«Мы — не мясо»: секс-работницы в Сибири борются за свои права оставаться людьми

© Александра Соловьева

Секс-работниц обвиняют в распространении венерических болезней и ВИЧ, но секс без презерватива требуют чаще всего клиенты. «Девочек с дороги», из массажных салонов, индивидуалок безнаказанно бьют и унижают, а полиция не вступается за них, вымогая деньги. Как женщины попадают в секс-бизнес, почему не могут выйти из него и зачем объединяются в профсоюз, разбиралась Тайга.инфо.

Секс-работница в чужом городе

Ранним весенним утром Аня переминается по снегу с ноги на ногу, стоя на дне карьера. Всю дорогу она хныкала, потом как будто бы успокоилась, а когда сутенер открыл дверь и стал вытаскивать ее из машины, разрыдалась снова.

— Раздевайся полностью, я тебе покажу, как со шлюхами с дороги поступают, — кричит сутенер.
— Делайте со мной, что хотите, только дайте в машину сесть — холодно, — плачет Аня.
— Раздевайся, я тебе говорю.
— Вы же знаете, что я дурочка, не трогайте меня, пожалуйста!

Так они препираются минут двадцать, потом Аню впускают обратно в тачку, и всю дорогу до города она молчит, но, отогревшись, снова начинает огрызаться: «Я вам столько денег зарабатываю, а вы меня не цените. Я вообще не проститутка!» Снова получает по лицу, опять плачет, что у нее украли цепочку («мама убьет»), пока сутенер не рявкает: «Всё, пошла на*** из машины». Аня выходит и бормочет вслед сутенеру, что засудит его — Аня учится на юриста. Правда, на пары ходит редко, хотя мама за нее платит.

Вся поездка в карьер была постановочной воспитательной инсценировкой: сутенер не собирался убивать или бросать Аню в карьере — он хотел приемлемым для себя способом показать Ане, что не нужно косячить.

«Что такое косяк? Аня — немножко наркоманка. Она красивая, но употребляет. Не знаю, курит или нюхает, я не вникаю, потому что категорически против — моя родная мать умерла от наркомании и алкоголизма. Так вот Анька накосячила: на дороге ко мне подъехал парень-травокур, сказал, что с ним надо покурить и отдохнуть. Я не употребляю, поэтому позвала ему Аню. У нее был выбор, поехать за полторашку-двушку в сауну с постоянником, который ее иногда продлевает, или покурить. Она выбрала покурить, да еще продлилась за 300 рублей на полчаса. Потом ехала еще полтора часа оттуда, вернулась невменяемая, назалупалась на сутенера, получила по макушке», —объясняет коллега Ани Ника.

Нике 30 лет, она секс-работница из Красноярска и стоит на дороге. Ника приехала в Красноярск пару лет назад из другого города, где работала в той же сфере, но водителем, а, оказавшись на новом месте без денег, жилья и документов, решила устроиться проституткой в первую же контору, куда дозвонилась. На автовокзале Нику никто не встретил, по указанным телефонам не отвечали, пришлось договариваться с другими людьми. Приехавший за Никой Жора заселил ее в съемную квартиру.

«Господи, там такой сифак был. Я, конечно, не из самых чистоплотных людей мира, но порядок люблю, а там был просто ******, — морщится Ника. — За то, что я жила там, я платила 800 рублей в сутки. Если я не зарабатывала, то уходила в минус. В принципе, с работой было нормально. У меня туфли были, высокие, красные, платье красивое, меня брали. Ремонт начала делать, выбросила диваны-клоповники. До меня там жили две девочки с мужиками-иждивенцами. Плитка двухкомфорочная была вот с таким слоем жира, на ней шерсть и на посуде тоже. Хорошо, что у меня своя была, потому что я люблю готовить».

Работала Ника и другие девочки на двух минивэнах, «в каждом по 10–15 телок, либо наркоманки по вене, либо алкашки»: «Бабушке Лене лет 60 было. Выходила на бутылочку себе заработать. Она никакашка, конечно, но ее брали иногда. Ценник у всех был 1,5–2 тысячи за час. У сутенера было двое апартаментов, штук десять телефонов, и он сам на них отвечал».

