«У многих был страх перед безумцем»: Олег Жуковский играет последние спектакли в Новосибирске
«Сарай искусств» — небольшое здание в Центральном парке Новосибирска, где некогда располагался тир, а последние три года театр Олега Жуковского La Pushkin, опустел. Реквизит вывезен, а сам Жуковский уже собрал чемоданы: он дает прощальные спектакли на сцене «Старого дома» с 3 по 7 апреля, а потом покидает город.
Как спектакль La Pushkin для детского сада открыл окно в Европу, почему перед знаменитым театром закрывались двери в Новосибирске, зачем Жуковский подкармливал детей в лагере, а его танец ставил крест на выгодных контрактах — читайте в интервью Тайге.инфо.
Тайга.инфо: Почему La Pushkin и вы покидаете Новосибирск? Ведь департамент культуры мэрии предлагал вам поддержку — сделать из «Сарая искусств» арт-лабораторию «Городской сарай искусств», а вас назначить худруком. Почему вы отказались? Что все-таки произошло?
— Произошло, как я это называю, проживание линии. Это как если вести линию пером по бумаге свободно, искренне, не делая движений, чтобы все украсить. Это сложно сделать. Рационально я должен был бы оказаться, скажем, вот в этом месте. «Сарай искусств» строил, строил и наконец построил, потом получил субсидию и как будто я к этому и шел. Но ведь я не к этому иду. Я искусством занимаюсь. Поэтому совершенно случайно перед этим важным решением меня просто какой-то ветер от него уносит и на этом все. Я не имею права сопротивляться. Практически всегда получается так, что я уходил из каких-то активных точек, к которым вроде бы стремился. И всем, включая тебя, не понятно, почему ты уходишь. Просто приходит понимание, что надо это сделать.
Так было и с моим приездом в Новосибирск. Мне было жутко страшно. 26 лет я не был в Новосибирске и 13 из них — в России. Сюда меня выдернула одна ситуация, надо было приехать. Я почувствовал, что это был правильный момент, чтобы мне здесь находиться. Я его искренне прожил. И вроде все выстраивалось так, как я хотел бы: и система менеджмента и продюсирования, и соблазнительные предложения. Но это никак не связано с проживанием линии. Меня все считают счастливчиком, а я, получается, вроде как и не счастливчик вовсе. Потому что постоянно проскакивают такие точки.
Тайга.инфо: Куда вы теперь?
— Меня постоянно об этом спрашивают: куда ты поедешь, где ты будешь жить, на что ты будешь жить? А я вообще ничего не знаю. Знаю, что сделаю. Как? Понятия не имею! Есть очень искренний импульс. Внешний он или внутренний, я даже не могу отсечь.
Однажды мне положили на стол очень завидный контракт. На три года. Это много, но ты можешь сделать спектакль своей мечты — Герман Гессе «Театр для сумасшедших». Я сказал, что для этого мне нужно воспитать актеров и подобрать им педагогов помимо меня. Контракт был с достаточно мощной корпорацией из Берлина. Они меня спрашивают: «А что для тебя важно вообще по жизни?» Я говорю: «Чтобы я по-прежнему летал во сне». Они: «Это как?» Дело было в большом ресторане, пустом, мебель там была плетеная. Я начал танцевать. И вся эта мебель начала падать, разваливаться, но не агрессивно. Я сел, говорю: «Вот так». Они и убрали контракт со стола. Потому что поняли, что в эти три года может случиться так, что меня поднимет ветер и унесет.
«Я актер и могу придумать себе любую херню, которая поможет мне жить»
Тайга.инфо: Я помню, как открывался «Сарай искусств», какие слова тогда говорили и вы, и люди. Была надежда, что театр останется в Новосибирске и здесь наконец укрепится совсем другая сцена.
— Три с половиной сезона для меня, такого перекати-поле, — это достаточно, даже много.
Тайга.инфо: То есть эта не та уже привычная ситуация, когда город не дал возможности жить альтернативе? Это ветер, что вас несет?
— Ведет. Как говно в проруби — это одно, а есть другое — когда ты идешь по своей тропинке, а тебя сдувает.
Тайга.инфо: Так обещанной концессии с муниципалитетом не получилось, потому что условия ее были так себе? Или потому что вас сдуло?
— Все получилось, предложение было хорошее. Но, видимо, этого просто не должно быть. Я еду дальше. В настоящий момент в Питер. До этого момента будут гастроли в «Старом доме», потом я буду заканчивать один проект в Красноярске. Потом, возможно, будет еще один проект в Новосибирске: я придумал один театр интересный. Если найду на него деньги, то он будет в мае.
Тайга.инфо: А потом люди скажут: «Вот Жуковский приехал, обнадежил, получил здание под театр и уехал».
— А так и говорят. Но ведь в меня никто не вложил никаких денег. Здание под театр я жестко арендовал. Концессия предполагала снять с меня эту аренду когда-то. На подарочном положении я не прожил в этом городе ни одного дня. И я сознательно на это шел и никому ничем не обязан. Наоборот: я оставил городу два готовых театра.
Когда я здесь появился, я эпизодически влетал в какие-то пространства и танцевал. Из большинства пространств меня попросту выводили. И все время были какие-то слухи. Пока я не построил театр. Потом пошли спектакли, и слухи рассеялись. Потому что нет смысла болтать о человеке, если можно прийти и посмотреть, что он делает.
