ну вот, я попросил прийти одного человека, другого, сверить их позиции. Первый шаг любой кампании — анализ, исследование ситуации. Надо разобраться, понять свои сильные стороны и слабые места, какие-то моменты проанализировать, чтобы понять, как нам слабые места ликвидировать и так далее. Конечно, надо и с другой стороной общаться, с журналистским сообществом, понять, чего ему не хватает. И целый ряд других вещей. Мы сейчас начали эту работу, и мы ее проведем, но это не значит, что будет точка поставлена, потому что всё это должно идти дальше. Я вообще думаю создать некий координационный совет с представителями всех органов власти, из законодательного собрания, из мэрии Новосибирска, чтобы был единый такой идеологический поток, чтобы мы все понимали, о чем мы говорим. Это не значит, что кто-то кого-то будет контролировать. Нет, все независимые, все работаем самостоятельно, но, тем не менее, так какие-то вещи лучше работают на усиление.

 

 

— Со многими депутатами у нас нет разногласий никаких, полное взаимопонимание. Я сейчас вообще хочу поговорить с каждым персонально, найти пространство согласия, пространство взаимодействия. На самом деле, мне же даже будет проще, чем другим [чиновникам], это делать. Потому что я, во-первых, знаю всех, а потом я сам депутат и понимаю, чего депутаты хотят.

 

 

— Но я знаю, что такое депутат. Если человек работает с депутатами и при этом никогда сам ни разу не избирался, то ему, я думаю, гораздо сложнее понять «израненную душу» депутата. Потому что, когда человек проходит через горнило прямых выборов… Знаете, говорят: а, он там что-то где-то там, такой сякой. А я говорю: ты иди, сам попробуй куда-нибудь избраться, попробуй создать команду, собрать деньги, наладить взаимоотношения, избраться, пройти через всё это дерьмо, которое в тебя бросают. Это со стороны просто, а ты сам-то сделай хоть что-то. У меня в заксобрании немало людей, с которыми я работал, которые стали депутатами при моем содействии, и поэтому мне как бы проще.

 

Если человек никогда сам не избирался, ему сложнее понять «израненную душу» депутата

И потом, у нас есть очень хороший опыт — нынешняя избирательная кампания. Я как раз начал с того, что объехал, по сути дела, всех этих влиятельных депутатов, наладил коммуникации, и то, что вся работа в этой кампании строилась не на административном ресурсе, а на депутатском, — это же, в первую очередь, была наша инициатива, поддержанная всеми руководителями, приложившими максимум политических усилий, и это всё сработало.

 

Поэтому, думаю, сейчас со многими будет удачно. С кем не получится — ну что, будем дальше делать свою работу, анализировать свои недостатки. Не для того, чтобы головой о стену биться, а чтобы найти какие-то пути решения. Я уже договорился о контактах с руководителями всех фракций, именно о таком деловом консультировании. Для этого ведь не так много надо: надо понять, чего люди хотят. Никто же не говорит, что «хочу портсигар серебряный, три штуки, костюм замшевый, одна штука», такого нет разговора.

 

И непонимание часто сводится к двум вещам, на мой взгляд. Это внимание и уважение. Казалось бы, это мало, а на самом деле это очень много. Человек, который избрался, сам по себе достоин уважения. Именно поэтому я и говорю вам [про Умербаева]: это выступал представитель партии, она оппозиционная, получила реально поддержку людей, и она уже достойна этого же уважения.

 

— Ну какое сожаление? Мы же все растём, все взрослеем, кто-то больше, кто-то меньше. Это совершенно новый этап, новая страница жизни, которой у меня еще не было.

 

 

— Да как сказать. У меня вообще вся жизнь — одни сплошные зигзаги, ничего особо прямого не было. Когда я думал, что буду пиаром заниматься? Я раньше и слова такого не знал. А так всё повернулось, и стал заниматься. Я и депутатом первый раз абсолютно случайно стал. 1989 год, мальчик из рабочей семьи, где вообще никто не понимал, что такое власть — настолько далеко, боги на Олимпе. И тут — вся эта реформа горбачевская. Я дома сижу на диване, никого не трогаю, мне звонят и говорят: «Виктор Иваныч, мы завтра будем выдвигать кандидатов в депутаты, ты приезжай». Я говорю: «Да вы чего, ё-моё?» Мне говорят: «Ну ты смотри, мы всех выдвигаем». Раньше можно было выдвигать только от трудовых коллективов, а там парткомы-профкомы всё решали, и не пройдешь, а тут был принят закон о кооперации. Кооператив — точно такой же трудовой коллектив. И вот один такой коллектив из шести человек выдвинул в облсовет, горсовет и райсовет порядка ста кандидатов. Из этих ста с лишним человек избрались только двое.

