Время сдвигать камни

04 Дек 2013, 03:00

Энергетика любой страны отражает состояние ее экономики. В непростой ситуации отрасль по всей России испытывает массу проблем — это и износ основного оборудования, и нехватка квалифицированных кадров, и завышенные тарифы, и зарегулированность вкупе с пробуксовкой рыночных механизмов.

«Снять напряжение» в энергетике Красноярского края предполагается созданием региональной технологической платформы — коммуникационной площадки, призванной внести новаторские подходы, разработать инновационные проекты и программы для успешного социально-экономического развития. О том, в каком направлении нужно двигаться региональной энергетике, чтобы отвечать на вызовы времени, мы поговорили с Евгением Бойко — координатором проекта платформы, доктором технических наук, профессором, директором Политехнического института СФУ.

― Евгений Анатольевич, давайте начнем с общего вопроса: с какой целью в крае создается региональная технологическая платформа?

— Ставя задачу создания региональной технологической платформы в энергетике, краевая власть видела необходимость разрешить существующие в ней сейчас противоречия между органами государственной власти, бизнесом, наукой и образованием. До сих пор интересы этих субъектов выстраивались параллельно, и хоть иногда и пересекались, эти пересечения не носили системного характера. Губернатор Лев Кузнецов говорил о том, что пора выводить взаимодействие между основными силами на новый уровень: пока они не научатся договариваться друг с другом, искать компромиссы в интересах жителей края, развитие отрасли невозможно.

В моем представлении, нужно идти дальше. Правильную идею требуется оснастить целевыми показателями. В сфере энергоэффективности таким показателем могут быть тарифы: мы должны поставить задачу если не снижения, то хотя бы сохранения их на текущем уровне.

― Вы полагаете, тарифы должны регулироваться государством?

― В нашей ситуации ― однозначно да. Вообще же все зависит от рынка. Если он работает, тарифы корректируются рыночными механизмами. Но там, где цепочки кривые, требуется вмешательство власти, управление этими процессами с учетом интересов населения. Особенно если деформированы позиции других участников рынка.

В крае предложено создать несколько региональных технологических платформ, но в из 13 утверждено всего 3

Как координатор платформы, с точки зрения ее научного сопровождения я понимаю, кто и что должен делать. Конечно, это задача очень непростая. В крае предложено создать несколько региональных технологических платформ, но в течение года, из 13 утверждено на совете по инновационному развитию всего 3, включая по энергетике. Все идет со скрипом, медленно, не все понимают необходимость этого шага. Да и сама власть, ставя такие цели, плохо представляет, что делать дальше.

― Платформа подразумевает работу в каких-то конкретных сферах энергетики?

― В основных из них. Проблемы накопились везде: в большой генерации — во взаимодействии тепловой и гидроэнергетики; в сетевом транспорте и потреблении. Малая распределенная энергетика сейчас, на мой взгляд, вообще в беспризорном состоянии: она отдана на откуп муниципалитетам, и им приходится самостоятельно определять тактику действий и стратегию развития, решать, покупать уголь или мазут, строить новые котельные или ремонтировать старые. А ведь это задача не только администрации районов, но и профессионалов. Проблемы существуют и в возобновляемой энергетике. Вот четыре основных направления, и работать по ним необходимо во взаимосвязи, чтобы комплексно развивать отрасль.

― Какие проекты платформы уже существуют и работают?

― Знаете, я бы не стал отталкиваться от проектов, как это делают в администрации, требуя: «покажите проекты». Наработки есть, но востребованных, таких, чтобы укладывались в дорожную карту, — единицы.

Здесь, на мой взгляд, начинать надо с концепции развития энергетики края, которой до сих пор нет, энергетической стратегии. Не с программы освоения федеральных субсидий, а с выработки плана действий с набором целевых показателей. Только так можно будет четко сказать, какие НИОКРы нужны, какие проекты приоритетны и почему. Тут уже будет уместным определить или уточнить источники финансирования, требования по надежности и экологичности.

― Кто должен заниматься разработкой такой концепции?

― Все участники процесса: власть, бизнес, наука, образование. У каждого свои интересы, у каждой бизнес-структуры есть свои инвестиционные задачи, в которые порой не укладывается никакая концепция. Однако все должны совместно искать пути выхода из ситуации.

Я как координатор платформы, директор института и профессор кафедры тепловых электрических станций взял на себя функцию создания образа этой концепции. Здесь в первую очередь требуется определить, какие именно проекты актуальны в крае, в том числе с учетом нормативных документов ― закона об энергосбережении, стратегии по развитию российской энергетики до 2030 года, закона по тепло- и электроснабжению. Мы не должны противоречить этим законам, а, напротив, усиливать их влияние на нашей территории. Нельзя кардинально менять, допустим, и бюджетный кодекс, но можно его рихтовать, реформировать в стратегическом смысле, на перспективу, и это даст свой эффект.

