Илья Паньков: «Мы здесь все звери, в девяностые только это и спасало»

27 Мар 2015, 02:26

Как «Глобус» стал «машиной-монстром», а труппа озверела в 90-е годы, почему не надо убирать памятники Ленину из российских городов и зачем хорошо делать спектакли «на заказ», накануне 85-летнего юбилея молодежного театра рассказал в интервью Тайге.инфо заслуженный артист России Илья Паньков.

Тайга.инфо: В «Глобусе» вы если не ветеран, то, как минимум, дед. Без года 20 лет вы здесь трудитесь. А как вы вообще сюда попали?

— В «Глобус» меня позвал Григорий Яковлевич Гоберник (худрук Новосибирского ТЮЗа с 1992 по 1998 годы — прим. Тайги.инфо). В 1996 году, когда я окончил Красноярский институт искусств, он с Георгием Вячеславовичем Ерасеком (с 1994 года главный балетмейстер «Глобуса» — прим. Тайги.инфо) приехал к нам на курс. Они не успели на наши дипломные спектакли, и мы сделали для них спецпоказ. А у меня уже было приглашение в Красноярскую драму, светила Омская драма, позвали в Великий Новгород в театр драмы и ещё куда-то.

Я «Глобусу» не собирался показываться. Просто меня попросила помочь однокурсница: был у нас отрывочек из «Обыкновенной истории» Гончарова, где я Адуева играл. Почему-то я несознательно отнёсся к этому показу. Но, возможно, мне это и помогло, потому что я был такой совершенно независимый. Конечно, теперь я понимаю, какой я был идиот. Стыдно. Я ведь ещё долго выбирал, ломался. Григорий Яковлевич четырёх человек пригласил с нашего курса. А я сказал, мол, не могу вам дать сейчас ответ, потому что у меня ещё есть предложения.

Мы с Алексеем Михайловичем Крикливым — нашим главным режиссёром — однокурсники, решили ехать в Великий Новгород. Чтобы подальше от родителей. Но поехали всё-таки в Омск. Алексея Михаловича позвали в «Пятый театр», а я провалился. Мне очень понравилась Омская драма, я безумно расстроился. Встал вопрос: что же делать? А мне мой педагог говорит: «Ты сейчас на себя в зеркало посмотри внимательно. Езжай в ТЮЗ. Первые 10 лет у тебя точно будет работа». Так и получилось.

Первые 10 лет у меня действительно была куча работы. У меня был сразу ввод на Ивана в «Конька-Горбунка», потом меня назначили на мою первую роль — Клавдий в «Много шума из ничего», Борис Иванович Морозов ставил. Правда, меня с неё быстро сняли, потому что я с ней, эх, не справился.

Тайга.инфо: А какой был театр тогда? Как на нём и на вас сказалась дикость 90-х?

— Тогда при «Глобусе» был набран курс ГИТИСа. Его зёрна проросли и дали всходы уже в наше время. Я не поступил на него официально, потому что, когда приехал, ребята уже были вторым курсом. Это Лена Ивакина, Володя Алексейцев, Ольга Жабрицкая, Женька Миллер и Ванька Шибанов (долго здесь работали, потом уехали в Москву, в «Табакерке» сейчас работают оба), Таня Зиневич, Мария Шёрстова — она тоже уехала в Москву, пела в мюзиклах много, Танька Михина сейчас в Театре армии. Я проучился с ними три года, играл в дипломном спектакле, с ними и работали тогда.

Про ужасы 90-х не хочу даже говорить. Было очень тяжело. Зарплату не платили, задерживали реально. Но театр спасал. Получилось так, что я сразу очень сильно стал занят в спектаклях: во всех массовках я выходил, брался за всё, что можно было. Была ведь при театре ещё и студия пластики. Я очень плотно в неё влетел, много там работал. Я ведь с 10 лет занимаюсь танцами, и это мне очень помогло в профессии. Работы было лом.