Долго Ника у Жоры не проработала — он не мог гарантировать ей безопасность, за которую она отдавала ему 50% гонорара с каждого клиента. Когда один из них, приличный с виду мужик, ни с того, ни с сего ударил Нику и оттаскал за волосы, никто не приехал ее выручить или подменить, хотя девушка сразу потребовала отменить заказ и вернуть буйному клиенту деньги. Ника около часа выслушивала, что она «шлюха и мясо». «У меня истерика, потому что какое-то чмо что-то про меня говорит, — вспоминает она. — Через 40 минут звонит водитель: „Продлеваться будешь?“ — „Вы чо там все, ох***и? А если бы он меня 40 минут убивал?“»

А потом Ника забеременела. Без паспорта и полиса она не могла встать на учет в женскую консультацию, а без денег не могла ни сделать аборт, ни заплатить за ведение беременности в частной клинике. Попрощавшись с сутенером Жорой, Ника на пару с другой девушкой пробовала снимать квартиру и работать, но вкладываться в съем ей было нечем — клиентов почти не было (они отказывались, когда замечали живот: «Я не извращенец!»). Пришлось снова искать сутенера.

«Я нашла объявление в интернете у Вовы. Это был самый лучший сутенер! Приехала к нему на собеседование, он мне сам такси оплатил, накормил. И смотрел на меня так влюбленно, меня это аж засмущало как женщину, хоть я и проститутка. То есть секс-работница! — оговаривается Ника. — Разговаривали часов пять, я ему все рассказала про себя. Вова забрал меня в „массажку“ — там был рай для проституток».

Когда крепкие ребята пришли отжимать массажный салон, хозяин не ответил на звонки испуганных сотрудниц, которых били, насиловали и выгоняли на холод

«Массажка», то есть массажный салон оказался салоном для секса за 5 тысяч в час. Ника не пользовалась большим спросом и здесь, но теперь у нее была крыша над головой и работа: она отвечала на звонки, выполняла функции администратора и готовила девочкам еду.

«Я проводила собрания массажисток, обучала их делать боди-массаж на реальном мужчине, показывала им, что такое член, как делать лингам-массаж. Как это выглядит? Ты голая, он голый, вокруг тебя сидят десять телок и записывают на бумажках. Тренажерный *** тоже надо было искать мне», — смеется Ника.

Когда пришло время рожать, Ника договорилась со знакомой, дала взятку врачам и пришла в роддом по чужим документам. «Дочка прям отталкивалась, будто говорила: „Выпусти меня“, — вспоминает роды девушка. — Эта знакомая ее себе и забрала, она хорошая мать и человек, мы общаемся, все нормально у них».

Вскоре Вова «массажку» продал. Новому хозяину было совершенно плевать, что там происходило, и когда крепкие ребята пришли ее отжимать, то он даже не ответил на звонки испуганных сотрудниц, которых били, насиловали и выгоняли на холод в одном белье. Парни ясно дали понять, что работать в этом салоне не под их руководством девочки больше не будут, для убедительности швырнув в Нику бутылкой. «Я тоже кидалась в них кастрюлями: „Вы нас-то вы чего трогаете, что мы вам сделали? Дайте нам собраться и уйти“», — вспоминает Ника.

Полицию на этот замес они не вызывали, хоть и храбрились, что вызовут — на самом деле, все боятся административных протоколов за занятие проституцией. Поэтому какое бы насилие в отношении секс-работниц ни проявляли клиенты или сутенеры, девочки обычно терпят это молча и заявление не пишут — себе дороже.

Ника утверждает, что сама никогда не попадала под административный штраф по статье КоАП 6.11, да и били ее нечасто. Но в ее работе есть и другие риски. Взять хотя бы клиентов, которые не хотят и слышать о презервативе, когда дело доходит до секса, хотя уговор на него был.

