«Очень жалко, что ресторан не заработал»: свидетели по делу Солодкиных вспомнили Арбатского, Рожавского и Достоевского

06 Мар 2013, 09:31

Участники судебного процесса по делу новосибирских экс-чиновников Солодкиных и Андреева, рассматривая эпизод о вымогательстве в отношении предпринимателя Филиппова, уже успели допросить больше свидетелей, чем по двум предыдущим эпизодам — о покушении на убийство, поджогах джипов и причинении побоев.

Бывшая сотрудница кафе «Пикник» Светлана Григорьева (в настоящее время официально не работает) сообщила, что познакомилась с Солодкиными, когда работала в ресторане «Димитровский». «Какие у вас с ними сложились отношения?» — спросила судья Лариса Чуб. «Какие могут быть отношения у официантки с гостями? — улыбнулась Григорьева. — Конечно, доброжелательные». С Вадимом Филипповым она познакомилась, когда Лев Бляхер пригласил ее поработать в открывающемся на Державина, 9 «молодежном весёлом кафе». «Я поняла, что Бляхер и Филиппов были соучредителями».

Отвечая на вопросы прокурора Марины Морковиной, Григорьева рассказала, что приняла предложение Бляхера, когда «кафе было на стадии строительства», и «на момент ремонта занималась документацией». «Закупками, в основном, занимались я и наш повар Ерванд. Оборудование и посуду покупала я. Деньги давал Бляхер, Филиппов давал совсем мелкие суммы». Контролировал ли ход ремонта Александр Солодкин-младший? «Он приезжал с Бляхером, но я бы не сказала, чтобы он что-то „контролировал“». После ремонта он какие-то функции в заведении выполнял? «Я не в курсе».

По словам свидетельницы, кафе официально не открывалось, там «просто были какие-то обеды, банкеты». Кто их оплачивал? «Кто на них был, те и платили». А спустя некоторое время Лев Бляхер объявил при Светлане Григорьевой бухгалтеру Ирине Исаковой, что «мы распродаём всё, чтобы рассчитаться с долгами. Если что-то останется, может забрать себе Филиппов». Адвокат Солодкина-младшего Николай Украинцев спросил, не было ли между соучредителями конфликтов, да таких, чтобы Бляхер приказывал охране не пускать в «Пикник» Филиппова. Григорьева ответила, что конфликтов не видела, что не знает, как между ними распределялись обязанности, и что в дневное время охраны в кафе не было. «Первый раз слышу, чтобы Филиппова не пускали в кафе», — призналась она.

Лев Бляхер объявил, что «мы распродаём всё, чтобы рассчитаться с долгами. Если что-то останется, может забрать себе Филиппов»

«Кто был официально вашим работодателем?» — спросил Украинцев. Григорьева сказала, что Бляхер, но официально она так и не была трудоустроена. «Мне говорили, что запишут в трудовую книжку, когда кафе откроется». Открыть кафе не получилось, потому что, по словам Григорьевой, «это помещение в принципе не было предназначено для общепита»: там был один вход, в подсобках не было окон, «несущие стены надо было перестраивать» и так далее. Кроме того, жильцы дома №9 «были настроены против кафе» из-за «плохой шумоизоляции», «даже днем звонили», рассказала свидетельница.

«Скажите, препятствовал ли я когда-нибудь входу в кафе других людей? — спросил у нее Солодкин-младший. — Жаловался ли вам кто-нибудь, что посетители бросают в сторону барной стойки бокалами, было такое? Люди с оружием когда-нибудь приходили в кафе?» На все три вопроса Григорьева ответила отрицательно. «Правильно я вас поняла, что кафе работало в чёрную? — спросила Морковина. Свидетельница кивнула. — Для Солодкина и его друзей?» «Ну, наверное, каждый слышит то, что хочет услышать, — заметила в ответ Григорьева. — Оно работало для всех, кто платил». Филиппов спросил, где располагалась СЭС и с кем Григорьева имела дело в администрации Центрального района. «Я фамилию сейчас не помню», — сказала та. «Я просто занимался этим, и я помню, а вы говорите, что вы занимались, вот я и спрашиваю», — пояснил потерпевший.

Морковина заявила судье, что необходимо огласить показания Григорьевой, данные ею на следствии, из-за противоречий с тем, что та рассказала в суде. Подсудимые и их адвокаты выступили против этого, потому что «следователь на допросе как хотел, так и записал», но судья удовлетворила ходатайство гособвинителя. Из протокола допроса Григорьевой от 6 декабря 2010 года следовало, что «Бляхер и Солодкин проверяли, как идет ремонт», а когда он кончился, «я и Солодкин стали заниматься подбором персонала». «Официально кафе не открывалось, то есть можно сказать, что оно работало для Солодкина, Бляхера и их друзей, — зачитала Морковина. — Солодкин вел себя в кафе, как хозяин, наравне с Бляхером».

Свидетельница возразила, что рассказывала следователю о том, как Солодкин вел себя на банкете. «При подборе персонала он присутствовал, но лично этим не занимался, сам не подбирал», — сказала она. Украинцев попросил пояснить фразу «То есть можно сказать, что кафе работало для друзей Солодкина». «Это следователь сам так сказал», — пояснила Григорьева. По ее словам, отчитывалась она только перед Бляхером, который «всем за всё платил». Морковина спросила, покупала ли Григорьева кофемашину. «Да, помню такое». — «Деньги вам кто дал?» — «Бляхер».

Отвечая на вопросы адвоката, свидетельница еще раз повторила, что предложение отдать Филиппову имущество прозвучало, когда Бляхер решил закрыть кафе. «Речь шла об акте сверки, Бляхер предлагал Исаковой связаться с Филипповым». Учредительные документы «Пикника» лежали в сейфе, ключ от которого Григорьевой отдал потерпевший. Были ли у него дубликаты, она не знает, как и то, почему он отдал ключ. Прокурор Алексей Куликов уточнил, где именно Григорьева видела в кафе Солодкина. Та ответила, что только в зале, в подсобки он не заходил. «Вас кто-нибудь просил не отдавать что-нибудь Филиппову из сейфа? — спросил Украинцев. Григорьева ответила отрицательно. — Может, Александр Александрович?» «Он вообще не имел отношения к сейфу», — сказала свидетельница.

«То есть можно сказать, что кафе работало для друзей Солодкина». «Это следователь сам так сказал»

«Ключ я передал, наверное, когда в больницу лёг, — пояснил Вадим Филиппов. — Ей же нужен был сейф, там же вообще всё хранилось, все документы». Потерпевший настоял на том, что это он купил кофемашину. «Наверное, просто Светлана не помнит». Украинцев спросил Филиппова, был ли дубликат ключа у потерпевшей Светланы Верещагиной. Тот ответил отрицательно. «В 2002 году вы расплачивались деньгами из сейфа?» — «Что это за вопросы? Я же вам уже сказал, что меня не пускали в кафе!»