Когда мы только приехали, [Вениамин] Фильштинский выпустил здесь на малой сцене свой первый спектакль — «Жадов и другие». Это первое, что я увидел в «Глобусе» и что на меня произвело колоссальное впечатление. Я до сих пор считаю, что это одна из шедевральных постановок «Доходного места». Потом Вениамин Михайлович приехал ставить «Две маленькие трагедии», и я попросился к нему на роль.

Несмотря на все ужасы 90-х, в театре много работали, мы реально фигачили. Господи, я помню эти толпы зверей в «Айболите и Бармалее»! В девять утра мы танцевали, когда глаза ещё не то чтобы не открылись, их нету! Почти вся труппа была занята — Григорий Яковлевич любил масштабные детские постановки, что очень правильно: «Щелкунчик», «Аладдин», «Конёк-горбунок» — куча народа на сцене, всё ярко, сочно.
Тайга.инфо: В шкурах каких зверей вам довелось побывать?

— Сначала я был страусом, потом зайцем в спектакле «Айболит и Бармалей», а потом стал котом Мармеладом. Это уже была роль со словами. Ой, было так смешно! Чтобы Бармалей проник в стан врага, его банда прикинулась бродячими музыкантами, и я на аккордеоне должен был играть «На сопках Манчжурии». Но поскольку я совсем не дружу с музыкальными инструментами и музыкой вообще, я на клавишах нарисовал циферки, куда нажимать надо по порядку. И где-то на второй или третьей премьере кто-то сердобольный взял да и вытер мне эти циферки. И вот я, держась зубами за воздух, начал вспоминать, как играть этот мотив. Был ужасный стресс, конечно.

Однажды был чей-то юбилей, и мы, только что приехавшие новички, готовили капустник, репетировали, и подходит ко мне Ира Нахаева. Я-то знал, что это Ира Нахаева, но знакомы мы ещё не были, а она-то уже была ведущая артистка «Глобуса», большая артистка. Подходит и говорит: «Меня Ирка зовут! А тебя как зовут?» (смеётся) Никогда этого не забуду. Потом мы с ней всё время играли любовников почему-то.

Но «Глобус», прежде всего, детский и молодёжный театр, здесь атмосфера особая. Всё равно мы здесь все звери, животин играем. В 90-е только это и спасало. Я помню, как тогда смотрел телевизор и думал, какой творится ужас кругом. Я в Новосибирске был один — родители остались в Красноярске, я ведь решил оторваться от родительского дома. Как же было тяжело! Был первый мой Новый год в Новосибирске, мы с красноярскими ребятами собрались: «Ну, с Новым годом!» — и как давай все реветь! И оттого, что от дома далеко, и оттого, что в стране происходит.

Тайга.инфо: Вы, помнится, даже как-то признавались, что в этой связи книжки про Гарри Поттера перевернули ваше мировоззрение, и вас потянуло к корням, к дому.

— Это было уже гораздо позже. Я просто мысль эту более отчетливо понял. Эта мысль у Роулинг мне очень понравилась, хотя она такая простая. Дом, он ведь действительно помогает. Это сейчас у меня родители переехали в Новосибирск. Я почти 20 лет здесь прожил без них самостоятельно и, конечно, уже привык. Это воспитывает. Мальчик должен уходить из родительского дома, школа жизни нужна. Мой дядя вот до сих пор рассказывает, что в советское время его армия воспитала. 18 лет мальчишке, а он провёл 2 года на службе на границе, понял, что такое ответственность за себя и за других людей. Это взросление необходимо. Нужно отрываться от дома и учиться бороться с трудностями.
Тайга.инфо: А вот, кстати, министерство образования и науки РФ подготовило документ под названием «Стратегия развития воспитания детей до 2025 года», который должен формировать основы нынешней российской политики в этой сфере и делает акцент на патриотическом и военно-патриотическом воспитании, развитии активной гражданской позиции, основанной «на традиционных культурных, духовных и нравственных ценностях российского общества». Вы как артист театра юного зрителя согласны с тем, что в человеке, прежде всего, нужно воспитывать вот это всё вышеперечисленное?

