Дурзе Одхуу: Мы можем сохранить Байкал вместе

10 Май 2016, 03:07

Интервью с руководителем проекта строительства гидроэлектростанции на Эгийн голе при Министерстве энергетики Монголии Дурзе Одхуу об истории проектов ГЭС в бассейне Селенги, о проблемах энергетики и взаимоотношениях с Россией.

— Как родился проект строительства ГЭС в Монголии, сколько ему уже лет?

— В период с 1965 по 1974 гг. на протяжении 9 лет велись исследовательские работы Ленинградской экспедицией, она называлась — «Северо-западное отделение энергосеть проект» (Государственный производственный комитет по энергетике и электроснабжению СССР, Всесоюзный научно-исследовательский и проектный институт по электроснабжению объектов сельского хозяйства и других потребительских районов).

Были определены 27 мест на реках Монголии пригодные для строительства гидросооружений, в том числе гидроэлектростанций. Экспедиция тогда рекомендовала в ближайшие несколько лет построить хотя бы 3–4 из них. Тогда Политбюро ЦК МНРП Монголии вело обсуждение этой темы, тогда же намеревались начать строительство на реках Селенга, Орхон и Эгийн гол.

Но из-за финансовых и ряда других затруднений проект был остановлен до 1990 года.
В 1991 году тогдашнее министерство энергетики Монголии рекомендовало начать на реке Эгийн гол строительство гидроэлектростанции. Начали искать финансирование на разработку ТЭО. Азиатский банк развития согласился финансировать и решение было принято в 1991 году. Проводился тендер, в котором выиграла совместная итальянско-швейцарская компания. Эта компания работала в 1992—1995 гг. Размер финансирования разработки ТЭО и детализированной оценки экологического влияния составил 5 200 000 долларов, из которого 1 400 000 долларов были предоставлены в качестве безвозмездной помощи, а 3 800 000 долларов, в качестве льготного кредита.

На основании этих документов премьер-министр М.Энхсайхан начал переговоры, и в конце 1996 года был объявлен открытый международный тендер на строительство. За это время много чего произошло, но, в общем, Малайзия была готова построить эту ГЭС и даже был назначен срок визита тогдашнего премьера-министра Малайзии для подписания соответствующих документов. Так получилось, что за десять дней до его приезда монгольский премьер М.Энхсайхан резко поменял свою позицию и какая-то чешская Техно-арт компания (офшорная компания) предложила вдруг немыслимо хорошие условия. Видимо, в связи с этим предложением Энхсайхан отменил приезд малайзийца. В итоге этот вопрос затянулся и принёс лишь расстройства, а проект остановился. Мне кажется, что эта чешская компания была лишь подослана для того, чтобы расстроить это малайзийское предложение, а не для того, чтобы строить в Монголии ГЭС. Так как чешская сторона не подписала ни одной бумаги, в результате так ничего мы и не сделали. Как только малайзийский проект развалился, чешская компания исчезла. Эта была первая проба. Многие говорят, что за этой чешской компанией были русские, но никто ничего не может доказать.

А вторая попытка состоялась в 2006—2007 гг., когда премьер М.Энхболд и министр энергетики Эрдэнэбат вновь инициировали строительство ГЭС на реке Эгийн гол. Я тогда работал членом парламента, и уже было утверждено ВГХ получение льготных кредитов в 300 млн. долларов у китайцев для строительства этой ГЭС. Проект был согласован, утверждён и даже исполнитель был определён. Тут вдруг господина Энхболда резко сместили с поста премьер-министра, а на его место был назначен С.Баяр, и его первым приказом в адрес министра энергетики, уже Хурэлбаатара вместо Эрдэнэбата, было приостановление Эгийнгольского проекта. Тогда они сочли экономически невыгодным этот проект, говорили о затоплении каких-то исторических захоронений и ещё множество всего. Вообще, это было не обоснование, а просто неразбериха в данном вопросе. Тогда все поддержали инициативу Баяра об остановке данного проекта и 300 млн. быстренько перенаправили на какие-то сельскохозяйственные проекты.

Третья попытка реализации строительства ГЭС началась года два назад, когда премьер-министр Н.Алтанхуяг и министр М.Сономпил инициировали данный проект. Потому что просто монгольская энергосистема уже не может выдержать больше 300 МВТ перепада нагрузки. Получилось так, что или мы полностью будем зависить от одной линии электропередачи из Гусиноозёрска, или нам необходимо построить регулирующую станцию. Вот и всё. Значимость этого дела ещё состоит в том, что сейчас мы имеем критическое состояние резерва питьевой воды по всей Монголии.