До того у многих был страх перед безумцем, который только мебель может ломать. В Новосибирске было очень много закрытых дверей. Ничего плохого в этом нет, потому что в результате я был просто спрессован в «Сарае». Но мне нужно было в этом одиночестве побыть. Сначала я не понял: как так, что ты приехал в свой город, а все двери перед тобой позакрывались? Некоторые моменты у меня вызывали недоумение: ну как же так, я же много умею, я профессионал, могу очень много сделать для разных людей, научить, помочь. А мне на это: тише-тише, нам это не надо, мы сами. Или: а можно нормально, по правилам? По тем правилам, которые мне не интересны.
Тайга.инфо: Сложно было быть здесь большим ребенком?
— Да нигде не сложно. Ну представьте. Ты берешь игрушку, а тебе говорят: это не игрушка! Ты берешь вторую, третью, четвертую — нельзя, нельзя, нельзя. Ты говоришь: ну ладно — берешь и делаешь свою игрушку. И это хорошо, что мне дали такую возможность — сделать свою игрушку. Если бы я это время провел в Питере, я бы, может быть, так и играл бы в чужие игрушки и не сделал бы настолько целостную свою.
La Pushkin — это ведь гастрольная история. У меня есть какой-то проект, я его делаю, менеджеры его покупают и занимаются прокатом. Так можем год-полтора играть спектакль. Надоело мне его играть — в подвал убираю реквизит. Некоторые спектакли года по 3−4 лежали в подвале, пока вдруг не возникала ситуация извне, которая возвращала его на сцену. Например, я долго не играл «Зондершуле», а в Новосибирске он стал самым кассовым нашим спектаклем, который почему-то городу был нужен. А самый до этого успешный мой проект «Хармс», с которым мы взрывали фестивали, здесь вообще не пошел. А в Москве он же — прошел невероятно хорошо. Почему так? Не ясно.
Тайга.инфо: Летний театральный лагерь для детей тоже будет брошен?
— Не знаю. Под него ведь надо искать пространство. Хотя это был мой самый любимый и амбициозный проект. Мы на этут тему как раз недавно встречались с заинтересованными людьми. Но там очень много таких сложных обстоятельств, что я не уверен, что это вообще возможно. Прелесть «Сарая» и детского проекта была еще и в том, что ведь эти люди доверяли мне, отдавая своих детей. Для меня это было важно. Доходило вплоть до того, что я, не имея на то фактического права, даже готовил эти детям еду. Потому что меня не устраивала та пища, которую готовили им другие. Мне хотелось вести их шаг за шагом полностью, упражнение за упражнением, вкладываясь энергетически, а пища — это ведь тоже энергия. Я всегда чувствую пищу равнодушных людей. Ты ведь учишь ребенка цепкости, процессу, поиску. Ребенок занимается поиском, а ты только создаешь ему условия и систему координат, внутри которой он действует, но он должен приходить к результату сам. Это сложно, потому что ты не даешь ему готовых алгоритмов. Вначале детям это очень неудобно, что с ними выстраиваются совершенно другие взаимоотношения.
«Это такое волшебное участие во мне небес. Ты прешь, прешь на этом поезде, и вдруг — так было много раз со мной — поезд останавливается»
Кстати, спектакль «Петя и волк» — это ведь был подарок моему сыну. У него в садике воспитательница попросила, мол, сделайте что-нибудь, вы ведь такой известный. Я говорю: «Так потому и известен, что должен много работать, чтобы качественный продукт показать». То есть я сделал «Петю и волка» для этого садика и отправился в такое турне! (смеется) В Англию, Польшу, Норвегию, много по Германии ездили. Это был мой первый детский спектакль, такой откровенный. Некоторое время я был этим так испорчен — мне неинтересна была взрослая публика. Здесь же ты эмоции регулируешь, вживую делаешь монтаж: когда кто-то заплакал, ты выскочил из персонажа, схватил этого ребёнка, встряс его, погладил, пошутил, опять прыгнул в персонаж — поехали дальше. Был спектакль, когда годовалый ребенок, может быть, полугодовалый, вообще мимо сцены прополз. И ты его подхватываешь, импровизируешь. Когда мы делали премьеру в Дрездене, «Петя и волк» шел с 8 вечера до часу ночи по три раза. Там детей практически не было — все взрослые люди. Мы побили там все рекорды по посещаемости.
Тайга.инфо: Вы допускаете, что через десять лет Новосибирск снова облетит новость о вашем возвращении?
— Возможно вообще все. Я всегда прилагаю максимум усилий в любом деле. Но есть еще участие в случае. Это такое волшебное участие во мне небес. Ты прешь, прешь на этом поезде, летишь, и вдруг — так было много раз со мной — поезд останавливается. Ты выходишь в это чудесное поле кузнечиков, а поезд фигак — и уехал. И ты идешь пешком, а по дороге происходит что-то очень важное.
Тайга.инфо: В этом ваше счастье? У людей ведь обычно как: ты счастлив, когда вокруг все гармонично, ты спокойный, все гладенько, ничего не бесит. А у вас как?
— Ну это взрослое счастье. А у меня же оно детское! Ну сколько ты живешь? Сколько можешь, столько и живешь. А сколько ты можешь быть искренним? Пока ты не разрешил себе врать. Но я актер: я могу придумать себе любую херню, которая поможет мне жить.
Беседовала Татьяна Ломакина
Фото Константина Нарыкова