«Я не называл их бандитами»: адвокаты Солодкиных не поняли, зачем потерпевший кормил Трунова за свой счет

04 Фев 2013, 17:04

Продолжение допроса в Новосибирском областном суде потерпевшего по уголовному делу бывших чиновников Солодкиных заняло всю пятницу и часть понедельника. Помимо прочего, потерпевший заявил о своем «ментальном непонятии» большинства вопросов стороны защиты и предположил, что в душе является армянином.

Пятничное заседание началось с рассмотрения ходатайства заместителя директора по информационному вещанию телекомпании «ОТС» Владимира Паздникова, просившего разрешить оператору съемку в зале суда. «А что, мало информации без этого? Я против, — заявил судье Александр Солодкин-старший. — Куда еще больше-то? Мозги промывать обывателю?» Его сын и третий подсудимый Андрей Андреев также возразили против съемки, объяснив, что процесс идет давно, и без учета предыдущих слушаний «картинка не будет цельной и объективной». «Я знаю, как это ими потом подается», — добавил Солодкин-младший.

Адвокаты подтвердили, что в телевизионной съемке «нет острой необходимости» и что демонстрация по ОТС подсудимых, сидящих в клетке, нарушит их права. Кроме того, они выразили уверенность в том, что вырванные из контекста кадры будут сопровождаться в эфире однобокими комментариями с целью дискредитации их подзащитных. Прокуроры, потерпевший Вадим Филиппов и представители других потерпевших, в свою очередь, не возражали против оператора.

Судья Лариса Чуб уточнила у корреспондентки ОТС Елены Отмаховой, что именно она и оператор хотят снять. Отмахова ответила, что им нужна «только общая картинка» из зала суда, а с потерпевшим Филипповым они в перерыве смогут пообщаться в коридоре. Судья согласилась с тем, что это «никоим образом не нарушит права» Солодкиных и Андреева, и дала оператору полторы минуты на съемку «общей картинки».

«Только председательствующего попрошу не снимать», — добавила Чуб. «Я сегодня тоже плохо выгляжу, и что?» — поинтересовался адвокат Солодкина-младшего

«Только председательствующего попрошу не снимать», — добавила Чуб. «Почему это?» — возмутились подсудимые и их защитники. «Я сегодня тоже плохо выгляжу, и что?» — поинтересовался адвокат Солодкина-младшего Александр Петров. «У нас же здесь не шоу благородных девиц», — воскликнул, глядя на невозмутимого оператора, коллега Петрова Николай Украинцев. «Мы потом выслушаем и вашу точку зрения», — заверила адвоката Украинцева Елена Отмахова и не обманула, записав в перерыве еще и его комментарий.

Когда оператор губернаторского канала, отсняв дозволенное, покинул зал, суд потратил несколько минут на приобщение к делу справки из СИЗО о том, что Солодкин-старший, согласно медицинским показаниям, может участвовать в заседании. Подсудимый и его адвокат Михаил Книжин выступили против: Книжин попросил, чтобы впредь писали «с согласия Солодкина», а не «по медпоказаниям», а Солодкин утверждал, что показания вписаны без учета их динамики. Он возражал так эмоционально, что судья предложила ему «не устраивать здесь непонятно что», но справку приобщила и сказала гособвинителю Марине Морковиной продолжить наконец допрос потерпевшего.

Морковина попросила Филиппова повторить, когда и как он познакомился с Солодкиным-старшим. «Точно не помню, но, кажется, в офисе клуба „Локомотив“, когда мы по кафе принимали решение», — ответил Филиппов. Угрозы в его адрес со стороны подсудимых начали поступать с мая 2001 года: «Когда стало видно, что мы не успеваем к 1 июля. Они мне говорили: „Будешь отвечать деньгами“». Морковина спросила, кто был инициатором первой из двух встреч Филиппова с Солодкиными в офисе на Серебренниковской осенью 2001 года. «По-моему, они». — «Они или вы?» — «По-моему, всё-таки они».

«Александр Александрович Солодкин высказывал тогда в ваш адрес угрозы?» — «Да», — «Александр Наумович Солодкин высказывал угрозы?» — «Да, высказывал». «Ваша честь, ну это же наводящие вопросы!» — воскликнул Украинцев. «Прокурор придумывает, а суд терпит!» — подтвердил Книжин. Чуб попросила Морковину задавать вопросы Филиппову иначе, и та спросила, какие именно угрозы высказывали ему Солодкины. «Закопаем тебя, забетонируем, — перечислял Филиппов, вспоминая всё новые и новые ругательства, — ты урод, что ты прёшься, какие-то заявления пишешь, твоя жизнь не стоит ни копейки».

Оба Солодкиных и Лев Бляхер вновь угрожали ему: «Сотрём в порошок, никто тебя искать не будет, увезём тебя, утопим, убирайся из города»

Со слов Вадима Филиппова, на первую встречу он пошел, потому что «хотел попросить, потребовать, сказать», но после нее был вынужден провести «дней десять в больнице». Вторая встреча состоялась в конце октября. «Я сам напросился, к Александру Наумовичу, как последний шанс», — пояснил потерпевший. Создалось впечатление, что он перепутал встречи, поскольку 30 января говорил так о первой, а не о второй. Оба Солодкиных и его второй компаньон Лев Бляхер вновь угрожали ему, продолжил Филиппов: «Твоих денег тут нет, сотрём в порошок, никто тебя искать не будет, увезём тебя, утопим, убирайся из города, ничего у тебя не получился, ни бизнеса, ни каких-то политических проектов».

Гражданская жена потерпевшего Светлана Верещагина «была в теме» и во время первой из двух встреч дожидалась его в машине возле офиса «Локомотива». «Я вышел и сказал: „Света, надо тебе уезжать, в другой город. Надо нам уезжать“. Ну, собственно, мы так и сделали». На вопрос, почему Филиппов воспринял угрозы Солодкиных и Бляхера реально, он ответил: «Я знал, что это реальная труновская группировка, я знал их возможности».

Когда сторона обвинения предоставила потерпевшего адвокатам, те стали интересоваться особенностями его бывшего бизнеса, вымогательство которого как раз и инкриминируют подсудимым. Адвокат Солодкина-старшего Светлана Ткаченко выяснила, что автостоянка Филиппова была зарегистрирована на ООО «Оникс», а летнее кафе при ней, работавшее, по его словам, «одно лето», было оформлено уже на ЧП «Филиппов». Кассовый аппарат в кафе «Пикник» он так же оформлял на ЧП («Не помню, успели ли на ООО перевести»), а всё оборудование — на ООО «Пикник АБС». «Какое отношение к кафе имел Александр Наумович?» — спросила Ткаченко. «Опосредованное отношение», — ответил Филиппов. «Что значит „опосредованное“? Какую роль он играл в вашем деле?» — «Какую роль? Не понимаю вопрос», — признался потерпевший.

