Конец либерализма

© Виктор Васенин/rg.ru.

​Девяностые научили нас, что ценности нельзя приносить в жертву идеологии и сиюминутной политической выгоде. Ни либералы, ни патриоты, ни коммунисты не хотели получить сегодняшнюю Россию. Мы должны восстанавливать государство исходя из здравого смысла и справедливости, а не идеологии. Руководитель аналитического отдела Тайги.инфо Алексей Мазур формулирует принципы «нового мышления» для сторонников либерализма.

Феномен современного российского либерализма не до конца осмыслен и осознан. Его сторонники, а их непропорционально много среди социально и политически активных граждан, в большинстве своем не могут и не пытаются осознать причины тупика, в котором оказалось демократическое движение. Но и противники либерализма не понимают, почему так много людей выбирают именно это идеологическое направление, приписывают им ненависть к России, работу на «внешнего врага» и чуждость народу.

Как человек, прошедший от крайних либеральных взглядов в конце 80-х до нынешних, которые я не готов оценить в рамках привычных идеологий, попытаюсь описать свое видение.

Государственная ложь

У российского либерализма образца 90-х было две «повивальных бабки» — ложь советской пропаганды и мировой триумф неолиберализма, пришедшийся как раз на момент развала СССР.

Любой советский человек жил сразу в двух измерениях. Первое — в СМИ. Там мы строили коммунизм, были самым передовым обществом в мире, а окружающие империалисты только и ждали случая, чтоб на нас напасть и раздавить. При этом капитализм, если верить советской пропаганде, находился в постоянном экономическом кризисе и был пожираем социальными язвами (кажется, ничего и не изменилось).

Второе измерение — реальная жизнь. Пустые полки в магазинах и постоянные очереди. В начале 80-х (еще при Брежневе) появились первые со времен «развитого социализма» талоны. Сначала они сделали продукты более доступными. Но потом и по талонам еды стало не хватать. Позднесоветское государство не смогло удержаться ни от печати лишних денег, ни от печати лишних талонов.

«Загнивающий запад» в ту пору был источником бытовых чудес — от джинсов до магнитофонов. Партийные же функционеры производили впечатление бездушных роботов, читающих ритуальные заклинания по бумажкам.

Советскому Союзу был нужен научно-технический прогресс, а потому была востребована научная интеллигенция. В технических вузах на занятиях, не связанных с марксизмом-ленинизмом, учили критическому мышлению и научному подходу. Если у тебя есть критическое мышление, трудно его включать на работе и выключать в момент просмотра программы «Время». Государственная ложь выпирала из телевизора. Советская пропаганда противоречила сама себе, как это всегда происходит с лжецами.

Это из тех времен фразы «Колебался вместе с линией партии» и «Линия партии прямая, каждая точка — точка перегиба» (математики поймут). Обывателю было все равно, для него информационная пропаганда была своего рода «шумовым фоном», а многочисленные массовые мероприятия (демонстрации, собрания) — обязаловкой и ритуалом. Неприятным, но терпимым.

Интеллигенция распадалась на две условные фракции — «конформисты» и «нонконформисты», между которыми, конечно, было множество промежуточных состояний. Позиция «конформистов» была такой: да, есть ложь и противоречия, но жизнь так устроена, и мы лжем, потому что «так надо» (а «конформисты» вступали в КПСС ради карьеры и выступали потом с трибуны), а так вообще-то мы правы, просто не все это понимают.

Это позиция тех «конформистов», у которых имелось представление о совести и приличии. Были и другие, отъявленные лжецы, подлецы и негодяи. Им во все времена находилось применение в государственном устройстве. И они не нуждались и не нуждаются в «моральном обосновании» своих действий.

Будучи противниками большевизма, многие политические лидеры российского либерализма оказались вполне себе большевиками в части политической культуры

«Нонконформисты» обнаруживали госложь, обсуждали ее на кухнях, вступали в споры с «убежденными коммунистами» (в которых последние проигрывали, так как эти споры базировались на логике и научном анализе). Самые последовательные из «нонконформистов» шли в диссиденты, но гораздо шире была позиция «неучастия». В этой среде вступать в КПСС считалось неприличным.

Интересно, что культура «неприятия» государства бытовала и в гуще народной. Широкое распространение «блатной» субкультуры (милиционеров «мусорами» не интеллигенты прозвали), ненависть к «стукачам». Народная традиция отгораживания себя от государства и от начальства, противопоставления себя им, восходит, наверно, еще к дореволюционной эпохе.

В результате государственная пропаганда добилась в интеллигентской среде прямо обратного эффекта. Все, что она говорила — априори считалось ложью. В том числе, про ужасы и несправедливость капитализма.

