«Мы — одинокая цивилизация в бесконечном черном космосе»

08 Янв 2016, 05:50

Летчик-испытатель Сергей Ревин приехал в Новосибирск, чтобы посвятить очередных новобранцев в учащиеся «Академии космонавтики». Герой России рассказал, как готовился к первому полету, какие эмоции испытывал при старте и какой увидел Землю из иллюминаторов Международной космической станции.

Новосибирский планетарий в третий раз объявляет набор учащихся на курс в «Академии космонавтики». Поступившие туда дети 7–11 классов могут бесплатно посещать занятия и лекции, а по итогам обучения лучшие студенты будут отобраны для поездки в Звездный городок. Событие в жизни школьника уникальное: шанс приобщиться к космическим исследованиям и повод заинтересоваться пилотируемой космонавтикой выпадает не каждый день, особенно в Новосибирске, у которого практически нет никаких связей с историей освоения внеземных пространств.

Символическое зачисление в отряд юных любителей космонавтики прошло в рамках встречи с Героем России, космонавтом-испытателем Сергеем Ревиным. В 2012 году, в 46 лет, Ревин стал 113-м космонавтом в России и 526-м в мире. Отобравшись для полета в 1996 году, он ждал своей очереди долгие годы. По тем или иным причинам, его кандидатура отклонялась. Сегодня летчик признается, что жизнь космонавта — это постоянная неопределенность, потенциальному кандидату часто приходится жить в неведении, полетит он или нет, десятилетиями. Это нормальный рабочий процесс, считает Ревин, отчаиваться в такой ситуации нет смысла, ведь основная работа космонавта — тренировки, экзамены и тесты — ведется на Земле. В конце концов, благодаря безукоризненному прохождению испытаний, кандидата назначают на экспедицию.
Его 31-я и 32-я миссии на МКС продолжались 125 суток, с мая по сентябрь. Вместе с Ревиным полетели Геннадий Падалка, рекордсмен по количеству времени, проведенного на орбите, и американский астронавт Джозеф Акаба. Вместе они успели вырастить кристалл белка уникальной формы, проследить за поведением пауков в невесомости, помочь ликвидировать последствия наводнения в Крымске и пронаблюдать за прохождением Венеры по диску солнца. Обо всем этом, как и о бессчетных тренировках, медицинских и физических экспериментах, Ревин рассказал на встрече в планетарии.

Тайга.инфо приводит расшифровку беседы летчика-испытателя со школьниками и журналистами.

— Как вам удалось стать космонавтом? С чего вы начинали?

— Мне повезло придумать мечту в старших классах. Я считаю, что очень важно для нынешних подростков успеть перед выбором профессии придумать себе мечту. В детстве я читал журналы «Юный техник» и «Человек, Земля, Вселенная». И потом, в старших классах, я принял решение пойти в эту профессию. Со времен Гагарина программа отбора космонавтов изменилась чуть-чуть. В гагаринском отряде были только летчики, чуть позже, через несколько лет, Королев решил, что нужно летать не только летчикам, но и инженерам фирмы РКК «Энергия». После школы я окончил ВУЗ и попал в министерство, которое тогда занималось космонавтикой. Тогда не было распределения в «Энергию», но было одно общее министерство. Я поработал в этом предприятии, потом прошел медкомиссию. Начальники, которые работали в «Энергии», взяли меня, потом я ждал, когда будет очередной набор [в космонавты]. Я готовился, сдавал экзамены. Один этап подготовки отбора, потом другой. Работают психологи, смотрят, как ты учишься, все это очень напряженно, конечно. Тренажеры и спецтренировки, конечно, есть, но они уже идут, когда ты в отряде космонавтов.

— Вы ждали полета 16 лет. Как вы вообще относились к нему? Как к главной цели в жизни? Или для вас это просто работа? Что вы почувствовали, когда узнали, что полетите?