 — Почему необходимо строить именно гидростанцию? Почему не устраивает тепловая или угольная?

Тепловые станции по техническим возможностям имеют определённые особенности, чтобы останавливать турбины тепловых станций необходимая подготовка занимает хотя бы двое-трое суток. А когда турбину запускают, нужна хотя бы неделя, чтобы она вошла в режим. Поэтому тепловые станции, как правило, работают на базисной основе, т. е. нерегулирующейся.

Регулировкой может заняться только атомная станция, гидроэлектростанция и всё. Поэтому или нам надо построить атомную станцию, что пока не реально, или гидроэлектростанцию, что является единственной возможностью для Монголии.

— Почему так важно это регулирование?

— Во всём мире нагрузка регулируется так: допустим, Россия. Когда люди бодрствуют и потребляют максимум электроэнергии в западной части России, восток ещё спит, т. е. здесь потребление электроэнергии минимальное. Поэтому единая энергосистема работает практически без затрат, переход компенсирует в абсолютном режиме. Это хорошо для больших стран. Кстати, Азиатская энергосистема также отличается охватом большей территории, чтобы работать с наименьшими затратами.

А Монголия такая страна, которая во-первых, не может регулировать развернутость своей сети, во-вторых, потребление в монгольской энергетике представляет собой «режим ожидания», т. е. между 6 утра и 10 часами вечера — максимальное потребление. И поэтому в снабжении она не может быть гибкой, а перепады у нас больше 300 МВт (это почти 30% всего потребления электроэнергии) приходится на перепадную часть. Поэтому Монголия теряет не на регулировочной части, а на импорте. Мы получаем 14 центов с российского импорта и ещё теряем из-за недопотребления электроэнергии, когда люди спят, т. е. между 12 часами ночи и 6 часами утра. Таким образом, эта недопотребленная энергия опять-таки возвращается в Россию, но за нее Россия платит два цента, т. е. производится в Монголии за 5 с лишним центов, а продаётся России в ночное время за 2 цента, потом (в дневное время), при себестоимости 5,3 цента, цена импорта составляет 14 центов, т. е. получается в три раза дороже импорта. И каждый год эта цена поднимается на 12–15%, т. е. мало того, что объемы импорта электроэнергии увеличиваются, но она и по цене увеличивается. А самое главное третье — это линия электропередачи, которая идёт из России. Она максимально может дать до 200 МВт. Года два назад по техническим данным, увеличилось до 220 МВт, но в реальности это 200 МВт. С каждым годом растут объемы потребляемой энергии, т. е. при таком темпе роста в ближайшие 3–4 года в зимний период, когда у нас пик потребления, придётся устанавливать лимит потребления. Получается, что в самое холодное зимнее время Монголия должна будет по частям по 20–30 минут отключаться, т. е. это означает возвращение к началу 90-х годов. По энергетике необходимость уже больше некуда.

Если 20 с лишним лет назад 220 МВт вполне нам хватало, чтобы регулировать пиковые нагрузки, то сейчас даже 300 МВт будет недостаточно. При том, что мы построим ГЭС на Эгийн голе, ещё 100 МВт с лишним продолжим импортировать. Таким образом, нам необходимо 2–3 гидроэлектростанции по 300 МВт, чтобы монгольская энергосистема работала стабильно, чтобы не теряла миллиарды и миллиарды тугриков. В прошлом году страна потеряла 60 млрд. тугриков из-за того, что у нас нет регулировки. Только и всего.

Когда мы говорим о возобновляемых источниках энергии, многие спрашивают, зачем нам водная станция, не лучше ли использовать солнечную или ветряную станции. Но люди не имеют представления о том, что такое возобновляемый источник энергии. Если посмотреть карту направления ветров Монголии, то можно увидеть, что у нас много ветра, но там, где много ветра, не значит, что там может быть произведено много энергии. Потому что направление и сила монгольского ветра непостоянна, он кружится в вихре, а это очень плохо для производства ветряных станций. У нас не так, как в Голландии, Германии, где постоянны сила и направление ветра, которые дают постоянную энергию. Солнечная энергия она такова, что солнце есть — энергия есть, солнца нет — энергии нет.

Таким образом, производство монгольской электроэнергии — это сжигание угля. Мы должны держать слово, что хотя бы 25% электроэнергии Монголии должно производиться на возобновляемом источнике энергии. И потом, мы портим не только свой климат, но и глобальный климат. Поэтому эти электростанции несопоставимы между собой.