Российский либерализм, зародившийся в интеллигентской среде, стал своего рода «отражением» «реального социализма». Неэффективность советской экономики трактовалась как неэффективность государственного регулирования вообще. Необходимость социальных гарантий ставилась под сомнение, так как в советской практике они приводили к инфантилизму и иждивенчеству. Неприятие КПСС приводило к неприятию государственной машины в целом, во всех ее проявлениях. Этому способствовала не только «народная традиция», но и большевистская политическая культура, для которой характерен максимализм, бескомпромиссность и желание уничтожить политического соперника, а не договориться с ним.

Будучи идеологическими противниками большевизма, многие политические лидеры российского либерализма оказались вполне себе большевиками в части политической культуры.

Я и сам таким был.

Триумф неолиберализма

Второй «повивальной бабкой» российского либерализма стал триумф неолиберализма на Западе. «Властителями дум» конца 80-х стали Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, они снижали налоги и сокращали социальные расходы. В 1987 году советская интеллигенция (ее «нонконформистская» часть) аплодировала Тэтчер, когда она в интервью советскому телевидению сняла крупную стружку с профессиональных советских пропагандистов.

Сегодня, оглядываясь назад, мы понимаем, что триумф неолиберализма был не «концом истории», а некой флуктуацией, кратковременным отклонением. Неолиберализм привлекал своей логической завершенностью, четкостью принципов. Казалось, он давал ответы на все вопросы. А Рэйган и Тэтчер продемонстрировали экономическую и политическую эффективность. Российским либералам казалось, что рецепт прост — нужно лишь сделать «как у них».

Железной рукой к счастью

Но кроме Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер в либеральном пантеоне конца 80-х — начала 90-х появился еще один персонаж, который вообще-то никакого отношения к демократии не имел. Аугусто Пиночет проводил либеральные реформы в экономике Чили. Идея, что Россию можно загнать к счастью твердой рукой была далеко не нова, но для людей, работавших в редакции журнала «Коммунист», счастье теперь имело либеральную окраску.

Тогда появилось странное расслоение российских либералов на «демократов» и сторонников «твердой руки». Идеологи «российского либерализма» в лице «команды Гайдара» в конце 80-х — начале 90-х были настроены против «леваков». Но понимали, что большая часть населения СССР идей полной рыночной свободы и отказа от большинства социальных гарантий не примет. Желание иметь «свободную экономику» с минимумом регулирования и социальных расходов вступало в прямое противоречие с желанием принимать решения согласно воле большинства. Мы знаем, как эти противоречия «разрешились» в ходе реформ 90-х и противостояния президента Ельцина с Верховным Советом.

Большинство людей, именовавших себя в ту пору демократами и либералами, в критические моменты поддерживало Ельцина (который декларировал демократические лозунги) и «либеральные реформы» Гайдара и Чубайса. Общность декларируемых ценностей и жгучая нелюбовь к коммунистам заставляли закрывать глаза на несоответствие методов тем самым ценностям.

Собственно, потому слова «демократия» и «либерализм» сегодня в России дискредитированы (хотя демократические и либеральные идеи во многом восприняты). Те либералы, которые сохранились в системе власти (их называют системными), в основном именно из числа антидемократов.

Немного личного

В 2004 году у меня случился персональный кризис. Я осознал, что в существующей политической реальности невозможно быть политтехнологом (в которого я к тому времени превратился) и сохранять самоуважение. Нужно было либо менять свои представления о том, что хорошо, а что — плохо, либо менять профессию. Большинство людей идут по первому пути. Не могу сказать, что совсем не пытался, но сработал рвотный рефлекс. Отвечая на вопрос «как жить дальше, если ты ничего больше не умеешь», поневоле пришлось отвечать и на другой — «как мы докатились до жизни такой».

Тогда я написал книгу (эссе) «Россия: потерянная честь», в которой пересмотрел свои взгляды и на либерализм и на идею демократии (можно почитать тут). В свое оправдание могу сказать, что на тот момент ни малейшего оптимизма по поводу действенности демократических институтов в России у меня не было. И как показали последующие события, этот пессимизм был оправдан.

Последующие события вновь сделали меня демократом, но уже по вполне прагматичным соображениям — находясь в самом низу политической пирамиды, только при демократии я (как и большинство граждан) могу надеяться на то, что мое мнение кто-то будет учитывать.

