Режиссер Егор Матвеев о спектакле по Кустурице: «Как бы нам обойтись без машин, рыб и эскимоса?»
Премьерный спектакль «Аризонская мечта» по культовому фильму Эмира Кустурицы представит в Новосибирске 21 октября московский театр «СТУДИЯ.project». Режиссер Егор Матвеев рассказал Тайге.инфо о нестяжательстве как признаке поколения, сложном переводе с киношного на театральный, нестандартной логике «отбитых» и о стандартных людях, в пятый раз выбирающих одного и того же президента.
Тайга.инфо: В ГИТИСе есть уникальная мастерская Дмитрия Крымова и Евгения Каменьковича, выпускающая актеров, режиссеров и художников. Расскажи об этой экспериментальной программе и процессе совместного обучения.
— У Крымова и Каменьковича уже был подобный опыт — мы стали вторым набором, а сейчас учится третий. И все они не похожи друг на друга, хотя каждый состоит из актеров, режиссеров и художников. Это как смешать три вроде бы одинаковых ингредиента, но в разных пропорциях. Или в какой-то коктейль, например, «Белый русский», добавить молоко: коровье, козье или вообще соевое. И ведь это все молоко, но отличаться же будет?
Уникальность инициативы в том, что такой курс — замкнутая модель театра. То есть актеры делают декорации вместе с художниками, режиссеры сами учатся играть и работать над сценографией. Художники участвуют как актеры в отрывках и спектаклях. Так происходит подготовка к большому, полноценному театру. Начинаешь мало-мальски понимать, как работает коллектив, из чего все сделано — можно сказать, материаловедение. Так учиться намного сложнее, чем обособлено, но и интереснее.
Тайга.инфо: Многих ли студентов настолько увлекает специальность товарищей, что они решают «переобуться»?
— Так прелесть в том, что тебе никто не запрещает в процессе ставить или играть. Возникали всевозможные опции, и каждый мог попробовать себя в любой ипостаси. Художники у нас режиссировали один из выпускных спектаклей. Я сыграл в девяти или десяти работах. Сначала были убогие попытки, а потом еще более убогие.
136940
Но никто мне палки в колеса не вставлял. Иногда, конечно, говорили: «Чувак, это не твое, тебе не надо играть — режиссируй!» Но я решил сам все про себя узнать, и в результате приобрел эту способность, открыл ее. Как в компьютерной игре, достиг уровня – «поздравляем, теперь вы можете официально играть». Уже после окончания ГИТИСа продолжил участвовать в трех спектаклях, в «Игроках» вот до сих пор выхожу на сцену. А чтобы полноценно кто-то перешел в другой лагерь — небольшая ротация все-таки была, несколько человек переориентировались. Вообще ни один курс на свете не выпустил такое рекордное количество спектаклей, как наш. И большая часть из них была творческими удачами, определившими дальнейший путь для многих.
Тайга.инфо: Насколько я знаю, у тебя есть опыт работы и художником по костюмам, и дизайнером. Не возникало желания полностью оформить свой спектакль? Или тебе все-таки необходим сценограф?
— Я объясню на простом примере. Ты не можешь построить в одиночку целый дом. Это займет дофига времени. Ты должен делегировать полномочия. К тому же, работа с художником — сотворчество, сотрудничество. Режиссер в любом случае будет главой процесса, хочет он этого или нет. Если он отказывается от лидерства, тогда это уже какая-то номинальная роль. Я всегда примерно представляю, как будет выглядеть спектакль. И могу дать какое-то определяющее направление, могу эскиз нарисовать — даже не от руки, а криво сделать его на компьютере. Однако на уровне детализации, разработки, конструирования я доверяю художнику — пусть работой занимаются профессионалы. Но вот к чему я всегда тяну свои ручонки режиссерские — так это к костюмам. Не могу избавиться от иллюзии, что я в этом разбираюсь: в сочетании цветов, крое одежды, ткани, подборе обуви — как женской, так и мужской. Мне настолько нравится, что иногда кажется, я мог бы заниматься только этим. Более того, мы вдвоем с моим сценографом, Катей Злой, как художники по костюмам одели постановку балета «Москва». В последних двух спектаклях, столичной «Аризонской мечте» и «Производстве бреда» в Ростове, как минимум половина костюмов создана или подобрана по моей инициативе, поддержанной супернадежными художниками.
Тайга.инфо: Справедливо ли утверждение, что все студенты, пройдя школу Крымова, больше тяготеют к так называемому «визуальному театру»?