«Скажите, при приеме на работу кого я присутствовал?» — попросил Солодкин-младший, и Филиппов назвал Ерванда, Исакову и Григорьеву. «Вы их всех с Бляхером принимали, я вас поодиночке-то и не видел». В свою очередь Григорьева в ответ на вопрос адвоката Солодкина-младшего Александра Петрова сообщила, что она не помнит, чтобы Филиппов находился в кафе в момент согласования персонала. Солодкин-старший спросил, помнит ли она холодильник Pepsi возле барной стойки, и знает ли она, что это был его подарок, и Григорьева подтвердила слова подсудимого. Украинцев спросил Филиппова, включал ли он этот холодильник в перечень украденного у него имущества. Потерпевший сказал, что не помнит, но в кафе точно было несколько холодильников. «Скажите, пожалуйста, на вас адвокаты или наши родственники давили? Рассказывали, что вам нужно в суде говорить? — спросил у Григорьевой Солодкин-старший и, когда та ответила отрицательно, сказал: — Спасибо вам за честный ответ».

Генеральный директор ОАО «Маслянинский деревообрабатывающий комбинат» («МДК») Сергей Глуханько, допрошенный после Григорьевой, сказал, что знаком с Филипповым с 1995 года («Мы работали в одной организации»), и его сотрудники сделали на заказ шкаф для посуды, когда Филиппов «сказал, что открывает кафе». Договор был заключен между «МДК» и каким-то юридическим лицом, шкаф стоил 15 тысяч рублей, сообщил свидетель, уточнив, что плохо помнит обстоятельства, поскольку «это был малозначительный заказ». Украинцев спросил, не могло ли ОАО «МДК» заключить договор на изготовление шкафа с индивидуальным предпринимателем. «Не исключаю», — ответил Глуханько.

Отвечая на вопрос адвоката Солодкина-старшего Михаила Книжина, свидетель сообщил, что последний раз видел Светлану Верещагину три месяца, а Филиппова — месяц назад. Прокурор предложила зачитать протокол допроса Сергея Глуханько от 19 мая 2011 года, указав на разночтения в части полученных за работу денег. Из документа следовало, что следователь предъявлял Глуханько список оборудования из «Пикника», где была указана сумма в размере 8100 рублей. Именно столько свидетель получил от Филиппова за шкаф «для кафе, хозяином которого он был». Украинцев спросил, предъявлялись ли ему на том же допросе фотографии. Глуханько подтвердил, что ему показывали снимки, на которых «сидели знакомые мне лица на дне рождения Вадима в кафе „Пикник“».

Свидетель Виталий Селезнев работал инженером в ТСЖ «Дружба», которое впоследствии реорганизовалось в УК «Сибдомсервис», и подключал электромощности в кафе «Пикник» на Державина, 9. Сам он, правда, этого не помнил: «У меня же сотни тысяч подключений за эти годы было». Морковина спросила, кто платил Селезневу за работу. «Это входило в мои обязанности, мне никто не платил», — ответил тот. Прокурор поинтересовалась, что тогда означает запись «3000 рублей» в копии ежедневника. «Что за копия ежедневника?» — не понял свидетель. «Ну вам следователь документы предъявлял какие-нибудь?» — «Я не помню. Может быть, мои ребята-электрики получили за что-то, я не знаю. Я вообще не понял, зачем меня в Следственный комитет вызывали».

Солодкин-старший спросил, помнит ли официантка холодильник Pepsi возле барной стойки, и знает ли она, что это был его подарок

Проблем с подключением мощностей по адресу Державина, 9 не было, ответил Селезнев на вопрос Украинцева. «Мы всё всегда подключаем на основании технических условий. „Новосибирскэнерго“ на это помещение выдало разрешение, мне показывал прораб». Был ли это Филиппов, свидетель сказать не смог, помнил лишь, что к нему обращался «парень из кафе». Увидев потерпевшего, Селезнев узнал его в лицо и подтвердил, что Филиппов «там ходил». Адвокат Солодкина-старшего Светлана Ткаченко поинтересовалась, знал ли он о назначении помещения на Державина. Свидетель сказал, что это была «офисная часть жилого дома». «Помню, что там потом открылось кафе, но не помню, долго ли работало».

Гособвинитель Марина Морковина огласила протокол допроса Виталия Селезнева от 26 ноября 2010 года, сообщив, что свидетелю предъявлялась копия ежедневника с записью «Селезнев — 3000 рублей (свет)». «Да я не знаю, может, светильники какие-то ставил», — пожал плечами свидетель, добавив, что он вообще не помнит, чтобы ему предъявляли эту запись. Морковина спросила Филиппова, за что Селезнев получил эти деньги. «За что-то точно получил, это факт», — ответил потерпевший, но тоже не смог вспомнить.

Технический директор ЗАО «Бизнес-Олимп» Сергей Яковлев, допрошенный следующим, рассказал, что в свое время помогал с оформлением договора на энергопотребление в кафе «Пикник». Филиппова он вспомнил, когда увидел на очной ставке, а с Солодкиными не знаком: когда работал по «Пикнику», общался с «еще более младшим», то есть с Юрием. «Документ были оформлен, что потом — не помню», — признался свидетель. Договор на оказание услуг с ним не заключался, Яковлев подписал составленную им же расписку.

Правда, когда следователь предъявлял копию расписки, он засомневался, что подпись в ней принадлежит ему. «Но почерк-то ваш?» — «Не помню». Окончательный рассчет, по словам Сергея Яковлева, он получил от Юрия Солодкина, когда — не помнит. На вопрос Михаила Книжина о подлиннике расписки Яковлев ответил, что у него оригинала точно нет, потому что он его уничтожил. А как же тогда появилась копия? Этого он не знает.

Филиппов говорил, что «продал квартиру, чтобы вложиться в кафе», и «хвастался, что знаком с высокопоставленными чиновниками»

Поскольку и прокурор, и адвокаты увидели противоречия в показаниях, Морковиной был зачитан протокол допроса свидетеля. Выяснилось, что Яковлев пересказывал следователю разговор с Филипповым: тот говорил, что «продал квартиру, чтобы вложиться в кафе», и «хвастался, что знаком с высокопоставленными чиновниками. Я сказал Филиппову: „Не надо хвастаться“». Согласно расписке, Яковлев получил от Филиппова аванс, оформил электромощности на ЗАО «Мария», возглавляемое его знакомым Игорем Давыденко, и получил за работу 114 тысяч рублей: «Без получения денег расписку бы я не составил». Но, как он расписывался в ежедневнике, копию которого ему предъявил следователь, Яковлев не помнит.

Так всё-таки копию расписки или оригинал ему показывали на допросе? «Да это не могла быть расписка, я же сказал. Обстоятельства допроса я помню смутно, но там была точно копия». 114 тысяч рублей — довольно крупная сумма, почему же Яковлев не помнит, как получал деньги? «Это копейки были», — сказал свидетель. «В 2001 году?» — удивилась адвокат Ткаченко. «Нам энергетиков не понять, у них другие суммы», — пошутила судья Чуб. «Если разрешение на ЗАО „Мария“, то почему рассчитывался Филиппов? Эти деньги могли быть Давыденко?» — спросила Ткаченко. Яковлев ответил, что это ему неизвестно.