Но вот тогда, в 2004-м, вступая в дискуссии со своими коллегами и еще недавно — единомышленниками, я обнаружил поразительную вещь. Несмотря на явный коллапс идей либерализма и демократии в России нулевых, большинство либералов и демократов отказывались хоть как-то рефлексировать по этому поводу. Все было правильно, а проблемы лишь в том, что нас не пускают в телевизор. А так бы мы все объяснили бы, народ бы все понял и опять пошел бы за нами. И даже до сих пор — причины возникновения путинской системы в личных качествах Путина. Ельцин был демократ, при нем была демократия, Путин — автократ, при нем автократия. Все очень просто.

Умнейшие люди с несколькими высшими образованиями, интеллигенты во многих поколениях вели (и ведут) себя как члены какой-то секты, отказываясь принимать реальность. Либеральная теория почему-то не сработала в России, рынок уже 25 лет не может расставить все по местам, а избиратель голосует вопреки своим интересам. Но российские либералы выходят к избирателю ровно с теми же лозунгами, что и четверть века назад. Они уверены, что причины неудачи — только лишь в доступе к телевизору и нечестности подсчета голосов.

Немного теории

Не буду претендовать на роль знатока теории либерализма — в конце концов, мы в России имеем дело с его весьма упрощенным вариантом. Отмечу лишь, что либерализм как идеология появился в XIX веке. Как и другие идеологии (социализм и национализм в разных формах), он был реакцией на вполне конкретную политическую ситуацию в странах Европы — издержки феодализма при бурно развивающейся капиталистической экономике.

Неолиберализм 80-х годов XX века был реакцией на издержки социалистического подхода в части западных стран. Как писали про Маргарет Тетчер, она взяла на вооружение старый добрый либерализм, и он сработал. Источник не помню, цитирую по памяти.

Где-то он сработал (США и Великобритания). Но где-то привел к катастрофическим последствиям (Россия и Аргентина). И даже в Англии попытка Тэтчер применить догматичный либеральный подход к городскому транспорту в Лондоне привел к коллапсу. А английское общество осталось глубоко расколото в вопросах отношения к реформам премьер-министра и оценки ее личности.

Идеологи экономических реформ в России начала 90-х исходили из постулатов «главное создать свободный рынок, а он все расставит по местам», «лучше бандитский капитализм, чем коммунизм», «нужно предложить номенклатуре собственность в обмен на власть», «нужно сделать реформы необратимыми».

Не учли самую малость — либеральная теория вообще не задается вопросом «почему в стране соблюдаются законы» и «почему частная собственность обладает неприкосновенностью». Ведь она возникла в странах, где соблюдение закона и неприкосновенность частной собственности казались аксиомой. Либеральная теория не рассматривает вопрос, как функционируют рынок и демократия в условиях отсутствия закона.

Эксперимент показал, что плохо. Рынок в коррумпированной системе не спешит расставлять все по местам. А вопиющее отступление от справедливости в момент проведения реформ до сих пор висит над ними дамокловым мечом.

И демократия в России не заработала в полной мере. Победа «демократа» Ельцина в 1996 году с помощью купленных СМИ, артистов и, возможно, фальсификаций, заложила основы «управляемой демократии» будущего. Только «демократов» среди победителей стало все меньше и меньше.

Ни в какой общественной теории не бывает аксиом. Принципы, лозунги и идеологические штампы всегда имеют ограниченную зону применения. В новых условиях — а современная Россия, конечно, не находится в классической ситуации — к любой теории нужно подходить со здоровым скептицизмом.

Ценности важнее идеологии

Опыт 90-х годов состоит в том, что нельзя ценности приносить в жертву идеологии. Демократы 90-х поддержали антидемократические начинания Ельцина. «Демократ» сохранил власть, поправ демократические ценности.

Среди либеральных ценностей — личная свобода человека, пока она не нарушает свободу другого человека. Но разве бандитский капитализм не нарушает свободу другого человека? А другая либеральная ценность —неприкосновенность частной собственности, разве может сохраниться в бандитском капитализме?

Есть еще одна, ключевая для русского сознания, ценность — справедливость. Почему-то российский либерализм противопоставил свободу и справедливость. Мол, мы за свободу, но не за справедливость, потому что справедливость — это уравниловка и неэффективность. После чего 5%, собственно, и стали электоральным потолком для российских либеральных партий.

Но сегодня многие либералы в своей реальной общественной и политической жизни, как раз отстаивают идеалы справедливости, не слишком задумываясь над этим. Борьба за привлечение к ответственности гаишника, сбившего молодую девушку, право молодых семей на детские сады, волонтерство в больницах и детских домах, даже вышедшая в мейнстрим борьба с коррупцией — среди активистов этих движений очень много, если не большинство, представителей либеральных взглядов. Хотя речь идет о сострадании, справедливости и солидарности, а вовсе не о свободе и праве частной собственности.

Противопоставление свободы и справедливости является ложным. А урок 90-х состоит в том, что нельзя приносить ценности в жертву идеологии и сиюминутной политической выгоде.