— Нет, корректнее это звучало бы так: режиссеры, прошедшие школу Крымова и совместный курс с художниками, знают, что такое визуальный театр. Более того, каждый из нас к нему прикасался. Хотя для меня любой театр — визуальный, кроме радиотеатра. Если главное свойство «театра художника» — образность, то, я считаю, остальные направления абсурдно было бы лишать ее. Мы привыкли все формально разделять для большей доступности понимания: Театр.DOC — налево, Крымов — направо. Посередине — МХТ. Здесь у нас «Гоголь-центр», а здесь — «Коляда-театр». Это все просто слова. Принцип простой: ты либо отводишь взгляд, либо не отводишь — вот и все визуальное искусство. А то, что ребенок на сцене, допустим, появляется в виде живого ребенка, в виде куклы или в виде тыквы — это все разные краски, да. Но холст-то один, искусство одно.
Тайга.инф: Хорошо, тогда пойдем от театра не к радио, а в сторону еще более визуального вида искусства. В последние годы российские режиссеры стали довольно часто обращаться к киносценариям для театральных постановок. Диденко на Новой сцене Александринского и в Театре Наций, Богомолов в МХТ, Серебренников в «Гоголь-центре». Как ты объяснишь эту тенденцию в России? Чем киносценарии привлекательнее пьес современных драматургов?
— Это поиск нового, мне кажется. Тенденция, как и многое другое, пришла с Запада. Да, действительно многие драматурги плачут горькими слезами. Но простите, драматурги пишут просто пьесы. А киносценарий — какой-то странный, совершенно иной материал. Я думаю про слова Мейерхольда о постановке телефонной книги — вот что будоражит сознание! Киносценарий — сразу какой-то нестандартный язык. Даже если ты делаешь абсолютно классический спектакль — хотя я не понимаю, что такое классический — ты попробуй на сцене новый язык!
136836
Наверняка все знают массу фильмов, которые выглядят как спектакль по законам классицизма: единство места, времени и действия. Например, «Омерзительная восьмерка» Тарантино, где практически все происходит в одной избушке, не считая пролога. Но абстрактный пролог, в том числе с проекцией, можно сделать и в театре. В кино не проблема разыграть хороший спектакль. Но как осуществить обратный процесс? Это же как в гугл-транслейт переводить текст через три языка — и в конце появляются уже какие-то неприличные символы. В этом есть нехилый творческий вызов.
Тайга.инфо: То есть привлекает больше игра с формой?
— И с содержанием. Это игра в игре, дополнительное измерение. Например, «Аризонская мечта». Просто представь: двухчасовой фильм Кустурицы переведен в формат кабаре-стендапа и длится 65 минут. И это перевод, мать его, с норвежского на марсианский! Когда мы только начали репетировать, сценарий быстро мутировал в полноценную двухчасовую драму из разряда «давайте мы серьезно проживем все ситуации». Но в итоге я совершенно четко осознал, что в своем этом гугл-транслейте настроил перевод не на тот язык. В том виде, в котором спектакль приедет в Новосибирск, он покажется зрителю в правильном переводе, мне хотелось бы в это верить.
Тайга.инфо: Ты изначально хотел попробовать себя в работе с киносценарием, и выбор пал на «Аризонскую мечту»?
— Во-первых, я уже давно засматривался на киносценарии. Во-вторых, мне советовал подумать над этим Кирилл Серебренников, называл несколько вариантов, предложил, например, посмотреть Миндадзе. Сейчас я готов вообще все сценарии поставить, лишь бы все были счастливы и на свободе. Если это чему-то помогло.
Ладно, я про то, что к таким советам отношусь очень внимательно: никогда не знаешь, к чему тебя приведет даже случайно сказанное слово. А работа с театром «СТУДИЯ.project» вышла изначально из лаборатории по Кустурице. Например, Юлиана Лайкова, моя однокурсница, делала эскиз по «Вишневому саду» в духе Кустурицы — сербского лихого кино. Филипп Гуревич, будущий выпускник Олега Кудряшова, выбрал «Помнишь ли ты Долли Белл?». Я же как самый западно-ориентированный подумал, мол, а возьму-ка единственный и неповторимый голливудский фильм Кустурицы, ха-ха-ха, и возитесь там со своими сербскими историями, а я повожусь с любимым — с миром Дикого Запада. И дальше уже решил, раз в этих экспериментальных обстоятельствах мне попался фильм, он будет моим первым опытом с киносценариями.