«Вы сказали, что кафе официально не открывалось, но какая-то деятельность там велась: вы говорили, что приезжали гости, банкеты устраивали», — напомнила Ткаченко. «Да это была частная лавочка группировки», — заявил Филиппов. «Деятельность велась» так: он выдавал повару Ерванду деньги, Ерванд шел на рынок за продуктами и готовил, зарплату повар, как и официантки, также получал от Филиппова. Прибыли при этом не было, гости не рассчитывались. «То есть вы за свой счет кормили людей?» — уточнила адвокат. «Так оно и было, да. Может быть, они Ерванду какие-то деньги еще давали, я не знаю».

«Если бы кафе функционировало, Солодкины имели бы, юридически, право на доход от него?» — «Юридически? Нет»

Ткаченко спросила, почему Филиппов написал заявление в ОБЭП, но не стал обращаться в арбитражный суд, чтобы вернуть средства. «Вы вложили свои деньги в предприятие, вы покупали оборудование, ставили оборудование на баланс предприятия, согласно уставу, это собственность предприятия, — объяснила она. — На каком основании вы предъявляли требования Солодкиным?» Филиппов сказал, что отношения изначально «были на уровне доверительных», они с Солодкиными «хотели солидарно вкладывать деньги в развитие» и не подтверждали это сотрудничество документально. «Люди начали совместный проект, это обычная практика, я не понимаю ваш вопрос. Если мы подошли к киоску и решили вскладчину купить газету, что, нужно оформлять договор?» — спросил Филиппов. «Если бы кафе функционировало, Солодкины имели бы, юридически, право на доход от него?» — спросила адвокат. «Юридически? Нет», — согласился потерпевший. «На чем же были тогда основаны ваши требования?» «Ваш вопрос снимается, потерпевший уже ответил на него неоднократно», — заявила судья Чуб.

Книжин спросил, оформлял ли Филиппов на ООО «Пикник АБС» кредиты, которые брал в банках. «По-моему, лично на себя, — ответил потерпевший. — Кредиты на физическое лицо». Указывалось ли в договорах, что целью получения денег является развитие кафе, он не помнит. «Скажите, пожалуйста, каким образом подтверждается, что взятые вами кредиты были использованы для создания кафе „Пикник“?» — поинтересовался адвокат. «Документально, наверное, никак», — ответил Филиппов. Почему же он требовал деньги от Солодкиных? Потому что взятыми в банке деньгами он рассчитывался с подрядчиками. «Чем можете подтвердить, что это были именно те деньги?» — спросил Книжин. «Ничем, на деньгах не пишется ничего», — сказал Филиппов.

«Верещагина же тоже потерпевшая, да? Вы не можете сказать, почему она не приходит в суд?» — поинтересовался адвокат. «А ее еще не приглашали, — ответил потерпевший. — Пригласят — она придет». — «Ее не приглашали?» — «Ну, пригласят еще. Это не ко мне вопрос вообще». «Вопрос-то я вам простой задал — знаете вы или не знаете?» — пояснил Книжин. «Ваша честь, я прошу снять вопрос, он уже ответил», — заметила Морковина. «Ваша честь, я хочу сказать, что на протяжении четырех месяцев я считаю, что адвокат Книжин просто издевается надо мной и предыдущими ораторами, — заявил Филиппов. — Я некоторые вопросы просто не понимаю и не знаю, как на них отвечать!». «Вы, что, не понимаете вопроса? Я спросил, знаете вы или нет...» Прервав адвоката, судья попросила Вадима Филиппова не делать ему замечания, «потому что он осуществляет свою работу по защите клиента», а самого Михаила Книжина — задавать вопросы более конкретно, не повторять их и, повторяя, не оказывать давление на потерпевшего.

Книжин спросил Филиппова, всех ли своих обидчиков он перечислил в том заявлении в ОБЭП. Филиппов ответил, что точно не помнит, потому что времени всё-таки довольно много прошло: «Но Бляхера писал точно, потому что он мне с угрозами звонил». Книжин поинтересовался, не могло ли так статься, что желание написать заявление на Солодкина-старшего появилось у Филиппова спустя девять лет после описываемых им событий, или оно всё же «сформировано» тогда, в 2001-м. «Вообще, желание вернуть свои деньги было непреходящим всё время, — признался потерпевший, — но с 2001 по 2010 год я с тем же эффектом мог бы написать это на заборе. Не было шансов бороться легальным путём».

«Вообще, желание вернуть свои деньги было непреходящим всё время, но с 2001 по 2010 год я с тем же эффектом мог бы написать это на заборе»

«Вадим Геннадьевич, ну всё-таки, почему вы решили, что можете с Солодкина Александра Наумовича что-то требовать, если ни финансово, ни юридически он в вашем деле не участвовал?» — спросил Михаил Книжин. «Понимаете, есть такой термин — сопровождение сделки. Вот Александр Наумович сопровождал эту сделку, — объяснил Филиппов. — Мы же не случайно встречались именно на Серебренниковской. Он пытался участвовать в решении технических вопросов, административных, был в курсе всего. Как я должен был это расценивать?» Потерпевший напомнил, что Солодкин-старший наравне с Бляхером и сыном угрожал ему, в частности, замахивался на него и повышал голос.

Книжин спросил, знаком ли Филиппов с Евгенией Александровной Солодкиной. «Знаю такую даму», — отозвался потерпевший. Он пояснил суду, что несколько раз видел ее в кафе и неоднократно — в магазине She & He на улице Челюскинцев, куда подъезжал с ее братом и Бляхером. Филиппов подтвердил, что в марте 2010 года он приходил в кабинет Солодкиной, когда та работала заместителем главы администрации Октябрьского района. Книжин попросил рассказать, если Филиппов помнит данные на следствии показания, как проходила та встреча, и Морковина попросила снять вопрос, «поскольку это не относится к обстоятельствам рассматриваемого дела». «Как так может быть?! Ну так же нельзя! Это имеет отношение!» — вскричал Солодкин-старший, обращаясь к судье. «Нет, а почему вы подскочили-то, вы мне объясните?! — удивилась Лариса Чуб. — Председательствующий даже еще рот не успел открыть, а вы уже подскакиваете! Не надо нервничать». Уточнив, давал ли Филиппов показания об этой встрече, судья предложила ему ответить Книжину.