Один из кандидатов в президенты Франции Эммануэль Макрон отказался идентифицировать себя в прежней политической системе координат «левый-правый», заявив что это шкала стала рудиментом.

Пожалуй, соглашусь с ним. Жизнь в XXI веке стала слишком сложной, чтобы укладываться в простые идеологические схемы века XIX.

Что взамен?

Давайте откроем глаза и посмотрим на реальность. Ни один из многочисленных «измов», боровшихся в России в начале 90-х не был реализован. Ни либералы, ни патриоты, ни коммунисты не хотели получить такую Россию, какой мы ее видим сегодня.

Мы видели, что жулики, проходимцы и приспособленцы прекрасно уживались и договаривались друг с другом в те самые 90-е, а порядочные люди были разобщены своими идеологиями.

Мы видим, что множество проблем, стоящих перед Россией не относятся к области идеологии. Разве есть идеология, которая выступает за коррупцию? Или тех, кто хотят, чтобы в городе были чистые тротуары, можно отнести к либералам, коммунистам или националистам?

Пенсионная реформа, школьное образование и поддержка семьи — это социальные проблемы и можно было бы объявить участие государства в их решении «социализмом». Но если мы скажем по-другому — старики должны жить достойно, а дети быть сыты, одеты и получать хорошее образование, хоть один либерал или патриот выскажется против?

Ведущей силой является либо солидарность и жажда справедливости (левые ценности), либо любовь к Родине, ее народу и культуре (патриотизм). И практически любой либерал найдет в себе частички и того, и другого

Сегодня мы стоим перед задачей восстановления государства в России. Или, если хотите — повышения его эффективности. Законы должны соблюдаться, принятые решения — реализовываться, жизнь и права человека должны быть защищены, а молодежь — видеть перспективу. Нынешняя система справляется с этими задачами на тройку с минусом. Мы можем сохранять ее как «зонтик», под которым строить уже что-то прочное и долговечное. Но понятно, что нынешняя система не имеет перспектив развития. Она не может ничего развивать и выращивать, потому что заточена на удержание и дележ имеющегося. Такова природа неофеодализма и экономики ренты.

Задача построения эффективного государства не относится к области «измов». Они все исходят из того, что такое государство уже есть, и нужно лишь ему определить приоритеты. В истории попытка реализации того или иного «изма» на руинах предыдущего государства приводила либо к диктатуре, либо к установлению олигархии.

Людям, относящим себя к либералам (надеюсь, они в основном будут читателями этой статьи) нужно ответить на вопрос — какая сила должна следить за чиновниками, чтобы они служили обществу, а не своим корыстным интересам? Российский либерализм не дает ответа, отделываясь общими словами о гражданском обществе. Но если стремление к выгоде похвально и ведет к общему благу, то что должно удерживать чиновника от взятки, а гражданского активиста — заставлять тратить свое время на общественную деятельность, если можно взять и уехать в другую страну, где все хорошо?

И тут мы выясняем, что такой силой является либо солидарность и жажда справедливости (по сути, левые ценности), либо любовь к Родине, ее народу и культуре (патриотизм). И практически любой либерал найдет в себе частички и того, и другого.

Некоторые выводы из провала 90-х

Ценности важнее идеологии.

Мы выступаем за свободу, права человека и демократию, потому что хотим, чтобы государство учитывало уважало наши права и учитывало наше мнение. А не потому что мы либералы или демократы. Человеческое достоинство должно уважаться с детства.

Свобода не противоречит справедливости. Честное вознаграждение за честный труд — это справедливо. Наказание за преступление невзирая на ранг, чин и богатство — это справедливо.

Солидарность и сочувствие присущи нам не потому, что мы «левые» или «правые», а потому что мы — люди. Никто не должен быть брошен в беде. Дети не должны отвечать за грехи родителей, или за их неумение устроить свою жизнь и найти детям хорошего врача или учителя.

Обрушение государства недопустимо. Прежде чем отказываться от неэффективной, но худо-бедно работающей системы, сначала нужно вырастить что-то более эффективное.

Проблемы должны решаться с помощью здравого смысла и научного анализа, а не по идеологическим клише. Прежде, чем ставить эксперимент по всей стране, нужно попробовать в отдельном городе или регионе.

Личные качества важнее идеологических убеждений. Честные люди должны сотрудничать, несмотря на идеологические разногласия. Подлец-единомышленник хуже идеологического врага.

Излишняя требовательность к другим — вредит делу. Предъявляйте моральные требования в первую очередь к себе. Будь вы тысячу раз правы, вы не получите сторонников упреками.

Алексей Мазур