Тайга.инфо: Такие культовые фильмы уже очень прочно впечатаны в сознание системой образов, ассоциаций. Вот слышишь «Аризонская мечта» — и сразу перед глазами шарик плывет по воздуху, рыба, Депп, пародия на Хичкока, и все это, конечно, под голос Игги Попа. Ты обыгрывал как-то весь этот стереотипный знаковый ряд?
— Самое удивительное, что все эти ассоциации довольно театральные. Чучело рыбы трехмерное плывет, странный дом… Насколько это кинематографический язык — сам фильм такой медленный, медитативный — настолько он по образам театральный. И мы пытались найти этим самим по себе театральным историям аналог в реальном театре. А еще важно, что нам хотелось осуществить постановку в стиле художественного минимализма, ведь в фильме как раз, наоборот, избыточность: летающие машины, рыбы, эскимос. Как бы нам обойтись без машин, без рыб, без эскимоса?
Тайга.инфо: Ну, неужели и без песни?
— Хорошо, скажу. Песня осталась, но не в том виде, в котором ее кто-либо ожидает услышать, наверное. Как минимум, я перевел ее на русский. Не берусь оценивать мастерство собственного литературного перевода, но было важно, чтобы актеры понимали, как это все связано. Им, вроде бы, нравится петь, даже больше всего прочего.
Лишь один раз мы напрямую цитируем фильм, максимально нагло, насколько это вообще возможно. Именно по этому кусочку, если все складно по замыслу проходит, понятно наше отношение: с одной стороны, трепетное, с другой — ну ребята, сейчас 2017 год, а потом будет 18-ый, пора на Марс нам всем, мы тут засиделись уже на Земле.
Тайга.инфо: Значит, ты все полностью переписал, разложил-сложил.
— Не полностью. Но вообще-то я пишущий режиссер. Хотя бы потому, что по первому образованию журналист. А в целом — да, сход-развал. Обширная перекалибровка, дефрагментация. Сценарий мой. Сюжет Кустурицы. Если представить, что он сам от нечего делать решил посмотреть спектакль без субтитров, не зная, о чем идет речь, я не уверен, что он узнал бы свой фильм. Кроме двух–трех сцен, специально так сделанных. Но это же ничего не говорит ни в положительном, ни в отрицательном смысле о работе. Просто ассоциативный ряд.
Тайга.инфо: Просто лихая хулиганскоя деконструкция с последующим переосмыслением.
— Да. Девиз: «Переосмысляй 24/7!» Для меня фильм такой уже легендарный, что вполне заслуживает выйти на уровень мифа, как миф о Геркулесе, о Сизифе, о революционерах. Героев мы оставляем тех же, но с легкой руки меняем им биографию. Как пьяные шахматы. То есть это ведь шахматы? Да. Просто пьяные. Это «Аризонская мечта?» — да. У вас так же, как в фильме? — нет. Более того, пару ключевых моментов, при сохранении общей последовательности сюжета, мы изменили, причем не смыслово, а именно в адаптации к театру. Театр происходит здесь и сейчас. Там история длится три месяца. Ну что мне, три месяца спектакль играть… Хотя что нас останавливает? Почему всего три месяца? Почему не год? Почему не после смерти?!
Тайга.инфо: Ты работаешь с разными коллективами в разных городах. Выбирая какое-то название, приходится оценивать его адекватно месту реализации. Хорошо, если киносценарий из-за лаборатории выпал на московскую труппу и московского зрителя, видавшего и не такое. А в маленьком городе нет барьера, что никто не считает твои постмодернистские хитросплетения?
— Допустим, позвали тебя одеть кого-то. Ты приходишь и надеваешь на него определенную одежду. Люди вяло сопротивляются твоему выбору. Или не вяло. Но тут ты прикладываешь руку к сердцу и говоришь: «Меня вызвали вы! Вам, почему-то, нужен был именно я — именно этот парень с чемоданчиком». Я ведь, когда приезжаю, не скрываю, кто я такой: из чего состоит мой лексикон, какие у меня интересы, какие спектакли и фильмы я смотрю, какие книжки читаю, как у меня подмигивает левый глаз. Ребята, посмотрите и подумайте дважды. Люди думают дважды и говорят: «Окей». Ну и все, тогда уже конец, тогда придется смотреть в Новошахтинске «Счастливый день» Островского в стиле английского ретро-ситкома 60-х. И этот подход понравился, вроде бы, всем причастным.