 

 

— И еще один, но он сейчас вообще не при делах. Вот так я попал в городское собрание, где были такие депутаты и чиновники, как Индинок Иван Иванович, Городецкий был замом, Филичев был депутатом, Федоров был замом, Шумилов Владимир Николаевич, потом через год пришел Толоконский Виктор Александрович. Сколько там народу было — такой заряд, такой опыт, такие знания. Конечно, по первости мне было очень стыдно. Приходишь на сессию, садишься, и начинается — дефицит-профицит. А я сижу и думаю: «Что же я тут делаю? Как же так неудобно получилось, чье-то место сижу занимаю». На самом деле, было стыдно, что избрался и место недостойно занимаю.

 

Приходишь на сессию, садишься, и начинается — дефицит-профицит. А я думаю: «Что же я тут делаю? Как же так неудобно получилось, чье-то место сижу занимаю»

Где-то через полгода начал уже понимать, где правда, где нет, и потихоньку-потихоньку вошел в политическую стезю, комсомолом стал заниматься, познакомился с Морозовым и рядом других комсомольских работников. И так дальше — пошло, пошло, пошло. Школа была же еще, я работал в школе, когда политическая стезя эта стала рушиться, партийная. Потом выборы 1993 года в Госдуму, когда мы выбрали Василия Липицкого. И дальше пошло неожиданно, в разные стороны. Когда нам сказали, что выборы — всё, стали заниматься вузом. А до этого ведь провели порядка ста кампаний, и в основном-то это были бизнес-кампании. Просто мне не очень нравится, когда говорят «политтехнолог», потому что это в моей деятельности занимает небольшую часть. Но на первое место ставят, потому что, понятно, всегда на острие находится, об этом все говорят, а образ немного искаженный получается.

 

 

— У нас уже два года другой ректор, Степанов Анатолий Иванович, я выполнял функции президента. И дальше могу: это не оплачиваемая должность, как общественная. Все равно, думаю, там останусь профессором, это допустимо, как преподавательская деятельность. Я хочу продолжать преподавать, как только у меня возможность появится. В силу разных причин. Во-первых, это тренинг, всегда надо быть в форме. Во-вторых, молодежная среда, язык которой надо понимать. Почему мне, может быть, и проще со многими общаться. С другой стороны, я с депутатами знаком и общаюсь с ними на их языке, и не только в заксобрании, но и в горсовете. Так уж получилось, звезды так встали, что я оказался одним из немногих, у кого есть отношения и в городском совете, и в областном. Я сам на это внимание не обращаю, а со стороны — вот, посмотрели и поняли, что нужен такой человек, который и там, и там.

 

 

— Наверное, глупо отрицать, что выборы мэра Новосибирска будут абсолютно безразличны областному правительству. Не ради какой-то политической ситуации, а, как я уже вам говорил, с точки зрения жизнеобеспечения. Надо понимать, что если там будет непонятно кто, как вот в Омске случилось, клоун приехал, то это будет опасно для всего города и для жизни в целом. Поэтому мы будем смотреть, безусловно.

 

 

— На данный момент думаю, что это преждевременно. У нас есть Владимир Филиппович, здравствующий глава. При действующем мэре даже говорить об этом не совсем корректно будет. А потом вы должны понимать мою позицию: я самостоятельно не принимаю каких-то политических решений, у меня нет собственных политических интересов. Я работаю с конкретным человеком, с теми задачами, которые будет определять периодически именно этот человек. И никаких других телодвижений — не потому что «под страхом смерти», а потому, что это неправильно и некорректно. Человек пригласил меня в свою команду, и я буду чётко исполнять то, что работает на эту команду. Никаких других подписей не будет. Как там будет дальше расклад проходить в течение двух лет, время само покажет.

