Вперед в энергетическое будущее: как «зеленеет» Германия
Европа уже не первое десятилетие энергично «останавливает» изменения климата, переводя промышленность и энергетику на «зеленые» рельсы. Попутно теряются огромные производства, шахты и тысячи рабочих мест. Для России, особенно для Кузбасса, подобные сценарии пока кажутся фантастикой. Тайга.инфо побывала в Германии, чтобы посмотреть, какое будущее может нас ожидать.
Последний антрацит
Я достаю из кармана белый платок в пыльных темных разводах, на пол падают черные, блестящие камушки. Это уголь. И сегодня это уже не топливо для далекой ТЭС где-то в Германии, это сувенир. Камушки я складываю в прозрачную вазочку и ставлю на полку в шкафчик редакции, рядом с книгами, игрушками и всякими безделушками. А еще несколько дней назад он лежал на складе шахты «Иббенбюрен», одной из двух последних немецких каменноугольных шахт. К концу этого года склад опустеет, потому что шахта прекратит свое существование.
Предприятие «Иббенбюрен» (RAG Anthrazit Ibbenbüren GmbH) находится в небольшом одноименном городке, из 50 тыс. его жителей около тысячи работают на шахте и расположенной рядом с ней ТЭС. К 2019 году здесь останутся 369 человек, потом — только те, что будут задействованы на «вечных» работах по откачиванию воды. Сейчас компания готовит план содержания шахты уже после 2018 года. В Германии пожизненным содержанием закрытых шахт занимается «дочка» горнодобывающей корпорации RAG — Evonik. На эти цели она направляет часть прибыли.
«Антрацит. Иббенбюрен» — одна из самых глубоких шахт в мире (около 1500 м). В лучшие годы здесь выдавали 1,9−2 млн тонн высококачественного антрацита. В 2018 году тут произведут 800 тыс. тонн и шахта закроется.
В небольшом городе почти вся жизнь так или иначе связана с предприятием. И сейчас все делается для того, чтобы достойно попрощаться с угледобычей. Но так было не всегда. Горняки участвовали в акциях за сохранение шахты, ездили в Брюссель и Дюссельдорф, перекрывали улицы. Потом протест сошел на нет.
«Мы свободная страна. Мы можем вместе попытаться сделать так, чтобы двигаться в одном направлении. Мы боремся за то, чтобы выход был с учетом решения возможных социальных проблем. Настаиваем, чтобы мероприятия проводились по квалификации. Чтобы люди могли уходить на пенсию, а те, кто не пользуется этим, могли искать работу. Мы в этом помогаем. Стараемся делать все, чтобы социальные переломы были не такими сильными», — рассказывает представитель шахты Губерт Гюльс.
После окончательного решения о закрытии на предприятии начали снижать добычу и отказались от набора нового персонала. Все последние контракты заключались с молодыми шахтерами лишь на год. А когда-то здесь сами готовили специалистов: работало свое ПТУ, за годы выпустившее тысячи рабочих. Сейчас отсюда уходят последние 26 практикантов — это универсальные специалисты, и предполагается, что они смогут найти работу и в другой сфере. Большинство сотрудников постарше после увольнения получат возможность уйти на досрочную пенсию.
«Очень мало тут людей, кто говорит: „Слава Богу, не надо будет ходить на работу“. Многие люди любят свою работу. Что важно для горнодобывающей промышленности, один ничего не решает — всегда команда, сообщество. Когда надо всем уходить, это печально», — добавляет Гюльс.
Экоамбиции
Германия — одна из стран-пионеров «зеленого» движения в мире. Отказ от угля — одна из стратегий борьбы с изменением климата и выбросами CO2 в частности. С 2000 года здесь реализуется концепция «энергетического поворота», в рамках которой Германия поставила для себя довольно амбициозные цели: к 2050 году выбросы парниковых газов должны быть сокращены на 80−95% к уровню 1990 года. Концепция также предполагает переход на более чистые, возобновляемые источники энергии — их доля должна быть увеличена в конечном потреблении энергии с 10% до 60% к 2050 году. Помимо отказа от каменного угля к 2022 году предполагается закрыть и все атомные станции. Само же энергопотребление хотят сократить вдвое.