«Совершенно случайно это произошло, такой спонтанный был просто поступок, — сказал Вадим Филиппов. — Я зашел к ней и сказал: „Евгения Александровна, такая штука, ваши родственники должны просто мне денег за кафе, и, если у вас есть сейчас возможность, вы рассчитайтесь со мной“. Она сказала, что нет, это клевета, они ни в чем не виноваты, они самые лучшие люди, они скоро выйдут на свободу. Я сказал: „Всё, извините“, развернулся и ушёл. Всё, именно столько по времени это и было, буквально одну минуту». «Скажите, пожалуйста, угрожали ли вы ей, что если она не даст вам денег, то это отразится на судьбе отца и брата?» — спросил Михаил Книжин. «Да нет, конечно», — ответил потерпевший. «Вадим Геннадьевич, а почему вы решили, что вашим словам надо верить, а если другой кто-то сказал, то ему верить не надо?» — поинтересовался адвокат. «Не понимаю вопрос». — «Вы утверждаете, что Солодкины вам угрожали, и требуете, что вам поверили. Вы же читали материалы дела, знаете показания Солодкиной. Вот я и спрашиваю, угрожали вы ей или нет?» «Не угрожал, он уже ответил, следующий вопрос», — попросила судья Чуб.

Светлана Ткаченко спросила, сдавал ли потерпевший, когда еще работал в кафе, отчетные документы ООО «Пикник АБС» в налоговую службу. Филиппов ответил, что кафе на тот момент «юридически не открылось» и «легально не успело заработать», потому что «не было какой-то справки» из какого-то проверяющего органа и лицензию на алкоголь не успели получить. «Меня интересует юридическое лицо, вы же зарегистрировали ООО, — напомнила ему адвокат. — На налоговый учет встали? Счета открыли в банке? Отчеты вы какие-то подавали?» Вадим Филиппов вспомнил, что «бухгалтер от Солодкиных» Ирина Исакова сдавала «нулевые балансы». «Почему нулевые, если у вас банкеты устраивали?» — спросила Ткаченко. Потерпевший пояснил, что «это было внутреннее, междусобойчик такой», что кафе, по крайней мере, при нём работало «в тестовом режиме». «У вас какая-то теневая деятельность там была?» — «Да не было никакой там теневой деятельности. Я же говорю, как себе домой, покупались продукты и делались мероприятия для своих». Со слов Филиппова, деньги в кафе «не аккумулировались, в сейфе даже никогда не лежало ни рубля, деньгами моментально рассчитывались, они просто переходили из рук в руки».

На вопрос Ткаченко, почему Филиппов, регистрируя «Пикник» как ООО, купил кассовый аппарат как индивидуальный предприниматель, тот ответил, что «дешевле было купить на ЧП, это была просто техническая заморочка». Получать прибыль Филиппов рассчитывал на ЧП? Нет, потом бы, когда пришло время получать прибыль, он перерегистрировал бы за несколько часов аппарат на ООО. В заявлении в ОБЭП Филиппов писал, что не может забрать оборудование, но как же он планировал его забрать, если оно принадлежало ООО? Он собирался забрать свою долю, «посчитать и забрать, 50 на 50 же». А согласовывал ли Филиппов этот вопрос с учредителями? Он пытался, но его же не пускали в кафе. «А где решаются споры между учредителями, если нет согласия? Разве в ОБЭП?» — спросила Ткаченко. «Не знаю», — ответил Филиппов. В каком банке были счета у ООО «Пикник АБС»? «Не помню, но мы безналичными расчетами почти не пользовались».

«А где решаются споры между учредителями, если нет согласия? Разве в ОБЭП?» «Не знаю», — ответил Филиппов

Николай Украинцев спросил, когда зарегистрированное в январе 2001 года ООО «Пикник АБС» прекратило существование. «Понятия не имею, я был отстранен от управления», — напомнил Вадим Филиппов. Как он понял, если не получал от участников юридического лица официальных документов о его отстранении? Его просто перестали пускать в кафе. Как и кого именно из соучредителей Филиппов ставил в известность о ходе реализации «идеального проекта» кафе, который он сам заказал, по его словам, в «Сибторгпроекте»? Солодкина-младшего и Льва Бляхера, устно. «Проект был заказан в ноябре 2000 года, к Новому году уже был сделан». Оспаривал ли Филиппов претензии контрольных органов в связи с невыдачей разрешений? «Да не было там никаких проблем, была задержка чисто временная». Если не считать «Пикник» и летник при автостоянке, то был ли у Филиппова опыт управления в общепите? «Ваш вопрос снимается, к обстоятельствам предъявленного обвинения отношения не имеет», — сообщила адвокату Лариса Чуб.

Как развивались отношения арендаторов помещения на Державина, 9 с арендодателем (ЗАО «Мария») после его отстранения, Филиппов не знает. Впрочем, однажды, проезжая мимо офиса «Марии», он зашел к директору ЗАО Игорю Давыденко, и тот ему сказал что-то вроде «По нисходящей с ними улаживаю вопрос, думаю, что нормально разойдемся». Каких-либо претензии к Филиппову Давыденко не предъявлял: «Там весь ремонт шел в зачет арендной платы. Пока я там каким-то образом присутствовал, я свои обязательства выполнял. Мы составляли акты сверки, я и Давыденко, все это в материалах дела есть».

Составлял ли Филиппов с партнерами бизнес-план, договариваясь о создании «Пикника»? Нет, всё это было в устной форме, составлялась лишь примерная смета затрат. Где-нибудь было прописано, кто что на каком этапе работы должен был делать? «Вы знаете, по моим представлениям было так, хотя я быстро понял, что так не получится, но деваться некуда уже было. Я думал, что мы все вместе будем тянуть этот воз, — признался потерпевший. — Изначально начинается с чего? С нуля. Сначала надо было заказывать проект...» «Вы ответьте на вопрос, — перебила его Чуб. — Где было разграничение, что вы должны были делать, что они? Я правильно поняла вопрос, адвокат?» Украинцев подтвердил: «Бизнес-плана нет, проекта нет, все договоренности устные. Вы думали одно, а головы-то у всех разные». Филиппов стал перечислять, что нужно было сделать для создания кафе. «Вы все эти обязательства на себя брали? — спросил Украинцев. — На каком этапе должны были подключиться ваши компаньоны?» «Вы знаете, а они не подключились в принципе, они приезжали раз в неделю с инспекцией...» — решил еще раз рассказать Филиппов вместо ответа на вопрос, но был остановлен судьей.

«Вам известно, что в этом помещении в принципе невозможно размещать организацию общепита?» — спросил Украинцев. «Мне это не известно, потому что это неправда», — заявил потерпевший. «Вам это неизвестно?» — «Мне известно, что в помещении можно расположить кафе!» — «Почему вы не получили разрешения?» — «Кто вам сказал?!» — «Я вам говорю». — «Уважаемый адвокат!» — повысил голос Филиппов. «Вы ответьте на вопрос!» — попросила судья Чуб. «Я ответил уже. Могу только дополнить, что, если в помещении невозможно сделать что-то, то есть такая государственная организация, она называлась тогда „Сибторг“, она делает проекты под магазины, заведения общественного питания, торговые центры. Они посмотрели помещение, сделали экспертное заключения и сделали проект», — рассказал Филиппов.

