Остров Сибирь
Недаром говорят, что время в музеях застывает или движется очень медленно. А останки доисторических животных или отпечатки брахеоподов на куске сланца со дна одного из новосибирских карьеров, который раньше был Палеоазиатским океаном, в отсутствие посетителей кажутся просто предметами из другой жизни. Оксана Мамлина — о «сибирских островитянах», белых перчатках и скелете Матильды в новом очерке про краеведческий музей.
Ее зовут Матильда. В середине прошлого века деревенские пацаны играли в лапту на берегу реки Оёш, в селе Вахрушево Новосибирской области. Для игры понадобилась палка, видят, торчит из берега реки. Пока тянули, подумали — рог или бивень! Сообщили сотрудникам музея в Новосибирске, и вскоре с площадки возле реки подняли целый, хорошо сохранившийся скелет мамонта, который впоследствии оказался девочкой, переждал войну, был отреставрирован и поставлен в отдел природы областного Краеведческого музея. Там он многие годы встречал посетителей несколько враждебной позой у входа, пригнув голову и нацелившись бивнями на условного врага.
Теперь Матильда стоит в сторонке, в несколько более спокойной позиции, в окружении скелетов носорога, пещерного льва, мамонтенка пяти месяцев от роду и, кажется, вполне рада этому обществу. Хотя мистики и какого-то страха, вводящего в оцепенение, в этой компании хоть отбавляй. Особенно, когда ползаешь с камерой между ними… Лес костей, Некрополь… Замершее изваяние пещерного медведя с разверзнутой пастью усиливает картину до хичкоковских размеров. «Музейная ночь» в реальности. Вспоминается археологический лагерь: палатка, раскопанный могильник со скелетом, опять палатка, сохнущие носки, могильник с черепом лошади, черепки от древнего горшка, костер, кастрюля с крупой. Впечатление, что происходит слияние времени: одни готовили в горшке кашу и умерли, на смену им пришли другие, с кашей в горшке. Такой вселенский бесконечный «горшочек вари».
Хранитель осторожно перекладывает камни в железных стеллажах: «Это топаз, это изумруд — смотрите, как играют грани на свету». Она немногословна, но камни ведь тоже говорят молча. В музее вообще все говорит молча, нужно только услышать.
Со старшим научным сотрудником Андреем Мугако мы идем в подвал колоть камни. Зачем, не спрашиваю, идем и все. А в голове всплывает невесть откуда: «…Мрачно было в пещере Гингемы… Куда подевались змеиные головы? Не все же я съела за завтраком?»
На стеллажах висят рога, части черепов, зубы. Чем мы будем колоть камни? Не иначе, как каменным топором? В ящике обнаруживается молоток и долото. Им колем сланец, поднятый со дна одного из новосибирских карьеров. Не со дна мифической Амазонки или древнего Нила, а со дна карьера, который многие видят каждый день, возле которого ездят, в который бросают мусор. На сколе камня видны отпечатки брахеоподы, мшанки, морской лилии. Именно морской, да. Потому что, вообще-то, мы, сибиряки, живем на дне огромного древнего Палеоазиатского океана, существовавшего около 350 миллионов лет назад, и зря мы так фамильярно с маленькой речкой Обью… И вообще, Восточная Сибирь была чуть больше, чем остров. Остров в океане. Так что частично мы островитяне. Может быть, этим и объясняется тоска многих сибиряков по теплым островам! Это просто голос далекого двухмиллиардного прошлого живет в нас!
Как-то даже смешно чувствовать себя хозяином жизни рядом с останками древнейших существ, думать о каких-то ретритах на выходные, о пиар-компании в грядущий понедельник, о том, что заглючил айфон и у планшета разбилось стекло… Время переступит через тебя со всеми твоими гаджетами, планами на жизнь, возгласами о личной эффективности. Переступит как мамонт, не заметит, сделает очередным слоем сланца… После такого остается только взять кусочки льда, подобно мальчику Каю, и складывать из них слово «вечность». А пока складываешь, молиться, дабы сланцем совсем не затерло…
И еще от мыслей о времени спасают книги. Даже старые. Потому что они вневременные. Написанное актуально и сегодня. Если это, конечно, не высосанная из пальца агитация, утратившая значимость.
Обязательный атрибут хранителя — белые перчатки, стеллажи открываются с тихим скрипом. Наталья Анатольевна Махова — хранитель книжного фонда музея и чудная, тонкая женщина — осторожно берет написанную от руки книгу XVII века. Писал ее монах некий, тщательно, ровно, скрупулезно и с любовью о благородном князе Романе (моя версия прочтения старославянского). Теперь я точно знаю: китайская и японская каллиграфия отдыхают и мирно спят по сравнению с каллиграфией, которую я увидела в этой книге! Вся она написана вручную, идеально четко, ровно, красными и черными чернилами, и это настоящее искусство! Которое требует опыта, времени и осмысленности. Я трогаю страницы, я трогаю руку монаха сквозь время, я вдыхаю запах того воздуха, в котором он жил… Опять портал.
Любит белые перчатки и хранитель палеонтологической коллекции Валентина Константиновна Крещик . Это даже изыск такой, музейный статус! Очередная мысль: ты тут живешь, носишь продукты из магазина, растишь детей, работаешь, а кто-то из далекого будущего наденет перчаточку побелее и погладит твою натруженную бедренную кость по головке… Зашлифует ее и выложит красиво! С подписью: большая бедренная кость, принадлежащая homo sapiens, который умел ходить на двух ногах, добывать еду и переживать о завтрашнем дне. А пока — кости мамонтов, носорогов, пещерных львов и медведей, тщательно упакованные в льняные мешочки. И рассказы — о владельцах костей. Удивительные были владельцы, злые и не очень, и как-то кажется, что без человека им жилось счастливо!
В пустых залах слышится эхо моих шагов. Музей отдыхает, посетителей нет, а я иду в паутинное царство, к странным, будто застывшим во времени чучелам птиц и к их хозяину — Николаю Николаевичу Балацкому, хранителю зоологической коллекции. Что за профессия — хранитель? Представляется страж у ворот. Что он хранит? Он хранит время. Зачем? Нет времени — нет памяти. Нет памяти — нет опыта, а без опыта человек не может развиваться.
Легкая тканевая паутинка снимается ловкими руками Балацкого, утка расправляет крылья, кружит по кабинету, паря над чучелами мелких сородичей, аккуратно уложенных в коробочку орнитологом в начале XIX века. Балацкий пьет кофе. Мало ли, кто тут летает, музей же, портал все-таки, а кофе-тайм — это отдельный тайм…
Кажется, сотрудники музея родом именно оттуда, с древнего острова Сибирь, что омывался водами палеоазиатского океана. Островитяне. Точно.
Оксана Мамлина