Закрытие АЭС — большая долгосрочная программа. Во второй половине ХХ века немцы сменяли одну энергоконцепцию на другую, обращаясь то к углю, то к атому. Катастрофы в Чернобыле и Фукусиме дали понять, что атом небезопасен. Сейчас в Германии нервно реагируют даже на развитие атомных станций у соседей.
Атомная энергетика в стране частная. В 2000 году правительство договорилось с собственниками о реализации плана по закрытию станций. Как такое стало возможно? Срок эксплуатации станции 40 лет, через 20 лет окупаются вложения, потом начинается прибыль. В Германии было решено дать на эксплуатацию каждой АЭС 33 года.
«Если политики так считают, то технологию можно запретить. В Германии нет права извлекать прибыль изо всего, но инвестиции должны окупиться, есть право на компенсацию затрат», — поясняет советник организации Agora Energiewende Филипп Литц.
Что касается каменного угля, то его добыча давно нерентабельна и долгое время вылетала стране в копеечку. Хотя именно наличию больших запасов этого ископаемого топлива Германия и ее Рурская конурбация в частности обязаны своим индустриальным развитием.
Сейчас, по статистике Agora Energiewende, в Германии все равно около 80% потребления первичной энергии обеспечивается ископаемым топливом: около 35% из них поступает из нефтепродуктов, около 23% — из природного газа, по 11% — из бурого и каменного угля. Ядерная энергия вносит порядка 7% в потребление первичной энергии, возобновляемые источники энергии — около 12%.
При этом Германии удалось снизить энергопотребление вне зависимости от развития экономики: «В отличие от других стран рост экономики продолжается, а энергопотребление падает», — говорит Литц.
Наибольших успехов в применении возобновляемых источников немцы достигли в электроэнергетике. Доля ВИЭ в валовом потреблении электроэнергии выросла с 6% в 2000 году до 36% в 2016-м. Основную роль тут играют солнечная и ветряная генерация. В других секторах развитие ниже: прогресс в теплоснабжении составил около 10%–13% в 2017 году, в транспорте — около 5%, и вместо увеличения использования биотоплива есть тенденция на снижение.
При всех стараниях, правда, выбросы CO2 в Германии последних лет не сокращаются (всего минус 27,6% к уровню 1990-го). Не исключено, что стране так и не удастся достичь своих климатических целей в намеченные сроки (минус 40% к 2020). Тут, конечно, есть влияние транспорта, и не только.
С 2011 года в Германии растет разница между производством и потреблением электричества. Страна производит больше, чем потребляет, в 2017 году 8% были направлены на экспорт.
Экспортные киловатты позволяет производить уголь, поэтому от этого топлива Германия пока не отказалась. Таким образом «грязные» технологии дают стране возможность еще и дополнительного заработка. «Диалог о реформе крутится вокруг экспорта энергии. Зарабатываем деньги и не развиваем реформу», — констатирует Филипп Литц.
Реформа снизу
Треть инвестиций на возобновляемые источники в Германии поступила от частных лиц, отмечает старший научный сотрудник Института перспективных исследований экологической устойчивости Даниэла Сеттон. Вложения крупных энергокомпаний составили около 5,5%.
Свыше 80% опрошенных специалистами института утверждают, что поддерживают реформу или участвуют в ней. И весомым аргументом для них стало желание что-то сделать для окружающей среды.
В прекрасный солнечный день мы находимся на старой мельнице, стоим наверху, на самом ветру. И, наверное, это символично. Мельница — ветер — ветряк. А, может, просто удобно — хорошая обзорная площадка: вон эти 100-метровые штуки белеют лопастями на фоне по-весеннему зеленых полей (на дворе на самом деле февраль). Мы смотрим на ветропарк гражданского кооператива Холлих в районе Штайнфурт, что находится в Северном Рейне-Вестфалии. Ветропарк из тридцати установок за несколько лет создали сами жители. И то, что он принадлежит им, а не большим корпорациям — одно из их личных достижений и вообще главных идей реформы энергетики.
«Реформа может быть успешна, если людям позволить участвовать в этом в полном мере. Не думаю, что можно приказать из Брюсселя или Берлина», — уверен представитель местной администрации и руководитель проекта по продвижению ВИЭ в районе Ульрих Альке.