— Я отношусь к своему первому полету, как к некому этапу своей жизни, надеюсь, не крайнему, все-таки, хочется полетать еще. Достаточно часто бывает, что тебя назначают, потом ты тренируешься, вдруг вносят какие-то изменения, и ты снова ждешь. Поэтому это была очередная новость, которую я положительно воспринял, обрадовался в очередной раз, что все-таки полетел. У нас так бывает — постоянно нависает над тобой [неопределенность], то назначат, то не назначат. Это уже, можно сказать, образ жизни.

— Какие у вас были ощущения перед стартом и во время полета?

— Перед взлетом у нас была внештатная ситуация, мы ее ликвидировали, поэтому все находились в максимально сосредоточенном состоянии. Ты не отвлекаешься ни на что, ты — часть контура управления. Это же наша работа, мы же не туристы. Надо быть сосредоточенным, потому что ничего нельзя пропустить, никакую «внештатку». Ты просто это контролируешь, и поэтому у тебя такое состояние, рабочее.

— Претенденты на полет сдают около 150 экзаменов. Космонавты должны знать устройство корабля «Союз», российских, американских, европейских и японских модулей МКС, а также порядок проведения бортовых экспериментов. Ревин и сегодня тренируется в прыжках с парашютом и полетах на Л-39. Космонавты практикуют и выживание в экстремальных условиях (для случаев неточного приземления).

— На экзамене космонавт тянет билет, где описана внештатная ситуация, с которой он должен справиться при определенных условиях. Затем моделируется полет с учетом задания, а отвечающий должен справиться с ним и «остаться в живых».

— На борту МКС космонавт Ревин любил слушать Элтона Джона, из-за его «космической мелодики».

— Что за внештатная ситуация у вас была? Чем она была опасна?

— Мы поднялись [в корабль] и уселись в ложементы, но еще не полетели. В бортдокументации написано, что необходимо сразу же определить работы систем. Я как бортинженер сразу посмотрел уровень углекислого газа — ноль, но после того, как мы сели внутрь, он начал подниматься. Штатно он не должен был так повышаться, потому что у нас есть специальное оборудование, так называемый патрон очистки от углекислого газа. То есть весь воздух, который мы выдыхаем в объем спускаемого аппарата, должен прогоняться вентиляторами через патроны очистки и выходить уже очищенным от углекислого газа. Поэтому его уровень должен быть минимальным, очень низким. Оказалось, что он быстро растет, а значит, были неполадки с этой системой. Мы доложили, «Земля» подумала. До старта было еще 2,5 часа. А если эту «внештатку» не ликвидировать, то запрещено стартовать, то есть это перенос отлета на следующие дни. Определенное время подумали, начали действовать. Оказалось, что патрон очистки был рабочим, но не был соединен с вентилятором. Там была заглушка вместо патрубка, через который воздух заходит в патрон очистки. Патрон очистки стоит под креслом командира, туда в скафандрах очень трудно долезть. Вот представьте одно кресло, рядом стоит другое и туда руку очень сложно просунуть, потому что на запястье у скафандра стоит стальное кольцо, оно упиралось в боковины кресел. Гена начал щупать и сказал, что, скорее всего, там стоит заглушка. Но снять он не мог, потому что нужно было провернуть, а рука не пролезала. Мы потратили определенное время, пытаясь ее открыть, в конечном итоге мы вызвали техника. Нас же закрыли, у ракеты никого нет, все люки задраены, все уже ждут, пошел обратный отсчет. Техник был вызван, он поднялся к нам из бункера, снова все открыли. Так как он был без скафандра, он быстро снял заглушку, все подсоединил за минуту и уровень углекислого газа начал резко падать. Техник снова ушел, все люки опять задраили, мы успели выполнить ряд процедур, которые необходимо выполнить до старта, и благополучно стартовали в заданный момент времени. Это была совершенно простая ошибка наземной команды. Конечно, мы бы не померли, но было бы неприятно.

— Какой вы увидели Землю с борта МКС? Как бы вы описали свои ощущения?