Люди, которые незнакомы с ситуацией Монголии, могут говорить о солнечной и ветряной станциях. Нам предлагают совместно построить различные электростанции, приносящие миллиардные прибыли. Я отвечаю тем, кто это предлагает, чтобы они приехали, ознакомились с ситуацией на месте, с различными данными, и после этого они будут говорить только о гидроэлектростанции. Всё это и есть суть потребления электроэнергии Монголии. Нам надо довести эту информацию до сведения русских, до их чиновников, которые принимают решения, что нам просто идти некуда. У нас нет другого пути, хоть держи нас за горло, мы должны это сделать.

Насчёт министра Донского, я точно знаю, что они начали трубить последние лет 5–6, что вот, мол, монголы начали проекты задумывать, чтобы Байкал уничтожить. И теперь получается так, что это недопонимание дошло до того, что начали останавливать все наши проекты, в том числе Шурэн. Влияние на Всемирный банк дошло до того, что заморозили финансирование Шурэнского проекта на реке Селенга. А сейчас очередь доходит до Эгийн гол.

Российские лоббисты дошли до китайцев и умудрились им вскружить голову, так что те начали задумываться и стали задавать нам вопросы. Хотя это чисто наши внутренние дела. Почему? Во-первых, Эгийн гол — это не юрисдикция трансграничных вод. Между Россией и Монголией есть 21 год опыта работы по Соглашению трансграничных вод. Под её юрисдикцию входит много рек, но только не Эгийн гол. На Селенге и Шурэне мы согласны, т. е. нам нужно чтобы мы говорили с россиянами, понимали друг друга и пошли бы дальше. Поэтому мы молча соглашаемся с этим. Но на счёт Эгийн гола, извините. Они снова начали говорить, опять же, неофициально, потому что до сих пор ни одно министерство Монголии официально не получило никаких писем, что Правительство РФ против того, чтобы Монголия построила гидроэлектростанцию на Эгийн голе. Все разговоры происходят между нашими руководителями в неофициальной обстановке. Когда монгольская сторона спрашивает о претензиях российской стороны, она молчит. По Соглашению по трансграничным водам входят лишь реки, бассейны рек.

Русские говорят о бассейне озера Байкал. Эта терминология используется только в исследованиях. Ни в России, ни в Монголии законодательно не закреплена терминология «бассейн озера». Поэтому на законных основаниях говорить о бассейне озера Байкал нельзя. А если даже и принимать эти высказывания, то получается, что почти 80% рек Монголии впадает в озеро Байкал и, соответственно, попадают под это понятие. Получается так, что монголы ничего не могут делать без разрешения байкальских активистов, сделать на своих реках нельзя абсолютно ничего. Поэтому мы объясняем, давайте говорить по сути и по закону. Но тогда они молчат. Что касается состояния Байкала — мы наблюдаем за озером последние два-три года.

Название Байкал — это монгольское слово «байгаль». Вокруг Байкала живут монголы, ведь буряты — это те же самые монголы. По нашим преданиям в «Сокровенном сказании монголов», монголы происходят с больших рек, а это и есть Байкал. Поэтому мы с душой будем защищать озеро Байкал. На счёт того, что из-за гидроэлектростанций будет загрязняться озеро Байкал — этого не будет.

У нас имеются все расчёты. Уровень воды Байкала зависит больше, во-первых, от Иркутской электростанции. Байкал, получается, исполняет роль искусственного озера, поэтому и было принято постановление Путина. Там указаны все нормы, утверждён уровень сохранения воды в озере. Что делается за последние 2,5 года? Правительство Медведева разрешило дважды превысить расходы положенного, т. е. больше 1200 куб. м/сек. При этом, конечно же, опускается уровень воды Байкала. 2 марта уровень воды в озере опустился на целых 17 см, т. е. мы каждый день наблюдаем за уровнем воды Байкала, больше чем кто-либо в России. Уровень воды озера опускается и, по прогнозам, если эта ситуация будет продолжаться, то в этом году отметка уже опуститься до 40 см ниже положенной нормы в 456 метров над уровнем моря. Приведу сравнение, весь Эгийн гол будет оказывать влияние на озеро Байкал лишь на 2 см. Были расчеты, что воды будут приходить, поступать нормально. Поступил заказ построить гидроэлектростанцию 4-ой степени. Но она не будет работать полностью, так как бассейн заполнен не полностью. В последние 4–5 лет по трансграничным соглашениям ученые с российской стороны предъявляют только одну претензию к монгольской стороне. Дескать через воды Селенги происходит загрязнение Байкала в связи с наличием:

— Золотодобывающих предприятий на притоках Селенги, в том числе в сомоне Ероо
— Из-за талых вод и наводнений на монгольской территории

— Напрашиваются элементарные вопросы, как это остановить?