Когда создавался ветропарк, по словам Альке, за две недели с жителей удалось собрать на ветроустановки 30 млн евро. Это было в начале 2000-х. Сейчас объем инвестиций превысил 80 млн, количество членов кооператива достигло тысячи. Как подчеркивают собственники, они производят втрое больше энергии, чем им необходимо. За поставки энергии в сеть они долгое время получали стабильную цену. Ветропарк уже сейчас приносит прибыль, несмотря на полученные членами кооператива кредиты (кстати, всего лишь под 2% годовых). Долги уже удалось погасить.
В районе Штайнфурт живут порядка 450 тыс. человек. Здесь провели исследование и пришли к выводу, что к 2050 году местное население может добиться снижения потребления энергии в два раза и сокращения выбросов СО2 на 90% к уровню 1990 года. Все потребности в энергии планируется удовлетворять за счет собственных возобновляемых источников. Основа — это реформа электроэнергетики.
Сейчас доля возобновляемых источников в потреблении электричества приблизилась к 70%, более половины — это ветряная энергия. Остальное — солнце и био. Наращивать объемы планируют за счет солнца. Также предполагается замена ветряков, отслуживших 20 лет.
«20 лет назад меня высмеивали, когда я выступал за ВИЭ. Эксперты говорили, что невозможно больше 5% производить. Многие считали это нишевой деятельностью», — вспоминает Альке.
За последние четыре года затраты на ВИЭ в районе составили порядка 500 млн евро. Сейчас возобновляемая энергия для этой территории — двигатель прогресса.
Еще одна энергоустановка в округе работает на биогазе. Она компактно расположена посреди полей. Но тут, прямо скажем, попахивает и есть риск вляпаться туда, куда бы не хотелось. Зато биогаз — реальная замена ветро- и солнечных мощностей в условиях плохой погоды.
Схема организация примерно такая же, как с ветропарком — объединение граждан. Причем, как рассказывает управляющий предприятием Бернхард Волбринг, который сам по образованию экономист, здесь можно встретить людей совершенно разных профессий: от фермеров до страховщиков и сотрудников банков.
В качестве сырья используется кукурузный силос (до 70%), а также навоз (свиной и коровий). Навоза в регионе много. Перебродившее сырье также можно использовать как удобрение. О том, куда его сбывать, кстати, лучше подумать заранее. В Штайнфурте, например, в нем нет потребности, поэтому рынок сбыта пришлось искать в других районах.
Руководитель предприятия показывает, как всё работает и с удовольствием делится опытом. Советует, например, не гоняться за суперсовременным оборудованием: лучше простое и проверенное временем — и не будет проблем с ремонтом.
Электро и тепло-снабжением отсюда обеспечиваются школы, администрация, дом престарелых и другие объекты. Установкой можно управлять даже с планшета.
Зеленая революция
Рур — большая агломерация, включающая 11 городов. Количество населения превышает 5 млн., рабочая сила составляет порядка 1,7 млн (по данным на 2012 год). Это старый промышленный центр Германии. По большому счету, если энергетический поворот удастся успешно реализовать здесь, то это станет примером для всех других промышленных регионов мира.
Количество занятых в угледобывающей отрасли с 1922 года к концу 1990-х здесь упало практически в 10 раз (с 545 тыс. до 52,7 тыс.), в сталелитейной — с 1925 года число работников сократилось почти на 30 тыс. — с 84 тыс. до 53,7 — такие данные приводят в Вуппертальском институте климата, окружающей среды и энергетики, который в том числе занимался изучением процесса трансформации области Рур.
Стратегия изменений в Руре предполагала преобразования в нескольких сферах. Это реформы экономических и городских структур эконаправленности, а также социокультурное развитие.
Эссен — один из городов Рурской агломерации. Именно тут обитала знаменитая семья промышленников Крупп. Фридрих Крупп в начале 19 века открыл в городе металлургический завод, и Эссен до сих пор ассоциируется с этой фамилией. Удивительно, но именно этот промышленный центр в начале 21 века стал и культурной, и зеленой столицей Европы.