— На борту МКС возникает двойственное ощущение. Мы смотрим на Землю уже со стороны, хотя, на самом деле, это тоже не так высоко, всего 400 км, но и этой высоты хватает, чтобы ощутить уникальность нашей человеческой цивилизации. Здесь мы, к сожалению, можем применить такое слово, как одиночество. Мы — одинокая цивилизация в этом бесконечном космосе, потому что, когда смотришь на Землю, то понимаешь, что здесь есть страны и много людей, и проявления цивилизации тоже видны. Ты знаешь, что ты прилетишь на Землю и встретишь своих родных, не обязательно даже в заданном районе, ты можешь прилететь в другую часть планеты, и тебя там также будут встречать с радостью и вниманием. А смотришь в другую сторону — там черный бесконечный космос, в котором жизни нет.
— Чем вы занимались на станции? Были ли у вас какие-то увлечения?

— На борту у меня было одно увлечение — работа, мне просто было интересно работать. А работа многообразная: это много направлений научных экспериментов, медицина, физика, биотехнология. В частности, в нашей экспедиции мы вырастили идеальный по структуре кристалл белка. Поняв свойства этого белка уже на Земле, можно определиться с его возможностями, которые будут нужны для производства антибиотиков. Первый раз именно у нашей экспедиции это получилось. Также мы изучали плазму в космосе. Да и сам космонавт — тоже объект для исследований. От головы до пят мы подвергаемся изучению. Мы сами себя изучаем и сбрасываем данные на Землю. Это делается для того, чтобы ставить задачи для полетов на Марс — туда несколько месяцев и обратно несколько месяцев, и на всех этих этапах необходимо сохранить здоровье человека.

— У космонавтов есть много традиций. Чтобы старт прошел удачно, все участники миссии перед полетом должны досмотреть до конца «Белое солнце пустыни», а по пути к старту облегчиться на колесо автобуса, доставляющего летчиков к ракете, как когда-то, если верить байке, сделал Гагарин. Еще космонавты высаживают рядом с гостиницей на Байконуре дерево и оставляют автограф на двери одного из номеров.

— Американские коллеги Ревина исследовали поведение пауков в невесомости. На борту МКС был установлен террариум для изучения особей. Сплести симметричную паутину у пауков-космонавтов за время миссии Ревина так и не получилось.

— Во время стрижки и бритья в невесомости есть опасность, что волосы разлетятся по всей станции и попадут в систему вентиляции или же помешают ходу экспериментов. Чтобы этого не случилось, космонавты стригутся со специальным пылесосом.

— Зачем вообще человеку летать в космос? Некоторые ученые считают, что для человека там уже все изучено. Какие, на ваш взгляд, перспективы у пилотируемой космонавтики?

— Если сравнивать с жизнью человека, то мы еще только родились в смысле космического понимания и освоения ближайшего космоса. Это, наверное, только один час от рождения, в смысле космических исследований. Планы есть, и они предопределены нашим стремлением изучить все. На Земле мы уже много чего освоили, изучили практически всю планету, следующий этап — это ближайшие планеты, Луна и Марс. Все еще впереди, там наверняка будет что-то новое. Я не люблю слово «колонизировать», я бы сказал, что мы будем изучать, строить базы, форпосты, обеспечивать свою безопасность от астероидов, которая действительно существует. Астероиды и большие метеориты падали и падают. Возможно даже, какой-то из них в какой-то момент времени изменил экосистему Земли, поэтому за этим надо следить из космоса. Я думаю, что одно из направлений как раз пилотируемой космонавтики — это создание форпостов на дальних планетах. Через годы нужно будет строить небольшие базы, чтобы определять те объекты, которые на подлете к Земле могут быть опасны и как-то, может быть, на них воздействовать. Но это все только начинается.

— Вы сказали, что есть проекты по освоению Луны. Какая вообще может быть от этого польза для нашей страны и планеты?

— Все-таки, когда мы выходим в космос, мы должны думать не столько о своей стране, сколько о нашей цивилизации, о Земле. Поэтому я думаю, что мы будем решать общечеловеческие задачи, в частности — это обеспечение безопасности нашей планеты. Не думаю, что там возможна добыча ископаемых в каком-то явном виде. Понятно, что если Луна, то это гелий-3, там действительно его много, наверняка его можно добыть, пока что просто нет такого термоядерного реактора, чтобы использовать это топливо. Но надо начинать это уже сейчас. Чем дальше [в развитии] мы уходим, тем больше нам нужно энергии.

