«Вакуум вокруг Колчака»: как относились сибиряки к «белому» режиму

© «Наука из первых рук». Александр Колчак (в центре) в штабе Сибирской армии, 1919 год

1919 год имел решающее значение для исхода гражданской войны. В это время настроения населения и армии предопределили гибель антибольшевистского режима в Сибири. Рассказываем, как сказались на позициях адмирала Колчака «ужасающий» финансовый кризис и надвигающийся голод в городах, а также «беззаконие» в деревне и налеты карателей.

Тайга.инфо публикует фрагмент исследования кандидата исторических наук Андрея Мышанского, опубликованного в интернет-журнале «Сибирская заимка». Полная версия доступна по ссылке.

Печатный аналог: Мышанский А. А. Отношение населения Сибири к «белому» режиму в период колчаковщины. // Гражданская война на востоке России. Проблемы истории.: Бахрушинские чтения 2001 г.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина; Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2001. C. 109–136.

Борьба между большевиками и их противниками не сводилась лишь к вооруженному противоборству сторон. Гражданская война детерминировалась также социально-психологическим противоборством. В Сибири решающую роль в таком противоборстве играло отношение населения к антибольшевистскому режиму. Благоприятное или негативное отношение населения к власти обусловливало внутреннюю устойчивость антибольшевистских правительств: в период гражданской войны функционирование режима без поддержки со стороны массовых социальных групп было невозможно. В свою очередь, отношение населения к режиму могло служить также своеобразным индикатором эффективности проводившейся колчаковскими властями политики.

В начале ХХ века в Сибири сформировалась сложная социальная структура. Количественно здесь преобладало сельское население — крестьянство и казачество. Однако в политической и — в значительной мере — экономической жизни доминировали сибирские города, население которых составляли средние городские слои — обыватели, а также представители буржуазии и пролетариата. Ко времени революции и гражданской войны политическую ситуацию в обществе определяла еще одна социальная группа, появившаяся в ходе мировой войны, — армия.

Омск в годы Гражданской войны

Горожане

Большинство городского населения Сибири на протяжении первой половины 1919 г. было настроено консервативно. Со всей очевидностью это обнаружилось во время выборов в органы городского самоуправления: на выборах убедительную победу одержали представители домовладельцев. Вместе с тем, результаты выборов продемонстрировали нарастание равнодушия большинства обывателей к политической и общественной жизни, в том числе к исходу гражданской войны. Проявлялось это в повсеместном абсентеизме: в выборах приняло участие лишь 30% избирателей в Иркутске, 28% в Шадринске, 20% в Кургане.

Разочарованность и равнодушное отношение большинства городского населения Сибири к политической жизни и борьбе с большевиками не могли не настораживать органы колчаковской контрразведки. В апреле 1919 г. об этом неоднократно докладывала контрразведка штаба Верховного главнокомандующего. Между тем политическое руководство контрреволюции недооценивало серьезность происходивших изменений в массовом сознании. Лишь когда — после прекращения зимнего наступления, установления затишья в общественной жизни и неудачной денежной реформы — это проявилось в настроениях обывателей, многие государственные ведомства стали уделять данной проблеме значительно большее внимание.

Такие настроения в условиях победы или хотя бы устойчивой военно-политической ситуации, в стабильной государственной системе вряд ли представляли бы угрозу режиму. В случае же ухудшения военной обстановки поведение населения оказывалось непредсказуемым. Это означало потенциальную потерю правительством Колчака опоры среди единственной социальной группы — населения городов Сибири, постоянно поддерживавшей антибольшевистские режимы.

Серьезные поражения колчаковских армий на фронтах летом 1919 г., поток беженцев, захлестнувший сибирские города — в основном представителей интеллигенции и обывателей Урала, взорвали внешне спокойную жизнь городов Сибири. Особенно травмировало психику людей осознание полной незащищенности перед лицом стремительно приближавшейся войны. То расстояние, которое Российская армия адмирала Колчака преодолевала в течение декабря 1918 — июня 1919 гг., теперь оказалось потеряно в считанные дни. Катастрофа была неминуемой, разочарование правительственной властью — всеобщим.

Правительство, как стало очевидно, не было готово к такой реакции населения. Попытки скрыть или дезавуировать масштабы поражений окончательно подорвали доверие обывателей к институтам власти. Гнев населения вызывала «популярная» армейская практика, когда население сдаваемых территорий узнавало о предстоящей эвакуации за несколько часов до прихода красной армии. Результатом становились паника и бегство значительной части городского населения в Сибирь без средств и необходимых вещей.