«Бляхеру вы показали этот проект?» — спросил Украинцев. «Всё, я на этот ваш вопрос ответил». — «Когда вы показывали?» — «Ваша честь, вопрос повторный, он уже говорил, — вмешалась Морковина. — Когда сделали, тогда и показал». «Где и как вы показывали Бляхеру этот документ?» — повторил Украинцев. «Бляхеру, как и Солодкину, я показывал его непосредственно в кафе, когда там еще не было кафе», — сказал Филиппов. «Скажите, вот вы общались с Бляхером, опишите нам этого человека», — предложил адвокат. «Ваша честь, Бляхер не подсудимый», — сказала Морковина. «А он вообще знаком с Бляхером?» — спросил ее Украинцев. «Он пояснял уже». — «Ну пусть опишет, как выглядит Бляхер». Потерпевший сообщил, что он не художник: «Маленького роста человечек. Что вам еще описать? Во что одет был?» Украинцев попросил Филиппова озвучить свои впечатления о Бляхере как о компаньоне. «На самом деле, вменяемый человек был, — признался тот, — можно было иметь с ним дело, а потом стал наглеть с подачи своего друга Александра. Я просто знал, что на него идет колоссальное давление...» «Давление внутричерепное или какое?» — осведомился адвокат и получил от Чуб замечание за «нетактичный» вопрос.

То заболевание, с которым Филиппов попал в больницу, было связано со злоупотреблением спиртными напитками? «Я медик, что ли? Как вам ответить на этот вопрос?»

Следующие вопросы Николая Украинцева судья не снимала, хотя они могли показаться «нетактичными». Предъявлял ли Бляхер претензии в связи с тем, что Филиппов появлялся на рабочем месте в состоянии алкогольного опьянения? «Нет». То заболевание, с которым Филиппов попал в больницу, было связано со злоупотреблением спиртными напитками? «Я медик, что ли? Как вам ответить на этот вопрос?» Что Филиппову написали в справке из больницы? «Я не помню. В материалах дела есть». Злоупотреблял ли Филиппов тогда спиртными напитками? «Нет, конечно, я никогда не злоупотреблял. С чего вы взяли?» В связи с чем Вадима Филиппова ставили в базу учета ГУВД по Новосибирской области как семейного дебошира? «Вопрос снимается, к обстоятельствам предъявленного обвинения отношения не имеет», — сказала Чуб. «Ваша честь, в материалах уголовного дела имеется допрос, это всё выяснялось на следствии, — возразил адвокат. — По каким причинам был выставлен в базу учета как семейный дебошир, в связи с чем он привлекался к уголовной ответственности по статье 112 УК РФ». Чуб повторила, что вопрос связан с личностью потерпевшего, а не с предъявленным обвинением. «Скажите, а кто занимался погребением вашего компаньона?» — спросил Филиппова Украинцев. «Снимается вопрос, обвинение в лишении жизни Альянова и организации похорон не предъявлено», — заявила судья.

Второй адвокат Солодкина-младшего Александр Петров спросил, правильно ли он понял, что Филиппов не обращался в арбитражный суд, потому что не было законных оснований для подачи иска. «Я не обращался, потому что заведомо проиграл бы, — объяснил Вадим Филиппов. — Есть административные рычаги, которые могли быть задействованы». «Вы же сейчас иск заявляли? — спросил Петров. — Что изменилось? Как вы сейчас в законном порядке сможете доказать?» «Потому что сейчас появилась реальная возможность вернуть деньги в рамках уголовного дела, объективно взыскать сумму», — сказал Филиппов. «Но почему вы считаете, что ваш иск будет удовлетворен судом, если у вас так и не появилось документов, которые подтверждали бы причастность Солодкиных?» — не успокаивался Петров. «Ваш вопрос снимается, — сказала Лариса Чуб, — поскольку он беспредметный, суд еще не вынес решение об удовлетворении иска».

Николай Украинцев спросил, выдали ли Вадиму Филиппову в ОБЭП Центрального РОВД какой-либо документ в ответ за его заявление. «Да, корешок выдали». — «Судьба корешка какая?» — «Корешок, думаю, потерялся где-то с течением времени». Ограничивал ли кто-нибудь Филиппова в реализации его права на судебную защиту все эти годы? Нет, никто не ограничивал. Когда он приходил к Евгении Солодкиной, им уже были сформулированы исковые требования? Нет, иск оформлен летом 2011 года. Какую сумму он потребовал от Солодкиной? «Ваша честь, я ничего не требовал, я просил её, и прошу адвоката Книжина корректно относиться к словам! Я сказал Евгении Александровне, что не знаю, сколько у нее есть денег. Я просто читал во всех СМИ, что жена Александра Наумовича готова была внести миллион рублей, чтобы его выпустили под залог. Я ей сказал: „Раз у вас есть такая сумма, может быть, вы мне ее отдадите?“ И всё». Почему тогда Филиппов не обратился за деньгами сразу к жене Александра Наумовича? «Я просто вообще не собирался ни к кому обращаться. Даже когда попал к Евгении Александровне, это было какое-то неосознанное движение. Я совершенно случайно тогда оказался в администрации Октябрьского района, увидел ее на первом этаже и пошел за ней, это всё было машинально».

Светлана Ткаченко спросила, знал ли Вадим Филиппов, что происходило в кафе, пока он лежал в больнице. Потерпевший вспомнил, как 4 октября 2001 года, «когда упал самолёт израильский в Чёрном море», он из больницы приехал в «Пикник» забрать какие-то вещи, и там был банкет, «куча машин стояла». «Сколько всего раз вы виделись с Александром Наумовичем?» — «Не могу сказать, сколько всего. На баскетбольных матчах, в офисе был несколько раз. Даже как-то был на дне рождения у него». — «На чем основаны сейчас ваши материальные претензии к нему?» — «Мы вели совместный бизнес, мы вкладывали деньги...» — «Я вас спрашиваю об Александре Наумовиче. Какой совместный бизнес он вел с вами?» — «Солидарную ответственность он несёт так же, как его сын! — уверенно заявил Филиппов. — Они вместе мне все отказывали. И он в это дело, извините за жаргон, подписывался». — «А ему-то вы что обещали? — спросила Ткаченко. — Ради чего он вел с вами дела?» — «Так вы Александра Наумовича спросите, что вы меня-то спрашиваете». — «Интересный подход». — «У меня нормальный подход. Спрашиваете про Александра Наумовича, а он рядом здесь сидит». — «Так я и пытаюсь понять, почему он здесь сидит по вашему эпизоду». — «А это разве ко мне вопрос?» — не понял Филиппов. «Ответьте на вопрос, пожалуйста», — попросила судья. «Он участвовал в этом процессе, от него я получал угрозы, отказ в получении денег. Угрозы мне, моей жене, моим детям — этого разве недостаточно?»