— Может ли космонавт быть верующим человеком?

— По вере это вопрос индивидуально к каждому человеку. По крайней мере, у нас на станции есть и иконы, это обычный жизненный процесс.

— Как вы относитесь к космическому туризму?

— Лично я не против. Думаю, что отряд космонавтов тоже. Но здесь надо говорить о правильной организации этого бизнеса. Почему мы 16 лет не летели? Потому что как раз в те годы государство пыталось заработать деньги на космическом туризме. Из-за этого «стояли» профессиональные космонавты. Туристов возили те, у кого уже был опыт. Нам, новичкам, не давали этого делать. Одним словом, мы из-за них стояли долгие годы. Тогда было все не очень правильно организовано. Пусть они летают на отдельных кораблях, платят, может быть даже, большие деньги. Мы все равно монополисты и можем диктовать сумму, которая может быть оплачена.

 — В июле 2012 года экипаж МКС разбудили по тревоге — необходимо было срочно сфотографировать Крымск, который подвергся наводнению. По словам Ревина, переданная с МКС информация была доложена президенту Владимиру Путину и частично помогла ликвидировать последствия трагедии.

— Тюбиков в космосе нет. Вся еда подается в консервах, недостатка во вкусной пище космонавты не испытывают. В меню есть мясо и рыба, каждый летчик еще на Земле составляет свое собственное меню. За несколько летних месяцев Ревин успел соскучиться по чернике, так что позволил себе заказать баночку черничного варенья. 

— Как вам кажется, какое будущее ждет МКС? Вы говорили в интервью, что она слишком «засиделась» на околоземной орбите, неужели у МКС есть возможность подобраться ближе к Луне?

— Есть определенные планы, если не двигать к Луне саму станцию, то один или два модуля было бы неплохо вывести на окололунную орбиту и, может быть, сделать окололунную станцию. Наверняка это все будет, но, к сожалению, в силу нашей земной жизни, решаются некоторые другие задачи. Я не говорю о нашей стране, я говорю о других странах, надо объединиться и уйти от тех вопросов, которые нам навязываются, к сожалению. Я имею в виду политические [проблемы], войны. Конечно, окололунное пространство должно осваиваться.

— Какого человека вы бы сегодня могли сравнить с Королевым и назвать его двигателем современной космонавтики?

— Относительно идей… Пауза моя обусловлена тем, что не хочется сильно критиковать, потому что, все-таки, исполнителей в нашей отрасли много, но я действительно сейчас не понимаю, кто у нас идеолог. Можно, конечно, назвать фамилию вице-премьера [Дмитрия] Рогозина, который отвечает и за космонавтику, и за ВПК. Есть у нас и генеральные конструкторы, которые, наверное, тоже хотят что-то привнести и в пилотируемую космонавтику, но я бы не сказал утвердительно, что уровень Королева сейчас выдерживается. Хотя в США есть такой человек, это Илон Маск, я его называю «американский Королев». Он и идеолог, и промышленник, и человек, который занимается инновационным бизнесом, вот он несет как раз в себе черты, которые я хотел бы видеть в наших руководителях. Но Рогозин и команда, все-таки, способны принимать обдуманные решения, по крайней мере, сейчас они уже говорят о Луне, это уже хорошо. Главное здесь — политические решение, не от них многое зависит, хотя они могут многое предлагать. Это непростой вопрос.

— Верите ли вы в инопланетян?

— Нет, там никого нет, мы одни. Никто не стучал в иллюминатор, не прилетал. Хотя, конечно, было бы интересно пообщаться. Может быть, это на каких-то дальних этапах будет возможно. Но мне кажется, что как цивилизация мы одиноки. Хотя, безусловно, нам весело на Земле жить. Главное, чтобы войн не было.

Подготовила Наталья Гредина