«Секс без презерватива просят очень часто, особенно на дороге. Я всегда говорю: „А ты сам-то не боишься?“ — „Нет, мне не страшно, я по тебе вижу, что ты здоровая“. Я отвечаю: „Блин, у меня вчера рвалась резинка“. Но им пофиг, — говорит Ника. — Есть нехорошая поза, когда мужик сзади. Они так — чпок — и лопают пимпочку на конце презерватива. Иногда этот шлепок слышно, иногда нет. Чувак, если тебе меня не жалко, хоть себя пожалей. Да и я не хочу чем-то заболеть. Я хожу к платному гинекологу, но не говорю ей, что секс-работница. Если рвется резинка, пью экстренную контрацепцию и иду к врачу. После минета мирамистином прополаскиваю рот».

Бухать и употреблять на работе не надо, уверена Ника — нетрезвая секс-работница подвергает себя еще большему риску. Хотя и трезвым достается от клиентов немало.

«Однажды взял меня какой-то полублатной, доплатил за минет без резинки. Я ему сосу, а он кайфует. Ему плевать на ограничение по времени — 20–30 минут на одно окончание — он не кончает специально. Мне звонит водитель, что время закончилось, я клиента предупреждаю, а он отвечает: „Ты будешь ночь у меня сосать, потому что я так хочу“, — пересказывает Ника. — Мне опять звонит водитель, я отвечаю: „Молодой человек хочет, чтобы я сосала за тысячу всю ночь“. Говорю спокойно, потому что мне страшно».

Другой клиент увлекся так, что девушка «месяц был нетрудоспособна, на уколах и свечках», а больничные в этом бизнесе никому не оплачивают.

«Я, на самом деле, не хочу этим заниматься, — признается Ника. — У меня сердечная недостаточность, недавно практически инфаркт случился. Перенервничала, потому что омоновцы с облавой ездили, а мы почему-то с точки не уезжали. Я не хочу никому объяснять, какая я хорошая или х****я. Плюс за мной сейчас ухаживает мужчина вполне серьезно, скромный парень, который мало говорит и много делает. Постоянно меня везде водит, время мне уделяет, помогает. Почему я думаю, что это серьезно? Потому что он допускает меня в свое личное пространство. Я была у него дома, на даче. Правда, в постели я его, конечно, съедаю, но это ничего».

Ника планирует купить швейную машинку и обшивать знакомых, или стать косметологом. Но пока этого не случилось, даже месячные — не повод не работать, деньги-то нужны: «Вставляю тампон — и работаю».

Секс-работница в правозащите

Ирине за 40, секс-работой она занялась в 2010 году, и в последние пару лет представляет движение «Серебряная роза» в Сибири. «Серебряная роза» — своего рода профсоюз, организация, которая стремится настроить общество на гуманное отношение к секс-работникам. Членство в «Розе» скорее ментальное, но самые активные ее представители выступают с докладами на уровне ООН. В российских городах, где действуют программы Глобального фонда по профилактике ВИЧ или иные проекты, направленные на секс-работниц, активисты «Серебряной розы» помогают проводить семинары по защите прав и вопросам здоровья для девочек с дороги и из массажных салонов, если есть ресурсы, консультируют их в общении с полицией и судьями, ну, и участвуют в раздаче презервативов, чтобы снизить производственный вред.

Когда Ирина, вынужденная уволиться с работы, попыталась найти новую, то столкнулась с тем, что самой содержать себя и ребенка на мизерную зарплату в маленьком сибирском городке оказалось практически невозможно. С мужем она развелась и параллельно подработкам встречалась с мужчинами, с которыми знакомилась в интернете. Отношения Ирине были не нужны, а общения, секса и мужского внимания хотелось. Любовники, как правило, оплачивали походы в ресторан и такси, но Ирина старалась успеть на последний автобус, чтобы не тратить деньги на такси и купить что-нибудь себе или ребенку.

«Я четко решила заняться секс-бизнесом после одного случая. Однажды встретилась с очень интересным интеллигентным мужчиной, мы прекрасно провели время и поехали к нему домой. Это была офигенная квартира, на столе — бельгийский шоколад, настоящая черная икра, я уже забыла, когда ее видела. Но вместо секса он два часа мне рассказывал про свою несчастную жизнь. После бутылки текилы любовник из него был никакой, — с разочарованием вспоминает она. — С таксистом он сразу рассчитался сам и всю эту красивую дорогую еду собрал мне с собой. Ну да, икру я вряд ли ребенку куплю, но мне нужны были деньги: набойки сделать, ребенку за обеды заплатить. А чего я, собственно, мнусь, подумала я, можно же сразу указать на сайте знакомств, что я рассматриваю секс за деньги. И так и сделала. И многие так начинали».

