«Мы тут для мебели»: как работало самоуправление в Новосибирске в 1920-е

24 Июл 2016, 07:30

Исключив все «нетрудовые элементы», большевики в Новониколаевске получили по-настоящему «пролетарские» советы — «от станка» и «от сохи», большую часть — лишь с начальным образованием. Избирателей стали «приводить», а реальных полномочий депутаты не имели. Тайга.инфо рассказывает о горсовете 1920-х.

Накануне выборов в Госдуму и дополнительных компаний в заксобрание и горсовет Новосибирска Тайга.инфо публикует фрагмент исследования доктора исторических наук Сергея Папкова «Городское самоуправление Новониколаевска (Новосибирска) в 1920-е годы», опубликованного в электронном журнале «Сибирская Заимка». 

Печатный аналог: Папков С. А. Городское самоуправление Новониколаевска (Новосибирска) в 1920-е годы // Власть и общество в Сибири в XX веке. Сборник научных статей / Научный редактор В. И. Шишкин. Новосибирск: Параллель, Институт истории СО РАН. 2015. Выпуск 6. С. 133–153. PDF, 357 Кб. 

Опыт городского самоуправления 1920-х годов — выразительный пример своеобразных попыток внедрения в России «советского народовластия», под лозунгом которого коммунисты шли на завоевание политической власти в стране и монопольно правили в течение нескольких десятилетий. Этот опыт воплотил в себе многие свойства большевистского режима, его уникальную природу, заключающую в себе глубокое противоречие политических намерений и реальной практики, отчетливое расхождение партийных программ с действительностью, а отсюда — неизбежное появление «второй», параллельной реальности, которую коммунистам пришлось конструировать посредством пропаганды и внедрения в структуры государства различных декоративных учреждений.

Стремление большевиков создать в России справедливую социальную и политическую систему по принципу «для народа и через народ» выражалось прежде всего в намерении сформировать представительные (избранные самими трудящимися) органы публичной власти — советы, наделенные реальными полномочиями в деле государственного и местного управления. В городах страны учреждения такого типа воплощались в виде горсоветов, в сельской местности — сельсоветов. В отличие от прежних, «буржуазных», муниципалитетов новые органы самоуправления призваны были стать «подлинной народной демократией», важнейшим инструментом «диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства».

Строго говоря, ленинско-большевистский способ организации власти в России не допускал внедрения местного самоуправления в традиционном его смысле, так как оценивал его исключительно как «внеклассовый» («буржуазный») институт. Однако тот тип местных советов, который в конечном счете утвердился после революции, являлся все же типичным представительным учреждением с функциями для решения многих местных задач. И хотя реальная самодеятельность в нем допускалась в крайне малых объемах, практическая его работа и формирование легитимности, без которой большевики все же не могли обойтись, шли в том же направлении, что и у органов традиционного самоуправления.
Формирование городского совета в Новониколаевске происходило весной 1920 года в крайне неблагоприятных условиях для проведения вообще каких-либо политических кампаний или массовых избирательных процедур. В это время город — небольшой уездный центр Томской губернии с населением около 100 тыс. чел. (а вместе с перемещенными лицами — примерно 150 тыс.) переживал трагические последствия революции в России.

В результате боевых действий вдоль Транссибирской железной дороги и внезапного наплыва огромного потока людей город оказался в эпицентре драматических событий гражданской войны: войска Красной армии, беженцы, раненые обеих воюющих сторон, военнопленные заполняли улицы и общественные здания, создавая массу непредвиденных проблем. Жители города вместе с воинским гарнизоном и санитарной службой вели отчаянную борьбу с эпидемией тифа, собирали и обезвреживали тысячи трупов, заготавливали дрова для отопления домов, налаживали работу железной дороги и предприятий. Острейший кризис, сравнимый по своим масштабам с огромной катастрофой, охватил практически все стороны жизни Новониколаевска. Разрушенное или остановленное промышленное производство, всеобщий дефицит жилых и служебных помещений, нехватка товаров повседневного спроса, неразвитость городского коммунального хозяйства дополнялись повсеместной антисанитарией и распространением массовых заболеваний людей.