«Рассказы беженцев и растерянность в действиях власти еще больше волнует население и подрывает в нем зыбкое доверие к правительству»

«Настроение населения в последние дни может быть охарактеризовано словами: паника и растерянность, — сообщала в начале августа 1919 г. сводка Осведомительного отдела штаба Верховного главнокомандующего. — Паника охватила не только прифронтовую полосу, но и глубокий тыл… Прибывающие с фронта беженцы рассказывают потрясающие подробности поголовного бегства населения из Перми, Екатеринбурга и других городов и сел».

«В Екатеринбурге и Перми, — докладывала другая армейская сводка, подготовленная для членов Совета министров в конце августа — начале сентября 1919 г., — военные власти до самого последнего времени скрывали от населения истину и не допускали эвакуацию правительственных учреждений. Благодаря этому неудачному приему все учреждения и все население в последний час в полном беспорядке бросилось на железнодорожные пути. В результате — всюду невообразимый хаос. Более двухсот эшелонов совершенно забили линию от Екатеринбурга до Куломзино, препятствуя и даже совершенно остановив продвижение резервов, грузов и предметов снаряжения для армии. Огромные толпы беженцев двигаются пешим порядком вместе с войсками».

Авторы сводок правильно оценивали опасность психологического воздействия поражений на фронтах на отношение населения Сибири колчаковским властям: «Эти рассказы [беженцев], а также ощущаемая обществом растерянность в действиях власти еще больше волнует население и подрывает в нем зыбкое доверие к Правительству. Общество больше не верит разговорам о стойкости фронта, о том, что Омск в безопасности, так как оно боится повторения истории Казани и Екатеринбурга».

Осенью 1919 г. ситуация на фронте стала главной детерминантой политических настроений основных социальных групп населения Сибири. Когда в сентябре 1919 г. положение на фронте несколько стабилизировалось, произошли изменения в отношении обывателей к колчаковскому правительству. В сводках появилась информация об «успокоении тыла». Но если и было возможным «преодоление паники», то общее недоверие к властям оставалось.

Такое отношение населения к режиму проявилось, в частности, в том, что значительная его часть поддержала требования эсеровской оппозиции о смене государственного строя. Летом — осенью 1919 г. городские думы и губернские земские собрания выступили с резкими демаршами против политики колчаковского правительства. Иркутское земство демонстративно приветствовало опального генерала Гайду — «молодого вождя славянства, освободителя Сибири». Одновременно впервые прозвучала идея заключения перемирия с большевиками.

«Настроение обывателя таково, что кто бы ни поднял восстание, оно будет иметь успех»

Как представляется, население городов ждало от правительства восстановления стабильности на фронте и в тылу. Начавшееся в сентябре 1919 г. контрнаступление антибольшевистских армий такой стабильности не гарантировало, поэтому известие о нем вызвало воодушевление лишь в среде обывателей-беженцев с территории Урала, тогда как многие сибирские газеты оценивали его как авантюру. Призванное успокоить тыл и воодушевить армию, это наступление не только не достигло своих целей, но и подорвало у обывателей тот небольшой кредит доверия к власти, которым она еще обладала.

Провал Тобольского наступления осенью 1919 г. вновь стал катализатором массового недовольства деятельностью правительства в массе городских обывателей Сибири. Известие о сдаче Омска в ноябре 1919 г. для большинства населения городов послужило доказательством неспособности режима найти выход из трудной ситуации. Неблагоприятная политическая обстановка усугублялась нараставшим экономическим кризисом. Согласно докладу товарища главноуправляющего делами Совета министров К. П. Харитонова в начале декабря 1919 г., рост недовольства населения городов режимом адмирала Колчака провоцировался «во-первых, ужасающим финансовым кризисом; во вторых, баснословной дороговизной; в-третьих, надвигающимся голодом в… городах Сибири; в-четвертых, плохим известием с фронта». Все это в совокупности обусловливало возникновение вакуума вокруг Российского правительства адмирала Колчака.

Немногочисленные до этого времени голоса в пользу заключения перемирия с красной армией стали приобретать массовую популярность. Антиправительственные настроения обывателей, которые были вызваны опасением наступления анархии, усталостью от войны и, как ни парадоксально, страхом перед большевиками, привели к популярности в городах лозунгов так называемой «третьей силы», представленной главным образом партией эсеров.

«Третья сила» обещала населению договориться с большевиками. «Пусть правительство и союзники уходят, мы договоримся с большевиками, они признают самоопределение отдельных областей и примирятся с созданием свободной социалистической Сибири», — говорили эсеровские ораторы на митинге в Красноярске в декабре 1919 г.

Такие настроения обывателей Сибири сделали возможным сначала мятеж генерала Зиневича в Красноярске, а затем и установление власти Политцентра в Иркутске. «Настроение… правительственных служащих паническое, настроение обывателя таково, что кто бы ни поднял восстание, оно будет иметь успех», — сообщал в докладе Совету министров управляющий Иркутской губ. П. Д. Яковлев в конце декабря 1919 г.