— Патриотизм патриотизму рознь. И это очень сложный вопрос, палка о двух концах. Мы в детстве ходили строем. Но нас учили быть честными, например. По большому-то счёту, это христианские моральные истины. Христианство тоже воспитывает в человеке честность: не убей, не укради... Просто это всё можно перевернуть, переплавить в агрессивную форму.

Тайга.инфо: Сегодня стало общим местом, когда даже государственные чины, говоря «патриотизм», подразумевают «православие», и наоборот. Люди одно мешают с другим в общем безумном котле, цитируя Евангелие и слова Путина разом.

— Да я сам крестился тайно, ещё будучи пионером. Бабушка собрала внуков и крестила. Это был сознательный выбор: мне было уже 13 или 14 лет. Но, слава богу, тогда уже разрешили, и никаких гонений не было.

Тайга.инфо: А если вдруг представить, что в театр приходит директива делать побольше патриотических спектаклей?

— Нет, такого просто быть не может! Искусство и директивы... Театр, конечно, государственный, но на то и есть госзаказы, например, на выпуск спектакля, посвящённого конкретной теме. Это называется «датский» спектакль. Я как раз за это. Государство за то и платит. Наша задача в том, чтобы сделать художественно. Ведь и Чехов писал пьесы на заказ для МХАТа, но от этого величие пьес Чехова никуда не делось. Ты просто можешь хорошо делать на заказ, грубо говоря. Ты должен воплощать этот заказ художественно. Нельзя диктовать, как это должно быть. Иначе делайте заказ другому, есть разные художники. Нельзя заказывать песенку эстрадную классическому музыканту. Диктата и директивы здесь быть не может.

Тайга.инфо: Думаю, многим в нашей действительности сейчас несложно вообразить, как лёгким росчерком пера такое становится возможным. Опять. И потом, диктат ведь может исходить не напрямую от государства. Оперный театр уже прошёлся по лезвию ножа, едва не создав очень опасный прецедент для вообще всех театров.

— Этот прецедент был бы действительно ужасен. Я сам видел спектакль [«Тангейзер»], ничего такого там нет именно против веры. Историю Тимофей (режиссёр Тимофей Кулябин — прим. Тайги.инфо) сделал обратную: герой его спектакля ведь был наказан за свои грехи! Чтобы в финале возник катарсис, надо, чтобы вначале было напряжение по этому поводу. Естественно режиссёр усугубляет для этого поведение героя. Так строится его художественный замысел. Он так решил. Поэтому я к заявлению об оскорблении чувств верующих серьёзно и не отнёсся.

Когда я стал читать распечатки слушаний, вдруг сообразил, что ведь действительно есть буква закона, конкретная статья, а в ней пункты, и нет такого, как принято у артистов, мол, давайте подумаем, обсудим. Как это бывает в рецензиях: у одного критика одно, у другого критика другое — всегда есть личное мнение человека. А в этой истории сухая буква закона, и она не учитывает твоего мнения. Есть факт, и речь идёт о фактах: да или нет, было или не было, есть состав преступления или нет его. Грубо говоря, воткнут нож в тело или не воткнут. Но это же театр, искусство! Как здесь доказать-то вину?
Тайга.инфо: А как, по-вашему, в связи с этими событиями артисту, режиссёру и другим людям, причастным к художественному, не скатиться в самоцензуру, не начать осторожничать, аккуратничать и работать с оглядкой?