В такой обстановке в феврале 1920 года началась подготовка к выборам первого состава городского совета. Организацией кампании по выборам руководили высшие партийно-государственные органы Сибири — Сиббюро ЦК РКП(б), Сибревком, а также губернское бюро РКП(б). Они создавали избирательные комиссии, разрабатывали положения (инструкции) о выборах, готовили агитационные материалы, устанавливали сроки для проведения голосования.

Выборы в горсовет состоялись в апреле 1920-го. По своему смыслу они имели очень важное социально-политическое, пропагандистское и даже психологическое значение. Характер и легитимность власти большевиков впервые получали в городской среде народное одобрение и публичное оформление. Кроме того, эти выборы закладывали определенные стандарты для всего последующего цикла советских избирательных кампаний (продолжавшихся 17 лет) по формированию представительных органов власти. На основе впервые входивших в практику советских выборных процедур можно было отчетливо увидеть истинные намерения нового режима в сфере местного самоуправления.

Поскольку выборы готовились и проводились в условиях еще незавершенной гражданской войны, они имели множество социально-классовых ограничений. По существовавшему правилу, сохранявшемуся до принятия Конституции 1936 года, все потенциальные избиратели делились на две категории: «организованных» и «неорганизованных». К первой относилась та часть городского населения, которая объединялась общей работой на предприятии или в учреждении и входила в соответствующий профсоюз. Другую часть представляли разного рода кустари, ремесленники, служащие мелких контор, домохозяйки, пенсионеры и «лица свободных профессий», привлечь которых к выборам составляло значительную проблему для властей. В первые послереволюционные годы для «неорганизованных» избирателей не устраивалось специальных пунктов для голосования; им предоставлялась возможность «присоединяться к районам близлежащих предприятий и учреждений». Позднее для них стали выделять отдельные, самостоятельные участки.

Оба предложения были тут же одобрены поднятием рук. Все намеченные кандидаты прошли в состав горсовета, хотя некоторые из них получили по нескольку голосов «против»

Отражением идеологической непримиримости большевиков и их «классового подхода» являлась также процедура выдвижения кандидатов в депутаты. Эта, как и другие стадии выборов, оставалась исключительной прерогативой большевистских партийных ячеек и комитетов, поэтому отклонений от намеченного ими списка происходить не могло. Процесс регулировался следующим образом: за несколько дней до выборов, на профсоюзных собраниях руководители или члены партячейки зачитывали список предложенных кандидатов (они были составлены и утверждены в губкоме РКП(б)) и этим, как правило, знакомство избирателей с будущими депутатами заканчивалось. Затем назначались сами выборы. Они проводились на так называемых «выборных собраниях», где одновременно могли присутствовать от 300 до 600 чел., иногда даже до полутора тысяч и более. Голосовали открыто, простым поднятие рук (тайное голосование было введено лишь в 1937-м). До 1922 года, когда группы меньшевиков и эсеров еще сохраняли остатки легальности, специальной инструкцией оговаривалось, что «допускаются к голосованию списки кандидатов только тех категорий и групп, которые с подачей списка в избирательную комиссию объявляют свою политическую платформу». Ясно, что после 1918 г. открыто объявить о своей политической платформе могли лишь коммунисты. Их представители и были единственными кандидатами.

Кампания по выборам первого состава Новониколаевского горсовета в апреле 1920 года дает вполне определенное представление о процедуре выборов всей эпохи 1920-х годов. Благодаря сохранившимся протоколам избирательных комиссий можно детально восстановить характерные особенности процесса голосования этого периода и образования на его основе представительного учреждения в городе.