От «давайте делать то, что можем» я призываю перейти к «давайте делать то, что следует делать»

С этих позиций и родилась недавно дорожная карта, в которой прописаны основные технологические этапы, конкретные задачи, сформулированные не по принципу «что есть», а с установкой на то, что необходимо и актуально для достижения целевых показателей. Нужен активный подход как в науке, так и во всех целевых программах краевого и федерального уровня. От «давайте делать то, что можем» я призываю перейти к «давайте делать то, что следует делать».

― Если посмотреть на энергетику края в целом, где именно у нас самые большие проблемы?

― Они есть везде. Но традиционно генерация, например, остается вне поля зрения. Рассуждая об энергоэффективности, начинают говорить о замене окон на пластиковые или утеплении фасада зданий. Однако энергоэффективность в целом складывается как минимум из трех компонентов: генерация, транспорт, потребление. И когда мы говорим про окна, мы имеем в виду именно потребление. Между тем эффективность использования энергии на 80% определяется эффективностью генерации и лишь остальные 20% приходятся на транспорт и потребление.

80% обеспечиваются изменением КПД, снижением себестоимости производства электроэнергии, ― это тот ресурс, где власть должна жестко ставить задачи. Взять такой пример: в крае построена новая ТЭЦ-3, но она новая лишь по дате сдачи в эксплуатацию, а с точки зрения технологий является обыкновенной пылеугольной конденсационной электростанцией, которая функционирует на оборудовании, разработанном 30 лет назад, с КПД в 38%. То есть она спроектирована так, что из 10 сжигаемых вагонов угля лишь 3,8 идут на выработку тепла и электроэнергии, а остальное выбрасывается в окружающую среду. В то же время современные зарубежные тепловые парогазовые станции работают с КПД в 53─56%. И такие изменения несопоставимы ни с утеплением фасада, ни с новыми окнами или радиаторами.

Конечно, способы снизить себестоимость электроэнергии есть во всей цепочке. Например, на стадии потребления — это создание автоматизированных индивидуальных тепловых пунктов; и тут затраты несопоставимы с затратами генерации, переоборудование объектов которой стоит миллиарды рублей. С точки зрения транспорта энергии экономить позволяют оптимизация гидравлических систем, теплоизоляция, переход на умные технологии Smart Grid и так далее. Эффект тут достигается быстрее, но, опять же, это не более чем 20%.

― А, допустим, в работе ГЭС можно что-то усовершенствовать?

― Здесь нужно ставить другие задачи. Надо понимать вклад гидроэнергетики по сравнению с тепловой. Себестоимость выработки энергии на ГЭС составляет 1,2 копейки, а на тепловой станции ― 3,2 рубля за кВтч.

С точки зрения транспорта энергии экономить позволяют оптимизация гидравлических систем, теплоизоляция, переход на умные технологии

Но почему тогда в Дивногорске, построенном вокруг ГЭС, тарифы за тепловую энергию выше, чем в Красноярске? Потому что там используется электрокотельная, то есть имеет место нерациональное использование технологий энергоисточников. Здесь возникает проблема перекрестного субсидирования. Вот когда тариф в Дивногорске придет в соответствие со стоимостью выработки энергии на ГЭС, тогда мы сможем сказать, что задача решена. Изменения в технологию гидроэнергетики мы не внесем, но можем использовать ресурс рационально с точки зрения перетоков энергии, сбалансированности тарифов на территории края.

― Пару лет назад было много разговоров об энергоэффективности. Сейчас есть ощущение, что все кануло в Лету...

― Соглашусь. По амбициям, задачам это был глобальный проект, который абсолютно правилен с точки зрения ожидаемых результатов, но оказался не обеспечен необходимыми финансами. Это противоречие мешает внедрению закона. Страна вызвалась решать мегазадачи, не будучи готова ни организационно, ни ресурсно.

― Региональная технологическая платформа делает что-то в этом направлении?

― Выбор тарифов в качестве целевых показателей как раз отражает, на мой взгляд, глубинное понимание проблем энергосбережения. Мы должны искать пути их решения, находить точки соприкосновения, менять отношение к этому вопросу со стороны населения, бизнеса, науки и власти. Поверьте, энтузиазма нет ни у государства, ни у предпринимателей. Да и наука уже давно не та, что в советские времена, когда была готова откликнуться на любой призыв. Трудно заходить в этот стремительно несущийся поток, и никто не гарантирует достижения результата. Но под лежачий камень вода не течет, и я уверен, что нужно действовать.