«Скажите, Филиппов ни с кем, когда вы были в этом кафе, не конфликтовал? — спросил Украинцев. — Претензии к нему, может быть, какие-нибудь были, не знаете?» «Претензия к нему одна была, — ответил Яковлев. — Что он запивался». «Пил?» — «Не просыхал». — «У кого к нему были такие претензии?» — «И у меня тоже». — «Вы видели Филиппова пьяным? На рабочем месте?» — «Да». — «Часто». — «Да каждый день». «И он говорил вам летом, что продал квартиру?» — спросил адвокат Александр Петров, и свидетель ответил утвердительно.

Вадим Филиппов на вопрос, верно ли, что окончательный рассчет с Яковлевым производил Юрий Солодкин, ответил, что свидетель просто не помнит: «Он его не видел просто никогда, я всё время с ним рассчитывался». Обвинения в пьянстве на рабочем месте Филиппов также отверг, списав и их на плохую память Яковлева: «Он меня пьяным не мог видеть, я к нему на машине подъезжал, у него на „Райпотребсоюзе“ офис, я за рулем был, он не помнит этого просто».

«Претензия к нему одна была. Что он запивался». «Пил?» «Не просыхал»

Украинцев спросил, предъявлял ли Филиппов требования к Давыденко из-за потраченных на оплату услуг Яковлева денег. «Что за пошлые вопросы?» — возмутился потерпевший. «Но вы в интересах ЗАО „Мария“ действовали, когда платили, я правильно понимаю?» — «Нет, вы неправильно понимаете! — вспылил Филиппов. — Вы вообще всё неправильно понимаете, уважаемый адвокат Украинцев! Мощности просто должны были выделиться, у нас шел там ремонт, и они выделились». Книжин попросил пояснить, почему Филиппов платил от имени ЗАО «Мария». «Они же мне нужны были, эти мощности. Я же не мог от себя, я арендатор, — напомнил потерпевший. — А мощности и сейчас в этом помещении. Сейчас оно в собственности у дамы по фамилии Кузнецова, насколько я знаю». Ткаченко спросила, получил ли собственник деньги от продажи этого помещения. «Вы у Давыденко и спрашивайте», — ответил Филиппов.

«Какие образом вы высчитали свои деньги за мощности, когда составляли с Бляхером акт, кто сколько кому остался должен?» — спросил Книжин. «Ну я не могу сейчас сказать, что мы высчитали всё до процента, — сказал Филиппов. — Может, я сразу всё отдал из своих, может, нет, но потом записали в наш столбик». Украинцев осведомился, какую квартиру Филиппов продал летом 2001 года. «Это он напутал, — кивнул в сторону Сергея Яковлева потерпевший. — Я продал квартиру в декабре». «Для какой цели?» — спросил адвокат. «Так, ваша честь, я не понимаю, почему меня адвокаты спрашивают об одном и том же, — разозлился Вадим Филиппов. — Что за издевательство?! Почему я должен всё повторять? Я здесь, что, попугай жако?!»

Известному новосибирскому музыканту Леониду Мельникову пришлось приходить в суд дважды: в среду, 13 февраля, Книжин настоял, чтобы Чуб вызвала Солодкину-старшему с давлением 170 на 90 скорую помощь, и врач запретила подсудимому принимать участие в заседании. 15 февраля выяснилось, что Мельников по паспорту — Леонид Яхотин, и что в свое время он обеспечил «Пикник» звукоусилительной аппаратурой. На вопрос, знает ли он отца и сына Солодкиных, Мельников ответил, что много раз видел их на официальных мероприятиях, музыкальным сопровождением которых занимался. «Общался, конфликтов не было, — записала Чуб. — Филиппова знаете?» «Да, познакомились в конце 90-х, когда я работал старшим консультантом в музыкальном магазине, название не помню, на улице Достоевского», — рассказал свидетель. Отношения с Филипповым были чисто деловые: «Подобрали им оборудование, установили и всё — на этом закончились отношения».

Заказ на оборудование оформляли Филиппов и Олег Альянов. Когда его устанавливали в кафе, там уже был закончен интерьер. «Потом оборудование эксплуатировалось, я даже пару раз что-то помогал». Сделка сопровождалась «стандартным набором» документов: «Счет-фактура на оплату, фактура на оборудование, наверняка гарантийный талон был». Сколько денег и от кого получил, свидетель не помнил. «Я думаю, что от Вадима. Но это же очень давно было, я правда не помню, кто платил». Оплата производилась в магазине, наличными, но сколько времени прошло между оформлением заказа и оплатой, свидетель сказать не сможет. Копию коммерческого предложения на допросе он видел («Я же его и составлял»), но указанную там сумму тоже не помнит.

По словам Мельникова, Филиппов и Альянов покупали оборудование как физические лица, сносок, что «мы приобретаем для кого-то», не было

Украинцев поинтересовался акустическими особенностями помещения кафе «Пикник». «Могу ошибаться, но это, кажется, было длинное узкое помещение. Дорога на стене была нарисована, — ответил музыкант. — По моей рекомендации в дальнем конце помещения была сделана глухая сцена для устранения резонанса». Вопросов по громкости, из-за того, что кафе находилось в пристройке к жилому дому, у заказчиков не возникло. По словам Мельникова, Филиппов и Альянов покупали оборудование как физические лица, сносок, что «мы приобретаем для кого-то», не было. Документов о юридических лицах или ИП он не видел, происхождением денег не интересовался. «После технической проверки работы аппаратуры в самом кафе мы уже не виделись». — «В дальнейшем Филиппов никогда не просил вас подтвердить кому-нибудь факт сделки с вами?» — «Нет».

«Скажите, был какой-то предзаказ, или всё уже было в наличии в магазине?» — спросила Ткаченко. «По-моему, мы всё установили сразу», — ответил Мельников. «Вы сказали про счёт-фактуру, но ее юридическим лицам ведь выдают обычно?» — «Я точно не помню, может, это была фактура». «Вы когда говорите „Я помню“, это вы на самом деле помните или считаете, что так должно было быть?» — поинтересовался Книжин. «То, что помню точно, я говорю, что помню точно. Если не помню, я предполагаю», — пояснил свидетель. «Почему вы запомнили, что происходило именно в этот период времени?» — «Я до 2002 года работал в магазине, потом московские представители, с которыми мы работали, сами пришли на рынок, поэтому интервал, когда уже магазин закрывался, я хорошо помню». — «А как вы вспомнили имена этих людей через 10 лет?» — «Там была неприятная история с одним из руководителей, с Олегом, то ли самоубийство, то ли что, так и запомнил».