— Это очень сложный вопрос. Художник сам задаёт его себе: имеешь ты право или нет. Я сам всякий раз перед своим выходом, думаю: ну надо же было вот так у самого себя завоевать право выходить на сцену. Это же колоссальная ответственность — говорить со сцены, играть, а сейчас вот я вам интервью даю. У каждого художника своя история и своя ответственность. Нет мерила этой ответственности. Есть только моё отношение. Я как человек, что-то понимающий в деле, могу только сказать «нравится/не нравится» — ну и всё! Я могу, конечно, разобрать по составляющим, потому что понимаю, по каким принципам строится драматическое произведение. Могу роль разобрать, объяснить. Но ведь прелесть в том, что все законы нарушаются. То есть большой художник живёт по этим законам, владеет этими законами, но нарушает их. Это и есть факт искусства. Так человек увидел сегодня это произведение. Он у самого себя заработал право пойти таким ходом.

Тайга.инфо: В то же время вы не раз говорили, что не любите революционеров и бурления.

— Я за новаторство в искусстве, но не люблю, когда начинают говорить «да ничего не было до тебя». Нельзя ничего начать с чистого листа, всегда до тебя что-то было. Я говорил про революционеров, которые всё отметают и убивают. Для меня революция — это что-то кровавое, когда уничтожается и забывается всё. Нельзя строить будущее, уничтожив прошлое. Нельзя разрушить храм, а потом говорить, что мы сейчас построим свой новый храм. Не получится ничего. Вот он стоял и пусть стоит.

Может, я сейчас что-то крамольное скажу, но я когда-то думал, что надо убрать все памятники Ленину. Ну что эти идолы стоят по всем городам России? А сейчас я думаю наоборот: пускай стоят, чтобы люди видели, до какого идиотизма дошло многомиллионное государство, что начало строить идолы. Ведь это же абсолютное идолопоклонничество! Каменный век практически!

Тайга.инфо: Есть роли или сюжеты, которые вы категорически не хотите играть?

— Такого нет. В театре артисты роли не берут, им их дают.

Тайга.инфо: А если, возвращаясь к вопросу о патриотическом воспитании, мысленно поставить себя в ситуацию, когда вам дают роль, например, в махровой пропагандисткой постановке и задают жёсткие параметры воплощения? Не так уж и много времени прошло с тех пор, когда люди творческих профессий работали в жёстко заданных рамках или уходили из профессии.

— Хотел бы я посмотреть на режиссёра, который сказал бы играть вот так и никак иначе. Меня как-то бог миловал, чтобы ставить перед таким мощным выбором. Я догадываюсь, о чём вы говорите. Сейчас я так подумал, и да, страшно было бы перед ним оказаться. Я никому не желаю такого выбора.

Тайга.инфо: Много-много лет назад вы сетовали на то, что застряли в комическом амплуа.

— Да, идиотом был (смеётся). Это были слова маленького мальчика.
Тайга.инфо: Насколько комфортно вы себя чувствуете в сегодняшних ролях? Может, расскажете о любимых?

— В «Дядюшкином сне» в постановке Крикливого я играю в финале маленький эпизодик: выхожу в роли старого князя Л., за которого Зина всё-таки вышла замуж. Я грим делаю полчаса — больше, чем играю эту роль, но всё равно делаю это с удовольствием. У меня появился такой принцип: я за кипиш в команде. Театр дело командное. Здесь одному никогда не выиграть. Спектакль дело коллективное, все должны быть на своих местах. От всех ролей в спектакле всегда что-то зависит. Поэтому я делаю всё, и все свои роли люблю. Другое дело, что есть роли, которые я перерос, смотрю на них немного по-другому. А есть и такое, что я наконец-то дорос до понимания какой-то роли, до осознания этого момента.

Тайга.инфо: А как сложилась работа с вашим давним партнёром Лаврентием Сорокиным в качестве режиссёра спектакля «Макулатура»?

— Ни один режиссёр мне не давал такой свободы, как Лаврентий Анатольевич. Я мог делать всё, что угодно. Я помню, он так (машет рукой): «Идите, Илья Владимирович. Фигачьте». Я догадываюсь, конечно, какую композицию он там выстраивает, но я не лезу в режиссуру, потому что я тут не док. А что касается моей доли ответственности, то здесь мне всегда нужна помощь. Некоторые режиссёры не всегда понимают, чем они могут помочь актёру. А вот когда актёр-режиссёр, он знает, куда примерно я бьюсь.