Облажаться может кто угодно. Хотя можно и всю жизнь делать спектакли, где люди в белом ходят по черному пространству — глаз не оторвать. Подобные примеры встречаются достаточно часто. Некоторые работают всегда в одной стилистике, которую равно хорошо примут как в южном полушарии, так и в северном. Прогибаться под место — означает терять собственную идентичность. Но адаптироваться, конечно же, приходится. Я не приеду в ТЮЗ глубокой провинции и не предложу: «А давайте поставим “Сто двадцать дней Содома”! Я адаптирую его для вашего детского театра!» Нет, еще лучше: «Смотрели “Необратимость” с Моникой Белуччи? Давайте то же самое сделаем, только это будут Мальвина, Карабас-Барабас и…» — боже, слушай, мне самому нравится.
Ну смысл понятен? Какие-то правила базовые существуют, каждый человек определяет их для себя. Я стараюсь максимально защищать свои границы: чтобы моя творческая свобода была адекватна, ничего не должно меня сковывать. Если в Островского мне физически не хочется мат добавлять — нет необходимости, я найду другие выразительные средства.
Тайга.инфо: Как раз в этом контексте удивительно и радостно видеть в репертуаре ростовского театра «18+» пьесу Павла Пряжко.
— Хороший спектакль получился. Первый спектакль в театре «18+» такой продолжительности и с двумя антрактами. Просто в «Производстве бреда» — три не связанных между собой текста. Я соединил их очень легким нарративом, и получилось эпическое полотно аж на три часа — первый подобный опыт и для меня. Думаю, это новое воплощение для Пряжко точно. Сезон «Черного зеркала», только в театре.
Пьеса ведь написана примерно в 2004 году. То есть, представь, закончился первый срок Путина, слышалось еще эхо 90-х, но уже началась первичная европеизация. Меня интересовало окно в прошлое, привет из бессознательного, нашего, российского. Какое-то ощущение свободы, которое хочется перекинуть мостиком в настоящее.
Тайга.инфо: Политика?
— Ну, это же очень широкое понятие: институты власти, их легитимность. Назовем «политикой». Где могу, по полной выкручиваю. Вторая тема из моего топа — безумие. Не в смысле «Пролетая над гнездом кукушки», а нестандартная логика людей, поведение. Проще объяснить, кто для меня безумные люди, употребив слово «отбитые». В моем понимании под это определение многое попадает. Например, герои фильмов Балабанова – именно такие люди, есть определенная прелесть наблюдений за ними. От Кафки до Кэрролла — самые интересные герои у нас прилетают с нестандартной логикой. А если кому это не нужно — иди в магазин, покупай хлеб у людей со стандартной логикой, сам становись стандартным среди других стандартных. И пойдем задорно выбирать пятый раз одного и того же президента.
Тайга.инфо: Ты следишь за успехами своих однокурсников, видишь работы других молодых режиссеров. Можно ли уже сейчас определить какие-то определяющие режиссерские признаки, почерк поколения? Не в эстетических решениях, а в тематике, в болевых точках.
— Режиссер — такая профессия, которой занимаются не совсем здоровые люди. В свете последних событий становится понятно, что отношения театра с государством формируются заново, начинается новая битва. Мне кажется, останутся только те, кому это действительно нужно, — неравнодушные, готовые к жертвам, и поэтому режиссура не превратится в модную и поверхностную историю. Те, кто считает иначе, должны понять: тусовка, по-настоящему большие деньги — это все в каком-то другом месте. Мне лично хочется думать, что нестяжательство — отличительный признак не только молодых режиссеров, но и поколения в целом. А еще я лелею надежду, что все мы будем более современными. Я говорю, конечно, не только про использование всевозможных технических средств в постановках. Современность — это «Zeitgeist», дух времени и то, насколько ты его чувствуешь. Если можешь спектакль делать про XIX век и не замечать, что у тебя за окном происходит, ну, до свидания, значит. Очень важно, чтобы и режиссеры, и художники в самом широком смысле, и вообще все люди стали как можно более критически настроенными. Критическое мышление — главный инструмент осознания реальности. По крайне мере, для меня.
Гастроли «СТУДИЯ. project» (художественный руководитель — Надежда Ларина) организованы театральной компанией «Гамма» при поддержке Новосибирского отделения СТД РФ.
Беседовала Юля Бухарина
Фото предоставлены театром «СТУДИЯ. project»