«Либо ты в этой лодке, либо ты вышел и ищешь другую, это справедливо

»

Тайга.инфо: Вы сейчас так сказали «чётко исполнять», будто не будете отговаривать человека от неправильного решения, если почувствуете, что человек ошибается? Две головы лучше, чем одна.

 

Человек пригласил меня в свою команду, и я буду чётко исполнять то, что работает на эту команду

— Так это и есть работа. Когда анализируешь ситуацию, делаешь выводы и вносишь свои предложения. А политический лидер принимает окончательное решение, которое, когда оно принято, безусловно, надо исполнять. А как еще? Есть правило — можно обсуждать и предлагать до принятия решения, а после этого оно уже просто исполняется. Ничего другого быть не может, иначе опять будет хаос, анархия и так далее. Если руководитель ставит задачу, не нужно чего-то там мудрить. Для меня это просто неприемлемо. Если ты не хочешь в команде участвовать, то честнее и порядочнее будет не участвовать. Если ты дал согласие, ты принимаешь добровольно, осознанно, находясь в трезвом уме и твердой памяти, на себя обязательство. И ты должен доверять, и тебе должны доверять, иначе нет никакого смысла работать в команде. Тем более, как вы должны понимать, я не являюсь потомственным чиновником, и мне интересен сам результат.

 

 

— Я не собираюсь махать шашкой. Если так вот на первый взгляд, то у меня и мысли нет о принятии каких-то кадровых решений. Я сейчас знакомлюсь с людьми, многих я знаю, но как бы с одной стороны, а надо узнать с другой. Будем совместно работать, будем притираться. Будем смотреть. Мне не требуется, чтобы главным критерием была «любовь к начальнику». Или подхалимство, которое я органически просто терпеть не могу. Для меня самый главный критерий — человек является профессионалом или нет. Вот у меня, например, сложилась команда в вузе, мы в течение 20 лет работаем, и я вот уверен во всех этих людях. В конце концов, начинали мы с ними вообще с лаптей, грубо говоря. А сейчас у всех ученые степени, у всех монографии, создали вуз с государственной и бессрочной лицензиями.

 

Еще раз повторю, это нормальная ситуация. Если человек работает в структурах власти и не разделяет позицию в отношении первого лица, то он просто не должен здесь работать. Это его выбор, он должен определиться: либо ты в этой лодке, либо ты вышел из нее и ищешь другую лодку. Это справедливо. Я всем руководителям сказал, что не собираюсь никого подменять, работать через голову, это будет полное доверие, и я рассчитываю на полное доверие. Но я не приемлю вранья. Я все должен знать, всё понимать. Должно быть доверие. Это самое главное требование, мне кажется, оно законное и справедливое.

 

 

— Нет.

 

 

— Да. Там есть хорошее дело. Оно не должно погибнуть. Оно должно развиваться. Ну и потом, я не думаю, что я буду всю жизнь на этом месте работать.

 

 

— Почему аэродром? Это вообще не аэродром, это мое детище. Я вложил туда столько сил, здоровья, труда, мы же буквально своими руками всё там создавали. Аэродром — это другое.

 

 

— А оно, что, какое-то недостойное там у меня? Вы скажите, если что-то не то там сделал. Я рассматриваю твиттер как источник информации, как источник общения и как источник такой эмоциональной разгрузки и отдыха. Это неформальная такая больше вещь.

 

 

Я останусь самим собой. Я сам по себе такой. Честно, я не ломаюсь

— Я останусь самим собой. Я просто сам по себе такой. Честно, я перед вами не ломаюсь. Мне вот непонятно было, когда мне один депутат рассказал, как наш общий знакомый недавно спросил его: «А он трубку возьмет, если я позвоню? Мало ли, уже два дня как вице-губернатор». Я, что, давал какой-то повод? Да никогда. Абсолютно уверен, что не место красит человека, а человек место. У меня совершенно другие приоритеты и ценности. Я не буду в этом кресле корни пускать или за дверные косяки потом держаться. Пройдут выборы через три года, вполне возможно, что ситуация поменяется, и губернатор захочет обновить команду. Скажет «Спасибо, вот почетная грамота, до свидания». И что тут такого-то? Я вообще удивляюсь каким-то таким обидам, кого-то там понизили, кого-то повысили. Это нормальная ситуация.