Таким образом, во второй половине 1919 г., в условиях тяжелых поражений колчаковских армий на фронтах население тыловых городов, призванное нести основное бремя гражданской войны, отказало Российскому правительству адмирала Колчака в своей поддержке. Вместе с тем, возврата большевиков обыватели тоже не желали. Реализацией этой неопределенной позиции городских обывателей стало выдвижение на политическую сцену Сибири «третьей силы», в которой преобладающее влияние имела партия эсеров. Но такая позиция без поддержки армии была обречена на поражение.

Адмирал Колчак на смотре чехословацких частей

Крестьяне

В первой половине 1919 г. наметился заметный рост антиправительственных настроений всех слоев крестьянства Сибири, спровоцированный проблемами, возникшими во взаимоотношениях колчаковских властей и сельского населения.

Самой существенной проблемой для крестьянства, да и всего сибирского общества первой половины 1919 г. была нехватка денежных знаков мелкого достоинства. Действительно, недостаток разменных средств приводил к застою в торговле и росту цен, что больно било по сельхозпроизводителям в условиях нараставшего товарного голода. Неспособность властей решить эту проблему, внедрение денежных суррогатов во многих районах Урала и Сибири, конфискационный характер денежной реформы весной 1919 г. приводили к падению авторитета правительства в среде сибирского крестьянства.

Другая насущная проблема сибирской деревни, возбуждавшая крестьянское население против контрреволюционной власти, — репрессии против самогоноварения. Агенты на местах сообщали, что «правительственные отряды, боровшиеся с самогоноварением, вызывали озлобленность крестьянства»Сибири.

Серьезной проблемой правительства оставалось взыскание податей, особенно земских платежей. Возмущал крестьянство и рост размера податей, вызванный инфляцией, а также практика сбора недоимок за 1917—1918 гг., что они считали «беззаконием».

Среди факторов — раздражителей крестьянства было и непродуманное решение правительства о сборе среди населения обмундирования для армии. Ни средствами, ни подготовленными кадрами для решения этой задачи правительство не располагало, но негативных последствий было больше чем достаточно. «Сколько правительство восстановило людей против себя отбиранием шинелей, а много ли отобрали? — Каких-нибудь 5–10%, а 90% опять же носят и хвастают, что не нужно поддаваться буржуям, они всех голыми оставят, — писал в адрес П. В. Вологодского один крестьянин Енисейской губ. — В конце концов, может получиться то же и с податями…» — заключал автор письма. Вышеперечисленные мероприятия колчаковского правительства явились, во-многом, причиной новых крестьянских антиправительственных выступлений в первой половине 1919 г.

«Правительственные войска энергично порют мирных жителей и расстреливают без суда и следствия»

Восстания дестабилизировали политическую обстановку в Сибири. При этом «агитацию» в пользу восставших зачастую проводили агенты правительства. Действия правительственных карательных отрядов вызывали недовольство местного населения. «Вообще правительственные войска до того действуют вяло [против повстанцев], что становится обидным, но зато они энергично порют мирных жителей и расстреливают без суда и следствия и даже обирают мирных жителей и лишь плодят большевиков; вообще весь край крайне недоволен правительственными отрядами… А когда налетит шайка, — убила, разграбила, — а от правительства нет никого, к чему же это поведет…» — жаловался в Омск в мае 1919 г. алтайский крестьянин.

Восстания провоцировали рост в крестьянстве антиправительственных настроений. Критическое отношение к колчаковскому правительству отмечалось и в донесениях агентов власти. В сводках штаба Верховного главнокомандующего, описывавших обстановку в стране, важное место уделялось анализу причин роста антиправительственных настроений крестьянства. Среди причин армейские аналитики называли «действия карательных отрядов», «расправы с невинными» и «отдельные распоряжения правительства», такие как «аннулирование керенок», «взыскание недоимок и вообще податей», а также мобилизации.

В первой половине 1919 г. обострились взаимоотношения казачьего и переселенческого крестьянского населения Сибири. Назревавшее в крестьянстве, главным образом среди крестьян-новоселов, недовольство привилегированным положением казачества, его обеспеченностью землей грозило расширением внутреннего фронта гражданской войны — между крестьянами и казаками. Сначала в резолюциях сельских сходов, а затем и в решениях руководства повстанческих групп появились требования «уравнять казаков с крестьянами».

В случае неисполнения этих требований повстанцы грозили «перерезать всех казаков и офицеров». Одновременно участились случаи погромов казачьих станиц. Эта практика, впрочем, не получила тогда массового распространения.