В ответ на просьбу пояснить, что такое коммерческое предложение, про которое спросила прокурор, Леонид Мельников рассказал, что это список аппаратуры, где указана ее цена. «Оно адресовано покупателю, чтобы он оценил свои возможности и всё взвесил, но оно не является документом для оплаты», — уточнил свидетель. По его словам, фотографии на допросе ему не предъявляли, зато спрашивали о Солодкиных. «Я ничего не мог показать, имело ли это отношение к Солодкиным, не знаю. Вообще не представляю, какая тут могла быть связь». Солодкиных в кафе «Пикник» Мельников не видел, фамилия их при покупке Филипповым и Альяновым оборудования не всплывала. На момент установки аппаратуры в кафе Олег, «по-моему, уже погиб», между составлением коммерческого предложения и установкой «прошло какое-то время», сообщил свидетель.

Украинцев ходатайствовал об оглашении протокола допроса Мельникова, указав, что тот не помнит о предъявлении ему фотографий и что в протоколе не сообщается, копию или подлинник коммерческого предложения показал свидетелю следователь. Из зачитанного документа следовало, что коммерческое предложение компании A&T Trade было выдано Вадимом Филипповым в ходе выемки, первый платеж за купленную аппаратуру поступил 12 октября 2001 года, а на фотографиях Леонид Мельников узнал оборудование и дизайн помещения кафе «Пикник», а также опознал на одном снимке Филиппова и «спортивного чиновника» Солодкина, а на другом — музыканта Вадима Рожавского. «Если бы протокол мне показали, я сейчас вспомнил бы. Я просто не помню, чтобы фотографии предъявляли, — пояснил Мельников. — Если это есть в показаниях, значит, было».

«Ксерокопию или подлинник вам показывали, Леонид Юрьевич?» — «Да я не помню». — «Вы можете опознать свою подпись в копиях?» — «Да, конечно». — «Прокурор спросила вас про копию, и вы ответили утвердительно, а сейчас вы говорите, что не помните». — «Сейчас какая-то заваруха тут закрутилась, я тем более не помню». — «А еще что-то вам показывал следователь?» — «Какие-то бумаги. Если бы вы меня про вчерашние события спросили, я бы ответил, а так я не помню». Мельников заявил, что доверяет разговору со следователем, обстоятельства которого он не помнит. «Там же моя подпись стоит, „с моих слов“, что тогда говорить? Не могу сказать, не помню. Что пристали-то?»

«А еще что-то вам показывал следователь?» — «Какие-то бумаги. Если бы вы меня про вчерашние события спросили, я бы ответил, а так не помню»

Морковина спросила Филиппова, когда составлялось предложение и когда оплачивалась покупка. Потерпевший рассказал, что встречался с Мельниковым первый раз в апреле-мае 2001 года, а коммерческое предложение было «составлено, наверное, в июне». «Отсрочка оплаты там была, — вспомнил Филиппов. — В начале сентября поставили оборудование, где-то в октябре я рассчитывался в несколько приемов». Ткаченко спросила Мельникова, кто согласовывал с его руководством эту рассрочку и закреплялась ли она распиской. «Не знаю, составлялась ли расписка», — признался свидетель. Какой-либо задаток был? «Был, наверное. Бесплатно никто ничего бы не делал». Жаловался ли ему Филиппов в октябре на какие-нибудь трудности? «„Мы открываем кафе, там много забот, финансовые заморочки“ — я допускаю, что он говорил что-то такое». Про угрозы говорил? Про угрозы не говорил.

Украинцев спросил Филиппова, из чьих средств тот рассчитался с Мельниковым. «Точно не могу вспомнить, откуда были деньги», — ответил Филиппов. «Это не Бляхера деньги были?» — «Причем тут Бляхер? Я, а не Бляхер, имел с ним дело». — «Сумму с Бляхером вы обговаривали?» — «Этим занималась Светлана [Верещагина], я с ним и Солодкиным не виделся 10 лет после октября 2001 года». — «Какие-то документы по этому платежу вы передали Верещагиной?» — «Скорее всего, в ежедневнике Леонид расписался...» «Ваша честь, можно мне? — спросила прокурор и обратилась к Филиппову: — Вы слышали, что сделка оформлялась через магазин?» «А, да, значит, чек был», — ответил потерпевший, вызвав возмущение адвокатов наводящим вопросом Марины Морковиной.

«В чьих интересах вы действовали в октябре? Кто был стороной по сделке?» — спросил Украинцев. «В интересах кафе, конечно. Я не помню, может, как частное лицо, может, от кафе „Пикник“», — ответил Филиппов. Печать могла быть поставлена, потому что «после 10 октября я еще несколько дней был вхож в кафе», сказал потерпевший. «Суть-то какая? Мы не обращали внимание, была ли печать. Главное, что стояла качественная аппаратура, Лёне надо было заплатить за работу, вот и всё. А ни Бляхер, ни Солодкин меня об этом не спрашивали».

Книжин спросил, зачем же Филиппов платил, судя по его ответам, из своих средств, если его отстранили от управления. «О господи», — вздохнул потерпевший. «Что „господи“?» — «Вы меня не перебивайте!» — «Я не понял ответ». — «Замечание адвокату Книжину за то, что он комментирует», — заявила судья. «Я сомневаюсь, что вам понятна логика, — продолжил Филиппов. — Но это было дело чести. Я им должен был, Лёня мой друг был, я собрал и отдал ему деньги, чтобы не отправлять его за ними в кафе». «Вы же до выплаты Мельникову требовали у Бляхера деньги? На дне рождения жены [10 октября] вы были? Вас же перестали пускать в сентябре». — «Ненадолго заходил... Я никогда не говорил, что в сентябре меня перестали пускать! Я всегда говорил, что в октябре!»

Украинцев спросил, ставил ли Филиппов Бляхера в известность о покупке оборудования в кафе («Конечно, ставил») и пояснял ли ему про стоимость и отсрочку («Нет, не пояснял»). «Про акустические особенности помещения Бляхеру вы говорили?» — «Он там был, когда Лёня приходил». — «Работы по звукоизоляции производились?» — «Да, было такое». — «Кто принимал работы?» — «Я не знаю, надо спрашивать у Андрея Быкова, это его ребята принимали, в смете всё это есть». — «В какой смете?» — «Я не помню». — «Жильцы на громкий звук жаловались? Вам звонили?» — «Меня уже не было в кафе». — «Вы были на дне рождения Верещагиной». — «Да вы посмотрите фотографию, там была акустическая гитара, там не было аппаратуры еще!»

Какое отношение к «Георгию Победоносцу» имел Анатолий Радченко? «Когда меня на работу принимали, я с ним беседовал. Мне сказали, что это какой-то куратор»

Свидетель Николай Коновалов сообщил, что является директором охранного предприятия «Караул», а с 2000 по 2005 год был заместителем директора ЧОП «Георгий Победоносец». (Отметим, что ранее судом был допрошен Виктор Кожухов — заместитель Коновалова и его начальник в 2000-2005 годах.) Марина Морковина сразу спросила, какое отношение к «Георгию Победоносцу» имел Анатолий Радченко. «Когда меня на работу принимали, я с ним беседовал. Мне сказали, что это какой-то куратор, но конкретнее не могу сказать», — ответил свидетель. «Информация о том, какие объекты брать под охрану, поступала вам от кого?» — спросила прокурор. «От Радченко или от генерального директора». — «Ваши сотрудники охраняли Солодкина?» — «Договор был с „Динамо-Спорт“, стоимость оплаты я не помню. Солодкина не охраняли, они охраняли клуб», — пояснил Коновалов.