«Когда отказывал мне в деньгах, говорил: „Пошел отсюда на три буквы, не получишь ничего“, — он был при делах! Вопросы решались в его кабинете на Серебренниковской»

«Вы так эмоционально поясняли, что думали, что Александр Наумович просто не в курсе, — напомнил Михаил Книжин. — Так если он, как вы говорите, подо всё подписывался, то почему он был бы не в курсе?» — «Я не сказал, что я говорил, что он в курсе, я думал, что он в курсе». — «А почему он должен быть в курсе-то?» — «Потому что изначально у нас разговор был на баскетбольном матче еще. Я сказал, что мы собираемся с Сашей и Лёвой открыть кафе. Он сказал мне: „Хорошее дело, давайте, я поддержу, если что!“ Он с самого начала был в курсе и одобрил это дело!» — «И когда был этот баскетбольный матч?» — «Не помню точно, октябрь-ноябрь 2000 года». — «И что? Он подписал с вами договор о финансировании? Нет? Тогда почему он тогда при делах?» — «А почему не при делах? Когда отказывал мне в деньгах, говорил: „Пошел отсюда на три буквы, не получишь ничего“, — он был при делах! Вопросы решались в его кабинете на Серебренниковской».

Книжин попросил Филиппова описать рабочий кабинет Солодкина-старшего. «У меня с художественным воображением не очень, — сказал потерпевший и описал, как смог. — Я последний раз там был 13 лет назад, я просто не помню уже, это объективно. Пройдет 20 лет, я не вспомню, в какой квартире жил тогда». «Сочувствую вам», — вздохнул Михаил Книжин. Назвать хотя бы примерно размеры кабинета Вадим Филиппов не смог. «Тогда у меня возникают сомнения, были ли вы там вообще в этом кабинете», — сообщил Книжин. «Я сочувствую, что у вас возникают сомнения», — ответил Филиппов. «Посочувствуйте себе», — посоветовал Книжин, и судья сделала обоим замечания с занесением в протокол.

На вопрос, известны ли ему фамилии Боженко и Закузенный, Филиппов ответил: «Вот, в процессе их увидел и услышал, а раньше не знал». Книжин попросил повторить, кого он видел среди гостей кафе: «Кого вы называли, и почему вы решили, что они бандиты?» «Я не называл никого бандитами, — возразил Вадим Филиппов. — Я говорил, что видел там братьев Ганееевых, Андреева Сергея, Васильева, Радченко...» — «Кто вам сказал, что они имеют отношение к преступным сообществам?» — «Да никто мне не говорил». — «А как вы узнали, что они из ОПС?» — «Я не сказал, что они члены ОПС, я сказал, что видел там этих людей, назвал их фамилии». — «Нет, вам гособвинитель задала конкретный вопрос, — настаивал Книжин, — вот я и спрашиваю, кто вам рассказал, что они члены такого-то преступного сообщества». — «Никто мне такого не говорил», — повторил Филиппов.

Уточняющий вопрос адвоката о том, рассчитывался ли потерпевший с поставщиками и подрядчиками заемными средствами, прокурор попросила судью снять как повторный. «Ну да, вам это, конечно, не интересно, а защите это жизненно важно, — сказал Книжин. — Мне нужно, чтобы это было составом преступления, а не словами „вымогательство“ в обвинительном акте». Его попытки выяснить, какие документы сопровождали получение Филипповым денег в банках и выдачу их из кассы предприятия поставщикам продуктов, столкнулись с нежеланием потерпевшего вдаваться в подобные тонкости. «Что касается бухгалтерии, выясняйте, пожалуйста, сами, я не бухгалтер», — заявил Вадим Филиппов, не посчитав убедительным аргумент защиты о том, что по закону директор тоже отвечает за бухучет. «Вы же бухгалтерские документы какие-то подписывали?» — «Скорее всего, подписывал. Я не помню, 13 лет прошло уже, это срок».

По словам Филиппова, договоры с подрядчиками ООО «Пикник АБС» заключало, однако «все они были в сейфе, где они сейчас, не ко мне вопрос, но все подрядчики допрошены, в деле это есть». На очередной вопрос об исполнении им функций бухгалтера потерпевший ответил, что «не было там никакой бухгалтерии», потому что не было прибыли и «АХД не велась». «Как вы сдавали в налоговую нулевые балансы, если вы ставили оборудование на баланс предприятия? — спросила Светлана Ткаченко. — Административно-хозяйственная деятельность, получается, всё-таки велась». «Я не помню», — заявил в ответ Филиппов.

«В перерывах вы поднимались наверх на банкет?» — «Я ни разу в жизни не был на банкетах». — «Ни разу в жизни?!» — «Ни разу». «Да у меня фотографии есть!»

«Скажите, а вы помните, какую сумму иска нам выставили? — спросил у него Александр Солодкин-младший. Совместными с прокурором и судьей усилиями Филиппову удалось вспомнить, что за причиненный ему моральный вред он просит 7 млн рублей. — Если бы вам тогда Евгения Александровна отдала 1 млн рублей, вы были бы удовлетворены?» «Не до конца», — признался Вадим Филиппов. «Вы получали ответ от участкового по своему заявлению об угрозах?» — «Не помню. Участковый там просто уволился быстро». «После знакомства я отдавал вам билеты на баскетбольные матчи?» — «Да». — «В перерывах вы поднимались наверх на банкет?» — «Я ни разу в жизни не был на банкетах». — «Ни разу в жизни?!» — «Ни разу». «Да у меня фотографии есть!» — удивился подсудимый. «Нет, они были сделаны там, в офисе на Серебренниковской», — настаивал потерпевший.

Солодкин спросил, что Филиппов купил на те 30 тысяч долларов, полученные от Бляхера. «Да всё то же самое», — ответил тот. «А как нам чеки соотнести с предметами, хищение которых вы нам вменяете? Как понять, что всё это вы покупали именно в „Пикник“?» — спросил Солодкин. Филиппов рассказал, что была «общая смета, которая складывается из всего», кроме того, данные о покупках вносились в «бумажный журнал». Сколько стоила аренда помещения, он вспомнить не смог: «Не буду врать. В деле есть договор, можно там посмотреть». Солодкин попросил всё-таки попытаться вспомнить, почему в помещении на Державина не могло работать кафе. «Я вам подскажу, смотрите. Почему вам не выдавали лицензию на алкоголь?» — «Да я просто не успел ее получить! Кафе там могло работать».