Ключом к трансформации местные называют способность людей к изменениям. Сейчас, согласно материалам мэрии города, деловой климат здесь обеспечивается сочетанием малых и средних предприятий, торговлей. Около 81% занятых в этих компаниях работают в сфере услуг. Кроме того, Эссен проводит разнообразные выставки, концерты — в общем, является весомым культурным и даже туристическим центром.
Претендентов на звание зеленой столицы, которое Эссен получил в 2017 году, оценивали по достижениям в двенадцати областях: климат, транспорт, воздух, вода и ряде других. Эссену удалось представить свои проекты в этих сферах.
В городе, как и по всей Германии, в первую очередь пытаются достичь высоких экологических показателей в борьбе с изменением климата. Предполагается снижение выбросов СО2 к уровню 1990 года до 40% в 2020-м и до 95% в 2050 году, рассказывает вице-мэр Симоне Раскоб.
Одно из направлений работы — модернизация транспортной сети. «Читая газеты, вы видите, что Германия не выполняет цели по защите климата, соответственно, правительство выбрало города, где будет развивать электромобильность и велосипедный транспорт», — поясняет Раскоб.
Среди инфраструктурных объектов в транспортной сфере выделяется строительство огромного велобана между городами агломерации — его длина составит 100 км, стоимость порядка 180 млн евро. Велосипедная трасса проходит достаточно высоко — для ее создания используют старую железную дорогу. Для достижения экоцелей необходимо, чтобы доля пешеходов, велосипедистов, автомобилистов и пользователей общественного транспорта составляла по 25%, в идеале необходимо сократить количество автомобилей и желательно сделать их электрическими.
На электромобили уже пересаживают чиновников и городские службы — концерн Nissan предоставил 15 машин.
Но, пожалуй, самый часто упоминаемый в связи с Эссеном проект — это очищение систем рек Рур и Эмшер. Проект ренатурализации системы Эмшера является одним из самых масштабных в Европе.
В промышленном районе реки фактически использовались как стоки для предприятий, то же самое было с ручьями, входящими в их систему. Более 40 лет в реке Рур нельзя было купаться, она считалась промышленной, однако оказалось, что можно выполнить все требования ЕС к воде, говорит Симоне Раскоб. Стоковые же воды были пущены в трубы, убранные под землю.
На ренатурализацию рек направляются миллиарды евро, только на санацию ручьев в бассейне Эмшера в Эссене было потрачено порядка 700 млн.
Сейчас более 50% площади города составляют зеленые зоны. И около 95% населения проживают недалеко от них и имеют возможность отдохнуть на природе, следует из данных горадминистрации. Реки Эмшер и Рур и «зеленые коридоры» между ними в 2017 году даже стали основой для логотипа зеленой столицы Европы.
Более 20 тыс. рабочих мест к 2025 году здесь должно быть создано в зеленой экономике. При этом немцы придумывают довольно экзотические занятия для безработных — например, они могут стать водителями электрорикш — возить на прогулки пожилых людей с ограниченными возможностями.
Молодые люди, конечно, получают высшее образование, приобретая более современные специальности. Среди зеленых профессий чиновники называют ландшафтных дизайнеров, специалистов в области ВИЭ. Однако уровень безработицы в Эссене довольно высокий — 11%. И это все-таки наследие структурных преобразований.
Одним из весомых аспектов трансформации здесь является вовлечение населения в «зеленую революцию». Люди здесь организуют совместные огороды, а экопроекты обсуждают даже в церкви. «Зеленый» менталитет формируется в действии. При этом не забывают о шахтерском прошлом и даже, наоборот, гордятся им и в новых экономических условиях выводят на передний план как некую культурную ценность.
«В регионе, где теряется множество рабочих мест, должна быть сохранена связь с корнями. Что-то, о чем можно говорить в семье. Очень мудрая концепция: не сносить все подряд. Многие культурные памятники напоминают об угле и стали. Все было законсервировано и возведено в ранг культуры», — рассказывает не без грусти бывший замначальника отдела Министерства энергетики земли Северный Рейн-Вестфалия Вольф Шёде.
На практике эта «культура» иной раз больше напоминает большой аттракцион, но наблюдать за всем этим небезынтересно, а еще лучше — участвовать. В Эссене есть свой памятник шахтерам — это шахта Цольферейн — настоящая промзона, сохраненная и показываемая туристам в практически неизмененном виде.