― Каковы ближайшие задачи красноярской технологической платформы?

― Из всего многообразия задач мы сейчас пытаемся сформулировать самые важные. Определить пул проектов на 2014 год, которые, с одной стороны, определяются приоритетами развития энергетики, а с другой —механизмами финансирования со стороны всех участников платформы. Если по итогам экспертного обсуждения это окажется один проект — хорошо, четыре ― еще лучше. Нельзя брать на себя больше, чем можешь унести.

― Допустим, тариф будет выбран в качестве целевого показателя. Сейчас он в крае завышен?

― Я дам субъективную оценку. Тарифы у нас разные. Несмотря на то, что их утверждает по определенной методике ФСТ, а в крае есть своя региональная энергетическая комиссия, они оторваны от реальной жизни. То есть реальная энергетика работает по другим показателям, а не по тем, которые заложены в качестве основы себестоимости при обосновании тарифа. И это, к сожалению, факт.

Отчасти ситуация объясняется тем, что необходимо нивелировать нерентабельное и неэффективное производство энергии на Севере: их завышенные тарифы перекладывают на более обеспеченные территории, используя перекрестное субсидирование. На мой взгляд, это размазывание проблемы, и это нечестно. Перекрестное субсидирование должно стать последним инструментом, применяемым в безысходной ситуации, а не пилюлей, как сейчас, когда непонятно, то ли это наркотик, то ли аспирин.

Необходимо нивелировать неэффективное производство энергии на Севере: их завышенные тарифы перекладывают на более обеспеченные территори

Энергетики в свою очередь тоже не готовы считать от реальной прибыли и себестоимости: всем всегда хочется получить больше. И если можно, не напрягаясь, утвердить тариф в РЭК раз в году, зачем постоянно заниматься повышением эффективности и снижением затрат на своем предприятии?

Такая ситуация складывалась десятилетиями. Но сегодня, я уверен, нельзя замалчивать проблемы, нужно искать пути, чтобы изменить ее. Тариф должен быть прозрачным. Я точно знаю, что в нескольких регионах России такую задачу поставили перед собой, не боятся формулировать и решать ее.

― Евгений Анатольевич, а в других регионах есть аналоги краевой платформе?

― Нет. Есть разновидность таких подходов, например, в Екатеринбурге, где городская власть совместно с фирмой Siemens внедряет проекты энергоэффективного города. Это созвучная, интересная идея, но все же другая.

Возможно, тему технологических платформ не развивают в других регионах потому, что существует федеральные технологические платформы, по энергетике — их четыре. Правда, и они пока эффективно не заработали, что-то мешает этому процессу.

— Что должна делать местная власть в этом контексте?

— На мой взгляд, в недрах краевой администрации должны признать, что в области энергетики политика ведется не совсем правильная. Власть занимает пассивную позицию, не пытается влиять на процессы. Наше министерство энергетики почему-то считает, что в большой энергетике бизнес разберется самостоятельно. Но так быть не должно. Администрации нужно перестать замалчивать проблемы, уходить от них, поскольку так они лишь будут усугубляться с каждым годом.

Чиновники должны проанализировать ситуацию и предоставить результаты этого анализа специалистам, которые способны разработать программу действий. И уже тогда станет понятно, на какие болевые точки нужно воздействовать.

— Энергетики обычно больше всего жалуются на износ оборудования.

— Износ на самом деле имеет место, хотя он не настолько существенен, как это преподносится, поскольку систему капитальных ремонтов никто не отменял, хотя их качество, надо сказать, упало: тепловая энергетика у нас частная, у нее есть собственники со своими целями и задачами, которые так или иначе хотят «отжать» прибыль. И пока они идут не по пути повышения эффективности, а по пути снижения затрат, это приводит к недофинансированию, которое выливается в увеличение числа отказов. Да, такая проблема существует, и нужно учиться работать с собственниками, предъявлять им требования в интересах края.

Взять ту же новую Железногорскую ТЭЦ, которая работает с низким, относительно мировых значений КПД, без инноваций— по сути, ее пуск привел к повышению тарифов на тепловую энергию. Кто мешал власти сказать: да, вы имеете право развивать свой бизнес, но давайте хотя бы на нашей территории обеспечим экологичность и эффективность производства, пусть КПД станции будет не менее 53% — это заставило бы собственника внедрять новые технологии, тем более что они существуют. При этом энергетикам стоило предложить какие-нибудь механизмы софинансирования, частно-государственное партнерство с возмещением ряда затрат.

― Вообще с теплоэнергетикой сложностей больше, так?