«Правильно ли я понял, что моя должность у вас на предприятии была „сопроводитель“?» — спросил Александр Солодкин-старший. «Я выразился фигурально. В классификаторе должностей нет должности „сопроводитель“», — парировал Вадим Филиппов. Солодкин спросил, почему в заявлении в ОБЭП он указал только Льва Бляхера. Филиппов ответил, что заявление он написал до первой встречи в офисе на Серебренниковской, «потому что Бляхер меня задолбал». Когда Филиппов всё же познакомился с Солодкиным-старшим, он не смог вспомнить. «Вы забыли, как на банкете предлагали мне быть соучредителем кафе, а я вам сказал, что этим не занимаюсь?» — «Я ни разу не был на банкете. Я даже не знаю, где на Первомайке банкетный зал». — «Но это было еще до 1999 года!» — воскликнул подсудимый. «Да нет же, я был на трех всего играх», — ответил Филиппов.

«Очень странно, что вы не помните. Я вам тогда ответил, что хорошо, если вы сделаете кафе, мы будем с удовольствием ходить туда со спортсменами», — объяснил Солодкин-старший. Судья Чуб попросила его задавать вопросы. «Да ваша честь, ну он же говорит неправду! — пожаловался подсудимый. — Он пишет, что он кандидат в мастера спорта по баскетболу. А я по пальцам могу пересчитать кандидатов в мастера спорта на Алтае, не то что в Бийске!» «Где я это пишу?» — возмутился Филиппов. «Протокол допроса, он есть в деле.... Скажите, мог ли я у себя в кабинете устроить скандал, чтобы не услышали охрана и секретарь?» — спросил Солодкин. «Да откуда я знаю, какие у вас там перегородки!» — ответил Филиппов. «В клубе постоянно сидят сотрудники, там невозможно просто утаить громкий разговор!» — подсудимый переживал так, что Чуб попросила его успокоиться.

Николай Украинцев спросил, когда Вадим Филиппов в последний раз виделся с Бляхером. «Тогда и виделся, в октябре 2001 года». Когда с Бляхером в последний раз встречалась его гражданская жена? «Её и спросите, я не знаю», — ответил потерпевший. «А вам известно, что ваша сожительница ко мне приезжала, как раз в тот период, когда вы, как вы говорите, жутко нас боялись?» — спросил Солодкин-младший, и Филиппов ответил отрицательно. «Бляхер предлагал вам выкупить вашу долю в ООО?» — спросил Украинцев. «Нет, это я ему предлагал: „Дайте, и я уйду“, — сказал Филиппов. — Я даже говорил Бляхеру: „Лёва, поговори с Солодкиными, может, я найду себе другого компаньона“. Он мне отвечал: „Ты чего, речи быть не может, мы здесь останемся“».

«Как эти документы приобщались к делу?» — спросил Книжин. «Вы знаете, у меня ментальное непонятие, — заявил Филиппов. — Я не понимаю ваш вопрос»

Ткаченко поинтересовалась, как чеки попали в материалы уголовного дела, если они, если верить Филиппову, оставались в сейфе ООО «Пикник АБС». «Часть документов у меня дома хранилась, хватило ума не всё отдавать. Всё, что в деле есть, всё хранилось 10 лет у меня дома», — подтвердил потерпевший. «Как эти документы приобщались к делу?» — спросил Книжин. «Вы знаете, у меня ментальное непонятие, — заявил Филиппов. — Я не понимаю ваш вопрос». Адвокат пояснил, что спрашивает, оформлялся ли следователями протокол изъятия. Потерпевший ответил, что проводилась «выемка в процессе допроса». «А почему мы должны считать, что это те самые документы? — поинтересовался Книжин. — Могло ли так получиться, что вы их потом приобрели, и потом они появились в деле?» «На барахолке, что ли, я их покупал? — разозлился потерпевший. — Не было такого».

Солодкин-старший спросил, помнит ли Филиппов, раз уж он так запомнил дату, кто был в «Пикнике» 4 октября 2001 года. «Это был день, когда мы играли с московским „Динамо“, Гомельский тогда приезжал», — подсказал подсудимый, но Филиппов не смог вспомнить никого: «Я в больнице был, это всё без меня организовали. Я вообще не организовывал ни один банкет». — «Бляхер был там?» — «Вроде был». Солодкин-младший спросил, верно ли он понимает, что ролик для YouTube потерпевший записал после того, как обратился в СК: «С какой целью, если заявление уже приняли?» «Я не увязывал кафе с общественно-политической деятельностью», — сказал Филиппов. «Это ваша гражданская позиция, что ли? А вы не на Серебренниковской, 40 записывали ролик? Что там за треск в милицейской рации, Вадим Геннадьевич?» Филиппов молчал.

«Пятьдесят первая статья, — объявила гособвинитель Морковина. — Потерпевший может не давать показания против себя». Адвокаты и подсудимые возмутились ее «подсказке». «Марина Евгеньевна, это уже запредельно просто! — закричал Солодкин-младший. — Вы записались в адвокаты к Филиппову? Вы говорите о своей непредвзятости?!» В запале он даже (немного неточно) процитировал Солженицына, указав источник цитаты: «Думал ли я, что доживу до такого суда, где прокуратура скажет слово в защиту обвиняемого!» «Я не пойму, у нас, что, бенефис тут, что ли?» — спросил судью Вадим Филиппов, дождавшись паузы. «Не хамите, Филиппов, пока я не начал вам хамить, — сказал Солодкин-младший. — Вы свое обращение записывали с Григоряном? Это связано с партией ЛДПР?» «Вам любопытно? Напишите мне письмо из СИЗО, я вам отвечу!» — огрызнулся потерпевший, сообщив, что воспользуется своим правом не свидетельствовать против себя. «Конечно, у меня же нет адвоката с прокурорскими погонами», — заметил в ответ подсудимый.

В запале Солодкин-младший процитировал Солженицына: «Думал ли я, что доживу до такого суда, где прокуратура скажет слово в защиту обвиняемого!»

На вопросы Украинцева о видеообращении (записал ли он его по просьбе следователей Цыганкова и Бархатовой? сводили ли его следователи с партактивом ЛДПР? пытается ли он заработать политические очки? собирался ли он заниматься политикой, когда открывал кафе?) под просьбы Морковиной снять их потерпевший Филиппов отвечал отрицательно. Да, он присутствовал на открытии кафе «Пикник». Нет, тогда еще ему никто не угрожал. Да, заявление на Бляхера он написал после открытия. Да, конечно, он поддерживает свои исковые требования в полном объеме. «Обоснуйте моральный вред», — предложила ему Морковина. «Это довольно сложно», — признался Филиппов, пояснив, что 10 лет снимал квартиру, будучи не в состоянии купить жилье, и вред в размере 7 млн складывается как раз из суммы всех арендных платежей. «Скажите, какой автомобиль вы приобрели, когда продали квартиру?» — спросил Солодкин-младший. «Я не буду отвечать на этот вопрос», — заявил Филиппов. «Пожалуйста, следующий вопрос», — сказала Чуб. «Ну правильно, продал квартиру, купил машину, на вопросы не отвечает», — развел руками Солодкин.