Если позвать зрителя на первые репетиции, он может подумать, что я не умею играть. Это выглядит как робкие шаги даже не первокурсника, а человека, который вообще не имеет понятия о профессии. Надо миллион раз слиться, чтобы раз куда-то выстрелить. И этот слив всегда очень тяжело даётся. Ты знаешь, что сейчас сольёшься, и всё равно идти и сливаться. И вот ты стоишь и понимаешь, что ты слился: «Ну, я ничего не умею!» Вот тут как раз и нужен Лаврентий Анатольевич, который может тебе кинуть: «Да ладно ты!» — и что-то подсказать.

Тайга.инфо: А как вам ваш однокурсник Алексей Крикливый в качестве начальства?

— Так он ведь по старой дружбе и назначает меня везде, где можно (смеётся). Да я и сам готов, что угодно делать. Тем более мы же с ним курс набрали: он — режиссёров, я — актёров. Поэтому мы с ним очень сильно завязаны здесь. То есть у нас есть общие дети, которых мы растим (хохочет).

Мне нравится, что Лёша думает о будущем театра. Надо понимать, что очень скоротечна жизнь в театре и у артиста, и у режиссёра. Всё очень быстро. Десять лет, и всё меняется, потом ещё десять лет, и снова всё меняется. По сути, я ведь уже третье поколение людей наблюдаю в «Глобусе».
Тайга.инфо: Вы так переживали, когда вас не взяли в Омскую драму. Вам нравится, то, как живёт этот театр сегодня?

— Из того, что привозила Омская драма года три назад в Новосибирск, мне очень глянулись «Дачники», а вот по Довлатову я, по-моему, попал на не очень удачный спектакль. Могу сказать одно, что артисты этого театра как были для меня какой-то отобранной труппой, так такими они для меня и остались — богочеловеками. Там селекция артистов очень мощная. Для театра это крайне важно. Артистов надо выращивать, и Крикливый это как раз понимает, что артисты должны быть разными.

Тайга.инфо: Ощущаются ли какие-то перемены в театре, что наверняка произошли за год с момента смены его главного руководства? Что нового, по-вашему, привнесла в жизнь театра Елена Алябьева?

— Я ведь когда пришёл сюда, ещё Мария Евсеевна [Ревякина] была (директор «Глобуса» в 1987-2001 годах — прим. Тайги.инфо). Мария Евсеевна с Григорием Яковлевичем Гоберником и создали эту машину-монстра под названием «Глобус». Татьяна Николаевна [Людмилина] создала уж и вовсе монстра. Сначала мы все, конечно, роптали: много работы, ещё и пять выездов в районные центры со спектаклями. А потом я с годами стал понимать, что в наше время по-другому нельзя.

Чего только история с мюзиклами на нашей сцене стоит. Ещё Григорий Яковлевич ставил уже при мне Notre-Dame de Paris. Это была масштабная постановка, но этот спектакль очень быстро сняли. Там произошёл конфликт интересов. Так это ещё Ревякина-Гоберник закладывали, а Татьяна Николаевна и Алексей Анатольевич Людмилины понесли это дальше: была «Вестсайдская история», «НЭП», потом «Том Соейр», «Алые паруса», сейчас вот «Робин Гуд».

Очень сильно сформулирован в этой истории театр. Драматические спектакли на малой сцене идут на таком же уровне. А каков уровень режиссёров, ставящих здесь! Господи, того же Чернякова Татьяна Николаевна привезла, который сделал меня всего в главной роли «Двойное непостоянство».

Понятно, что эта машина-монстр работает и сейчас. Елена Владимировна [Алябьева] — свой человек, она прекрасно понимает эту систему, чтобы двигаться дальше. Ещё, конечно, мало времени прошло, но я вижу, как она сохраняет то, что создано за эти годы.

Беседовала Татьяна Ломакина, фото автора