С откровенной угрозой жизни Ирина за время секс-карьеры не сталкивалась — сложные ситуации бывали, но она выкручивалась. Но рассказы ее коллег удручают: «Они настолько забиты, настолько привыкли, что их можно бить и унижать. Мне бы прилетело хоть раз от клиента, я бы…. Меня бил муж, я знаю, что это такое, и больше не спущу, чтобы кто-то поднял на меня руку, будь я десять раз проститутка. Я ни перед кем не виновата и никто не имеет права меня бить. А девчонки считают насилие в отношении себя нормой».

По российскому законодательству, занятие проституцией — не уголовная статья, а административная, за нее положен штраф от 1500 до 2 тыс. рублей, а по УК наказывают за вовлечение в занятие проституцией и ее организацию. На деле «запись в личном деле» невозможно стереть — информация об административном правонарушении хранится в полицейской базе десятки лет и нередко «утекает» из нее. Одна из основных целей «Серебряной розы» —добиться декриминализации проституции, отмены ст. 6.11 КоАП.

«У нас в Екатеринбурге был кейс. Девочка решила уйти из секс-бизнеса и устроиться в банк, в колл-центр. Но в службах безопасности работают бывшие менты и „пробивают“ соискателей по своим каналам. Когда она пришла в отдел кадров, в нее кинули распечатку из базы и сказали: „Нам проститутки не нужны“, — возмущается Ирина. — Она привлекалась за восемь лет до этого один раз, был штраф 1,5 тысячи в 2008 году. Вот какое отношение этот факт имеет к устройству на работу в 2016-м? С другой стороны, это же знак качества! Это значит, что человек умеет общаться, что у нее развиты коммуникативные навыки. Радуйтесь, что к вам такие кадры идут, она же стрессоустойчивая на 99%».

Бывшая екатеринбургская секс-работница оказалась упертой и заручившись поддержкой юристов-общественников подала исковое заявление к информационному центру ГУВД Свердловской области. Иск, по словам Ирины, был беспрецедентным: «На каком основании гражданская организация получила информацию из базы данных МВД? И какого хрена информация о вшивой административке хранится восемь лет?»

На процесс пришел подполковник МВД, который рассказал, что раньше бумажные картотеки подлежали уничтожению через три года, а сейчас все хранится в электронном виде очень долго, 70–80 лет. При этом легенда про три года жива, особенно ее любят сутенеры, когда уговаривают «подчиненных» подписывать полицейские протоколы и «не злить ментов». «А вдруг проститутка президентом захочет стать, а мы проверим и все о ней узнаем», — объяснили в полиции.

«Многие хотят уйти из этого бизнеса, а не получается, хотя это студентки, особенно в „массажках“, которые себе на учебу зарабатывают, на квартиру, да не важно, на что. Полторы-две тысячи штрафа — это ладно, но клеймо на всю жизнь — это гораздо хуже! — говорит Ирина. — Если ты перешел дорогу или выгулял собаку в неположенном месте — это тоже административка, но тебе не откажут в работе, а если занимался проституцией сто лет назад, то откажут».

«Уродуют девочек, менты прессуют девочек, а СУТЕНЕРЫ попадают, только когда идет передел сфер влияния»

Что до уголовного кодекса, неконкретное определение проституции есть в комментариях к ст. 240 УК: «Под занятием проституцией понимается систематическое (более двух раз) вступление лиц женского или мужского пола в сексуальные отношения с клиентами за плату. Проституция, как правило, характеризуется следующими признаками: систематичность половых связей; несвязанность сексуальных контактов брачными отношениями; наличие различных партнеров (клиентов); получение соответствующего вознаграждения как более или менее регулярного источника дохода. При этом клиентами также могут быть лица различного пола. Формы сексуальных отношений и вид выплачиваемого вознаграждения не имеют значения при определении проституции. Занятие проституцией не является преступлением, а признается административным правонарушением, предусмотренным ст. 6.11 КоАП. Основное отличие проституции от эротических злоупотреблений в системе половых связей заключается в том, что проститутки вступают в половую связь с различными лицами за плату».