— Надо построить на верхних течениях Байкала искусственные водоёмы, чтобы регулировать потоки. Это уже делается в Китае и в других странах. Это самый лучший менеджмент для Байкала. Русские учёные и иркутяне говорят об этом и советуют построить гидроэлектростанции на Селенге. Поэтому нам, монголам, надо построить как можно быстрее несколько таких водоёмов. Во время наводнения уровень воды Байкала увеличивается в 5–7 раз, а если построим водоёмы, приходящие воды с грязью будут регулироваться и загрязнения не произойдет. Например, много китайцев страдали от наводнений, был большой ущерб, многие погибли. Но они решили эту проблемы путем строительства 16 гидростанций на Хух-Мурун (Янцзы), регулирующих эти воды. Сейчас там не наблюдается ни наводнений, ни засух. Об этом не только я говорю, говорят российские учёные Сибирской Академии наук. Иркутяне тоже говорят, что именно на Селенге надо построить водорегулирующие водоёмы, то есть гидростанции. Никто не хочет слушать, и спрашивают откуда у министра Донского такое мнение, что постройка на Селенге гидростанции повредит Байкалу? Я так и не могу понять.

У меня просьба, ребята, вы дайте лицам, принимающим решение, немножко понять, разобраться. Сейчас я не могу ничего делать. У меня нет возможностей пойти к послу Азизову и объяснить это. Только один путь- это вы. Через вас только, через ваш сайт. Есть все расчеты французской компании. Она в мире третья. Всемирно признанная компания.

— А сейчас какие варианты финансирования проекта?

У меня есть друзья — россияне. Я их попросил переговорить с министром энергетики, и россияне уже начали понимать что к чему. Я предлагал построить Шурэнскую гидроэлектростанцию даже 50% на 50%. Я могу уговорить наших политиков, так как этой политикой сегодня я и занимаюсь. Мне все доверяют, Элбэгдорж, Энхболд и Сайханбилэг. Я могу уговорить всех монголов, чтобы мы вместе построили Шурэнскую станцию. Мы можем сохранить Байкал вместе. Эгийн гол по сравнению с Шурэн — маленький проект. Эгийн гол только одна пятая запасов воды. Орхон- это самый большой приток.

Нам нужны нормальные, друг друга понимающие переговоры. Некоторые даже без объяснения говорят, что плохо гидросооружения будут влиять на Байкал. Построение гидростанции — это же не нами придуманная, а в мире признанная политика регулирования и сохранения воды. Разве это плохо? Почему только в одной Германии — 20 000 больших и малых гидростанций. Если это нанесло бы ущерб природе, немцы уже давно остановили бы это всё. Несмотря на плохое финансовое состояние Монголии, я даже подготовил 500 млн. тугриков на исследование ущерба природе. Говорят, что Хубсугул и Байкал имеют подземные каналы связи. Эгийн гол же берёт начало из Хубсугула.

Если нам сделать нормальный цикл регулирования воды от Хубсугула через Эгийн гол, Селенгу, это будет необходимым ресурсом чистой воды не только Монголии, но и России. Потому что она уходит безвозвратно. Есть тут одна опасность, что Байкал теряет воды через глубинные трещины. Но Хубсугул же более неподвижный. Первые же годы мы будем собирать воды, а потом Байкал будет иметь нормальный приток. Это будет как запасной вариант Байкала. Необходимо иметь водные резервуары на верхних потоках для Байкала. Построение гидростанции на Селенге будет помогать Байкалу. Россияне боятся, что они не могут контролировать Монголию. Но вы абсолютно можете нас контролировать. Влияние России на нас в ближайшие 100–200 лет я думаю, не будет уменьшаться. Мы зависим от России во многом. Вам даже надо ругать нас, что мы не строим быстро гидростанции. Чтобы спасти Байкал, нам нужно больше верхних каскадов. Если мы запускаем воду, она приходит в Байкал, никуда не уйдёт, то есть это резерв. Очень хочется переговорить с людьми, кто предъявляет претензии. Очень прошу вас помочь мне. Ваши воды — это наши воды. Для меня самые близкие люди — россияне, поэтому говорю искренне.

«Монголия сейчас», апрель 2016 года