История предприятия начинается в первой половине 19 века и завершается в последней четверти 20-го. Шахта № 12, куда водят туристов, строилась в 1928–1932 годах и была самой современной с технической точки зрения. А еще она, ставшая образцом шахтной архитектуры, до сих пор считается шедевром, соединившим в себе функциональность и совершенство форм в лучших традициях Баухауза. В 2001 году шахта была включена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Помимо промышленной экспозиции гостям предлагают и обычные туристические развлечения: выставки современного искусства, концерты и даже гастрономические изыски.
На этом предприятии было добыто 240 млн тонн угля, сейчас в миллионах измеряют количество посетивших его туристов.
Феникс
В Германии первые технопарки стали появляться в 1980-е. Вольф Шёде вспоминает, что тогда люди недооценивали такие новые сферы, как микроэлектроника, и с удивлением смотрели на людей, ее развивающих. Сейчас же компьютеры повсеместное явление.
Дортмунд, еще один город, обязанный своим развитием стали и углю, сейчас стал центром новых технологий. Мы стоим на ветру в руинах старого цеха сталелитейного завода, позади — пугающе ржавые развалины производства. Помещения и земля здесь уже и забыли, наверное, что такое тяжелый труд, а, может, только они и помнят. Всё вокруг сдается в аренду — на земле появляются офисы предприятий местного технопарка. Останки металлургического завода тоже нашли свое применение: часть продали и увезли в Китай, а одно из зданий стало концертной площадкой, которая внешне, впрочем, ничем себя не выдает.
Немцы до сих пор и сами не верят, что Дортмунд — центр высоких технологий, у многих в головах до сих пор сидят «уголь, сталь и пиво» — отрасли, в которых работало до трети занятых, именно с ними многие годы и ассоциировался город, рассказывают менеджер агентства экономического развития Дортмунда Арне ван ден Бринк и директор компании-резидента местного технопарка Дитмар Фойерштайн.
Одно время казалось, что дома в Дортмунде пора сносить — некому было жить. В городе была депрессия и масштабная безработица.
Фундаментом для изменений стали местный университет с факультетом IT и технопарк. При помощи новых технологий хотели уйти от мононаправленности города, диверсифицировать экономику — открыть до 70 тыс. новых рабочих мест в других отраслях.
«В Германии много технопарков, но они не слишком успешны. Все намешано. Мы развивались качественно, только люди с технологиями приходили. Ремесленников не брали», — поясняет Арне ван ден Бринк.
Чтобы найти нужных, «своих», арендаторов даже пришлось подождать, и не один год.
Но, несмотря на успешную работу, здесь все равно сохраняется высокий уровень безработицы — порядка 10%.
«Переобучение сталелитейщиков — тяжелый процесс. Есть программы переобучения в ремесленных производствах. Нужно говорить о помощи людям, — отвечает на вопрос о трудоустройстве работников старых промпредприятий представитель агентства экономического развития. — Решающее значение имеет работа со школой. Попытка дать молодежи нужное образование. Рабочие все равно уйдут на пенсию. Дортмунд начал работать со школами 15 лет назад».
Проблема нехватки рабочих рук, несмотря на безработицу, была несколько лет актуальна для Дортмунда. Сейчас он привлекает все больше людей.
По словам Дитмара Фойерштайна, каких-либо особых привилегий местные жители, потомки шахтеров и сталелитейщиков, не получают. Хотя многие люди все же стараются остаться в родном городе, уезжать отсюда не любят. «Все больше дортмундцев в компании, думаю, это последствия структурных изменений», — добавляет он.
Вместе с тем в компании признают, что есть несколько вакансий, на которые все еще не могут найти специалистов.
Другой осью развития Дортмунда стало улучшение условий жизни в городе, попытка создать в целом не самом благополучном промышленном районе место, в котором хочется жить. И оно появилось — искусственное озеро Феникс-Зее на территории одноименного завода. Этакий символ возрождения.
Сейчас тут набережная и дома с совершенно иным качеством жизни, чем прежде. Другой вопрос, что такие апартаменты могут себе позволить, скорее, игроки дортмундской «Боруссии», которые здесь уже живут, нежели бывшие сталевары.
Яна Долганина