Николай Украинцев возмутился тем, что прокурор спрашивает про Радченко, который не фигурирует в эпизоде с кафе «Пикник», однако Лариса Чуб сообщила, что Радченко имеет отношение к обвинению по статье 210 УК РФ об участии в ОПС. «Но наши вопросы про других участников вы снимаете...» — «Замечание адвокату Украинцеву за пререкания с председательствующим», — заявила судья.

«Солодкина Александра Александровича вы охраняли?» — продолжила Морковина. «Да, но там договор, по-моему, тоже с „Динамо-Спорт“ был». — «Трунова?» — «Мы охраняли стадион „Заря“». — «А Трунова?» — «Да, он же там работал». По просьбе гособвинителя Коновалов вспомнил несколько фамилий охранников «Зари»: Шевцов, «второй Шевцов», Чуркин, Загидуллин. «Кому они подчинялись?» — «Ну формально у нас они были». — «А реально? Вам подчинялись?» — «Да, в пределах трудовых отношений». — «Радченко они подчинялись или нет?» — «А вот этого я не знаю».

Охранять кафе «Пикник» сотрудники ЧОП «Георгий Победоносец» начали в 2000 или 2002 году, «что-то было связано с футболом в этот год, я точно не помню». Договор был заключен, «по-моему, с самим „Пикником“». Николай Коновалов несколько раз приезжал в кафе сам — для обследования помещения, для проверки несения службы, для расчетов. Солодкиных в кафе он не видел и, кому оно принадлежало, не знает. «Кто посещал кафе?» — спросила прокурор. «Наверное, посетители», — предположил свидетель. Ограничивал ли охранник доступ кому-нибудь в кафе? «Нет, не было такого».

Светлана Ткаченко спросила, что должны были делать охранники Солодкина. Коновалов ответил: «Сопровождать при транспортировке имущества». Охранник в кафе «Пикник»? «Пресечение нарушений в ночное время и предотвращение хищений». Кто осуществлял выдачу оружия и инструктаж? «Я или директор». Известно ли ему о случаях нелегального использования оружия? «Не было такого». Как осуществлялась связь с охраной кафе? «По телефону». Проблемы там возникали? «Не было ни хищений, ни проникновений». «Была ли у сотрудников компетенция по охране физических лиц?» — поинтересовался Николай Украинцев. «По закону — это была охрана жизни и здоровья граждан при сопровождении вверенного имущества», — пояснил Коновалов. Применять оружие его сотрудники могли «согласно закону об охранной деятельности».

Солодкин-старший попросил Коновалова уточнить, что договор был заключен на охрану клуба, что лично его сотрудники ЧОП не охраняли

«Скажите, были люди, которые не работали охранниками, но были у вас оформлены? — спросила прокурор Морковина. — Оружие им выдавалось?» Свидетель ответил, что он не помнит такого. «Фамилии Ганеев, Калашников, Елькин вам знакомы?» — «С Ганеевым и Калашниковым знакомил Радченко. Елькин — знаю, что был такой. Они были партнерами Радченко, кажется». Солодкин-старший попросил Коновалова уточнить, что договор был заключен на охрану баскетбольного клуба, что лично его сотрудники ЧОП не охраняли, что наличными работа не оплачивалась и что в их обязанности однажды входила охрана спортивных судей на чемпионате «Игры России». «А какое имущество-то охранялось? — спросила наблюдавшая за расспросами Морковина. — То, которое было при Солодкине, или в офисе?» «Ну, то, что было при транспортировке», — сказал Коновалов. Фамилии «Солодкин», по его словам, в договоре точно не было.

Отвечая на вопрос Ткаченко, свидетель подтвердил, что у каждого сотрудника была своя лицензия на выполнение охранной деятельности, которую выдавала (и следила, чтобы ее условия исполнялись) «лицензионно-разрешительная система при ГУВД». Претензий со стороны ГУВД к ЧОП не было, всех сотрудников проверяли при выдаче лицензии и при ее продлении. «Вы ведь только лицензированных охранников на работу принимали?» — спросил подсудимый Андрей Андреев, и Николай Коновалов ответил утвердительно. «То есть к вам приходил человек с лицензией, открытой и заверенной в ГУВД?» — уточнил Андреев. Свидетель подтвердил, что все они проходили медкомиссию (включая нарколога и психиатра), и ни у кого из них не могло быть судимостей. «Скажите, вам известно что-либо о нарушении сотрудниками ЧОП „Георгий Победоносец“ уголовных законов?» — спросил у Коновалова подсудимый и снова получил отрицательный ответ.

Еще один допрошенный подрядчик Олег Апарцев, технический специалист ООО «Умная вода», сказал судье Ларисе Чуб, что подсудимых «не знает совершенно», а с Филипповым «общался по поводу работы на его объекте». Объектом был «первый этаж жилого здания, который заказчик переоборудовал под кафе», и организация Апарцева ООО «Пеллетрон» выполняла там работы по монтажу энергосетей (водопровод, отопление, канализация). По словам свидетеля, договор он заключал с «Центром дизайна и реконструкции», который был генподрядчиком, и рассчитывался с ним директор этой организации Андрей Быков. В ответ на вопрос, имела ли место предоплата, Апарцев пояснил, что было «авансирование в размере оплаты материалов».

«У меня не оставалось на тот момент ничего, следователь где-то их нашел, но я там опознал свою подпись»

«Представители кафе „Пикник“ вам передавали 25 тысяч рублей в качестве аванса, вы за них расписывались, можете вспомнить?» — спросила Марина Морковина. «Кто именно передавал и как конкретно расписывался, я не могу вспомнить, — ответил свидетель. — В год у меня было порядка 30 договоров». «Сметы в ходе допроса следователь предоставлял вам?» — «Следователь показывал, я узнал». — «Вы лично выдавали ему их?» — «У меня не оставалось на тот момент ничего, следователь где-то их нашел, но я там опознал свою подпись». С согласия судьи прокурор предоставила Апарцеву для обозрения расписку от 5 февраля 2002 года о получении им от Филиппова 128 тысяч 570 рублей. «Да, это написано моей рукой, подпись моя, я признаю это как факт», — кивнул свидетель. «Дата получения денег совпадает?» — «Обстоятельств я не помню, единственное, могу сказать, что, если я пишу расписку, я беру деньги в руки, у меня такое правило».

Морковина заявила ходатайство о предоставлении Апарцеву на обозрение протокола его допроса и изъятых у него смет. Украинцев выступил против предъявления смет, отметив, что в деле нет постановления об их выемке: «Я еще заявлю ходатайство об исключении постановления о приобщении их к делу. Свидетель говорит, что не выдавал следователю документы, а они появляются в деле». «Так надо показать ему, чтоб как раз выяснить, эти ли документы им предоставлены, — пояснила Морковина и спросила Апарцева: — Вам копии следователь показывал?» «Я видел оригиналы, насколько помню...» — ответил тот.