Вот один из ключевых эпизодов кампании на типичном участке №2 Закаменского района Новониколаевска 27 апреля 1920 года. Выборы здесь в виде «избирательного собрания» начались в пять часов вечера, в столовой на Базарной площади в присутствии 450 явившихся избирателей. Собрание открыл т. Петров. После нескольких вступительных фраз он предоставил слово докладчику Я. С. Гранову — одному из руководящих сотрудников местной губчека. В своем коротком выступлении Я.С. рассказал собравшимся «о выборах в совет, о значении РКП и советской власти», затем слово вновь взял председатель собрания Петров, чтобы перейти к процедуре выборов. Он зачитал список кандидатов в горсовет, выставленных от партии коммунистов (других списков никто не подавал), и предложил утвердить два следующих пункта: «1) Доклад т. Гранова принять к сведению» и «2) Проголосовать по порядку списка в горсовет товарищей» в количестве восьми человек. Оба предложения были тут же одобрены поднятием рук. В итоге все намеченные кандидаты прошли в состав горсовета, хотя некоторые из них получили по нескольку голосов «против».

После этого проголосовавшие горожане отправились по домам, а им на смену пришла вторая группа избирателей также численностью 450 чел. (согласно протоколу — «300 мужчин и 150 женщин»). Опять «докладчиком выступил т. Гранов, ознакомил присутствующих, как и в первой группе», и опять состоялось голосование по тем же восьми кандидатурам. Вновь все кандидаты были утверждены с небольшим числом поданных голосов «против».

Когда вторая группа завершила голосование, наступила очередь третьей («300 мужчин и 160 женщин»), а затем — четвертой (341 чел.). Восьмерка выдвинутых кандидатов в ходе этих собраний также получила необходимое число поднятых рук (за исключением нескольких «против»). После четвертого собрания работа избирательного участка №2 завершилась.
В этот же день и на следующий, 28 апреля, аналогичные выборные акции прошли на других участках. Схема их организации была совершенно идентичной выше описанной, но результат оказался еще более предсказуемым. Именно так проходило голосование на участке №4 в военном городке Новониколаевска. Выборы здесь начались в 11 утра, а избирателями были «служащие 11-го и 4-го госпиталей» — общей численностью 452 чел. (Вероятно, речь идет также о лечившихся в госпиталях красноармейцах). «Выслушав доклады т.т. Лузгина, Дубовского и председателя иностранной секции РКП т. Умляуфера», собрание постановило «голосовать только за список, предложенный РКП в члены Совета» (хотя другого и не было). Далее протокол сообщает: «Прошли т.т. Томилин и Кравченко, кандидатом к ним — т. Ворончихин. Не было ни одного из избирателей, не поднявшего руки за коммунистов. Пением Интернационала выборы закончились». В целом первой группе голосовавших удалось уложиться в срок около одного часа.

В 12 часов на участок №4 явилась новая порция избирателей из 11-го, 5-го и части 4-го и 13-го госпиталей, «которые не могли участвовать в назначенное для них время», общей численностью 447 чел. «Выслушав доклады т.т. Дубовского, Томилина и Умляуфера, постановили голосовать только за список РКП, как единственной стоящей на правильном пути к социализму. […] Коммунистам отдали свои голоса абсолютно все». Затем коллективно вновь пропели Интернационал и в час дня утренняя часть выборов закончилась.

После обеда, к двум часам пришла очередная группа из 12-го госпиталя, а также отставшие избиратели из 5-го и 11-го госпиталей, всего 405 чел. «Опять-таки абсолютно все голосовали за список коммунистов […]. Да если бы и был список какой-либо политической группировки, то вряд ли нашелся бы хоть один человек, который отдал бы свой голос последней», — резюмировали составители протокола.

Избирательные собрания исполняли роль заключительного формального акта в формировании городского представительного учреждения. Для просвещенных групп городского населения они могли бы показаться карикатурой или насмешкой над здравым смыслом. Но условия, созданные революцией и большевистской диктатурой, уже не допускали иного развития общественной жизни. Как разновидность «народного вече» или крестьянского общинного схода, исключающего при этом всякие элементы свободного выдвижения и конкурентной борьбы, собрания подобного рода, очевидно, соответствовали политическим реалиям периода гражданской войны, также как и общей культуре, мировоззрению и жизненному опыту основной части голосовавшего населения — городских низов того времени.

