«Сама суть Монстрации — показать, что мы идем»: как Лоскутова судили второй раз

11 Май 2016, 16:37

Чем отличается фотосессия от митинга, каков смысл Монстрации, есть ли единое мнение у ее участников, или акция — сама по себе определенное мнение? Репортаж Тайги.инфо из Октябрьского районного суда Новосибирска, который не признал Артема Лоскутова правонарушителем.

«У меня заготовлен черновик, что Лоскутову впаяли еще один штраф и десять суток ареста» — «А у меня два, на случай, если не впаяют» — «На такое я не очень надеюсь», — так журналисты обсуждали на крыльце Октябрьского районного суда Новосибирска перспективы заседания по делу о незаконном митинге, который, по мнению полиции, Артем Лоскутов организовал в финале Монстрации на ступеньках ГПНТБ.

Для Лоскутова это был уже второй суд за Монстрацию-2016 — первое заседание (6 мая в Центральном районном суде) было посвящено незаконному шествию, которое он якобы тоже организовал и которым руководил в процессе, хотя из числа организаторов он самоустранился еще на этапе согласования акции с городскими властями.

Первый суд признал его правонарушителем и обязал выплатить штраф в 20 тыс. рублей (это решение будет обжаловано в Новосибирском областном суде). Новое заседание началось с ходатайства Лоскутова о допросе свидетелей Александры Поповой и Филиппа Крикунова, которые и выступали заявителями Монстрации, как отдельного мероприятия (но согласовали ее в итоге только в составе мэрского «Всешествия»), а также участников акции Юрия Кринского и Тимура Ханова. Судья Майя Руткевич, в отличие от ее коллеги из Центрального суда Юлии Пиотровской, это ходатайство не отклонила. Не была против допроса свидетелей и майор полиции Виктория Чернега, которая и составила на Лоскутова протокол об административном правонарушении.

«Если жарко, можете открыть окна», — обратилась судья Руткевич к присутствующим, а потом быстро и тихо зачитала протокол Чернеги, из которого следовало, что 1 мая 2016 года с 14:45 до 15:05 на крыльце ГПНТБ и площадке перед ней Лоскутов «организовал и провел публичное мероприятие в форме митинга, используя звукоусиливающую аппаратуру». Права он, уверены в полиции, на это не имел, поскольку ранее уже привлекался к административной ответственности и не подал о мероприятии предварительное уведомление в установленном порядке.

«Монстрация, в принципе, сама по себе — определенное мнение»

«Считаю, что [Лоскутов] виновен», — заявила Чернега после того, как был озвучен ее рапорт. У защитника Валентина Демиденко на это нашлось несколько вопросов, в частности, он попытался выяснить у нее, почему момент фотографирования на крыльце библиотеки она посчитала отдельным мероприятием, к тому же и митингом. Дальнейший диалог отчасти напоминает ставшую знаменитой экспертизу оперы «Тангейзер» «О наложении сакрального на порнографическое» доктора богословия Пивоварова, которую он озвучил на суде над режиссером Тимофеем Кулябиным в 2015 году.

Демиденко: Виктория Викторовна, как вы считаете, мэрия согласовала колонну «Всешествия»?

Чернега: На счет согласования «Всешествия» и митинга, я бы хотела немножко разделить. Протокол составлен не за шествие, а за митинг.

Демиденко: Вы неправильно поняли мой вопрос. Согласовали или не согласовали «Всешествие»?

Чернега: Шествие было согласовано, но не в качестве Лоскутова.

Демиденко: Суд огласил сейчас, что мэрия не возражала против присоединения [Монстрации] к этой колонне. Вы слышали?

Чернега: Они согласовали присоединение, но как такового присоединения не было

Демиденко: Где должно было закончиться шествие?

Чернега: Площадь Пименова?

Демиденко: У ГПНТБ?

Чернега: Это немножко разные вещи. На площади была сцена, был праздник. Колонне, когда шествие закончилось, предложили присоединиться. Однако колонна не пошла к празднику, она пошла целенаправленно к библиотеке. Почему я считаю, что это было отдельное мероприятие в виде митинга, потому что колонна остановилась перед площадью Пименова, им было предложение присоединиться к празднику, на что все начали: «ГПНТБ! ГПНТБ!» Гражданин Лоскутов [сказал]: «Пойдемте к ГПНТБ».

Демиденко: Присоединился к их мнению то есть?

Чернега: Да. Шествие как таковое закончилось, и следом пошла, по моим понятиям, другая совершенно песня. Я понимаю, может быть, сфотографироваться, но, учитывая, с чем шли… Лозунги, плакаты как бы выражают определенное мнение граждан.

Демиденко: Какое?

Чернега: Ну, у каждого свое. Иначе бы они не пошли.

Демиденко: Вы можете хотя бы одно из них высказать нам?

Чернега: Ну, там разные были. Я так понимаю, больше все-таки связанные с культурой. Каждое озвучить просто нереально, потому что было очень много народу. Они с этими же плакатами, с которыми шли в шествии, направились к ГПНТБ. Соответственно, они не просто пофотографировались, постояли 2–3 минуты, а была остановка в течение 20 минут, при это использовалась звукоусиливающая аппаратура, отдавались какие-то распоряжения: «Постоим», «Пофотографируемся, «Положите плакаты».

Демиденко: Законно или незаконно фотографирование группы молодых людей на ступенях?

Чернега: Фотографирование законно, но я считаю, что там было не фотографирование, а проведение митинга. И фактически организатором, и его воспринимали так, был гражданин Лоскутов.