Осмотрев сметы, копии которых прилагались к протоколу, Олег Апарцев подтвердил, что «это делала наша организация» и, судя по подписи, составлял их он. «Дата составления в этих документах стоит?» — спросила Светлана Ткаченко, получив отрицательный ответ. Украинцев спросил, в каком виде Апарцеву предъявлял сметы следователь. «Я не помню, в каком виде, единственное, что я могу сказать, — это копии с реальных документов». — «В какой форме было от вас ходатайство о приобщении их к материалам дела?» — «Эти документы мне уже были предъявлены...» — «От вас поступало какое-то ходатайство?» — «Нет». Украинцев поинтересовался, показывал ли Апарцеву на допросе другие бумаги («По-моему, были еще акты, но я точно не помню») и какие-либо фотографии. «Да, мне показали фотографии двух человек, я сказал, что я их не знаю, потому что не видел их».

Адвокат зачитал показания Апарцева из протокола: во время допроса на одном из снимков в «мужчине в клетчатой рубашке» он смог «опознать заказчика». «Я просто запомнил, что не узнал мужчин, которых мне показывали, — сказал свидетель. — Я фамилию заказчика тогда не вспомнил». Филиппов присутствовал на объекте именно в качестве заказчика? «Я не могу пояснить их юридические отношения, Быков мне его представлял как заказчика». Ставил ли Апарцев перед заказчиком вопрос о задолженности? «Я предъявлял претензии по погашению денежных обязательств Быкову». Почему гасил их в феврале 2002 года не Быков? «Я не придавал этому значения. Если бы мы хотели юридической войны, она была бы начата, но с Быковым мы работали и раньше, знали друг друга, шли на компромиссы».

«А что объяснял вам Быков по поводу задолженности?» — спросил Николай Украинцев. «Говорил, что возникли финансовые издержки, — сказал Олег Апарцев. — Что проблема в каком-то рейдерском захвате, что собственник теряет контроль над этим зданием». — «Откуда Быков получил эту информацию и правильно ли вам ее передал?» — «Не помню, это я всё со слов Быкова, могу и переврать». «Две сметы — это все, которые были?» — спросил Михаил Книжин. «Может, одной нет, я не знаю». Почему не проставлены даты? «У нас было правило, пока смета не утверждена, даты нет». В сметах указана сумма в 88 тысяч рублей, а почему в расписке 128 тысяч? «Это дополнительные работы, на них тоже сметы составляли, поэтому я предполагаю, что смет было больше». Согласен ли Апарцев с общей суммой, указанной в бумагах? «Я подтверждаю только то, что это документально подтверждено. Я верю только документам, в каком-то смысле я „человек бумажки“».

«Я приехал к нему в офис, потому что был ему должен, и вернул ему деньги. Всё, мне в глаза никому смотреть не стыдно»

Вадим Филиппов в отличие от Олега Апарцева помнил, как отдавал ему деньги в феврале 2002 года: «Я приехал к нему в офис на Танковой, потому что я был ему должен, и вернул ему деньги. Всё, мне в глаза никому смотреть не стыдно». Михаил Книжин спросил, какие у Филиппова были обязательства перед Апарцевым. «Моральные. У меня был договор с генподрядчиком. Олег выполнил свою работу и должен был получить деньги». «У вас был договор с Апарцевым?» — спросил адвокат. «Возможно, был», — ответил потерпевший. «Вы в договоре были названы кем?» — осведомился Украинцев. «Заказчиком». — «Как физическое лицо или от юридического лица?» — «Не помню». — «Вы деньги возвращали как директор ООО „Пикник АБС“?» — «Да, кажется, оно еще не было закрыто тогда».

Адвокаты обратили внимание, что расписка говорит о передаче денег от одного частного лица другому: «Свидетель, вы от частного лица или от представителя юридического лица получали?» Апарцев пояснил, что для него «источником этих денег был Быков», а «через кого и как» они были переданы, ему было всё равно«. «Подождите, но если был договор между фирмами, то расписка не может иметь юридическую силу?» — спросил Александр Петров. «Я же еще был гендиректором, — возразил Филиппов, — это могла подтвердить доверенность». «Но ее же нет!» — напомнил Петров. «Так, адвокат, вы вопрос задаете или рассуждаете?» — спросила судья Чуб. «Я пытаюсь понять...» — «Снимается ваш вопрос, дальше».

Украинцев спросил Апарцева, узнавал ли он, откуда деньги у Филиппова, и тот ответил отрицательно. «А они были вообще? Филиппов, у вас были деньги?» — «Да». — «Чьи это были деньги?» — «Снимается вопрос о происхождении денег, к предъявленному обвинению отношения не имеет», — заявила Лариса Чуб. На вопрос Николая Украинцева, как он сможет подтвердить, что это не были деньги Льва Бляхера, Филиппов ответил, что много раз говорил, что тогда уже не общался с Бляхером.

Временно не работающий свидетель Евгений Летенко сообщил судье, что с подсудимыми не знаком, а потерпевшего знает как заказчика мебели. «Когда-то, точно сейчас не скажу, ко мне обратился мой давний знакомый Олег Альянов и попросил сделать для него мебель в открываемое им кафе», — рассказал Летенко, вспомнив, что речь шла о столах и стульях в зал, барной стойке и «некоторой мебели для офисного помещения». «Какое отношение вы имеете к ООО „Плаза“?» — спросила гособвинитель Марина Морковина. «Никакого», — ответил свидетель. С его слов, договора не было, счета-фактуры не составлялись, «Олег рассчитывался, я расписывался в блокноте и всё». Эти записи Евгению Летенко показали на допросе, «дата соответствовала, но в одном месте, кажется, была не моя подпись».

«Фамилию я не помню. Там был человек по имени Лев, кто-то из сотрудников сказал, что главный — он»

Оплата происходила частями, «оставался остаток, примерно 30 тысяч рублей», рассказал свидетель. К потерпевшему, которого Альянов представлял «как товарища, соучастника», по поводу оплаты Летенко не обращался, потому что не видел Филиппова «с некоторых пор». «Обращались ли вы с этим вопросом к Бляхеру?» — поинтересовалась Морковина. «Фамилию я не помню. Там был человек по имени Лев, кто-то из сотрудников сказал, что главный — он». По словам Евгения Летенко, к этому человеку он обратился с вопросом о деньгах «в течение пары недель после несчастного случая» с Альяновым, и Бляхер заявил, что не собирается с ним рассчитываться. «Вам дословно сказать? „Заказывал Альянов, вот к нему и обращайся“», — пересказал свидетель.