Выборы в апреле 1920 года определили состав Новониколаевского горсовета 1-го созыва (все — только члены РКП(б)). Для избранных депутатов начался период практической работы в совете. Свои основные функции они должны были исполнять через секции, поэтому организация секций стала главной задачей совета после его формирования. Однако собственных секций горсовет создавать не стал — депутаты были распределены на несколько групп и прикреплены к действовавшим в городе хозяйственным и снабженческим организациям — райсовнархозу, райтопу, единому рабочему кооперативу (ЕРКПО), райтекстилю, райкоже и информационно-инструкторскому подотделу райсовнархоза, в составе которых им и рекомендовалось образовать свои секции. Но вся программа оказалась проваленной: 60 членов горсовета не явились на первые организационные совещания, и секции создать не удалось. Их не смогли создать и в декабре 1920-го после повторных выборов. Деятельность горсовета 1-го и 2-го созывов, таким образом, фактически завершилась безрезультатно. В январе 1921 года, после очередных выборов, председатель горсовета П. К. Голиков отмечал, что состав прежнего совета «был неработоспособным», так как одна часть депутатов была занята на ответственных постах, а еще часть была отправлена по мобилизации на польский фронт.

Сначала выборы в горсовет проводились два раза в год — весной и осенью,- поэтому ротация депутатского состава оказалась слишком частой, фактически непрерывной. С 1921 года выборы стали организовывать раз в год, и стабильность в работе совета немного возросла.

В среднем численность «лишенцев» колебалась от 3–6 до 8–10% от числа лиц избирательного возраста, но иногда и выше — до 15–20%

Единой нормы представительства для избрания депутатов не существовало. Избирательный закон преследовал цель обеспечить формальное преимущество городского пролетариата за счет снижения представительства остальных социальных групп. Этот принцип реализовался таким образом, что «неорганизованные» избиратели имели право выбрать одного депутата от 300 чел., также как и «организованные», однако от лица последних дополнительно делегировалось еще несколько десятков представителей от общегородской профсоюзной конференции и ячеек РКП(б). Кроме того, для повышения доли женщин в составе депутатов к горсовету «прикреплялись» женские активистки. Женщин-делегаток выбирали на общих женских собраниях, организуемых губернским женотделом исполкома. Их численность достигала иногда более половины всего состава госсовета, но официального статуса депутатов они не имели. Так, например, на выборах в ноябре 1924 года обычным порядком (через общие и профсоюзные собрания) было избрано всего 185 членов горсовета и 63 кандидата, а затем к ним «прикрепили» еще 193-х «делегаток», избранных общим делегатским собранием.

«Классовая демократия» в формировании горсовета достигалась также путем лишения избирательных прав так называемых «нетрудовых элементов». Регулярно (до принятия Конституции 1936 года) из списков избирателей исключались шесть — восемь социальных групп населения в целях «ограждения советов от влияния на них чуждых элементов». Согласно Конституции РСФСР и специальных инструкций, права голоса были лишены:

• «прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;
• живущие на нетрудовой доход (проценты с капитала, доход с предприятий и имущества;
• торговцы и торговые посредники;
• служители религиозных культов;
• бывшие служащие и агенты полиции, особого корпуса жандармов и охранного отделения;
• осужденные за корыстные и порочащие преступления». 

К этому списку негласно добавлялись также «критикующие советскую власть», «участники антисоветских выступлений 1918 и 1920 годов», «спекулянты» и самогонщики.

В первый год существования советской власти в Сибири (1920) при выборах горсоветов дополнительно из списков голосующих исключались также все, кто на момент избирательной кампании не состоял в профсоюзе. Этой мерой, вводившейся специально для Сибири, пытались ограничить электоральное участие «нежелательных лиц» из числа беженцев, прибывших в города края с отступавшей армией Колчака и осевших затем в различных государственных и хозяйственных учреждениях. Таким образом, выборы 1920-го в формальном смысле существенно отличались от выборов последующих лет как по условиям проведения, так и по составу избранных представителей: до 1922 года в Новониколаевский горсовет беспартийные депутаты не допускались; их присутствие стало возможным лишь с изменением общего курса политики в стране (введением нэпа) и их представительство на фоне коммунистов и комсомольцев стало выражаться в соотношении примерно один к четырем.