Полицейские часто трактуют закон довольно широко, например, игнорируя условие неоднократности — штраф может прилететь и за один раз, при этом даже не состоявшийся. Наказывать можно за совершенное правонарушение (покушения или приготовления, как в УК, в КоАП нет), а девочек ловят на контрольной закупке с подставным клиентом и мечеными деньгами, но до оказания услуги дело обычно не доходит.

«С точки зрения закона вы наказываете за то, чего не было, — досадует Ирина. — Везде под раздачу попадают девочки, уродуют девочек, менты прессуют девочек, а сутенеры попадают, только когда идет передел сфер влияния. У сутенеров же все схвачено с ментами, им не надо, чтобы девочки барагозили и отстаивали свои права».

Бывает, что за организацию проституции судят рядовых секс-работниц. В ст. 241 УК есть подпункт «предоставление помещения». Например, две девочки снимают для работы квартиру, и договор аренды заключен на одну из них — на нее и вешают уголовную статью. «Но эти уголовные дела сами по себе не очень-то ментам нужны, — уверена Ирина. — Они нужны, только чтобы держать людей в страхе и иметь с них деньги».

«Серебряная роза» представляла Комитету ООН по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (SEDAW) в Женеве статистику по применению ст. 6.11: в 2014 и 2015 годах в России по этой статье было привлечено к ответственности примерно по 15,5 тыс. человек. Если задаться целью, столько протоколов за год можно составить в одном только Красноярске, уверена Ирина: по разным оценкам в стране от 1 до 5 млн секс-работников, поэтому 15 тыс. протоколов за проституцию в год — это отчет «для галочки», а большая часть отношений между секс-работниками и правоохранительными органами остается в тени, и в их основе — вымогательство и секс.

«Девочки обслуживают дежурные части, а еще моют там. Это не в девяностые происходит, а сейчас, — говорит Ирина. — Менты не брезгуют шантажом: не хочет подписывать протокол — он отбирает телефон и звонит ее маме. Что у него в голове в этот момент? Да и преступники, которые грабят и насилуют девочек, на 100% уверены, что они не пойдут на них заявлять».

«Серебряная роза» выступает против организованной проституции и секс-рабства, объясняет Ирина: «Наша идея в том, что секс-работа — это добровольный выбор взрослого человека. Секс за деньги — это соглашение между двумя взрослыми людьми, и при этом никто никому не делает плохо. Что проститутки разрушают семьи — это миф. Ну, не уходят мужья к ним, а если уходят, то все равно бы ушли, неважно, к кому. А когда говорят, что секс-работницы распространяют заболевания — извините, не девочки просят секс без презерватива, а клиенты, которые иногда тайком или силой занимаются небезопасным сексом ».

Полиция захлебнулась бы в делах, если бы все проститутки, не боясь наказания за то, чем они занимаются, заявляли бы о насилии со стороны сутенеров, клиентов, полицейских. Но сама по себе отмена статьи 6.11 не отменит стигму, сожалеет Ирина, и тут всем причастным предстоит долгая работа с обществом и с самими собой: «Мы воспитываем девочек: вы не мясо, никто не имеет право вас бить. Ну, и надо, чтобы изменения в головах начались».

Себя Ирина не считает жертвой: большая часть клиентов старается доставить ей удовольствие, а когда звонят гопники с вопросом «сколько будет стоить в голову накидать», она гордо посылает их подальше.

«Потому что я не считаю себя мясом и что со мной можно так обращаться, и другим девочкам говорю: вы нормальные. Все претензии к нам от мужчин сводятся к тому, что мы берем деньги за то, что многие хотели бы иметь бесплатно, а от женщин — что мы берем деньги за то, за что они не берут и завидуют, — смеется Ирина. — Почему вы делаете из нас монстров? В этом мы схожи с потребителями наркотиков или ВИЧ-позитивными — нас не знают, не видят и боятся, а из этого мы получаем кучу насилия. Задача „Розы“ — объяснить, что мы — такие же люди».

Имена изменены по просьбе собеседниц Тайги.инфо

Текст: Маргарита Логинова
Иллюстрации: Александра Соловьева