© Кирилл Канин. Виктор Парахневич

Виктор Парахневич тринадцать лет ждал от государства положенное по закону ветерану Афганистана жилье. Администрация Дзержинского района выкинула его из очереди льготников, когда улучшило жилищные условия его тещи, посчитав их одной семьей.

Государственный киллер без жилья

Группа студентов обходит экспозицию Музея Дзержинского района, посвященную военным конфликтам (оружие, форма, карты, сухпаек), а потом рассаживается на стулья послушать ветерана Афганистана Виктора Парахневича. Его периодически приглашают на такие встречи — он не отказывает: старается рассказать молодежи об Афганской войне, чтобы «воспитать патриотов».

«Ты изучала черчение? Помнишь, что такое развертка? — спрашивает меня ветеран за день до встречи со студентами. — Как-то наводчик дал неверную наводку, и наш бомбардировщик нас же и разбомбил. И вот лежит после бомбежки мой сослуживец, весь раскуроченный, как развертка, кишки свои собирает и говорит: „Что же я мамке скажу, я же через два дня домой…“»

Впрочем, студентам он такого не рассказывает — они слушают об изнурительных походах и отваге русских воинов-интернационалистов.

В частной беседе Виктор Васильевич говорит, что государство сделало его по сути «государственным киллером», поэтому ему не очень понятно, почему на него наплевали. По законам о ветеранах и статусе военнослужащих, это же государство должно обеспечить его жильем, и он простоял в очереди тринадцать лет, но в 2016-м администрация Дзержинского района его из очереди вычеркнула.

Причиной послужила единовременная федеральная выплата на приобретение жилого помещения, которую предоставили его теще Гетманенко Ульяне Ефремовне. 1,2 млн рублей на улучшение жилищных условий ей были положены как вдове участника ВОВ. На эти деньги, докинув еще, родственники купили Ульяне Ефремовне однешку.

«Дочки-подорожнички»

Теща афганца Парахневича с семидесятых жила в квартире на Промышленной, которой ей по ордеру выдала Дзержинская администрация. Жила не одна, а с дочкой и недееспособной внучкой, страдающей тяжелой формой поражения нервной системы.

Две семьи

После распада Советского Союза ее зять Виктор, уволившийся из армии и вернувшийся в Россию из Белоруссии, попросил тещу прописать его в этой квартире (которая, кстати, до сих пор не приватизирована). Речь шла именно о прописке, а не о фактическом вселении, которая нужна была Парахневичу, чтобы найти работу на гражданке и чтобы у милиции не было вопросов. Жить у тещи он с женой и младшей дочкой не собирался: двум семьям в одной квартире было бы тяжело, тем более с инвалидом. При этом, по словам Парахневича, и пожилой Ульяне Ефремовне, и племяннице с ДЦП Татьяне они по-родственному всегда помогали.

«Тате уже 43 года, она взрослый человек, и для всех себя считает обузой. Но мы все говорим, что она у нас радость, — объясняет Виктор с нежностью, неожиданной для военного. — Она двигаться не может, а голова у нее светлая. А если уйдешь, мы ей говорим, доставишь нам горя».

О теще он говорит исключительно с уважением и показывает фотографии, где они стоят рядом в орденах и медалях. Она всегда звала его дочек — своих внучек — «подорожничками». «Потому что они вечно на чемоданах и в дороге за мной, — смеется афганец. — Старшая дочь моя родилась в Венгрии, в Будапеште. В Белоруссии служил, в Заполярье… В Афганистане я их всегда за пазухой носил».

Виктор Васильевич показывает фото дочки, наклеенное для лучшей сохранности не то на картонку, не то на деревяшку: «Младшая, Валерия, со мной ездила как талисманчик мой. Она у меня и настольная была, и в кармане нагрудном. А от старшей дочки был ежик, фигурка такая, но я ее в боях потерял. А Лерка вот осталась. Она у меня иногда спрашивает: папа, как ты там был, расскажи. А я ей отвечаю: а что рассказывать, ты же со мной там была».

«По расчетам нашей власти, ветераны живут по 400 лет»

Итак, вернувшись в Россию после увольнения из армии и распада СССР, офицер Парахневич прописался у тещи, встал в очередь на получение жилья в Дзержинском районе, снимал квартиры, а после того, как жена устроилась на работу в колледж, они переехали в тесную комнату в общежитие от колледжа, где живут до сих пор.

Когда Парахневича ставили на учет нуждающихся в жилье, он был 2620-й в общей очереди и 44-й — в льготной, афганской. На учет его взяли с составом семьи три человека: он, жена и дочь. Это было в 2003 году — тогда они втроем уже были прописаны у тещи на Промышленной. Это важно, потому что, когда администрация Дзержинского района снимала афганца с учета, то считала его семьей уже шесть человек — к жене и дочери добавили тещу, сестру жены и племянницу.

Это деталь злит Парахневича чуть ли ни больше всего: «Они пишут, что члены моей семьи — это мать жены, племянница, сестра жены… — говорит он, перебирая письма от администрации, решения суда и другие бумажки с печатями. — У меня приличных слов нету. Я стоял на очереди составом семьи три человека, и они сами так везде писали, а потом переделывают на шесть!»

«Все законы на моей стороне, но меня пинают отовсюду»

Как решили в администрации: вот есть квартира, которую Ульяне Гетманенко выдала советская власть, а вот — другая квартира, купленная на 1,2 млн рублей, которые вдове участника ВОВ выделили российские власти. Если их сложить, то на каждого прописанного у Ульяны Ефремовны получается достаточно.

«Из вышеуказанного следует, что обеспеченность одного члена вашей семьи жилой площадью жилых помещений составляет 10,57 кв.м., что превышает учетную норму (8 кв.м.). Таким образом, ваша семья утратила те основания, которые давали вам право на получение жилого помещения по договору социального найма, следовательно, подлежала снятию с учета нуждающихся в жилых помещениях», — цитирует Парахневич Дзержинскую администрацию в своем иске к ней.

Суд афганец проиграл: судья не учел ни то, что семья Парахневича фактически не жила одной семьей с тещей и не вела с ней общего хозяйства, ни то, что между Парахневичем и Дзержинской администрацией не было заключено никакого договора социального найма. То, что тещина квартира, в которой все прописаны, не приватизирована и теща не собственник, судья тоже не учел, а в той однешке, что ей купили на федеральные деньги, уж точно ни шестеро, ни трое не поместятся.

Обращения в прокуратуру, полпреду, жалобы в мэрию, правительство, минстрой и администрацию президента Путина ничего не дали (копии обращений, ответов, решения суда есть в распоряжении редакции). То, что мэр Локоть уволил главу Дзержинки Александра Полищука, никак на дело не повлияло.

«Согласно закону о статусе военнослужащих, мне должна предоставляться жилплощадь, согласно закону о ветеранах я обеспечиваюсь жильем за счет средств федерального бюджета — это все федеральные законы, на которые администрации Дзержинского района плевать. Все законы на моей стороне, но меня пинают отовсюду. Они и у тещи забирают ее законные метры и делят на шестерых, — возмущается Парахневич. — Прокуратура провела проверку. Вот, подпись прокурора Стасюлиса — по результатам проверки нарушения федерального законодательства не установлено. Я писал Путину, потому что тут все инстанции прошел. Мне уже 68 лет, интересно, я доживу до жилья своего?»