Правила для отстранения «социально чуждых» от участия в голосовании постоянно изменялись. В одних случаях они смягчались, в других — вновь ужесточались. Так, при выборах 1925 года, когда потребовалось повысить активность избирателей, процент «лишенцев» был снижен, право участия в выборах, в частности, было предоставлено кустарям и мелким торговцам. Но через год появились новые ограничения. С 1927-го, в период очередного обострения ситуации в стране, лишение прав голоса вновь распространилось на всех «чуждых людей», включая тех, кто уже получил советскую реабилитацию и признавался лояльным новому режиму. В эту категорию зачислили бывших офицеров царской и Белой армий, бывших чиновников военного времени и административно ссыльных. Общие показатели лишения прав голоса по Новониколаевску (Новосибирску) достигали следующих значений: 1924 год — 10 632 чел., 1925 год — 1137 чел., 1926 год — 1133 чел., 1927 год — 3269 человек. В среднем численность «лишенцев» колебалась от 3–6 до 8–10% от числа лиц избирательного возраста, но иногда и выше — до 15–20%. Основную их часть (до 80% от общей массы не допущенных к голосованию) составляли «торговцы и посредники».
На протяжении всего периода 1920-х годов специфической проблемой для организаторов избирательных кампаний являлось привлечение горожан к голосованию. Значительная часть гражданского населения довольно быстро усвоила, что участие в выборах мало что означает в практическом смысле и поэтому относилась к избирательным собраниям с безразличием. Это обстоятельство однако не вызывало никаких последствий. Каков бы ни был процент голосующих, выборы в любом случае признавались состоявшимися и по их результатам каждый год формировался новый горсовет. Снижение гражданской активности происходило систематически. В партийно-советских кругах такое поведение не создавало поводов для озабоченности или какой-то другой подобной рефлексии — оно объяснялось обычно недостаточным политическим развитием населения и низким уровнем организации самой избирательной кампании, прежде всего пропагандистской работы.

В 1925 году абсентеизм населения, вероятно, достиг тех пределов, когда игнорировать его стало невозможно (по стране в выборах участвовало менее трети электората, в Новониколаевский горсовет — 27%), поэтому правительство признало провал очередной избирательной кампании. В большинстве регионов страны были назначены перевыборы в советы и одновременно введен общий порог явки на голосование: выборы любого уровня признавались теперь действительными, если в них участвовало не менее 35% избирателей.

Наибольшее внимание властей, безусловно, уделялось активности «организованных» избирателей. Эта группа составляла значительное большинство голосующих и, кроме того, ее электоральное поведение более всего поддавалось прямому регулированию властей. Оказать воздействие на работающих избирателей действительно было несложно. Как сообщают источники, обычные способы давления сводились к предупреждениям и угрозам со стороны партийных работников обсудить на общем собрании поведение неголосующих или исключить их из профсоюза, что означало одновременно лишить исключенного продовольственного пайка. Документы тех лет фиксируют также различные оттенки реакции «организованных» граждан на выборы и отчетливое понимание ими смысла своих избирательных прав и своей действительной роли в ходе «голосования». Характерные образцы подобного рода проявлялись в, частности, в избирательной кампании 1927 года, в ходе которой рабочие на выборных собраниях открыто заявляли: «Мы тут для мебели». Они возмущались тем, что «в горсовет избираются только угодные ячейке ВКП(б)» и что «выборы в горсовет прошли мошеннически».

Что касается «неорганизованных», то эта категория традиционно проявляла к выборам незначительный интерес. Чтобы привлечь дополнительные голоса домохозяек, кустарей, пенсионеров, работников кооперации и разного рода служащих, с 1922-го для них стали устраивать отдельные избирательные участки, именовавшиеся в то время «обывательскими». Но это практически не меняло общей картины явки на выборы. В 1927 году, например, на семи из девяти специально созданных участках для «неорганизованных» выборы не состоялись из-за неявки избирателей. Общие удовлетворительные результаты голосования по Новосибирску (51%) были получены (или выведены на бумаге) исключительно за счет активности «организованных».