«В связи с отказом Льва Филиппов вам не отказывал?» — спросил Украинцев. «Я пытался ему дозвониться, но его там уже не было почему-то. Я его увидел уже у следователя», — ответил Летенко. «А Верещагину Светлану Анатольевну вы знаете?» — «Нет». — «Жену господина Филиппова?» — «Да, я видел ее с ним несколько раз в кафе, во время каких-то работ монтажных». Кому принадлежало кафе, Альянов, Филиппов и Бляхер свидетелю не говорили: «Была устная договоренность, Олег не говорил про юридическое лицо». Знал ли Филиппов, что ему не заплатили? «Наверное, да». Почему Летенко не предъявлял никому претензий в установленном порядке? «Не знаю, я просто решил отпустить ситуацию».

Прокурор и адвокат заявили о необходимости оглашения показаний свидетеля, Украинцев настоял еще на протоколе очной ставки. Согласно протоколу допроса, с 2000 по 2006 год Евгений Летенко занимал должность заместителя директора в ООО «Медпром», «дочке» фирмы «Медтехника», и «работал в собственном предприятии по изготовлению мебели в свободное от работы время». По заказу мебели для кафе «Пикник» к нему обратился Олег Альянов, с которым они раньше работали в одной организации: Летенко — менеджером по логистике, Альянов — по продажам. Стоимость работ он не помнил, но сделаны все они были «точно на сумму больше 100 тысяч рублей».

Альянову «нужно было отчитаться перед инвестором», поэтому он предложил Летенко для отчетности счета-фактур ООО «Плаза», и «я произвел запись на бланках, где уже стояли печати и чьи-то подписи», зачитала Марина Морковина. Денег «без расписывания в ежедневнике» свидетель не получал. Альянов сказал ему, что Филиппов и Верещагина — учредители кафе, и «они платят». Правда, после его смерти Филиппов сказал Летенко, что по поводу денег обращаться надо к Бляхеру. «Льва я потом видел в кафе, он вел себя там как хозяин». Примерно через год Верещагина звонила Летенко и предлагала заявить в милицию вместе с ней, потому что у нее с мужем проблемы — у них отобрали кафе. «Но я отказался, так не верил в положительный исход».

Украинцев спросил Филиппова, платил ли он Летенко, если в показаниях сказано, что «платил Альянов, говорил, что это деньги инвесторов». Потерпевший сказал, что оплачивал всё он, а передавал деньги Альянов. Что такое ООО «Плаза», ни Филиппову, ни Летенко Альянов не говорил. «Скажите, вам не подсказывали на допросе? — спросил свидетеля Книжин. — Может, напомнили что-то, когда беседовали с вами?» «Я эти события помню укрупненно, без конкретики, без дат и цифр», — ответил Летенко. «А кто вам конкретику напомнил?» — «Мне ежедневник показывали». — «А имена и фамилии?» — «Вот, тогда вспомнил». — «Скажите, в этих фактурах были действительные цифры?» «Снимается ваш вопрос, по фактурам он уже отвечал», — сказала адвокату Книжину судья Чуб.

Адвокат Украинцев обратил внимание, что в суде и на допросе свидетель Летенко сказал, что получал деньги только от Альянова. «А на очной ставке вы меняете показания. Какие нам считать верными?» — «Допускаю, что Филиппов тоже какие-то расчеты производил, но точно я этого не помню». О каких проблемах говорила Верещагина, предлагая вместе пойти в милицию? Жаловалась ли на какие-нибудь угрозы? «Я отказался и не узнал. Об угрозах не говорила». Может, она звонила из другого города? «Кажется, с мобильного». Когда именно Лев Бляхер «вел себя как хозяин»? «Где-то начало осени, кафе тогда еще не функционировало». Охранники не ограничивали доступ людей в помещение? «Не помню, чтобы были охранники. Доступ был открытым».

Почему деньги платились не от ООО «Пикник АБС», не от ИП «Филиппов»? «Нам было всё равно, и Евгения это тоже устраивало»

Морковина тоже спросила Филиппова, платил ли он Евгению Летенко когда-нибудь сам. Потерпевший подтвердил, что несколько раз передавал ему денежные средства. «После указанных в ежедневнике дат?» — «Вполне возможно. Просто не зафиксировано, может быть». — «Сумму, не указанную в записях, помните?» — «Нет, не могу вспомнить». На вопрос Ткаченко о том, почему возникли документы на какое-то ООО «Плаза», Филиппов ответил, что он и Альянов «со всеми так договаривались». Но почему деньги платились не от ООО «Пикник АБС», не от ИП «Филиппов»? «Нам было всё равно, и Евгения это тоже устраивало, — отметил потерпевший. — Главное, что всё было сделано качественно, а по документам — ну, мы на это сквозь пальцы смотрели».

О задолженности перед Летенко он знал. «Чем мотивировали невозможность выплаты?» — спросил Украинцев. «Зачем я буду мотивировать? Он меня не спрашивал, — удивился Филиппов. — Сказал: „Ну ладно, потом как-нибудь“». «Бляхеру вы о задолженности этой говорили?» — «Не могу сказать, что именно про Евгения, но мы ругались с ним и, вполне вероятно, я обсуждал, да». — «То есть вы, что, избирательно подходили к обязательствам по выплате?» — «Не сказал бы. Просто были разные суммы. У меня деньги кончились, и я Бляхеру вполне резонно предъявлял требования». — «Почему вы кому-то долг отдавали, а Летенко нет?» — «Мы с Женей потеряли просто связь». — «Верещагина же ему звонила через год. Вы с ней-то обсуждали?» — «Может, и обсуждали. Я не думал об этом. Когда не требовали, не думал», — признался Филиппов. «А люди с расписками, они требовали?» — напомнил об остальных подрядчиках адвокат Украинцев. «Ваш вопрос снимается, он не про Летенко», — сказала судья Чуб.

«160 тысяч рублей в фактуре на ООО „Плаза“ — это окончательная сумма?» — спросил Книжин. «Я уже сказал», — заявил Филиппов. «Так вот я и спрашиваю. Нам верить этой поддельной фактуре или какой-то иной?» — пояснил вопрос Книжин. Судья попросила «не давать оценку фактуре» до прений. «А я настаиваю на этом термине!» — «Замечание адвокату Книжину!» Украинцев спросил, связан ли Филиппов с ООО «Плаза». «Нет». — «Олег?» — «Может быть. Вы почему меня-то спрашиваете? Олег умер». — «Потому что вы принимали у Олега, как директор, эти документы. У вас были договорные отношения с ООО „Плаза“?» — «Я не знаю». — «Вас это устраивало?» — «Это устраивало подрядчика, — чуть ли не по слогам повторил потерпевший. — Мне было всё равно!» — «Филиппов, почему вас устраивало, что документы от другого юрлица участвуют в вашем бизнесе?» — не успокаивался Украинцев. «Мне главное было — рассчитаться с человеком». — «Чем подтверждаются цифры? На основании чего вы свои исковые требования формулируете?» — «На основании того, что деньги были заплачены! Все свидетели это подтверждают!»