Демиденко: А эта группа молодых людей какое-то определенное общественное мнение высказывало, или каждый по-своему?

вот мы с майором Викторией Викторовной, чо-то она сегодня не в духе pic.twitter.com/G2BFesEi7x

— артём лоскутов (@kissmyba) 11 мая 2016 г.

Чернега: Вы знаете, Монстрация, в принципе, сама по себе — определенное мнение. Я считаю, там было то же самое мнение, что и при шествии Монстрации. Я не могу сказать, что Монстрация выражает какое-то определенное мнение, но все-таки это мнение есть.

Демиденко: Какое?

Чернега: Я не знаю, какое! Я не могу вам сказать конкретно, какое, но что-то люди пытаются донести.

На этих словах присутствующие в зале суда не смогли сдержать смеха, и судья вынуждена была строго отчитать их: «Я понимаю, кому-то может быть смешно, но люди здесь работают и работают тяжело. Соблюдайте, пожалуйста, тишину». Демиденко продолжил беседу с майором полиции.

Чернега: Я считаю, что каждый был со своим мнением, но общая масса выражала одно мнение. У него была своя цель.

Демиденко: Какая?! Я понял, что каждый был со своим мнением, но для митинга же нужно общее? Я там не был, расскажите всем участникам, какая общая цель была?

Чернега: Показать. Показать, что «мы дошли до ГПНТБ независимо от того, запретили нам или не запретили, и мы вот здесь». Когда скандировали «ГПНТБ! ГПНТБ!», основная цель была — показать. Это мое предположение. Вы же знаете, что при Монстрации как таковых лозунгов не используют.

Демиденко: Я не ходил ни разу.

Чернега: Ну, замечательно. Там просто говорится слово, которое подхватывает вся колонна. И есть о чем-то — и ни о чем. Сама суть — показать: вот мы идем, мы здесь. Запрет — не запрет, но мы здесь.

Фотосессия, по словам Чернеги, это законно, а Лоскутов с мегафоном на крыльце библиотеки — нет, и «это была далеко не фотосессия». «Монстрация никогда не выдвигает единого мнения», — добавила она.

Судья, выслушав сотрудницу полиции, также обратилась к ней с уточнением, по каким признакам та определила, что это митинг. «Они стояли с плакатами и лозунгами», — сказала Чернега. «Вы извините, на похоронах тоже стоят. В чем заключается навязывание мнения Лоскутовым? — и после невнятного ответа Чернеги. — То есть вы конкретизировать не можете? Хорошо, садитесь. Присаживайтесь».

О том, что довольно странно считать митингом фотографирование заявила и свидетельница (сама фотограф-фрилансер) Александра Попова: «Тогда любую свадебную фотосессию можно считать митингом».

«Фотографирование — это ритуал нашего постмодернистского общества»

Культурологическое значение Монстрации описал другой свидетель, сотрудник новосибирского Городского центра проектного творчества Юрий Кринский. «У митинга есть отличительная особенность — он транслирует заранее установленное мнение группы людей. У Монстрации же другой принцип смыслопорождения: каждый транслирует свое. И именно это происходило на ней с 2004 года, — пояснил он. — И фотографирование ничего не поменяло в этом. Фотографирование — это ритуал нашего постмодернистского общества».

Все свидетели отметили, что ни у властей, ни у полиции в процессе шествия и фотографирования не возникало вопросов к Лоскутову и монстрантам, и у акции не было единого значимого общественно-политического посыла.

В заключительном слове Лоскутов выразил недоумение, что его судят второй раз за, по сути, одно и то же правонарушение. «Первый суд уже наказал меня за события, происходившие от 14:00 до 15:00, — напомнил он. — До 15:00 я наказан за все события, после 15 часов я ничего отдельного не делал. Я не мог совершить это правонарушение, потому что в это время был занят другим правонарушением, то есть протокол оформлен с ошибками, поэтому прошу производство по делу прекратить».

И судья Руткевич, удалившись в совещательную комнату на час, дело закрыла. Под аплодисменты зала она сообщила, что суд не нашел в действиях Лоскутова состава правонарушения, и вынесла представление в адрес прокурора Новосибирской области «о допущенных нарушениях процессуального материального характера при составлении протокола об административном правонарушении Лоскутова и привлечении его к административной ответственности».

«Я не мог совершить это правонарушение, потому что в это время был занят другим правонарушением»

После Лоскутов заявил, что на такое решение и рассчитывал. «Состава нет, протокол оформлен неправильно. Послезавтра получим на руки решение, там можно будет конкретно прочитать, что написано, сейчас пока на слух все именно так. Абсолютно справедливое решение. Если меня сейчас не задержат и дополнительных дел не будет, можно считать, что промо-кампания Монстрации, продолжавшаяся последние 11 дней в полиции и судах, обошлась нам в 20 тыс. рублей и какое-то количество потраченных нервов, но в целом это довольно бюджетно, — пошутил он. — Спасибо за сотрудничество новосибирскому ГУВД, Центру по противодействию экстремизму, первому отделу полиции, шестому отделу полиции, Центральному районному суду, Октябрьскому районному суду и всем, кто приходил поддерживать и здесь тосковать с нами на этих лавочках».

Кроме того, ему показалось, что у сотрудников полиции «есть какое-то личное отношение к делу», хотя, возможно, и несколько неоднозначное: «По-моему, у них есть некоторые противоречия между личным отношением ко мне, Монстрации и той работой, которую им необходимо осуществлять. Мне было видно недоумение некоторых сотрудников, которые говорили: „У вас же, вроде, все хорошо? Но вот нам начальство говорит писать, и мы пишем“».

Маргарита Логинова