«Скажите, между 2001 и 2009 годом вы чем занимались?» — спросил Украинцев. «Я не собираюсь отвечать на этот вопрос», — сообщил Филиппов. «Вас кто-то ограничивал в реализации вашего права на трудоустройство?» — поинтересовался адвокат. «Нет, никто меня не ограничивал». — «Пока ваша стоянка работала, Солодкин продолжал ставить там свою машину?» — «Да, он и его жена ставили машины, пока жили на Челюскинцев». — «Угрозы от него в этот период поступали?» — «Какие угрозы? Они достигли того, чего хотели. Обули меня на 60 тысяч долларов!»

Андрей Андреев спросил, интересовался ли Вадим Филиппов судьбой своих заявлений в милицию. Тот ответил, что «быстро поменял место жительства» и, нет, не интересовался. С тем «засекреченным» сотрудником, который сообщил ему, что «делу хода не будет», он встречался не в ОБЭП, а на улице, на углу Лермонтова и Семьи Шамшиных. Нет, об этом он следователям не рассказывал. Нет, он не в курсе, привлекали ли следователи, получив в 2010 году его заявление, милиционеров к ответственности за бездействие. Проводились ли криминалистические экспертизы документов, что присутствуют в деле по его эпизоду, Филиппов также не знает.

В настоящее время, по словам потерпевшего, он работает заместителем директора ООО «Премьер». «Ни у кого из участников процесса зарплату не получаете?» — осведомился Андреев. Морковина попросила снять вопрос. «Я просто пытаюсь понять, как человек, неделями участвующий в процессе, зарабатывает на жизнь», — пояснил подсудимый. «Ох, какие-то все сегодня возбужденные», — удивилась очередной перепалке судья Чуб. «Так нас камеры с утра завели», — напомнила журналистов ОТС адвокат Ткаченко.

«Ни у кого из участников процесса зарплату не получаете? Я просто пытаюсь понять, как человек, неделями участвующий в процессе, зарабатывает на жизнь»

Ходатайство об оглашении протокола допроса Вадима Филиппова от 18 мая 2010 года, с которым предложили ознакомиться и адвокат Украинцев, и прокурор Морковина, Лариса Чуб удовлетворила 1 февраля, но само оглашение предложила перенести на понедельник.

Раскрыв в начале заседания 4 февраля нужный том уголовного дела, Украинцев обратил внимание, что в протоколе есть анкетные данные Филиппова. В графе «национальность» при этом указано, что потерпевший — «армянин», но это слово зачеркнуто, исправлено на «русский», и в подтверждение исправленного стоит чья-то подпись.

«После этого я поехал в Бийск, — начал читать протокол адвокат Солодкина-младшего, — где случайно встретился со своим знакомым Андреем Бородкиным, с которым мы вместе играли в баскетбол. Я кандидат в мастера спорта по баскетболу». От Бородкина Филиппов услышал, что их общего знакомого Малозёмова зовет в Новосибирск работать тренером некто Александр Солодкин. «Я рассказал ему про разговор с Солодкиным А.А., и мы решили, что он приходится ему сыном». Вернувшись в Новосибирск и приехав на стоянку, Филиппов увидел серебристый «Лексус» Солодкина-младшего и спросил его про баскетбол, его отца и Сергея Малозёмова. Солодкин предложил поехать в офис к отцу и поговорить за его знакомого. «На почве этого я сказал ему, что он может ставить на моей стоянке свой автомобиль бесплатно», — прочитал Украинцев. Солодкин спросил, может ли так же делать его жена, и Филиппов разрешил. ООО «Пикник АБС» было организовано после этого: 50% принадлежали Филиппову, 50% — ООО «Блас». Представители «Бласа» при этом не вносили средства в уставный капитал «Пикника»: «Все деньги внес лично я».

Филиппов ответил, что не помнит обстоятельства допроса, однако уверен, что знакомился с его протоколом без нарушений, «всё по процедуре». Но подпись рядом с исправленным «армянином» потерпевший при этом не опознал как свою и предположил, что ее поставил следователь. «Но это настолько не важный момент, — заметил он, — эта ошибка не имеет принципиального значения». Филиппов подтвердил, что знакомство с Солодкиным с его слов в протоколе описано верно: «Может, детали какие-то не отражены». С Солодкиным-старшим он тогда встречаться не стал и бийских баскетболистов не обсуждал. «Билеты вы как у Александра Наумовича брали?» — спросил адвокат. «Александр Александрович их пару раз, кажется, завозил на стоянку, оставлял моим диспетчерам, а они мне передавали, вот и всё», — ответил потерпевший.

Разницу в показаниях о вкладе участников ООО «Пикник АБС» в его уставный капитал Вадим Филиппов объяснил так: «Я заплатил 10 000 рублей, а Юра Солодкин мне просто 5000 потом вернул. Всё, какие проблемы? Было уплачено по 50%, всё было по-честному». Когда именно и при каких обстоятельствах Юрий Солодкин отдал ему 5000 рублей, он не смог вспомнить: «Но я не понимаю, какие тут могут быть противоречия!»

Солодкин-младший «сказал, что он и его отец знают Трунова», и что он «может решить любые вопросы с властью и бандитами Новосибирской области»

Марина Морковина сообщила, что адвокат не прочитал абзац полностью, и прочитала то, что предшествовало словам «После этого я уехал в Бийск». Из этих показаний Филиппова следовало, что Александр Солодкин-младший впервые появился на автостоянке в апреле 1999 года, при этом «он сказал, что он и его отец знают Трунова», и что он «может решить любые вопросы с властью и бандитами Новосибирской области». Солодкин также заявил Филиппову, что «статус не позволяет ему рассчитываться за место на стоянке», поэтому он будет бесплатно ставить на ней машины своей семьи. В ответ на вопрос Морковиной потерпевший подтвердил, что он давал и такие показания. Украинцев заявил ходатайство об исключении протокола, но Лариса Чуб предложила ему отложить этот вопрос до конца заседания, и допрос потерпевшего продолжился.

«Скажите, что мы всё-таки у вас вымогали?» — попросил Филиппова Солодкин-младший. «Мне не отдавали деньги, которые я вкладывал в предприятие, отдавал поставщикам, я их отдавал Бляхеру на оплату работ... Я почему должен всё это повторять? Я, что, попугай?» — разозлился Вадим Филиппов. «Это вымогательство?» — «Так это квалифицировали, к следствию все вопросы». Украинцев спросил, когда и какие деньги он передавал Бляхеру. «Я не помню. Бывало так, что я добивал ему нужную сумму, если у него не хватало, и он ехал в кафе и рассчитывался». — «Добровольно отдавали?» — «Да, конечно». — «Какие-то расписки вы с него брали?» — «У нас был совместный бизнес. Какие мы должны были расписки друг другу писать?!» Украинцев поинтересовался, может ли Филиппов назвать суммы, которые он передавал Бляхеру, как он их учитывал и есть ли в уголовном деле эти записи. «Ваша логика мне непонятна! — заявил потерпевший. — Вы говорите на каком-то непонятном мне птичьем языке, я не знаю, как отвечать на ваши вопросы».