Свидетель Юрий Павлов, работающий столяром в региональном учреждении культуры «Новосибирсккиновидеопрокат», расписывал 12 лет назад стены в кафе на Державина, 9. «Раньше я работал в мастерской Геннадия Петровича Арбатского, вся эта тема пошла с этой мастерской, там родилась идея», — рассказал он. «Вы работы по готовому проекту выполняли?» — уточнила Марина Морковина. «Да, по теме книги „Пикник на обочине“, об этом была договоренность заказчиков и мастерской. Роспись по картинам Хуана Миро была предложена. Все договоренности были устными — выполнение работ и авторский надзор». Заплатить Юрию Павлову должны были 30 тысяч рублей. «Стоимость расходных материалов сюда входила?» — «По необходимости. Там был эксперимент: мы красили на три-четыре слоя, чтобы живопись задышала, проявилась. Потому нужна была краска, да».

«Раньше я работал в мастерской Геннадия Петровича Арбатского, вся эта тема пошла с этой мастерской, там родилась идея»

Получил ли свидетель деньги за работу? «Только 50% мне было выплачено». Кто отдавал деньги? «Уже не вспомню. У меня была художественная задача, и я торопился ее сделать, а деньги — ну, были деньги». Со слов Павлова, он поработал в кафе две недели до смерти Олега Альянова, «и потом еще какой-то такой период был». Расписывался за получение денег? «Да, была какая-то тетрадка. По материалам тоже, кажется, в ней расписывался». Сумму назвать может? «По краске — нет. Там были дорогие краски, Tikkurila». Кто их покупал, он или заказчики? «Точно не помню, честно. Документов на руках у меня нет».

Украинцев спросил, обсуждался ли Павловым с кем-нибудь вопрос дороговизны красок. «Консультировался я с Геннадием Петровичем, как сделать так, чтобы стена задышала, чтобы объем получился». Эта технология намного увеличивала стоимость работ? «Ну естественно, — ответил Павлов. — Ну как? Это и работы-то были такими, что, когда они обратились к Даниле Меньшикову, он вообще какую-то неподъемную сумму озвучил». Участники проекта при Павлове обсуждали друг с другом увеличение стоимости работ? «Да мы сразу, по-моему, заложили это, обговаривали, поэтому я не знаю, об удорожании можно ли говорить. Все были подготовлены. Мне говорили: „Ничего, решим“».

Льва Бляхера по фамилии свидетель не знал («Я по лицам людей помню»), но невысокого человека в очках в кафе видел: «Да, он позже там появился, всем руководил, как я понял». Конфликтов между ним и Вадимом Филипповым при Павлове не было. Почему художник не добивался выплаты ему второй половины оговоренной суммы? «Был разговор тет-а-тет между мной и Вадимом. Он сказал мне: „Вот, есть такие деньги, возможно, больше их не будет, пока есть вот столько“. Дальше он говорил, что „будет-будет“, „подожди“, а потом всё на нет сошло». Филиппов объяснял, почему не может исполнить свои обязательства? «Где-то за ним, видимо, были еще какие-то люди...» Конкретно он говорил что-то? «Нет, конкретно нет. Вид у него был удрученный, как у человека, который извиняется». «Очень жалко, — добавил свидетель, — что ресторан так и не заработал. Нам, как авторам, было бы интересно посмотреть, как люди оценивают сделанное, а он толком и не поработал...»

«Так договор-то с вами был заключен или с Арбатским?» — спросил Михаил Книжин. «В те времена договоры составлялись устно», — ответил Юрий Павлов. «Хорошо, а устный договор с кем был заключен?» — «Со мной». — «Вы работали на Арбатского». — «Нет, я тогда не работал нигде. Раньше я работал в мастерской, поэтому они меня и вспомнили». По словам Павлова, ему позвонила супруга Арбатского, она же познакомила его с Олегом Альяновым. «Когда появился Филиппов?» — «Тогда же, кажется». — «Кто деньги-то вам передавал?» «Ваша честь, вопрос повторный», — заявила Морковина. «Снимается, он уже сказал, что Филиппов», — сказала судья Чуб. Николай Украинцев спросил, не предлагал ли потеревший Павлову к кому-нибудь совместно обратиться с претензиями. «То есть ни к кому из третьих лиц у него не было претензий?» — «Нет, об этом я ничего не знаю».

Госбвинитель огласила протокол допроса, на котором свидетеля знакомили с записями в копии ежедневника. «Написано „За краски“, вы получали эти деньги?» — «Нет, это были уже купленные краски, я просто расписался за потраченные на них деньги. Олег подошел и сказал „Давай так сделаем“. Им надо было отчитаться», — пояснил Павлов, добавив, что он «не может сказать точно, что это не на краску пошло». Чеки после покупки материалов он отдавал Олегу Альянову? «Так это не я приобретал». — «В протоколе написано, что вы получали деньги, покупали краски и отдавали чеки. Вы не покупали сами?» — «Нет». По этой причине Павлов не мог назвать и общую стоимость материалов: «Я художественную задачу хотел решить, а материалами меня обеспечивали».

«А Арбатским вы должны были деньги?» «Да, конечно, за дизайн-проект, Там и сумма очень большая была, приличная»

Украинцев спросил, упоминал ли Филиппов фамилию Солодкиных. Павлов ответил, что до процесса не слышал, что те могли иметь отношение к кафе. «Вы Солодкина-младшего вообще видели в кафе?» — спросил Петров. «Я же их не знаю», — признался свидетель. «Вон того человека. Вы же художник вроде, должны лица хорошо запоминать». — «Нет, у меня тогда другая ориентировка была». Филиппов счел нужным объяснить, как тратились деньги на краски. «Юра просто не помнит. Мы заехали с ним в магазин, он показал, какую краску, я ее купил. Я же не знал, что покупать, но я рассчитывался». Зачем Павлову нужно было расписываться за деньги на краски? «Только для отчетности», — пояснил Филиппов.

«А Арбатским вы должны были деньги?» — спросила Ткаченко. «Да, конечно, за дизайн-проект, — ответил потерпевший. — Там и сумма очень большая была, приличная». Ну и как, рассчитался ли? «Не могу сейчас физически вспомнить» А где приличная сумма была зафиксирована? «Точно не помню, кажется, мы с ним заключали договор какой-то, он и в ежедневнике расписывался, кажется». Украинцев спросил Филиппова, почему Павлов не обращался с требованием доплатить. Тот ответил, что вскоре «мы связь утеряли напрочь».

«На 1 января 2002 года у вас какая общая задолженность, хотя бы примерно, была перед подрядчиками?» — спросил Книжин. «Не могу даже приблизительно сказать», — ответил Филиппов. «А перед другими кредиторами у вас была задолженность?» — осведомился адвокат. «Ваш вопрос снимается, к обвинению отношения не имеет, — заявила судья. — Мы рассматриваем не долги потерпевшего, а преступление в отношении него». «Да ваша честь, а было ли оно, преступление-то? Я вот сомневаюсь, например», — сказал Книжин. «Свое мнение выскажете в прениях, — напомнила Лариса Чуб. — Суд не определил еще, что было совершено преступление, а вы говорите». «Это не я говорю, а вы», — отозвался Михаил Книжин, и судья ледяным голосом объявила ему замечание — «за пререкания с председательствующим и неуважение к суду». С занесением в протокол.