В первой половине 1919 г. изменилось отношение крестьянства и к большевизму. «Большевики меньше грабили», — утверждали многие крестьяне. К сообщениям о зверствах большевиков в Европейской России крестьяне относились с явным недоверием, крестьян-беженцев с Урала и Поволжья упрекали в неискренности или же пытались оправдывать репрессии большевиков.

Серьезные военные поражения колчаковских армий летом 1919 г. продемонстрировали слабость контрреволюционной власти. Именно слабость колчаковского режима, который не смог ни навести «порядка» в деревне, как его понимали крестьяне, ни защитить там своих сторонников, ни, наконец, одержать победу над своими идейными противниками на фронтах гражданской войны, привела к росту антиправительственных настроений в крестьянской среде. Усталость от войны также обусловила симпатии крестьянства к большевикам.

В период с сентября по декабрь 1919 г. недовольство охватило широкие слои крестьянства — как старожилов, так и переселенцев. Ю. В. Журов в монографии «Гражданская война в Сибирской деревне» даже делает вывод об образовании в конце 1919 — начале 1920 гг. «общекрестьянского антиколчаковского фронта». По-видимому, говорить о существовании «фронта» не стоит: несмотря на массовость крестьянских восстаний второй половины 1919 г. в них участвовало далеко не все крестьянство Сибири. Но неоспоримым представляется тот факт, что в целом критическое отношение к режиму Колчака охватило практически все слои крестьянского населения Сибири.

Новоселы в массе сочувствовали красным и пополняли контингент восставших. Крестьяне-старожилы были скорее «за себя»

Определенную специфику в этот период представляли собой настроения крестьянства в повстанческих районах Сибири. Так, в докладе разведывательного отделения Иркутского военного округа в конце ноября 1919 г. давался обзор политических настроений крестьянского населения Степно-Баджейского повстанческого района. Согласно этому докладу все население волостей, охваченных восстанием, как старожилы, так и переселенцы, было настроено резко антиправительственно.

По мере удаления от района восстания прослеживается разница в оценке политической ситуации крестьянами-старожилами и переселенцами. «Новоселы…в массе сочувствуют красным и пополняют контингент восставших, — сообщалось в докладе. — Население старожилов группируется главным образом в богатой Ирбейской волости; Ирбейская волость сорганизовала дружины и энергично борется с красными, не надеясь на помощь правительства».

Таким образом, если в очагах восстаний крестьяне-старожилы поддерживали повстанцев, то вне их они были скорее «за себя», пытаясь оградить свое хозяйство от гражданской войны, поборов и реквизиции обеих воевавших сторон. Генерал Сахаров, рассказывая о разговорах с крестьянами во время «ледяного похода» каппелевцев на восток, также приводил свидетельства о враждебном равнодушии крестьян-старожилов как к «белым», так и к «красным».

На особую устойчивость старожильского крестьянства против пропаганды повстанцев указывали и военные сводки. «Наиболее устойчивым элементом против большевистской пропаганды являются коренные сибиряки», докладывала сводка Главного Военного Цензурно-контрольного бюро штаба Верховного главнокомандующего.

Переселенческое население, напротив, во второй половине 1919 г. открыто поддерживало большевиков. В Семипалатинской области, где крестьяне-переселенцыпреобладали, а общественные отношения осложнялись земельными спорами с казачеством и коренным казахским населением, крестьяне поддерживали все выступления повстанцев и оказывали сначала им, а затем и регулярной красной армии всяческую помощь. «Все местное население, — вспоминал впоследствии очевидец, офицер Южной армии генерала А. И. Дутова, — оказывало самую широкую помощь и поддержку красным партизанским отрядам». О «большевистских настроениях» местного переселенческого крестьянства неоднократно докладывали в Омск управляющие Павлодарским, Усть-Каменогорским и Семипалатинским уездами Семипалатинской обл.

Кроме того, сибирское крестьянство во второй половине 1919 г. во многом было вынуждено помогать «красным» повстанцам. «Их больше боятся, а потому и служат им, а не нам», — объяснял причину такого поведения сибирского крестьянства в своем докладе начальник разведывательного отделения Иркутского военного округа.

Таким образом большинство крестьянства Сибири, — как старожилы, так и переселенцы — во второй половине 1919 г. было настроено антиправительственно. Однако если в районах крестьянских антиправительственных восстаний отношение старожилов и новоселов к колчаковским властям не различалось, то по мере удаления от них старожилы начинали относиться одинаково критически как к правительству Колчака, так и к повстанцам и советской власти. Но, перейдя в оппозицию к режиму Колчака, большинство крестьян объективно поддержали восстановление порядка, символом которого могла выступить в 1919 г. только советская власть.

Перейти к полной версии исследования