Новониколаевский горсовет не имел ни средств, ни собственных органов управления, ничем не распоряжался, так как у города не было своего хозяйства и городского бюджета

Возникнув как некая народная инициатива, превращенная затем в революционный лозунг большевиков, советы с первых шагов заняли своеобразную нишу в системе государственного управления. Горсоветы стояли в том же ряду, что и остальные виды советских представительных учреждений. Они имели очень ограниченные права и обладали преимущественно декоративно-имитационными функциями власти. Процедуры их формирования, порядок проведения заседаний, принятия решений, кадровых перемещений были обставлены всевозможными ограничениями, фактически лишавшими их самостоятельности и инициативы. Особенно выразительно это проявлялось в практике первой половины 1920-х годов, когда опыт манипулирования советами еще только складывался.

Самая характерная черта деятельности горсоветов послереволюционных лет — почти полное отсутствие у них каких-либо прав и полномочий. Начиная свою деятельность, Новониколаевский горсовет не имел ни средств, ни собственных органов управления. Он ничем не распоряжался, так как у города не было своего хозяйства и городского бюджета. Городское имущество городу не принадлежало, а являлось частью имущества губернского исполкома или краевых учреждений. Структура и деятельность горсоветов целиком определялась вышестоящей исполнительной властью — отделом управления губисполкома. Согласно «Положения о советских губернских, уездных и заштатных городов и поселков городского типа» 1922 года, горсоветы не могли создавать свои исполкомы, они должны были «обслуживаться» губернскими и уездными исполкомами. Президиумы этих исполкомов являлись одновременно президиумами горсоветов, а председатель губисполкома был по совместительству и председателем горсовета.

По таким же стандартам формировался и депутатский корпус. Он включал в себя избранников двух категорий: собственно членов горсовета и кандидатов в члены. И те и другие выбирались единым порядком (сначала один от 300 чел., с 1925-го — один от 200 чел.), но статус их был различным. Кандидаты, в отличие от «действительных» членов, не обладали всей полнотой прав, у них был лишь совещательный голос, и смысл их пребывания в горсовете заключался в том, чтобы замещать выбывающих членов. По своему удельному весу кандидаты составляли 20–25% от всей численности депутатского корпуса. Общее же число избранников в горсовете постоянно изменялось: в 1922 — 274, 1923 — 222, 1925 — 248, 1926 — 387, 1927 — 474, 1930 — 417 чел.

Социальный состав депутатского корпуса горсоветов ярко воплощал в себе глубокие революционные перемены в России, благодаря которым на арену общественной жизни выдвинулись совершенно новые слои городского населения. Исключив из избирательного процесса все так называемые «нетрудовые элементы» (остатки среднего класса), большевики получили по-настоящему «пролетарские» советы. Новосибирский горсовет 1920-х годов был в полном смысле слова органом широкого народного представительства, сформированного с привлечением низших слоев населения.

Депутатские скамьи заполнили люди физического труда, представители рабочих профессий, обитатели городских лачуг и темных кварталов. Их персональные анкеты — убедительное свидетельство того, что революция привела в горсовет множество работников «от станка» и «сохи»: кузнецов, кочегаров, слесарей, чернорабочих, пекарей, домохозяек, рабочих паровозного депо, окрестных крестьян, безработных, колбасников, пекарей, плотников, каменщиков, стрелков из охраны, продавцов магазинов, ломовых извозчиков, конторщиков и т. п. Многим из них с большим трудом давалось даже заполнение личных анкет. Из 248 депутатов в 1925 году 78% имели лишь начальное образование (два — три класса), семь человек были вовсе неграмотны или малограмотны. Теперь именно им предстояло выражать интересы новосибирских избирателей, решать социальные и управленческие задачи городского масштаба.

Продолжение доступно по ссылке