«Лето», которого не было
Стильный и удалой байопик Кирилла Серебренникова о молодом лидере группы «Кино» Викторе Цое и золотом веке ленинградского рок-андеграунда во главе с Гребенщиковым и Науменко выходит в прокат 7 июня. Новосибирцы увидели фильм раньше всех в кинотеатре «Победа». Музыкальный критик Александр Морсин специально для Тайги.инфо написал, стоит ли верить в «Лето».
О том, как устроено «Лето» Серебренникова и что ждет зрителя в кинотеатрах, можно было судить уже по одним только анонсам. Они напоминали анекдот: «Кино о лидере группы “Кино”»; «основателя группы “Зоопарк” сыграет основатель группы “Звери”»; в трейлере звучала песня «Лето», когда-то написанная в ответ на песню «Весна» — словом не фильм, а упражнения в передразнивании и пародии. На деле же все оказалось куда сложнее и изобретательнее.
«Лето» описывает широко известные будни ленинградских полуподпольных музыкантов начала 80-х на фоне почти неизвестной истории любви 19-летнего Виктора Цоя (Тео Ю) и Натальи Науменко (Ирина Старшенбаум) — жены Майка Науменко (Роман Билык), живой легенды и звезды рок-н-ролла. Сомнения в том, что такое вообще могло случиться, уже высказали примерно все участники и наблюдатели событий тех дней. Во всяком случае, ни о чем подобном они не слышали. Тем не менее, авторы фильма ссылаются на дневники жены Науменко, в которых она рассказывает о коротком периоде взаимоотношений с будущим лидером «Кино» как о «нежной дружбе» — и настаивают, что мимолетная романтическая связь все же была.
Майк Науменко сам мифологизировал и утрировал питерский быт, добавляя в свои песни небылицы и байки
Во всем остальном — от диалогов до костюмов, от быта коммуналок до песен у костра — авторские допущения не столь сенсационны. Цой возится с черновиками песен и пытается собрать группу; Майк переживает творческий кризис и просвещает друзей пластинками Лу Рида; Гребенщиков живет в мансарде и разжигает благовония. Время от времени все они выступают, записывают альбомы и дают импровизированные интервью после домашних концертов. Подразумевается, что всё так и было, причем было именно так и не иначе, — потому как есть в «Лето» сцены, после которых зрителю однозначно сообщают, что «этого не было», а, скажем, загримированный персонаж Цоя на прототипа «не похож». Эта фирменная ирония Серебренникова, с одной стороны, большого и важного театрального режиссера, привыкшего к сценической условности; с другой — ироничного реконструктора событий, о которых он знает лишь понаслышке. И, конечно, это досрочный ответ тем критикам, кто особо ценит историческую достоверность и хронологическую точность, даже в том случае, когда речь идет о художественном произведении.
Тем интереснее наблюдать, как все, что помечено маркером «этого не было», становится самым зрелищным для зрителя и самым желанным для героев «Лета». Однажды эта тоска по несбывшемуся доходит до предела и вырывается наружу, когда после дежурного «этого не было» звучит «но очень хотелось, чтобы было». Каждый раз эти вспышки возможного происходят в какой-то параллельной реальности, где в советских электричках и трамваях хором поют Talking Heads или Игги Попа, на рок-концертах эффектно разбиваются гитары, а на обложках главных зарубежных пластинок 60–70-х годов изображены члены группы «Зоопарк». В этом же параллельном мире снов и фантазий может завязаться роман Натальи Науменко и Цоя — но, кажется, больше нигде.
Герои поочередно начинают прокручивать разные варианты событий и оказываются в абсолютно, как бы это смешно ни прозвучало, киношных ситуациях. Между ними Серебренников вставляет записи из якобы личного архива Майка и Цоя, что-то вроде отреставрированных пленок с сепией и царапинами. На них — те же самые люди, а иногда и сцены, только что показанные на экране, но уже в виде воспоминаний.
Тоска по несбывшемуся доходит до предела и вырывается наружу, когда после дежурного «этого не было» звучит «но очень хотелось, чтобы было»
Этот эффект подмены, неизбежной в любой ретроспективе, к концу фильма размывает реальность до туманных фантомов и превращается в отдельный сюжет. Точно сказать, что из показанного в фильме происходило на самом деле, а что нет, почти невозможно. Можно опираться на всплывающие раз за разом подсказки «этого не было», но, по Серебренникову, это ровно такой же подлог, как и утверждения «это было». Тем более, что иногда в кадрах «Лета» на несколько секунд появляются реальные герои ленинградского подполья, о котором идет речь. В конце концов, не так уж сложно услышать в троллейбусе собственных рок-кумиров: просто включите их песни в наушниках и посмотрите на разговаривающих пассажиров. Как минимум, будет похоже на хор. Как следует из «Лета», ничего, кроме такого рода «похожих» наваждений в человеческих воспоминаниях нет и, вероятно, быть не может. Как и не может быть, серьезного разговора о достоверности описываемых в фильме событий.
Для тех же, кому раскрашенные в комиксы погони и пьяный угар на готической дискотеке покажутся перебором, стоит вспомнить, как Майк Науменко сам мифологизировал и утрировал питерский быт, добавляя в свои песни небылицы и байки. Пригодится и конец классической песни Майка «Сладкая N», в которой лирический герой, устав от размышлений, что на самом деле происходило с его музой в минуты разлуки, сдается: «Так ли это важно, с кем и где ты провела эту ночь, моя сладкая N».
В книге «”Кино” с самого начала» Алексея Рыбина, сооснователя группы по кличке Рыба, узнаваемого в фильме под другим именем (музыкант запретил авторам «Лета» использовать свой образ) есть фрагмент, как они с Цоем ходили на концерт грузинского квартета «Блиц», исполняющего песни «Битлз». Судя по всему тогда, в 1981 году, вопрос имитации и сюжетах, «основанных на реальных событиях», никого не смущал: «Конечно, это эрзац, скажете вы, но ведь мы все выросли на эрзац- колбасе, играли на эрзац-гитарах, учили эрзац-историю, в магазинах покупали за эрзац-деньги пластинки с записями эрзац-певцов, а по телевизору выступал эрзац-лидер нашего государства».
Билеты — на сайте «Победы».
Александр Морсин
Читайте также заявление новосибирцев по Серебренникову: «Настоящая культура на грани тюрьмы»