«Правильно ли я понял, что ремонт в помещении вы делали в зачет арендной платы? — спросил Солодкин-младший. — Так вы говорили. Почему вы с Давыденко не требовали эти деньги, которые вы вложили в создание кафе?» — «А причем здесь он?» — «А причем здесь Бляхер? Вы говорите, что требовали деньги с Бляхера». — «Когда я требовал?! Я не знаю, как ответить на ваш вопрос». «Что лично Александр Наумович у вас вымогал?» — спросил Книжин. «Он не отдавал мне деньги, которые я вкладывал в кафе», — повторил Филиппов. «Александр Наумович распоряжался этими деньгами?» — «Наверное, нет». — «Тогда что он должен был отдавать, если он не распоряжался деньгами?» — не понял адвокат Солодкина-старшего. «Снимается ваш вопрос, он уже отвечал», — сказала судья. «Да что он отвечал? — вспылил Книжин. — Какое он отношение имел к его деньгам?» «Ваш вопрос снят», — сказала Чуб. «У меня зеркальный вопрос, — отозвался Украинцев. — Какие деньги должен был вам отдать Александр Александрович?» «Я уже отвечал», — сказал Филиппов. «А вы правомочны были предъявлять Солодкину такие требования?» — «Да». — «А на основании чего вы так решили?» — «Я не знаю, что ответить. Я вам уже отвечал на этот вопрос».

Михаил Книжин попросил пояснить, почему Филиппов считает верными диаметрально противоположные показания по поводу стоянки, и каким из них следует доверять. «Они не диаметрально противоположные, вы утрируете», — возразил потерпевший. Книжин повторил, что в одном случае Вадим Филиппов говорит, что Солодкин, ссылаясь на свой «статус», заявил ему, что не будет платить за услуги автостоянки, а в другом — что он сам предложил Солодкину и его жене бесплатное машиноместо. «Вы вводите в заблуждение потерпевшего, — заявила адвокату прокурор, попросив судью о возможности прочитать абзац целиком. — Всё это логично изложено в протоколе допроса». Адвокаты выступили против заявленного Морковиной ходатайства: «Зачем выводить его на показания, которые удобны обвинению? Есть противоречивые факты, мы их сейчас и пытаемся устранить».

Книжин попросил пояснить, почему Филиппов считает верными диаметрально противоположные показания по поводу стоянки, и каким из них следует доверять

«Ваша честь, я могу дополнять здесь свои показания? — осведомился Филиппов. — Что-то я лучше помню, что-то помню хуже, вот и всё». Лариса Чуб спросила, подтверждает ли Филиппов все зачитанные в суде показания. «Ответьте тогда на вопрос адвоката Книжина. Почему вы сначала говорите одно, потом другое? Можете сказать?» «Нет, я здесь никаких противоречий здесь не вижу», — сообщил потерпевший судье. Подумав пару секунд, Чуб попросила секретаря записать всё это в протокол и отклонила ходатайство гособвинителя, сообщив, что «оценку стороны дадут на прениях».

«Когда вы предлагали мне поучаствовать в создании кафе, это был поиск партнера?» — спросил Филиппова Солодкин-старший. «Еще одного, — ответил тот. — С Сашей и Лёвой предварительная договорённость уже была». «Да вы же мне сначала предложили, а я вам отказал», — не согласился Солодкин. «Да, и сказали: „С Сашей решайте вопрос“. Это вы мне Сашу предложили», — напомнил Филиппов. «Я — Сашу? И вы предложили Саше?» — «Я не предлагал ему ничего, это просто во время разговора было сказано». Солодкин-старший явно запутался, но сообщил, что «очередность», по крайней мере, ему понятна: сначала Филиппов обратился к нему, а потом к сыну.

«Говорили ли вы об этой очередности следователям?» — спросил Украинцев. «Меня об этом никто не спрашивал», — сказал Филиппов. «Александру Александровичу Солодкину вы какие-либо деньги передавали?» — «Да, передавал». — «Потом в своих требованиях к нему вы эту конкретную сумму называли?» — «Какую эту?» — «Ну, сколько конкретно вы требовали вернуть?» — «Всю сумму я требовал вернуть». — «А вы вычитали из нее те деньги, которые вам давал конкретно Солодкин?» — не успокаивался Украинцев. «Ваша честь, вопрос повторный», — вступила Морковина.

«Какую сумму внес лично Солодкин Александр Александрович?» — присоединился к коллеге адвокат Петров. «Ваша честь, меня просто вынуждают говорить жаргонизмами, — извинился Филиппов перед судьей и обратился к адвокатам: — Мне фиолетово было, чья это сумма! Я не разделял её на „их суммы“, мне было фиолетово! Это было с их стороны. Это всё было — с их стороны!» Украинцев спросил, требовал ли Солодкин-младший от Филиппова деньги, которые сам вложил в кафе. «Не предъявлено Солодкину, что он требовал», — сообщила Морковина. «А что он тогда требовал, давайте выясним?» — предложил Украинцев. «Так, снимается ваш вопрос», — поставила точку в становящейся всё более странной дискуссии судья.

В конце заседания Николай Украинцев ходатайствовал об исключении из дела протокола допроса Вадима Филиппова, заявив, что в документе имеется исправление, не заверенное всеми участниками следственного действия, и поэтому доказательство следует признать недопустимым. «Протокол имел совсем иной вид, когда его видели при ознакомлении с материалами дела адвокаты Александра Наумовича, — достал и предъявил фотокопию Украинцев. — Надпись „русский“ вместо „армянин“ и замечание были внесены позже, и подписи господина Филиппова здесь нет». Он подчеркнул, что протокол — официальный документ, в который не может вносить правки любой, когда вздумается, и напомнил, что «на кону судьба человека, даже трех людей».

«Может быть, я в душе армянин? Поэтому я и не возражал, — заявил Вадим Филиппов, не сдерживая улыбку. — Я считаю, что национальность для сути вопроса не имеет значения. Скатываться в русофобию и исключать протокол из-за стилистической, я бы даже сказал, филологической ошибки считаю неправильным». Гособвинитель сообщила, что ей нужно время для составления мотивированной позиции по заявленному ходатайству, и судья Чуб перенесла его рассмотрение на следующее заседание, которое состоится 6 февраля.