― Да, и вот почему. Теплоэнергетики — своеобразный фильтр между властью и населением. С одной стороны, они отвечают за обеспечение энергией, с другой ― их обвиняют во всех смертных грехах. У них такая роль сложилась исторически, и это одна из причин, почему на отрасль надо обращать пристальное внимание.

Нужно отрабатывать новые формы взаимодействия. Если мы пойдем этим путем, то сможем решить и проблему тарифов, и проблему привнесения в край новых технологий, воспитаем эффективного собственника, который тогда задумается, продавать ему свой бизнес или развивать. Ну а сейчас есть ощущение, что компании готовятся к очередной продаже, дуют щеки, мажут губы, выкачивают последнее из имеющегося ресурса, не думают о перспективе. И это уже становится проблемой и руководителей, и жителей края.

— А кадровая проблема в отрасли существует? Достаточен ли уровень красноярской подготовки кадров в энергетике?

— С точки зрения набора специальностей мы не уступаем Москве и Питеру, не говоря уже о Новосибирске или Томске. В СФУ имеется порядка 12 профилей и направлений. Но вопрос, конечно, не в количестве, а в качестве выпускников. Надо признать, что вся высшая школа России медленно стареет и теряет связь с производством.

Современное обучение ориентировано на практику, академический подход себя исчерпал. И у нас множество идей, с которыми интересно работать

Качество подготовки студентов снижается по России в целом, в том числе по энергетическим специальностям, — это федеральный уровень проблем. Однако у меня как профессора кафедры тепловых станций позиция такая, что в любой ситуации можно и нужно работать, не опускать руки. Высшая школа меняется — государство понемногу перекладывает ответственность по подготовке кадров на бизнес. Предприятия, крупные компании участвуют в разработке учебных планов и рабочих программ. Современное обучение ориентировано на практику, поскольку академический подход себя исчерпал. И в этой новой реальности у нас множество идей, с которыми интересно работать.

— Как вы считаете, нужна ли была в свое время реформа, которая отдала энергетику в частные руки?

— По большому счету так работает весь мир, и в этом нет ничего страшного. Редкая страна может похвастать государственной энергетикой. Другое дело, что при правильно выбранной цели способы ее реализации могут быть различными.

В России ставилась задача добиться разделения РАО ЕЭС на конкурентоспособные организации, которые создали бы электроэнергетический рынок и в борьбе за него пошли бы по пути снижения стоимости отпускаемой энергии. Но, как вы знаете, рынок не состоялся. Он есть формально, но реального рыночного механизма, возможности перетоков, эффективной передачи электроэнергии из региона в регион не существует. Более того, есть жесткая привязка потребителей к производителям энергии. Но если в электроэнергетике имеются хотя бы намеки на рынок, то в тепловой вообще ничего не создано, тепловые генерации поставлены в условия выживания, они прослойка между государством и потребителями. И баба Маня со своей трубой, сидя в Советском районе, не может поменять поставщика тепловой энергии легко и просто, как это виделось людям, которые затевали реформу. Здесь мы в рынке никогда не были и будем еще нескоро.

— А рынок нужен?

— Да. Только в конкурентной борьбе, снижая затраты, повышая эффективность производства, можно добиваться максимальных показателей. А у нас сейчас все, начиная с кривых рыночных схем и странной позиции собственника до неадекватной федеральной и региональной политики формирования тарифов, — все так разбалансировано, что мало кто понимает, в чем был смысл реформы и за какую ниточку надо потянуть, чтобы навести порядок. У платформы, на мой взгляд, есть понимание текущей ситуации и представление о том, что следует делать.

— И вы взяли на себя роль координатора...

— Да, хотя, в принципе, координатором должен быть не ученый, а управленец. Ученые должны обеспечивать научное сопровождение, выполнять экспертные оценки, но не руководить всем процессом изменений. Как профессору мне и без того есть чем заняться. Однако взять флаг у меня из рук представители власти не рвутся. Когда я говорю министру, что требуется войти в совет учредителей такой компании, как РусГидро, возникает непонимание: а зачем? Отвечу: затем, что крупная компания не должна хозяйничать в регионе в одиночку, она должна учитывать интересы местных жителей. Запуская Богучанский проект, край должен быть среди учредителей.

Или взять развитие новых технологий, инновации в энергетике. То, что нужно региону, должна определять платформа, и задача координатора стучаться во все двери, объяснять, комментировать, указывать ориентиры. Отрадно, что власть начала прислушиваться к нам.

Понятно, что для реальных изменений в энергетике нужны годы. Но это жизнь. Я в подобных вопросах оптимист. Мы готовы искать решения, заниматься этой сложной работой, и это главное.

Татьяна Алешина